Евгений Николаевич Матерёв
Музеи… или вдохновляющая музыка The Chemical Brothers
Эффектно смотрелись барабанщики с панцирями черепах, но унылый их звук уступал по громкости основным барабанам, обтянутым кожей животных. Как и во все времена, эти инструменты – отличные объекты для украшений: одни были покрыты шкурами, другие оформлены тканями с вышивкой, третьи сверкали на солнце камнями.
Музыканты были одеты богато – всё-таки привилегированная каста; они – одни из главных действующих лиц на церемониях: без музыки не получится разговора с богами. И украшения у них соответствующие: с перьями птиц, со шкурами животных и драгоценными камнями…
Наконец несколько музыкантов вышли вперёд и задули в большие раковины: долгий вестовой сигнал огласил окрестность. После этого барабанщики плавно, словно сведя пластинки, изменили ритм.
Шулла оглянулась назад – «Идём!» – и вся их группа тронулась в путь. Бет перед уходом невольно посмотрела вправо, где мужчины, встав в круг и обхватив друг друга руками, продолжали танцевать. По их ногам стекала кровь, которую бумагой собирали жрецы, чтобы потом обмазать ею рты каменных статуй богов.
Элизабет поспешила перевести взгляд на каменные змеиные головы, украшавшие широкую лестницу. Эти изваяния вызывали в ней куда более приятные эмоции – в воспоминаниях ожили старые фотографии.
Народ расступался перед их священной процессией, радуясь тому, что можно омыться дымом душистого копала – чъях. Он курился в сосудах, которые две первые жрицы несли в руках.
Все приветствовали Тима с огромным почтением – и знать, и простолюдины; он их герой, жертвующий своей жизнью ради них!
Злые духи стараются помешать этому: одетые в соответствующие маски, символизирующие нечистую силу, актёры покушались на Тима – хотели отнять его силу. Но, учуяв запах благовоний, исчезали в толпе.
А представление в народе продолжалось. Теперь уже другая сценка из Пополь-Вух развернулась на площади, вовлекая в неё народ. Произошла смена – вместо листьев тростника у людей в руках появились цветки. И несколько человек с масками в виде голов муравьев, двигаясь в такт музыке, ходили с тыквенными кувшинами, собирая это разноцветье.
По этим предметам Элизабет поняла, какое испытание обитателей преисподней выпало на долю Хун-Ахпу и Шбаланке – до утра собрать цветки мучита и каринимака из садов Хун-Каме и Вукуб-Каме. Казалось бы, судьба братьев предрешена – стража постарается не допустить их до цветов. Но братья схитрили, подговорив маленьких муравьёв на это дело – ещё одна победа над силами тьмы!
Пирамида Кукулькана становилась всё ближе и ближе. Сквозь священный дым, как сквозь года, они приближались к ней. Платформа, пристроенная к её верхней ступени, говорила Элизабет о том, что они скоро непременно поднимутся на самую вершину. Это воодушевило девушку, закачало, как на волнах, среди танцующего людского моря, казалось бы, разлившегося от скал-развалин Храма Воинов до севшего на мель танкера-стадиона.
Кукулькан вынырнул из колодца-цонота, подняв с его дна множество черепов и костей. Они, как брызги воды, разлетались по сторонам, падая на землю с пустотелым звуком.
Сначала змей вытянулся вверх, осматриваясь, а потом опустился на край колодца и заскользил влажным туловищем по пыльной земле в сторону воспроизводимого людьми шума. Или, быть может, на запах крови?
И вот тёмное, сине-зелёное тело Пернатого змея уже движется между танцующими. Чешуйки рептилии меняют цвет в зависимости от угла обзора. Ближе к голове они складывались в знаки солнца и луны; звёзды станет видно тогда, когда Кукулькан, возможно, расправит свои крылья.
Взгляд Кукулькана не сулил ничего хорошего. Он ещё даже не касается тебя, а ты уже чувствуешь, как вокруг сужается пространство, как страх парализует твоё тело…
Эта фантазия возникла у Бет в мгновение ока – как только она услышала, как в монотонный гул барабанов из всех углов площади стали вклиниваться странные звуки, которые то приближались, то удалялись: они-то и навели её на мысль о сужающемся пространстве. Эти звуки были похожи на удар костей друг о друга.
Когда Бет подходила к пирамиде, ей чуть не стало дурно – она отказывалась верить глазам! У самого подножия строения лежала целая груда отрубленных голов, над которой выплясывал свой дикий танец бог весеннего обновления – Шипе-Тотек.
Какая-то нерадивая мамаша не уследила за своим отпрыском – сорванец лет шести с интересом крутил в руках окровавленную голову, ненароком попав пальцем в закрытый глаз.
«Это уж слишком, – с омерзением скривилась Бет. – Зачем всё это собирать?! Зачем мне это показывать?!»
Теперь листья тростника вызывали ассоциации с длинными лезвиями, вспарывающими плоть.
Да… К такому Бет не была готова и поспешила отвести взгляд. Увиденное было для неё как холодный душ:
«Ну что ж. Это самое доброе утро в моей жизни», – разочарованно съязвила она.
Её всегда раздражало это внимание людей к кровавым ритуалам: «Будто ничего интересного в культуре майя больше нет!»
Что-то действо перестаёт быть похожим на предложение руки и сердца. Очередная акция, чтобы произвести на неё впечатление?
Всё же она должна признать, что постановщики и хореографы постарались на славу – всё увиденное ею понемногу вводило Бет в состояние, нужное режиссёру. Смена ритмов и образов, паузы, неожиданные моменты – всё это работало как гипноз; отрывало от реальности.
У подножия пирамиды их процессия остановилась. На несколько ступеней выше, спиной к ним стоял наком – военачальник. Видно было только его нарядный плащ, доходивший до колен, и внушительный шлем с разноцветными перьями. Ноги были перевязаны шнурами сандалий, дополнительно украшенных кисточками.
Певучим и протяжным голосом военачальник обращался к богам – каждый участник ритуала должен быть чист не только телом, но и душой, заклинание поможет ему в этом. Напоследок наком вскинул руки к небу. Потом, повернувшись лицом к собравшимся, обратился к людям с речью, напоминая о лучших их качествах, проявление которых радует богов.
Речь не была длинной; вскоре наком дал знак помощникам, и всем участникам процессии поднесли глиняные сосуды. Бет принюхалась к содержимому и поморщилась: «Какая кислятина». Судя по всему, напиток был алкогольным: «Наверное, какая-нибудь настойка агавы».
Бет краем глаза видела, как другие жрицы выпили всё до дна, и она последовала их примеру – не задумываясь более, из чего состоит эта бурда, она залпом выпила свою тошнотворную порцию. Ком быстро достиг желудка, и тепло распределилось по всему телу. Девушку мгновенно прошиб пот.
Пока Бет прислушивалась к послевкусию, к своим ощущениям, Тиму поднесли совсем маленький золотой кубок. Он с поклоном принял сосуд и сделал скромный глоток. Приняв ёмкость обратно, жрица улыбнулась ему. От этой неожиданной улыбки Бет стало не по себе – зубы девушки были заострены.
Бет сразу вспомнила, как вчера, при подъезде к отелю, под колёса их автомобиля чуть не попал человек. Он неожиданно вынырнул из темноты, и лишь отменная реакция таксиста уберегла его. Таксист начал ругаться на него, выглянув из машины, а этому малому всё нипочем – лишь улыбнулся в ответ подпиленными зубами…
«Хм…Так, значит, то была она…»
Не акцентируя внимание на манипуляции накома, слева по-прежнему танцевал Шипе-Тотек. Его тело было целиком раскрашено в красный цвет. На голове у него высилась шляпа в виде конуса и, конечно же, украшенная многочисленными перьями. Лицо его было действительно ужасным: сквозь насыщенный красный цвет обозначились очертания черепа. Верхние и нижние веки были выкрашены белым, поэтому казалось, что актёр непомерно таращит глаза – так выглядит голова человека, когда с неё сдерут кожу.
Помимо набедренной повязки, божество прикрывала куртка из человеческой кожи – она напоминала опашень, только вместо длинных и пустых рукавов под локтями болтались чьи-то выпотрошенные руки. Создавалось впечатление, будто само божество лезет из кожи вон. С ног, будто расстегнулись молнии высоких сапог, тоже свисали лоскуты человеческой кожи.
Вот такой персонаж танцевал рядом, размахивая золочёным щитом и скипетром. И двигался он так, что за атрибутами власти тянулся жёлтый шлейф.
«Каменный век какой-то», – подумала Бет, содрогнувшись.
Слов больше не будет. Музыка стала вступать в свои права. К воинственным звукам барабанов присоединились, нагнетая атмосферу, духовые: флейты и трубы.
После нехитрых действий наком сделал некоторым присутствующим знаки, повернулся спиной, и процессия продолжила свой путь. Тим в окружении жриц стал подниматься наверх по крутой лестнице – по дороге на небеса.
Бет и до этого находилась в каком-то лёгком состоянии грогги. Сейчас это ощущение от необычности ситуации, от акустики и выпитого напитка усилилось.
Добравшись до третьего яруса пирамиды, Бет не отказала себе в удовольствии оглянуться назад.
Когда-то давно папа пожалел уставшую Бетти, и они не стали подниматься на самый верх. Вот на этом месте, на этих камнях они сидели с отцом, и он рассказывал ей древние легенды.
Уже спустившись, отец посмотрел наверх и сказал, что осенью Пернатый змей заползёт по ступеням пирамиды обратно в храм, а оттуда уйдёт к звёздам. Эта фраза запала юной девочке в душу.
С тех пор она лелеяла в своём сердце желание подняться на самую вершину; туда, где так близок космос.
Как-то так странным образом получилось, что подобного случая не предоставлялось до сего момента: то время поджимало, то погода портилась, то ещё что-нибудь. Сколько раз она была в Мексике – не счесть. В это трудно поверить, но так получилось. Может, она сама неосознанно всё делала так, чтобы отодвигать свою мечту, жить ею? Чтобы она светила ей, как маяк, напоминая о любимом отце…
Элизабет сама удивлялась этому факту и рассказывала об этом друзьям вновь и вновь. И вчера перед сном она успела поведать о мечте Тиму.
– Мне, прямо не верится! – предвкушая завтрашний день, полный приключений, сказала она, засыпая.
Тим не мог в полной мере разделить с ней чувства – этому мешали сомнения – поймёт ли его Элизабет? Сможет ли она принять его задумку или же её ассоциации не дадут воспринять его идею так, как он хочет?
Тим почувствовал, что надо бы смягчить сценарий; не вызывать диссонанса в душе Элизабет. Ведь для него Чичен-Ица – это всего лишь древняя архитектура, а для его любимой это место связано с тёплыми воспоминаниями прошлого – совсем другой колер.
А времени осталось всего ничего.
Проснувшись, однако, ранним утром, Тим фаталистически отбросил сомнения, отвлекающие от цели. Эгоизм его возобладал; сколько раз он приносил ему успех. Но то – в бизнесе. А в отношениях с близкими людьми лучше его запрятать поглубже…
Внизу люди взывали к богам. Вводя себя в транс танцами, они пытались приобщиться к их разговорам и постичь всё то таинственное, что окружает их в жизни. Сопричастность и общность дают им мощный заряд энергии – этот поток приподнимает души над обыденностью.
Элизабет, наоборот, выбило из колеи это представление – целый конгломерат чувств обрушился на неё. Вроде подъём по лестнице своей размеренностью должен привести в порядок её мысли, но нет.
Этой лестнице нет конца! Если верить интерпретациям, то пирамида – это календарь, где каждая ступенька символизирует день. За время восхождения Бет успела столько всего передумать; будто и впрямь пролистала календарь своей жизни.
Первыми на вершине Эль-Кастильо процессию встречал строй воинов, одетых более торжественно, чем те, каких Бет замечала внизу: на груди у них висели ожерелья с резцами животных и меховыми шариками, древки копий были украшены красными и чёрными перьями, а их лица прикрывали маски, украшенные кусками черепов человека и животных.
С чувством облегчения Бет сделала первые шаги по выкрашенной в зелёный цвет платформе. Наком поклонился высшему собранию. То же самое сделали жрицы и Тим.
Элизабет думала, что после восхождения на платформу представление прекратится само собой. На шею ей повесят цветочный венок, преподнесут, быть может, какой-нибудь памятный подарок… Но, похоже, действо не заканчивается – неспроста тут скопилось столько народу.
Для жриц и Тима наступила пауза – появилось время прийти после восхождения в себя и осмотреться, благо началось протокольное обращение накома к вождю.
Элизабет понимала, что всё это – костюмированное шоу, и всё же она не могла отделаться от ощущения нереальности происходящего. Будто и впрямь попала в параллельный мир: необычные образы, разноцветные яркие одеяния, само место действия…
Что и говорить, перед Бет открывалась картина живописная и странная. Как если бы вдруг перед ней ожила древняя фреска – чистый сюрреализм.
Да! Тут действительно правят боги!
У стены храма, чуть в стороне от центрального проёма, в окружении немногочисленной самой доверенной свиты возвышался Халач-Виник – вождь всех. Преисполненный могущества, он сурово глядел вперёд, восседая на своём троне и сжимая в руке древко. Древко это обвивала змея, держащая в пасти круглый золотой диск, символизирующий солнце.
Золотом и топазами-глазами поблёскивал шлем царя, в орнаменты которого тоже были вплетены фигурки змей. Высокий каркас его скрывался за искусно подобранными перьями – этому сочетанию мог бы позавидовать великий комбинатор цветов Дали! Два рукава оперения ниспадали чуть ли не до пола, поражая своим лоском и вариоэффектом.
Таким же красочным было и одеяние вождя: прекрасно расшитые жилет и юбка. Даже ремешки на сандалиях украшены цветастым орнаментом и пёрышками.
Татуировки Халач-Виника имитировали рисунок змеиной кожи, напоминая об одной из ипостаси Кукулькана. Подкожные вкладки на скулах и носу, а также украшения на коже придавали ему необычный и суровый вид.
На руках владыки широким напульсником висело множество браслетов, украшенных драгоценными камнями и мехом животных.
На фоне Халач-Виника менее пышно, но так же многоцветно были одеты сановники. Одежда была такой же нарядной, но без жилетов – их тела покрывали короткие плащи. По их головным уборам Элизабет старалась опознать – кто кого играет.
Например, голова игуаны показывала, что рядом с верховным правителем стоит человек в образе Ицамны – владыки неба. Элизабет приметила и его жену – Ишчель, с лицом наполовину старухи, наполовину молодой девушки.
Шлем бога солнца украшал оскал ягуара. За головой животного высился позолоченный полукруг с расходящимися лучами. Вокруг рта актёра был нарисован круг, издали напоминающий большое кольцо в проколотом носу.
Шлем, напоминающий раскидистое растение агаву, говорил о том, что перед нами бог маиса – на самом деле это не агава, а початок кукурузы в обёртке из листьев. Если Ицамну играл старик, то Юм-Кааш – совсем ещё зелёный юноша.
Актёр, изображающий бога дождя Чака, сжимал в руке украшенный перьями каменный топор. Из шлема этого бородача рогом торчала одна змея; у его жены она торчала в противоположной стороне. Глаза плачущего бога были выделены двумя горизонтальными линиями, от которых вниз отходили по одной вертикальной, что делало его похожим на мима.
В общем, будь у Элизабет больше времени, она бы назвала образ каждого из присутствующих. А пока всё её внимание сосредоточилось на бакабах, которые, соблюдая неведомый девушке протокол, готовились к священнодействию.
В их одеянии преобладали цвета, которые соответствовали частям света. Например, бакаб по имени Сак в маске черепахи одет в чёрные одежды – он олицетворяет собой запад. Его антипод – во всём белом – Кан-Цик-Наль – символизирует север; в такую тёплую погоду странно было видеть меховую маску опоссума. Более привычной для местного антуража смотрится маска восточного Хобниля в виде игуаны. У Кавака была самая необычная маска – в виде улитки, а одежда желтого колера ассоциировала его с солнцем.
Из-за этих масок стороннему наблюдателю казалось, будто бакабы погружены в себя, отрешились от всего земного; будто передвигаются под гипнозом.
«Неужели Том хочет показать ритуал до конца?», – заподозрила Бет.
Хобниль в своём красном одеянии вышел из таинственной тьмы храма. В руках он удерживал глиняный сосуд. Шулла вышла ему навстречу и приняла этот дар.
Глядя на то, как помощник ак-кина вновь скрылся в храме, Бет обрадовалась, подумав: когда этот маскарад закончится, они смогут осмотреть внутреннее помещение – полюбоваться древними фресками и рельефами.
Проходя мимо, Шулла сделала ей знак: «Иди. Сейчас и тебе принесут кое-что…»
Элизабет прошла вперёд, поближе к проёму. От былого величия мало что осталось – голые почерневшие стены навевали грусть. Становилось неудобно за так называемую цивилизацию.
Эти блоки больше походили на стены бытового помещения где-нибудь на окраине современного мегаполиса, нежели на древний храм. И это всё, что мы сумели сохранить?!
Не хватает только граффити и мусора по углам для полноты картины. От этой культурной нищеты Элизабет всегда становилось грустно.
И всё же, ей хотелось пройти дальше! Походить под сводчатым потолком храма, посмотреть на остатки былого – что называется, «взглянуть одним глазком». Но пока что, шоу продолжается.
Из кромешной тьмы вышел служитель и протянул ей поднос. Девушка быстро вернулась на своё место. Признаться, она сначала не поняла, что это за штуковина такая – вроде как из пластика.
Лишь встав на своё место, она сумела рассмотреть деталь более внимательно.
«Ну вот что ты будешь делать?!» – покачала она головой.
Теперь ей стало понятно, что держит она перед собой ритуальный нож.
Интересно, как дальше будет развиваться сюжет? Ведь по правилам драматургии, если появилось оружие, оно должно быть использовано.
Снизу доносился гул музыки. На площадке перед храмом лишь барабаны поддерживали музыкальное сопровождение, сузившись до ритма сердца. А оно у Бет готово вот-вот выпрыгнуть из груди; она сама не скажет – почему.
«Неужели это происходит со мной?!» – подумала девушка.
Необычайное религиозное чувство охватило её.
Этот маленький пятачок на вершине пирамиды – центр мироздания майя! Четыре священных дерева удерживают тринадцать небес, а под ними – девять преисподних: столько больших ступеней у пирамиды.
Там внизу, у самого подножия каменного сооружения, танцуют люди. Больше всего неистовствовали жрецы с ножами – последователи культа Шипе: поймали люди кураж! К ним присоединился Ум-Цек, с головой каймана – повелитель черепов.
Люди на площади радовались – Хун Ахпу и Шбаланке победили обитателей Шибальбы! Владыки тьмы Хун Камер, Вукуб Каме, Шикирипат и другие лишились своей силы и стали объектами для насмешек. Принося их на руках, люди в масках муравьёв без всякого почтения скидывали их в центр круга, а затем из шлемов владык тёмных сил зрители вырывали перья, обмазывали их тела жиром, давали полизать собакам, поджигали их набедренные повязки и окатывали водой. В общем, всячески издевались над ними.
Теперь человек диктует свою волю тёмным ипостасям своей души. А человек, лишённый этой воли, достоин презрения. К сожалению, Тим такой воли не проявил…
Откуда-то из-за спин воинов вышел музыкант с огромной раковиной. Над площадью раздался протяжный гул, и ритм музыки поменялся. Воздух наполнился вибрацией, будто происходит камнепад. Жрецы и наком освободили пространство на помосте, и в его центре встал, изготовившись начать танец, юноша с початком кукурузы на голове. С сосредоточенным видом, Юм-Кааш стал двигаться в ритме.
«Танец бога маиса!» – догадалась Элизабет.
Что ни говори, а Бет получила эстетическое удовольствие. То мгновение, когда забываешь, что существуют компьютеры, а над головой летают спутники.
Внизу люди снова взялись за стебли тростника и поднимали их к небу. Сверху это выглядело как всход урожая.
Потом Юм-Кааша сменили верховный жрец и бакабы – последовал не менее удивительный, экспрессивный танец.
Наконец священные танцы закончились. Бакабы разошлись по сторонам. В центре помоста остался только ах-кин, и к нему подошёл Тим.
Пока ах-кин производил свои манипуляции, Элиза снова задумалась о происходящем с ней:
«Это сколько надо сил, времени и средств, чтобы всё это организовать: массовка, костюмы, разрешение… Сумасшедший! Как же я его люблю!» – подумала в этот момент она о Тиме.
Тим сосредоточенно смотрел на жреца, произносящего над ним заклинания. Выглядел он затравленно и с безумным блеском в глазах, будто только сейчас он начал осознавать весь ужас происходящего.
«Неужели Тим может так вдохновенно играть роль? Не знала о его таком таланте… – подумала Бет. – Или в той бурде, что мы пили, была натуральная кока?»
Тима продолжали окуривать жрицы в красном и чёрном одеяниях, произнося над ним заклинания. Над головами летал целый рой масок – нечисть и тут пыталась забрать его душу себе до посвящения. Эта вереница образов: жрицы, бакабы, воины – носители масок и тотемов – стала заслонять от Бет то, что происходило перед алтарём. Девушке показалось, что про неё все забыли.
Как только она об этом подумала, их с Шуллой позвали, и они вышли на лобное место. Подошёл верховный жрец. Шулла открыла для него свой сосуд, и ах-кин погрузил в него свои пальцы. Другой рукой он взял с подноса обсидиановый нож. Помазав рукоять, а затем и лезвие голубой субстанцией, ах-кин положил орудие обратно. Производя свои манипуляции, жрец, не переставая, бормотал заклинания.
Даже сейчас, когда Элизабет стоит рядом, Тим совсем не обращал на неё внимания – будто они не знакомы вовсе. И даже когда их взгляды пересекались, она не замечала в нём никакого намёка на лукавство – типа всё по-настоящему.
Внимание Тима сейчас приковано к ах-кину, наносящему ему на лицо на грудь, на руки краску цвета неба. Потом послышался последний звон его колокольчиков, висящих на браслетах – Тим поочередно подносил запястья, чтобы старец с проникновенным взглядом смог оторвать у них язычки.
Но каков гипнотический взор! Элизабет невольно заслушалась. Ловила каждое слово жреца, произносимое нараспев. Его упоение передалось и девушке. У неё пропали все посторонние мысли; она оказалась здесь и сейчас – нет ни прошлого, ни будущего. Какая вдохновенная актёрская игра! Она ничуть не усомнилась в искренности слов. Это чудо перечеркнуло все неприятности, виденные Бет до этого.
Вокруг Тима начался ритуальный танец воинов. Все вокруг стали хлопать в ладоши – люди на площади подхватили. Сейчас барабанщики старались не попадать в ноты, в ритм: переход в другой мир – это всегда дисгармония.
А Том продолжил удивлять. В его окружении вдруг началась какая-то напряжённая чехарда: слетела на пол чья-то маска, кто-то даже упал в толпе, послышались громкие возгласы. В гущу событий тут же бросились несколько воинов. С взволнованным и отчаянным взглядом из толпы появился Тим. Оглянувшись и оценив ситуацию, он бросился солдатам навстречу. Увернувшись от захвата одного, он попал в руки другого. Его тут же скрутили, но Том продолжал изворачиваться и брыкаться.
Всё происходящее говорило о том, что присутствие духа покинуло его в последний момент.
Картину неповиновения заволокло дымом копала и заслонило телами воинов, не прекращавших танцевать. Но Элизабет успела заметить во всей этой кутерьме, как над головой Тима нависла чья-то рука с палкой – последовал удар. Возмутитель спокойного хода событий обмяк – напряжение сразу же спало.
