Евгений Николаевич Бузни
Пацаны-пацанки
– А что это здесь делает наш новоиспечённый одиннадцатый класс?
Все посмотрели наверх и радостно закричали, увидев учителя литературы:
– Николай Гаврилович!
Он сбежал с пригорка к ребятам, весело стал пожимать руки и мальчикам и девочкам, восторженно глядя на своих питомцев и говоря:
– Это прекрасно, что вы здесь вместе. Я думал, что увижу вас только в школе. А мы решили собраться на педсовет вечерком, так как днём ещё ремонтники работали. Но какие же вы все красивые? Что это за форма на вас?
– Так это же ваша идея, Николай Гаврилович! – стал пояснять Володя. – Видите на повязках и значках написано «Нравственный патруль».
– Да-да, понятно.
Учитель стал внимательно рассматривать значок на груди Володи.
– Это вы к школе приготовили?
– Нет, мы решили расширить нашу деятельность до городской, если получится. Хотим вот сейчас пройти для начала по набережной, посмотреть, кто как себя ведёт в плане общественного порядка.
– Та-ак, – протянул Николай Гаврилович, – и если кто-то что-то делает не так, вы сделаете ему замечание, а он вас пошлёт к чёрту, что вы станете делать? Побьёте его или её?
– Ну, нет, – серьёзно сказал Володя, – у нас это пройденный этап. Я за такой метод уже получил своё. Но это как-нибудь потом.
– Чего там потом? – вмешалась Вика, – Профа ножом чуть не убили. Он в больнице лежал.
– Что вы говорите? – испуганно воскликнул учитель.
– Да, но теперь всё нормально. – Продолжала пояснять Вика, – Проф обещает больше не драться, и он предложил тех, кто не захочет нас слушать фотографировать, а потом мы сделаем стенд и будем всех нарушителей там вывешивать. У нас и фотограф классный есть, – и она указала на Жору, на груди которого кроме значка красовалась и небольшая цифровая фотокамера.
– А давайте я вас всех сфотографирую? – предложил Жора, обрадованный тем, что на него обратили внимание.
Все с весёлым гомоном начали группироваться, ставя любимого учителя в середину. Жора нацелил аппарат и хотел уже фотографировать, говоря знакомое всем «чи-и-из», как тут Николай Гаврилович скомандовал:
– Стоп, жора! Не снимай!
Все удивлённо посмотрели на учителя, а он, оглянувшись, обратил свой взор на асфальтированную тропинку, по которой шла девушка с парнем лет тридцати, оба в чёрных джинсах и чёрных курточках. Они прошли до дороги и стали переходить её, направляясь к реке.
– Теперь можно снимать, – сказал учитель. – Не хотел, чтобы они попали в кадр. Мне было бы неприятно.
– А что такое? – участливо спросила Таня. – Неприятные люди?
– Это потом. Сфотографируемся сначала, раз уж стоим.
Жора опять сказал «Чи-и-из», все заулыбались, и кадр был сделан.
– Так что? – Спросил Володя. – Кто это были? Мне парень тоже кого-то напоминает. Но я видел его только со спины. Издали похожи на киберготов. Но, может, ошибаюсь.
– Нет, ты его вряд ли знаешь. Я познакомился с ним на выборах в муниципальный совет. Он был председателем избирательной комиссии, а я кандидатом в депутаты. Долго рассказывать. За меня проголосовало больше избирателей, чем за других кандидатов, но этот председатель вместе со своими помощниками сделал всё, чтобы в протоколе победила моя конкурентка, которую им нужно было провести, как мы понимаем, по команде сверху. Нарушений они сделали много, и все зафиксированы были на видеокамеру. Но когда я потребовал перепроверки бюллетеней, мне в этом отказали. Я подал в суд, на котором с моей стороны наблюдатели подтвердили, что председатель занимался фальсификацией документов, но судья заявила, что верит председателю и его помощникам, которые утверждали, что никаких нарушений не было, и всё делалось по закону. Мы попросили приобщить к делу видеозаписи и просмотреть их, но судья отказала и в этом.
– Значит, если бы председатель не мухлевал, вы бы были сейчас депутатом? – спросила Марина.
– Скорее всего, да, но им нужна была их представитель, которую они наметили заранее. Мне бы не хотелось вам об этом говорить, но вы уже через год выйдете в самостоятельное плаванье и должны быть готовыми к таким обстоятельствам жизни, где далеко не всё бывает так, как хочется или как должно быть по закону.
Марина отличалась в классе своей серьёзностью, и, если бы не Володя, была бы, наверное, старостой класса. И тут она была очень серьёзной, говоря так, словно, прожила жизнь больше своих друзей:
– Да, мы знаем. Я ходила с мамой на избирательный участок. Она была наблюдателем и тоже возмущалась, когда члены комиссии и бюллетени сами заполняли и подбрасывали в урны, и своих друзей пропускали голосовать по несколько раз. Читали мы и про карусели. Когда мне исполнится восемнадцать лет, я, может, вообще не пойду голосовать.
– Нет, это неправильно, – покачав головой, сказал Николай Гаврилович. – Но мы пока не будем обсуждать этот сложный вопрос. Перенесём его в школу, а сейчас мне пора на педсовет, а то опоздаю, чего я очень не люблю делать, – и, помахав на прощанье рукой, учитель пошёл к лестнице.
Ребята снова расположились на траве и начали обсуждать план действий в ожидании Кати, пообещавшей приехать на первый рейд. Ей хотелось самой принять участие в этой затее. Утром она позвонила Володе и с грустью в голосе сообщила, что найти напавших на него парней полиции пока не удалось, статью, что она написала об энпэшниках, редактор пока не подписал к печати, сказав, что подумает, нужно ли это. Его смутило то, что, как говорилось в статье, Володя сам оказался зачинщиком драки в метро, а виновников нападения на него никто не видел. Да и завотделом с нотками сомнения предлагал этот материал. Словом, тормознули, и Катя решила попробовать передать статью в «Комсомольскую правду».
Услышав пессимистичный рассказ девушки, Володя попытался успокоить её и предложил тоже придти на набережную, чтобы увидеть собственными глазами, как начнут свою работу ребята. Идея очень обрадовала Катю. И вот её фигурка, одетая в лёгкий сарафанчик белого цвета с узорами и белым хайратником на голове, не позволяющим в этот раз волосам рассыпаться на плечи, оставаясь на спине, выскочила из автобуса, неторопливо подкатившего к остановке и с шипеньем распахнувшего двери. Вид её ничем не напоминал строгую профессию корреспондента – ни планшетного характера сумочки с блокнотом и ручкой, ни огромного фотоаппарата типа Олимпус, Никон, Кэнон или Сони с большим внушительным объективом. Хотя, конечно, белая сумочка с ремешком, перекинутым небрежно через плечо, у красавицы, обутой в столь же белые босоножки, была, а в ней находился и маленький цифровой фотоаппарат, и тот самый диктофон, который она однажды забыла включить, и банальный блокнотик на всякий случай для записи забывающихся имён и чисел, и мобильник, и обязательная расчёска для струившихся по спине волос. Кстати, и эта последняя деталь, то есть расчёска, была не какого-то иного цвета, а именно белого в тон одежде и другим аксессуарам красавицы. Белый сарафан, снабжённый узорными украшениями, своей полупрозрачностью напоминал больше ночной пеньюар, чем верхнюю дневную одежду, но положение почти непристойности спасал нижний чехол, что делало всё одеяние молодой девушки вполне приличным для своего времени. Однако по всему можно было легко догадаться, что обладательница такой одежды хотела кому-то обязательно понравиться.
Она сразу заметила сидевших на траве ребят и замахала им рукой. Володя первым подскочил и направился навстречу корреспонденту. Скрыть удивление при виде Кати он не смог, и вопрос прозвучал в унисон первому впечатлению:
– Простите, фея, вы к нам?
Катя остановилась, смущённо глядя на подходивших ребят, и слова сами сорвались с губ извиняющимся тоном:
– Ой, извините, ребята, вы все так хорошо одинаково оделись, что я как белая ворона. Честное слово, я не хотела выделяться, просто оделась по-летнему и думала совсем о другом. И у всех повязки, значки… Здорово!
– Всё нормально, – философски заметил Жора, берясь за висевший на груди вполне профессиональный фотоаппарат Никон с длиннофокусным объективом. – Мадам пришла на свидание с жизнью и соответственно оделась. Предлагаю всем сфотографироваться перед началом нашей операции по вылавливанию неприлично ведущих себя людей, ибо я не уверен, что нам выпадет ещё такой удобный случай общаться с Белоснежкой в прекрасную погоду на фоне заходящего солнца.
– Нет-нет, – протестуя, подняла руку Вика, – не здесь, а у реки. И давайте скорее, пока солнце не скрылось.
Все дружно направились к переходу через дорогу. Машины стали, как вкопанные, перед ватагой молодёжи, да ещё с красными повязками.
Оказавшись у чугунного ограждения, на котором любители-туристы вешают старые замки от калиток, школьники весело стали выстраиваться вдоль него. Жора не спеша отошёл на противоположную сторону тротуара, раскрывая аппарат.
Два мальчика и две девочки лет двенадцати шли небольшой группкой. Все четверо дымили сигаретами. С независимым видом они следовали мимо старшеклассников, лишь мельком глянув на них. Но Марина тут же остановила их.
– Ребятишки, чего это вы дымите? Во-первых, на набережной, где люди отдыхают, курить нельзя вообще. Во-вторых, сколько вам лет?
– Сколько надо, – ответил один. А тебе чего?
– А того, – грозно ответил Трифон, выдёргивая изо рта каждого сигареты. – Видишь? – и он поднёс к лицам ребят руку с повязкой. – Читать умеете?
– Тут криво написано, – обиженно пробормотал самый высокий из ребят. – А документ у вас есть? Мало ли что кто напишет?
– Криво написано, – передразнил Жора, – Нравственный патруль. Вот что написано. Ты читать не умеешь, а курить уже научился. Вон урна, выбрось свои сигареты, – он сунул четыре сигареты в руку паренька.
Испугавшись грозного вида широкоплечего парня, мальчишка послушно выбросил сигареты в урну.
– Рекомендую выбросить и все остальные, – ввернула Татьяна.
– Неужели вы сами не понимаете, – нравоучительным тоном заговорила Марина, – что этот дым вас изнутри ест? Какими вы будете? Какой толк от вас в жизни будет, если вы через пять лет уже кхекать как старики будете? Мальчики, вас даже в армию не возьмут.
– А мы и не хотим туда. Там бьют.
– Ну и глупо. Слабых бьют везде, не только в армии. А будешь курить, будешь слабым, и везде будут бить. – Это уже говорил Фёдор. – Вы лучше приходите к нам в школьную спортивную секцию. Мы с сентября начнём обучать самбо. Я нашёл тренера. Только курящих не берём.
– А не врёшь? В какой школе секция?
Фёдор назвал школу.
– Мы в другой учимся.
– Ничего. На тренировку приходите к нам. Ребята заулыбались, согласно закивали головами и пошли, поминутно оглядываясь. Разговор им явно пришёлся по душе.
– Вот, пацаны-пацанки, мы и начали нашу основную работу, – радостно улыбаясь, сказал Володя. – Федя, ты очень вовремя встрял со своей секцией. Ребятам действительно нечем заняться, вот и хватаются за сигареты.
– Хорошо ещё, что не за наркотики. – Говоря это Жора развернул всем свою камеру, чтобы друзья увидели дисплей. Все увидели на дисплее четвёрку детей с сигаретами в зубах.
– Ну, ты гений! – сказала Катя! – У меня ведь тоже есть аппарат, но я не сообразила сфотографировать. Я тебя очень прошу дать мне этот снимок. Пришли по электронке, пожалуйста, и она протянула Жоре свою визитку. Я своего зава убью этим кадром, и статью мою они поместят.
Просьба Жоре понравилась. Он спрятал визитку за кофр аппарата и попросил всех занять позиции для прерванного снимка. Ребята снова стали выстраиваться. В это время почти рядом с Жорой остановились двое молодых людей несколько странной внешности. Впрочем, странными были лица парня и девушки, а ещё точнее их взгляды. Они были любопытными и, казалось, ничего не понимающими. В руках у девушки была видеокамера. Всё прояснилось, как только юноша – ему было лет двадцать пять – задал вопрос:
– Фото он может?
Под словом «он», конечно, имелась в виду девушка с короткой стрижкой. На неё и показывал юноша.
– О, иностранцы, – сразу резюмировал Володя. – Жаннет, это по твоей части. Давай сюда!
Жанну все ребята почему-то звали Жаннет, хотя к Франции она никакого отношения не имела. Ей довелось провести два года в Англии с родителями, которые работали при посольстве в Лондоне. Английский язык она знала прекрасно, и, как только она появилась в школе после возвращения в Москву, учитель английского стал практически на каждом уроке использовать её для показательных разговоров, в которых она оказывалась непревзойдённым партнёром. Но в школе любят давать прозвища или переиначивать имена. Происходит это всегда не умышленно. Никто ведь специально не сочиняет, как кого назвать. Всё происходит само собой. Володю, например, сначала называли по его имени, но потом ему часто говорили «Ну, ты молоток, настоящий профессор» и подзывали «Эй, профессор, помоги». Позже кто-то обратился проще «Проф», и это краткое имя приклеилось, а Володя и не возражал. И, кстати, именно Володя первым назвал Жанну в шутку Жаннет. Все в классе рассмеялись, да так её и стали называть.
Не удивительно, что гардероб Жанны состоял в основном из одежды иностранного пошива. Ну да и те, кто ещё не бывал за границей, сегодня тоже носят зарубежную одежду, если позволяют финансы. Так что внешне по платью, пиджаку, обуви или шляпе не всегда отличишь россиянина от иностранца. В этом отношении всё перемешалось, поскольку иностранцы, попавшие в Россию, часто носят на головах типично русские шапки, а на ногах обычные шлёпанцы на босу ногу.
Жанна была худенькой девушкой, но открытый жакет и юбка из английского твида делали её фигуру довольно стройной и элегантной, выделяя все те контуры тела, которые женщине хочется сделать заметными. На ногах сиреневые, как и весь костюм, ботильоны Бетси на высоком каблуке дополняли красоту девушки.
Подойдя к незнакомцам, Жанна поинтересовалась, говорят ли они на английском. Они говорили. Через несколько минут беседы Жанна сообщила друзьям:
– Это Том и Алис. Они американцы. Преподают у нас в Москве детям английский язык на курсах.
Тут же поступил вопрос, как они могут преподавать английский, если совсем не знают русского языка.
Жанна спросила и тут же перевела:
– Они преподают по международной языковой программе, разработанной канадцами. Суть именно в том, что обучение происходит без использования родного языка обучающегося, то есть по такому же принципу, как языку учатся дети, которым не объясняют грамматику и теорию произношения. Они набирают группу детей и играют с ними в игры, рисуют, поют, танцуют, используя только английскую речь. Дети так и учат английский.
– А здесь что им надо? – спросил Володя.
– Они фотографировали и снимали на видео реку и теплоходы, а теперь спрашивают, что означают наши повязки. Я объяснила, что мы занимаемся нравственным патрулированием, на английском «Moral Patrolling». Им это понравилось. Они говорят, что у них тоже есть всякие молодёжные организации типа скаутов. Спрашивают, слышали ли мы о международных слётах скаутов Джамбори? Я знаю о них в Англии, а в России не слышала. Скаутами бывают тинэйджеры, обычно от четырнадцати до семнадцати лет. Они спросили, где мы учимся. Я им сказала номер нашей школы. Но, пока мы говорим, они уже нас запечатлели и им пора уходить.
Американцы весело помахали руками. В ответ на всем понятное «гуд бай» компания Володи прощалась на русском, так что в ответ тоже услышали «до свиданя» с ударением почему-то на предлог «до».
Попрощавшись с неожиданными гостями, все снова стали выстраиваться в линию на фоне реки. По тротуару проехали три велосипедиста, пробежала парочка на роликовых коньках, прокатилась на роликах молодая женщина с дочкой, уцепившейся сзади за мамин пояс. Жора ждал пока все проедут.
Со стороны моста, полуобнявшись и почти целуясь, а потому никого вокруг не замечая, шла парочка молодых людей в чёрной одежде. Они прошли между фотографом и группой готовящихся фотографироваться, едва не столкнувшись с Володей, который при виде них остолбенел.
– Чур, я стою рядом с Профом, – прокричала Вика, но тут же заметила мертвенную неподвижность его тела и взгляд, направленный в сторону уходившей по тротуару парочки и взволнованно тихо спросила: – В чём дело, Проф? Это те, о которых говорил Николай Гаврилович?
– Да, Вика. – Голос Володи показался немного хриплым. – Но дело даже не в этом. Я узнал парня. Это тот, кто меня подрезал. У него заметные усики и причёска короткая. – Глядя вослед удаляющейся паре, так же тихо добавил: – И сапоги высокие. Наверное, там и нож есть.
После этих слов Володи на Вику было страшно смотреть. Она вся сжалась, как зверёк перед атакой, глаза сверкнули злобой.
– Это правда, Проф? Это он тебя ножом? Я ему сейчас глаза выцарапаю.
– Подожди! – Володя схватил за руку девчонку, понимая, что та может осуществить свою угрозу немедленно. – Я сам справлюсь.
Все ребята оказались рядом с Володей, удерживая теперь его. Трифон перегородил своими широкими плечами дорогу. Фёдор сказал, что надо сначала всё обдумать, но не упускать пару из виду. Таня и Люда решили сразу идти за целью.
– Стоп! – Властно скомандовала Катя! – Она здесь была старше всех и должна была быть самой рассудительной. – Володя, ты уверен, что это тот парень?
– Сто процентов он.
Катя уже достала из сумочки мобильный телефон.
– Следите все потихоньку за ними, но молча, а я позвоню деду. Они же ищут этого парня. – Нажав кнопку быстрого набора нужного номера и услышав знакомый голос деда, сказала: – Дедушка, это срочно. Я на набережной. Ты знаешь, куда я пошла. Здесь оказывается тот кибер, которого ты ищешь. Тот, с ножом который.
– Что он делает там? – Послышалось в трубке?
– Гуляет со своей пассией.
– Понятно. А твой парень рядом с тобой?
– Какой мой парень?
– Ну, Владимир.
– Он не мой парень, деда. У него есть девушка.
– Да не то сейчас важно, – прозвучал возмущённый голос. – Он рядом с тобой? Дай ему трубку.
Катя протянула Володе свой телефон.
– Дедушка хочет тебе что-то сказать.
Володя поднёс телефон к уху:
– Слушаю.
– Володя, в каком месте набережной вы находитесь?
– Недалеко от моста у самой остановки. Точнее у причала.
– Понял. Буду у вас через пять-десять минут. Прошу вас ничего без меня не предпринимайте. Это приказ. Понял?
– Так точно, товарищ генерал.
– Я не генерал, а майор. Только издали смотрите за парнем, чтобы не исчез.
– Слушаюсь, товарищ майор.
Связь оборвалась. Володя вернул телефон Кате и посмотрел вдоль тротуара. Парочка остановилась у скамейки. Девушка села, а парень стал выплясывать перед нею. Им было весело. Они не чувствовали сгущающихся над ними туч.
Жора нацелил телеобъектив аппарата, приблизил объект. На дисплее появилось чёткое изображение лица парня с усами. Жора сфотографировал и подозвал Володю. Глянув на экран, тот махнул рукой:
– Да он это, никаких сомнений.
Ждать и догонять – самое неприятное дело. Всегда кажется, что время тянется и никогда не наступит желанный момент. До скамейки с парочкой было метров сто. Одиннадцать пар глаз внимательно наблюдали за происходящим возле неё. Парень перестал выкаблучиваться перед своей девицей и сел рядом.
– Чем они там занимаются? – нетерпеливо спросил Володя Жору.
Тот опять нацелил камеру и приблизил изображение.
– Лузгают семечки, Проф, и плюют перед собой.
– Вот, гады, – прошипела сквозь зубы Люда. – Сами уйдут, а другим убирать потом за ними. Мы их прижучим сейчас.
– Это мысль. – И Володя распорядился: – Федя, Жора, Трифон, Таня и Ксеня идёте спокойно мимо. Проходите дальше, чтобы они не сбежали в случай чего. А мы потихоньку будем приближаться отсюда, когда подъедет Катин дедушка. Их ни в коем случае нельзя упустить. И как это такого кибера председателем избирательной комиссии сделали?
– А чего удивительного? – Марина философски подняла палец вверх. – Сегодня даже в правительство попадают люди с криминальным прошлым. Об этом где только не пишут, а ничего не меняется.
Названная Володей группа двинулась в сторону скамейки с парочкой. На других скамейках уже никто не сидел. Солнце опустилось за домами противоположного берега реки. Общий снимок так и не получился. О нём напрочь забыли. Теперь была одна цель – взять преступника. А то, что на скамейке с девушкой сидел преступник, не сомневался никто.
Белая крупная шелуха, разлеталась от сидящих на скамейке, говоря о том, что поедаются тыквенные семечки, а не подсолнечника. Между парнем и его девушкой стояли две бутылки пива. Когда группа, во главе которой подразумевался Фёдор, поравнялась со скамейкой, парень и девушка приложились к горлышкам бутылок и стали сосать пиво. Ксеня оказалась самой невыдержанной. Картина пьющих и сорящих вызвала у неё негодование и, забыв о предупреждении проходить, молча, произнесла весьма громко, будто в никуда:
– Смотреть противно. Разводят тут свинство.
Однако выпивавшие приняли фразу на свой счёт и мгновенно оторвали рты от бутылок. Повязки энпэшников ребята прикрепили себе на левые руки, а скамейка находилась по правую руку от группы патрулей, поэтому сидевшие на скамейке не сразу заметили красный сигнал повязок, что могло бы, возможно, предотвратить то, что произошло потом. Да, может, они вообще ничего не хотели видеть, занятые только собой и своими удовольствиями. К тому же солнце ушло и с каждой минутой становилось хоть чуть-чуть, но темнее. Лето подошло к концу. Так или иначе, но кибер, как его попросту окрестили про себя члены первого инспекционного рейда, оторвавшись от бутылки, сходу грязно выругался матерными словами в адрес Ксени, сказав, чтобы она убиралась ко всем чертям со своими комментариями и безмозглыми ухажёрами.
Между тем Ксеня отличалась от подруг более утончённым характером. Родители её были интеллигентами в нескольких поколениях. Они аккуратно вели древо своей родословной, обращая внимание детей на то, что их предки все были очень грамотны и хорошо воспитаны. Ксеня не проявляла особых талантов в учёбе, но была чрезвычайно щепетильна в отношениях, не терпя никаких грубостей и фривольностей относительно себя, со всеми старалась быть подчёркнуто вежливой до такой степени, что иногда какой-нибудь из провинившихся, с её точки зрения, учеников получал от Ксени такой презрительный взгляд, что говорил в порядке самозащиты: «Подумаешь, принцесса какая! Уж и пошутить с нею нельзя», а она отвечала: «Шутить можно, только надо знать, как и когда. С безграмотными в этом отношении я ничего общего не хочу иметь» и, повернувшись спиной к обидчику, гордо уходила. Ксеня сразу поддержала идею Профа с нравственным патрулём и, хоть не входила в первую пятёрку его организаторов, но в школе была одним из самых активных энпэшников и очень обрадовалась, когда её пригласил Володя на первое дело в городе.
Услышать матерные слова в свой адрес для Ксени было то же самое, что для другого удар хлыстом по лицу. Уши загорелись, руки задрожали. Она стала как вкопанная, не зная, что делать. Рядом были друзья, которые слышали этот позор. Она готова была провалиться сквозь землю. Но и друзья этого стерпеть не могли.
Для шестнадцатилетнего Трифона тридцатилетний верзила на скамейке выглядел уже вполне взрослым человеком, потому он сказал ему:
– Дядя, нехорошо ведёте себя. Надо бы извиниться перед женщинами. Вы не в конюшне.
– Это ещё что за шпана будет мне здесь указывать? – вскричал верзила и, оторвавшись от своей сотрапезницы, которую приобнимал левой рукой, держа в правой бутылку пива (возможно, они пили на брудершафт), быстро перекинул бутылку в левую руку, а правую опустил вниз. Ему хотелось припугнуть, как он решил про себя, школяров и с этой лишь целью выхватил из сапога нож и, угрожающе выставив его вперёд, поднялся, ожидая немедленного испуга. – Дуйте отсюда, пока животы вам не вспорол!
Фёдор стоял по левую сторону от Трифона. Верзила с ножом ещё только поднимался, как Фёдор выбросил левую руку вперёд, пропустив её за ножом под руку противника, схватил её за локоть и рывком потянул руку, а вместе с нею и всё тело на себя, разворачивая и заламывая руку за спину. Не успевший фактически ещё твёрдо стать на ноги верзила повалился вперёд и закричал от боли в почти вывихнутой за спиной руке, сразу выпустившей нож.
Трифон, расправив широкие плечи, натренированные ежедневным поднятием штанги, подхватил верзилу за грудки и поставил на ноги. В этот момент успел подбежать, увидевший начавшуюся драку Володя.
– Федя, отпусти кибера, – приказал.
Фёдор отпустил захват.
– Узнаёшь меня? – спросил Володя, и не дожидаясь ответа, завершил свою мысль: – В прошлый раз я пожалел тебя, а ты оказался гадёнышем, получи за это.
Удар правой попал точно в цель. Верзила упал.
Пронзительный сигнал полицейской сирены перекрыл шелест шин проносящихся изредка машин и крик девушки, подруги верзилы «Вы что делаете?». Майор хотел подъехать тихо, ещё не зная, каким образом можно арестовать человека, не имея явных доказательств его вины, но проскочив под мостом, увидел впереди на тротуаре скопление людей и явную драку, поэтому попросил водителя включить сирену.
Они подбежали к месту действия, и теперь не надо было ничего придумывать – налицо была драка и её участники, которые даже не пытались убежать. Всё становилось на свои места.
– Что здесь происходит?
Майор обратился сразу ко всем, хотя прекрасно узнал и свою дочь, едва успевшую добежать следом за Володей, и самого Володю, причину всех событий, свалившихся как снег на голову. Все остальные были незнакомы.
Володя не знал, что сказать, так как чувствовал, что нарушил обещание, данное майору, ничего без него не предпринимать, и потому слова его были до удивления бессвязны:
– Вот, как-то так. Пришлось ударить. Упал. Нокаут, конечно, Но, надеюсь, оклемается.
Но тут встала, наконец, со скамейки девушка верзилы, которую впопыхах никто не замечал, и со слезами на глазах запричитала:
– Помогите, пожалуйста. Эти бандиты напали на нас. Мы сидели спокойно на скамейке, а эти всей кодлой навалились и избили моего Стасика.
Стасик зашевелился, приходя в себя. Трифон наклонился, чтобы помочь подняться. Но тот, оттолкнув руку помощи, перевернулся на живот, встал на четвереньки и, опираясь на скамейку, поднялся сам. Осознав сразу, что перед ним представители власти, Стасик, обрадовался и стал выступать как на трибуне:
– Я делаю официальное заявление. Эта шпана распустилась. Их надо отправить в колонию. Меня зверски избили. Думаю, что это не случайно, поскольку я председатель участковой избирательной комиссии.
Ему хотелось ещё что-то сказать, но майор остановил тираду:
– Заявления будете делать в суде, когда попросят. Меня интересует в данном случае, что именно сейчас произошло, и он посмотрел вопросительно на Володю.
Володя повернулся к Фёдору. Его взгляд был понят, как команда докладывать и он доложил:
– Товарищ майор, наша группа нравственного патруля проходила спокойно по набережной, когда этот человек, распивавший со своей подругой алкогольные напитки, вдруг оскорбительно нецензурно выразился в адрес одной из наших девочек. Мы попросили его извиниться. Он достал нож и хотел ударить им моего товарища Трифона. Я обучался приёмам самбо с детства, поэтому заломил ему руку. Он упал, ударился подбородком о землю и потерял сознание. Вот и всё, что было.
– Это всё неправда, – закричала подруга Стасика.
– Помолчите, – остановил её майор. – Будете говорить, когда я спрошу, – и, обращаясь снова к Фёдору, спросил: – А где нож?
– Он тут, я сейчас подниму.
– Стой! – приказал майор. – Не трогать нож. Ты его брал в руки? Где он?
– Нет, товарищ майор. Я нож не трогал. Я только руку вывернул, а этот гипер заорал от боли и сам его выпустил. Ну, такой приём. Вы же знаете.
Майор подошёл к месту борьбы и увидел на земле клинок.
– У кого-нибудь есть носовой платок?
Он оказался у припасливой Людмилы. Она достала из своей сумки расшитый шёлковый платок. Майор взял его в руки и им поднял нож.
– Ещё раз спрашиваю, кто-нибудь трогал этот нож?
Все молчали.
– Тогда я спрашиваю вас, – он обратился к Стасику, – это ваш нож?
– Нет, никоим образом. Они всё врут. Они мне специально подкинули нож.
– Разберёмся. Сержант, – майор повернулся к сопровождавшему его сержанту, – аккуратно отнесите и положите в машине в пакет. Проверим отпечатки пальцев.
Прежде чем отдать нож сержанту майор внимательно осмотрел его и как бы про себя тихо, но так, что бы его услышали, сказал:
– М-м-да, тут, по-видимому, остались следы крови.
– Никакой там крови нет! – закричал Стасик.
Майор резко повернулся к нему, спрашивая:
– Откуда вам это известно, если это не ваш нож и его вам подкинули?
– Вы меня специально подставляете. Я чист. Я буду жаловаться, – закричал истерично Стасик и неожиданно, оттолкнув свою девушку, перепрыгнул через скамейку и бросился бежать.
Но за ним тут же бросился Фёдор и догнал Стасика в несколько прыжков. Он играл центральным нападающим в футбольной команде и умел бегать быстро. Сделав подножку, он заставил беглеца упасть на землю, не добежав даже до дороги. А оттуда уже спешили навстречу полицейские из машины.
В полицейском отделении
Майор вошёл в кабинет с внучкой. Сел за стол. Посмотрел на Катю улыбающимися глазами.
– Ну как тебе понравилась вся эта история, внучка? Собрала для себя материал?
Катя тоже села и поставила на колени сумочку.
– Думаю, дедуль, я не только для себя собрала, но и тебе помогу.
– Это чем же, моя ты радость?
– А вот давай послушаем. Надеюсь, в этот раз всё записалось.
Катя достала из сумочки диктофон и нажала кнопку перемотки плёнки назад.
– Ты всё записывала?!
В голосе майора звучало не то изумление, не то восхищение.
– А как ты думал? Я всё-таки журналист или кто?
Диктофон включился. Послышалась иностранная речь.
– Это что такое, – удивился майор.
– Дедуль, к нам подошли случайно американцы. Это не нужно, но я записала. Они преподают английский у нас. К делу не относится.
Дальше был записан разговор с момента, когда Володя и вся компания подбежали к дерущимся, и было слышно, как Володя говорит с кибером Стасиком, падение тела, вой сирены и появление полиции.
– Ты даже не представляешь, внучка, насколько хорошо то, что ты сделала, – сказал майор, прослушав до конца запись. Это же, как у нас говорят, вещьдок, от которого этот кибер не отвертится.
Майор поднялся, подошёл к Кате, обнял её и поцеловал со словами:
– Спасибо, родная! Какая же ты у меня умница.
– Дедуль, ты пригласи сюда и мальчика с фотоаппаратом. Я заметила, что он всё снимал своей камерой.
– Это я видел. Он тоже энпэшник?
– Да, он мне обещал бесценный кадр. Представляешь, там мы сначала встретили четверых подростков с сигаретами в зубах. Ребята отобрали сигареты, но главное то, что они убедили мальцов не только не курить, но и придти в спортивную секцию. Вот в чём я вижу смысл работы энпэшников. Это такой козырь, против которого редактор не сможет устоять.
