Евгений Вальс
Сказки живут рядом
Утро началось со знакомого переполоха. Высокая фигура открыла дверь курятника для выбора новой избранной.
– Жаль, что я стану последним, за кем он придёт, – с сожалением сказал петух.
– Разве ваша жизнь сосредоточена только вокруг этого момента? – едва слышно спросил сокол.
– Мысль о том, что мы станем Птицами, объединяет нас и даёт силы жить!
Высокая фигура долго не могла сделать выбор, но, взглянув в сторону петуха, резко вытянула вперёд руки и схватила – сокола!
– Это ошибка! Я не курица! Я не курица!!! – закричал тот.
Но «избранного», также, как и других, за крылья вынесли во двор. Когда высокая фигура проносила его мимо наполненного водой корыта, сокол смог увидеть там своё отражение. Он был поражён: его зеркальным двойником была взъерошенная курица! За время, проведённое здесь, сокол не просто приобщился к жизни тех, кому не дано было летать, но и превратился в одного из них. Он стал курицей, и даже обряд освобождения не позволил ему теперь взлететь…
ЛУКОВКА ГИАЦИНТА
Каждую весну луковка гиацинта являла миру своё ароматное соцветие. Она ждала минуты, чтобы протянуть его небу и солнцу. Но долго наслаждаться моментом луковке не удавалось. Бутон срывали детские любопытные пальчики или мечтательные романтики. А иногда из рук влюблённого бутон возвращался к нему ударом по лицу, и лепестки разлетались в стороны, подобно брызгам волны, разбившейся о скалу.
Луковка успокаивала себя тем, что её заметили! Но однажды она решила: больше не цвести. В следующий раз она проклюнется тоненьким стебельком лишь посмотреть, что творится вокруг, и не более. Она заслуживает лучшего обхождения!
Луковка гиацинта настолько сильно прониклась собственным убеждением, что «следующий раз» наступил очень не скоро. Разбуженная теплом и влагой, она вдруг очнулась от зимнего сна в уютном цветочном горшке. Её окружала бережно взрыхлённая почва, где каждая песчинка принадлежала только ей.
За луковкой никто и никогда не ухаживал, и две заботливые руки поначалу пугали её, даже когда орошали чистой водой или ставили поближе к солнечному свету. Луковке было хорошо, и постепенно она даже вытянулась в крепкий стебель, но цвести не спешила. Каждое утро хозяин двух заботливых рук навещал цветочный горшок, и, тоскливо вздыхая, уходил.
Луковка не торопилась открыться ему, как солнцу: она ещё не была уверена, что готова. Хотя, о таком обхождении она даже не мечтала! Её сдерживал страх, он мешал радоваться лучам солнца и призывал холодные тучи. Две заботливые руки не могли развеять этот страх: с ним она должна справиться сама. Но луковка не знала, как его преодолеть.
Мучая себя томительными вопросами, она вдруг спросила себя:
– А вдруг я разучилась цвести?
Вопрос пронзил её от корней до стебелька. Неужели это правда? Неужели она уже не сможет раскрыть свой бутон!?
– Но разве я боюсь быть сорванной?
Луковка задумалась. Она хочет быть сорванной заботливыми руками! Внезапно луковка осознала, что руки не навещали её два дня! Неужели они не ждут, когда луковка гиацинта протянет к ним свой бутон?! Она едва не увяла от новой волны страха: ведь без цветения она не нужна никому, и, прежде всего – себе!
Луковка с мольбой устремила свой стебелёк к лучам солнца. Пробудившееся желание вновь расцвести было настолько сильным, что две заботливые руки, навестив свою луковку на следующий день, обнаружили в цветочном горшке чудо. Они нашли цветок гиацинта, олицетворяющий для них чистоту младенческого сна и таящий в себе прекрасный дар природы.
ВЛЮБЛЁННАЯ ЗВЕЗДА
Однажды, на небе появилась маленькая звезда. Ей было очень холодно среди окружающей темноты. Вдруг она увидела яркое сияние и решила заговорить с ним:
– Кто ты? – спросила маленькая звезда.
– Я – мечта, такая же, как и ты, – ответило сияние.
– Но мы же – звёзды? – не поняла маленькая звезда.
– Да, но мы так прекрасны, что о нас нельзя не мечтать!
– А кто же о нас мечтает?
– Те, кто хочет согреться нашим сиянием, – самовлюблённо улыбнулась большая звезда.
Маленькая звезда ощутила ещё больший холод и спросила:
– Можно мне мечтать о тебе?
– Обо мне? – удивилась большая звезда.
– Я хочу согреться твоим сиянием, – робко ответила маленькая звезда.
– Зачем?! – еще больше изумилась большая звезда и даже слегка отстранилась, – Ты же – МЕЧТА! Ты должна сиять! О тебе должны мечтать!
– Но мне бесконечно холодно, – призналась маленькая звезда и с надеждой спросила, – А ты знаешь, как можно согреться?
Большая звезда задумалась, но всё-таки ответила:
– Для этого… нужно узнать… имя своей мечты.
Этот ответ воодушевил маленькую звезду, и она воскликнула:
– Я хочу, чтобы мою мечту звали также как тебя!
– Какой вздор! – ужаснулась большая звезда и сильнее отстранилась.
– Почему?
– Тебе будет больно.
– Но мне уже больно, – вымолвила маленькая звезда, содрогаясь от холода.
– Тебе больно потому, что ты хочешь узнать имя своей мечты.
– Я тебя не понимаю, – вымолвила маленькая звезда.
– Тебе всегда будет больно, пока ты будешь хотеть узнать имя своей мечты.
– Но почему?!! – взмолилась маленькая звезда.
– Потому, – ярче засияла большая звезда, – что у мечты… нет имени…
– Значит, меня никто никогда не согреет? Вздрогнула маленькая звезда.
– Ты странная, – произнесла большая звезда и как можно дальше отстранившись от неё. – Быть мечтой и чувствовать холод? Так не бывает…
Маленькая звезда задумалась:
– Наверное, я действительно странная. Видимо, я не настоящая звезда и моё сияние никого не способно согреть…
– Тебе виднее…
Когда большая звезда отстранилась от собеседницы подальше, та увидела другие звёзды и закричала:
– А зачем сияете вы?! Ведь ваше сияние никого не согревает!
Но ответом ей было лишь холодное молчание. Маленькая звезда почувствовала, как холод отнимает у неё силы, а её сияние тускнеет. Тогда маленькая звезда, желая согреться, собрала последние силы и ярко вспыхнула! Эта вспышка на секунду согрела её. Лишь секунду маленькая звезда чувствовала себя счастливой, ощущая тепло. Но у нее уже не осталось сил держаться на небе среди холодных звёзд, и она серебристым лучиком упала на землю, где кто-то о ней мечтал…
БИСКВИТНАЯ ЧАСТИЧКА РАДОСТИ
Осенним вечером за праздничным столом собрались близкие родственники. Они были приглашёнными на тридцатилетие сына хозяйки квартиры.
Прозвучали искренние поздравления, а холодные закуски и жаркое получили заслуженные комплименты. Но едва пышный торт разошёлся по блюдцам, как из розетки вылетел пучок искр, и свет погас в квартире. Это могло бы стать поводом к созданию романтической атмосферы, но пламя свечи задрожало в полумраке, лишь освещая путь засобиравшимся гостям. Почему-то вспомнили жившего здесь раньше электрика, и уходящие подсократили свои прощальные речи, поспешив закрыть за собой дверь.
На столе остался кусочек от бисквитного воплощения радости. Острым уголком он словно указывал гостям направление. Когда стихли звуки, и хозяева квартиры уснули, рядом с выключателем появился силуэт человека.
– Тут всё так элементарно! – возмущённым голосом произнёс он, касаясь неработающей клавиши, – но интересно, у кого здесь руки растут из нужного места?
Человек обвёл глазами комнату и остановил взгляд на кусочке торта.
– Да-а-а, – протянул он, не сводя глаз с нежного угощения, – а инструмента нет… Ну хотя бы от праздника что-то осталось… Значит, сегодня сын разменял четвёртый десяток?
Электрик сел во главе стола и хотел придвинуть к себе блюдце с тем, что осталось от сладкого угощения. И вдруг пропитанный кремом кусочек радости заговорил:
– Куда тянешься? Не для тебя!
Электрик молниеносно отдёрнул руку и настороженно посмотрел на масляную розу, из которой, как ему показалось, исходил звук голоса.
– Что, до сих пор не привык? – спросил его кусочек торта, – теперь ты можешь видеть и слышать то, что не дано живым.
– Значит, угощение тут лежит не для меня? – бесцветным голосом произнёс электрик. – Значит, меня здесь забыли? Прошло всего лишь пять месяцев…
– А ты вспомни, какими были твои последние слова, обращённые к жене: «Пожрать дашь, сволочь»?
– Я был пьян.
– Разве только в тот день? А сознательная жизнь? Или, вернее сказать, бессознательная?
– Я их любил!
Он стукнул кулаком по столу, но даже недопитый в бокалах компот не дрогнул.
– Видимо, они не чувствовали, – долетело с блюдца.
– А как же деньги, которые я носил домой?
– Наверно, этого мало…
– Я сам ходил в потёртых штанах и в своей студенческой шапке. Всё, чтобы дать сыну образование. Он у меня теперь умный, закончил магистратуру!
– Откуда ты об этом знаешь?
– Я ведь не глухой и не слепой.
– Но ты никогда не обсуждал с ним учёбу. Он думал, что тебе не интересно.
– Я им горжусь!
– … Но твой сын уже не узнает об этом.
Электрик надолго замолчал, а затем вновь остановил взгляд на кусочке торта. Если он и может произносить слова, то, наверно, должен говорить более приятные и даже сладкие речи, ведь он – бисквитная частичка радости!
– А ты откуда всё знаешь? Ты всего лишь кусок торта!
– Во мне мука и сахар из мешков, купленных ещё тобою, они помнят ваши скандалы.
– Скандалы? – махнул рукой электрик, – главное, что мешки купил я, и они до сих пор кормят мою семью.
– А ты покупал жене цветы?
– Это лишняя трата денег! Я покупал ей колбасу и ватрушки! Ватрушки она обожает!
– Ватрушки?
Своей усмешкой кусок торта заставил руки электрика задрожать.
– Они никогда ни в чём не нуждались, – привёл последний аргумент он. – Я любил их!!
– А ты говорил им об этом?
– А зачем мужику говорить об этом?! Из-за этих дурацких слов они вычеркнули меня из своей жизни?
Электрик закрыл лицо руками, а его бисквитный собеседник, выдержав долгую паузу, сказал:
– Я солгал… Ты однажды в гневе пнул мешок с мукою и…
– Значит то, что я услышал – это месть рассыпанной муки пьяному электрику?
– Да нет, просто не каждому куску торта выдаётся случай быть предназначенным для призрака.
– Значит, тебя всё-таки оставили для меня?!
– Да, твоя жена долго смотрела на бисквитную частичку радости и потом прошептала: «Это для тебя, мой родной…»
РИСУНОК НА ЗАМЁРЗШЕМ СТЕКЛЕ
Однажды вечером, когда улицы были наводнены транспортом, кто-то тёплым пальчиком нарисовал чертёнка на замёрзшем стекле автобуса. Чертёнок с интересом разглядывал людей, но только девушка с рыжими кудряшками заметила рисунок. Остальные пассажиры с серьёзными лицами смотрели в никуда, ведь все окна затянул плотный морозный узор. Пассажиры думали лишь о том, чтобы не закрылся железнодорожный переезд, и они побыстрее приехали домой. Холод на улице и влажный тёплый воздух внутри автобуса превратили транспортное средство в крохотный мирок на колёсах. Связью с миром за окном являлся лишь силуэт чертёнка, да и он постепенно затягивался белой корочкой льда.
Когда девушка с торчащими из-под шапки рыжими кудряшками надолго отвела свой взгляд от рисунка, чертёнок вдруг воскликнул:
