Фёдор Филиппович Небесный
Страшная сказка для всех
– Нинель, ты где? – забыл, в пути она!
А на дворе май месяц, и весна.
XXX
Цветы в саду цветут неимоверно;
Наверное хотят меня привлечь
К сознанию: не всё на свете скверно!
Дочь, вместе с гувернёром из Салерно,
Осваивает итальянцев речь.
А я в ротонде, на кушетке. с трубкой
Лежу. Отдышка сизою голубкой
Коварно примостилась у ребра…
Я пью вино из кубка серебра.
Мне лень вставать, хоть и зовут, с кушетки.
К обеду раннему отца взывают детки!
XXXI
Полвека про́жив, я немножко грузен.
Был манифест… свобода у раба!..
Не каждому дана моя судьба,
Со многими она увы, груба.
И быт у многих тяжек и конфузен.
От этих мыслей каплет пот со лба!
Я с греком Эпикуром солидарен,
И не люблю себя, когда я барин.
Когда меня завидев, показной
Дают поклон и раб, и приказной.
Кто знал из них подарки Сатаны?
Никто!.. холопы бесу не нужны!
Я прячу сундучок в углу стола
Увы, пустым. Спросите, помогла
Подачка беса? Помогла, признаю!
Что ж ломит грудь?.. я ум…
Я умираю!..
ЭПИЛОГ
I
Над кладбищем в запале песню пел
Беспечный жаворонок для своей подруги.
Холм на могилке Юрия просел;
Нинель стояла перед ним в испуге,
И оттого была бледна как мел.
Жучок, с креста сползая на траву,
Кричал наверное, – Я тётя, здесь живу!..
Подите прочь! – О, боже, как нелепа
Любая смерть. Поэт лежит без склепа,
Как завещал. Он мало что успел!
Не издан труд, над коим он корпел.
Всю жизнь. Жучок т его рудам награда!
А вдруг в загробном мире так и надо
Расслабленным душой?
Он с книгой шёл к богам,
А книги оказалось мусор там…
II
Грустят, согбенны, ивы вдоль пруда.
И вот оно, судьбы поползновенье!
У дочки Неточки день имени в именье,
Сегодня. И в печальном Нины бденье
Она виновна. Вот штрихи картины:
Ведь ехала на праздник, именины!
А зрит смерть мужа, и сороковины.
Боялась дочь доставить беспокойство,
Любимой маме. Нервное расстройство
Нинель лечила в Питере секретно.
С тем преданная маме беззаветно,
От стресса дочь спасти её пыталась,
Но кажется чуть-чуть перестаралась!
III
У дальней рощи заклубился дым,
Указывая к раю путь каретам.
Так в чудный час под небом голубым
Родишься тлёй, чтоб умереть поэтом;
Вполне осознавая, что любим
Одним собой. Пусть люди через годы
Тебя поймут… А на могиле всходы
Репейника. Жаль рук сорняк срывать.
Вот, чем ещё смогла короновать
Его природа. Нина стебель рвёт!
И ранит руку, и слезинку льёт.
IV
Украсив крест бессмертников венком,
Минуты две в раздумьях грустных стоя,
Желала Нина Юрию покоя,
Слезу (уж скорбную!)
Смахнув с лица платком.
Затем к реке бежала босяком
Придерживая юбок кринолин.
И замерев на круче красных глин
Бросала в речку камень, чтобы гладь
Падением его поколебать.
И пристально смотрела в бездну вод,
Ища и свой, конца пути, черёд.
V
Дорогой пыльной движется карета.
У ног по камешкам журча течёт ручей…
Как не хватает вздорного поэта
Для описанья этих мелочей!
И бузины, растущей из кювета,
И гвалта вечно страждущих грачей.
И облака, растрёпанного ветром.
Нинель, подумала:
– Пусть Юрий ни был мэтром.