Федор Лопатин
Роковое наследство
Посреди ночного леса, старый мёртвый дом наполнился чародейскими звуками и всепроникающим светом, пробивавшимся меж толстых бревен сквозь узкие, едва видимые щели. Пройди кто мимо в тот ведьмин час, тогда увидел бы он дом в синем свете с нечеловеческими песнями внутри, будто огромную музыкальную шкатулку бросили с небес то ли на радость, то ли на горе честному народу. И вот тот дом-шкатулка поёт, свистит, стрекочет и плачет на все лады…
Клим читал заклинание и смотрел в центр круга, где одиноко горела ритуальная свеча.
Как только он закончил читать, круг стал медленно наполняться сизым туманом, состоявшим из крупных, как манка, частиц. Несколько таких частиц начали кружиться в воздухе, и Клим заметил, что они укрупняются, превращаясь во что-то совсем от них отличное. Он увидел две яркие желтые точки, словно огоньки свеч недвижно повисли в воздухе. Сначала огоньки были с горошину. Потом стали расти, и оказались размером с крупное яблоко. «Яблоки» также продолжили менять свою форму, пока Клим не стал ясно различать глаза того, кого он вызвал. Глаза пристально смотрели на Клима, и сердце ткнулось ему в ребра. Спина похолодела. Он отвернулся от видения. В ушах стоял непрерывающийся звук – тонкий, как писк цыпленка. Писк этот, «выбрав» самую высокую ноту, превратился в бесконечно долгую «песню».
Так Клим сидел некоторое время: писк не проходил. Он повернулся к кругу: жёлтые глаза не исчезли, а смотрели на него, будто чего-то ждали. В комнате распространился тяжелый запах – странная смесь ландыша и кипящей серы. От этой смеси закружилась голова и затошнило. Клим едва удержался, чтобы не упасть на пол.
В голове было пусто, тело стало легким: казалось, еще секунда и Клим воспарит к потолку.
Он смотрел в желтые глаза и вдруг заметил, как вокруг них появились две тонкие сиреневые ниточки, с каждой секундой становившиеся все толще. Когда ниточки превратились в толстые длинные линии, они плавно изогнулись так, как изгибает их художник, рисующий овал человеческого лица – это формировалась голова. Пока голова дорисовывалась в воздухе, Клим снова обрел способность думать и воспринимать вещи такими, каковы они есть на самом деле.
Писк, между тем, прекратился, и в доме повисла тяжелая тишина. В такой тишине к человеку приходит целая армия страхов, и он ищет безопасное место, как страус, чтобы спрятать свою голову в песок. Но Клим знал, что это временно, поэтому не стал искать себе убежища, а напротив, чудесным образом, обрел уверенность и наглость, по отношению к таинственному гостю, и теперь смотрел на него с презрением, неизвестно откуда взявшимся, и даже хотел, было, приказать ему исполнить какую-нибудь ерунду, вроде как свечку погасить. Но она погасла сама. Дом погрузился во мрак, и только сиреневое лицо с желтыми глазами продолжало светиться в темноте.
Тут свечка снова вспыхнула синим пламенем, и Клим почувствовал слабость во всем теле – теперь с ним справился бы даже Миколка, деревенский дурачок. Клим упал на пол. Он не хотел смотреть на «гостя», но его взгляд намертво прилип к сиреневому лицу. Мышцы медленно перетягивались невидимой веревкой, язык обволокло чем-то вязким, а кожа на лице стянулась так, будто её обмотали высохшим березовым лыком. Исчезли желания приказывать духам, наоборот – теперь повелевали Климом.
