Евгений Николаевич Бузни
Пацаны-пацанки
Девочка села возмущённая. Поднялась толстушечка Люда.
– Конечно, с таблицей умножения Федя как бы загнул. Но он очень правильно написал, что нужно как бы уметь добиваться своего. Не хотел тренер брать его в команду, а взял. И раз он теперь как бы играет в команде, значит, приносит ей пользу, если команда как бы выигрывает.
– Погоди! – остановил горячившуюся девочку Николай Гаврилович. – Ты уже несколько раз сказала «как бы». На самом деле этого нет, что ли?
– Чего нет?
– Ну, ты сказала, что нужно как бы, – Николай Гаврилович сделал упор на словах «как бы», – уметь добиваться своего. Как бы – это слова условности. То есть на самом деле добиваться своего не надо, по-твоему?
– Почему? Надо. Я же говорю.
– Но ты употребляешь при этом «как бы», что неправильно. Это плохая привычка говорить лишние слова. Она делает речь неграмотной. Если, как ты говоришь, Федина команда как бы выигрывает, то это означает, что она на самом деле проигрывает, и в таком случае пользы от участия Фёдора нет.
– Неправильно. Польза от него есть. Это я знаю точно. Плохо только, что с таким подходом к образованию, как у него, наши футболисты часто бывают безграмотными, а им ведь тоже как бы…
Люда остановилась. Вздохнула глубоко, говоря:
– Ой, извините. Привычка. Я хотела сказать, что футболистам тоже нужен интеллект. И что ты, Федя, будешь делать потом? Не вечно же будешь играть в футбол?
– Я, короче, тренером стану.
– И будешь воспитывать таких же неграмотных игроков?
– Мячу грамота моя не нужна. Тут важна скорость ног, короче, техника и сообразительность.
– Вот именно сообразительность, – обрадовалась Люда и даже хлопнула в ладоши. – А откуда она сообразительность? От интеллекта. А интеллект сам не рождается. Чем больше знаний, тем выше интеллект.
– Ну, я с твоим интеллектом могу ещё поспорить, – саркастически ответил Фёдор.
– Поспорь-поспорь. Тебя ещё могут в одиннадцатый класс не перевести, если вообще не выгонят.
– Разбежалась. А кто будет тогда честь школы по футболу отстаивать?
– Всё, хватит, – вмешался Николай Гаврилович, – Прочитанное сочинение, к сожалению, изобилует таким количеством грамматических ошибок, что просто диву даёшься. Но к этому разговору мы вернёмся позже, а сейчас послушайте работу об идеальном мужчине.
До этого учитель стоял, внимательно наблюдая за реакцией учеников. Теперь он сел за стол, взял очередную тетрадку из стопки, открыл. Читал он выразительно и, если так можно выразиться, с поэтическими интонациями в голосе.
«Мне ещё шестнадцать. А, может даже, уже шестнадцать. В этом возрасте иногда выходят замуж. Я, правда, не собираюсь пока. Нужно окончить школу, потом институт. Но какая же девчонка не думает о своём принце? Какая не смотрит на мальчиков оценивающе? Вот и я иногда думаю о своём идеальном мужчине. Но бывают ли такие? Идеального мужчину можно найти на страницах газет или в интернете по объявлению. Но каким он должен быть? Уж, конечно, не таким как мой сосед по квартире Шурка. Вечно лезет со своей заботой ко мне и всякими пустяками.
Нет, мне нужен настоящий мужчина, который за меня в огонь и в воду. Читаю объявление: «Умный мужчина, средних лет, кандидат экономических наук». Класс! То, что надо. Он будет помогать нашему будущему ребёнку с уроками. Да и экономить меня научит. А то я беру у папы деньги, покупаю всякое барахло и не знаю, куда его потом девать. Купила на днях красивые чашки. А у нас их полно дома. Потом решила, что и блюдца к ним надо. Купила. Увидела и ложечки чайные в тон. Тоже взяла. А куда ставить их, если сервант заставлен сервизами? А был бы рядом со мной кандидат экономических наук, я, возможно, ограничилась бы покупкой только какой-нибудь безделушки. А ещё он следил бы за мной, чтобы я не ела много сладостей. Потянется моя рука к пирожному, а он бац по ней! – Не ешь. Сахар – яд. Ах, это уже перебор. Никакой даже самый умный кандидат самых, что ни на и есть умных наук, не заставит меня отказаться от вкусненького «вредного» кусочка торта или моих любимых пышек. Лучше посмотрю другое объявление. «Высокий, красивый брюнет с голубыми глазами». Как заманчиво! Неужели такие бывают в жизни, а не только в глянцевых журналах? Вдруг он будет моим? Да подружки лопнут от зависти. Буду идти с ним под руку, а все девчонки прилипнут к нему глазами. О, нет-нет, этого-то мне не надо. Такого одного не оставишь – обязательно кто-то соблазнит, а потом кукуй одна, пока он гуляет.
Но вот ещё объявление. «Богатый умный мужчина без вредных привычек». Ура! Кажется, нашла. Здорово быть богатой. У меня будет куча, нет, две огромные кучи денег. Я смогу себе позволить обедать в Милане, ужинать в Париже, а причёску делать в Лондоне. Что там ещё делают богатые? Фитнес в клубе, загар в солярии, подтяжки живота, бёдер, лица?
Ой, что-то меня затошнило. Я люблю ужинать у себя в комнате перед телевизором, довольствуясь жареными котлетами, картофельным пюре и сладкими сырниками. Подтяжки кожи мне не нужны, фитнес не люблю, солярий вовсе вреден. Нет, это всё не для меня.
А что если самой написать объявление? Познакомлюсь, мол, с мужчиной среднего роста, молодым, с обыкновенной внешностью, можно с непокорным чубом, торчащим в разные стороны, и маленькими смешными усиками, с большими глазами, никогда не хамящим, культурным. Вредные привычки допускаются в определённой степени. Заботливым, верным, любящим, нежным… Стоп! Это же вылитый мой сосед Шурка. Так вот мой идеальный мужчина!»
– А про идеальную женщину есть сочинение? – спросила тихо Вика, сидящая на последней парте около окна. – Хорошо бы сразу и про женщин услышать, а потом сравнить.
Николай Гаврилович улыбнулся, наверное, догадавшись, что об идеальном мужчине написала она.
– Есть и об идеальной женщине. Давайте прочитаю и его.
«Вопрос поставлен, как сказал бы мой отец, некорректно. Идеальных что женщин, что мужчин в нашем человеческом психологическом плане не бывает. С другой стороны все творения природы созданы идеально. Даже если мы видим в ком-то изъяны, то это лишь с нашей точки зрения, а с точки зрения бытия всё в мире целесообразно, а потому идеально. Однако мы всё же не любим всех подряд. Кто-то нам нравится, а кто-то нет. Стало быть, мы можем рассматривать идеальность относительную. Тема так и озаглавлена «Моя идеальная женщина». Однако мужчина может вполне полюбить и такую женщину, которая совсем не кажется ему идеальной. Не зря же в народе ходит поговорка «Любовь зла – полюбишь и козла». Любовь – чувство трудно объяснимое. Она рождается не в голове, а в сердце. Как только девушка начинает обсуждать, за что она любит парня, это уже мало похоже на любовь, скорее напоминает расчёт. Сегодня, к сожалению, у нас по телевидению и повсюду говорят именно о любви по расчёту, предлагая даже составлять брачный договор или контракт. Это, на мой взгляд, ужасно. Это деградация большого чувства.
Да, у меня есть представление о женщине, которую я хотел бы видеть рядом с собой. Но я отнюдь не думаю, что она должна быть идеальной. Хочу ли я, чтоб она была пухленькой или худой, не знаю. О красоте нечего говорить, ибо это понятие вовсе относительное. Если действительно любишь человека, то он или она будет казаться самым красивым. Ведь красота женщины – это не только губы в помаде или наклеенные ресницы и ногти. Оно, конечно, неплохо, но важно ещё видеть что-то в глазах, а не нарисованные брови сверху. Не хотелось бы, чтобы моя милая курила и сосала банками пиво. Абсолютно исключаю для себя возможность слышать от неё мат. Просто потому что мат я органически не перевариваю и с теми, кто пользуется им прилюдно, вообще не имею дела. Человек должен уметь быть культурным. Но самое главное, я хочу видеть в ней своего единомышленника, соратника в делах, когда мы можем смело положиться друг на друга.
И всё же, какая женщина войдёт в мою душу, сказать не берусь. Но представим себе на минуту, что какая-то женщина и какой-то мужчина волею обстоятельств оказались на необитаемом острове, где всё есть, кроме других людей. Не сомневаюсь ни секунды, что они полюбят друг друга, какими бы они некрасивыми ни были. То есть полюбить можно каждого, если хочешь или вынуждают обстоятельства. А все семейные разлады и разводы происходят чаще всего по причине наличия выбора. Так, во всяком случае, я считаю. Идеальной будет та женщина, которую я полюблю со всеми её недостатками, не выбирая головой, а почувствовав сердцем, что просто не могу без неё и очень хочу сделать её счастливой».
Николай Гаврилович откинулся к спинке стула и сразу послышалось:
– Это проф написал.
– А кто же ещё?
И раздался тихий вопрос Вики:
– А если она, твоя любовь, будет любить другого, что ты сделаешь, Проф?
– Если ей хорошо с другим, я не стану ей мешать. Ведь я люблю её, а не себя, и не могу позволить вмешиваться в её жизнь. Такое у меня, понимаешь, Вика, отношение.
– Я поняла, – прошептала Вика, но в классе было так тихо, что все услышали. – Спасибо тебе, – добавила она громче.
Володя сидел впереди, но говорил с Викой, не оборачиваясь:
– За что?
– За то, что ты написал лучше меня.
– Во как! – восхитился Николай Гаврилович. – Признаёшь его победу. Молодец!
– А мы все признаём. Это же Проф. Он всё знает. – Отозвалось несколько голосов с парт.
– Однако у нас не конкурс, а диспут. Мне хотелось услышать ваши мнения и узнать, какие вы тут. Узнал. Вы мне понравились.
– А я сам себе не нравлюсь, – заявил вдруг Володя и встал, продолжая. – В мои годы Моцарт успел написать две оперы и серенады, физик Ландау уже учился в университете, готовясь к открытиям, Аркадий Гайдар защищал советскую власть и командовал батальоном, герои его книги тимуровцы нашли себе полезное дело во время войны. А что мы делаем? Мы знаем обо всём, что происходит в мире – информации предостаточно, хотя многие принципиально не читают газет и не смотрят телевизор. Чего мы хотим на самом деле кроме банки пива или кока-колы да роликовых коньков?
Вот вы прочитали сегодня наши мысли. Они вам понравились. Да, мы любим своих матерей, любим футбол, я ещё и боксом увлекаюсь, но как же этого мало! Наверное, кто-то из девочек написала, что мечтает стать моделью, ведь за это много платят. Другие хотят стать бизнесменами, как Абрамович и Березовский. А написал ли кто-нибудь, что хочет изменить мир? Мечтает ли кто-то из нас пожертвовать собой ради науки, ради спасения людей? Все сегодня хотят денег, потому что по их количеству в банках сегодня уважают. Людей с большими счетами показывают по телевизору, о них пишут, они занимают высокие посты. Вот о чём надо, по-моему, писать и говорить.
Запальчивое выступление кончилось, и Володя сел, подперев голову кулаками, но вдруг опять вскочил с неожиданным вопросом:
– Вы узнали о нас, Николай Гаврилович. А мы о вас фактически ничего не знаем. Вы же были пионером и комсомольцем. Что-то делали?
Учитель поднялся из-за стола.
– Хорошо я скажу несколько слов о своей юности. Меня приняли в комсомол в седьмом классе, когда мне было четырнадцать лет. А вы, кстати, знаете, как расшифровывается слово «комсомол»? Поднимите руки, кто знает.
Все молчали. Ни одна рука не поднялась. Николай Гаврилович изумлённо поднял брови.
– Раньше невозможно было представить, чтобы кто-то не знал, что комсомол – это коммунистический союз молодёжи. И первое, о чём я спросил своего комсорга, то есть комсомольского организатора, после того, как нас утвердили в горкоме комсомола, это, что делать? Но вы, наверное, даже не знаете, что означает слово «горком». Это расшифровывается как «городской комитет». Были такие и в партии и в комсомоле. В районе были райкомы, в области – обкомы, в краю – крайкомы, а дальше уже шли центральные комитеты республики и союза. Такая была структура.
И мы все, только что вступившие в ряды комсомольцев, пошли по городу собирать ненужный валяющийся металлолом. Ходили по дворам, пошли на берег моря, а я жил в приморском городе. Всё, что валялось бесхозным, собирали и относили в школу. Так делали и комсомольцы других классов. Собирали и макулатуру. В те годы почти каждая семья выписывала много газет и журналов. Читать все любили. А что делать с кипами газет? Журналы многие подшивали и хранили всю жизнь. А газеты пачками отдавали нам, пионерам и комсомольцам. Потом в школу приезжала машина, мы грузили металлолом и макулатуру, сдавали, а на деньги, которые получали за это от приёмных пунктов купили для школы киноустановку а потом и инструменты для духового оркестра. Так и город очищали от мусора, и школе помогали что-то приобрести. Сегодня ведь все школы с родителей учеников деньги берут. Раньше такого не было.
А потом, после службы в армии меня взяли на работу инструктором в горком комсомола. Только, как говорится, не совсем обычным. Необычность моя заключалась в том, что я любил живую комсомольскую работу – организацию соревнований, вечеров отдыха, комсомольских дружин. Я был начальником городского штаба комсомольского прожектора, который находил и освещал недостатки в хозяйственной работе города. Мы целыми комсомольскими отрядами ходили по магазинам, разбивались на маленькие группы, покупали продукты, а получив сдачу, доставали удостоверения членов комсомольского прожектора и проверяли вес полученного товара и насколько нас обсчитали. Разумеется, многие продавцы работали честно, однако немало попадалось и тех, кто регулярно обсчитывал и недовешивал. На таких обманщиков мы составляли протоколы. Вскоре после наших рейдов в городе все продавцы стали бояться молодых покупателей, так как протоколы мы сдавали в горторгинспекцию, которая имела право снимать с работы на основе наших документов.
Мы много интересных мероприятий устраивали. Но что я не любил, так это бюрократию, бесконечные сборы цифр и отчётов, за которыми иногда забывали живую жизнь. Однажды я выступил на городском пленуме комсомола и раскритиковал работу первого секретаря, который и грубо себя вёл с комсомольцами, и всё внимание уделял только отчётам, подгоняя нужные для вышестоящего руководства цифры. Меня после этого выступления отстранили от всех комсомольских дел и отказались дать рекомендацию в партию. Я написал письмо в «Комсомольскую правду». Приехала молодая корреспондент и опубликовала статью «Правда для узкого круга», в которой полностью поддержала моё выступление. После этого секретаря горкома комсомола сняли с руководства, а меня приняли в партию. Вот что означало быть настоящим комсомольцем. И таким был не только я, хотя сегодня только и говорят о том, что раньше не было никакой критики.
В это время и прозвенел звонок.
– Ну, что же? Все вы сегодня говорили хорошо, – несколько растерянным голосом сказал учитель. – Продолжим на следующем уроке.
Обо всём этом вкратце и рассказал крепыш Володя майору. И завершил такими словами:
– В тот вечер после уроков мы собрались впятером на набережной. Сначала покатались на роликах, потом сели на скамеечке и вспомнили о том, что обсуждали на уроке литературы. Вика попросила меня придумать что-то хорошее, чем можно заняться. Ну, я и придумал создать самим нравственный патруль. Решили начать бороться в школе с руганью, курением и прочим. Обсудили у себя в классе на собрании. Все согласились наводить порядок в школе. Я написал об этом заметку в виде объявления в нашу стенгазету. В члены нравственного контроля стали записываться и из других классов. Но тут лето подошло и всё пока остановилось. Посмотрим, что будет в новом году. Так что сегодня в метро я по инерции этого кибера попросил уступить место женщине. Так он, гад, упёрся, а женщина чуть не упала. Вот я его и сдёрнул, а он матом на меня, пришлось кулак под нос сунуть. Вот и вся история для протокола.
Майор внимательно слушал рассказ, и, казалось, всё время хотел вставить что-то своё, едва удерживая себя. Было понятно, что ему очень интересно, и смотрел он на парня перед собой как-то по-особому. Теперь он сказал:
– Ты знаешь, твой рассказ настолько любопытен, что меня подмывало сейчас же позвонить своей внучке и пригласить её послушать тебя. Она журналист, работает в «Московском комсомольце». Думаю, что ваш опыт с нравственным патрулём газету заинтересует. Ты не возражаешь, если я ей сейчас позвоню, а ты пока продиктуй сержанту свой адрес и домашний или мобильный телефон?
Володя не возражал и продиктовал свои данные. Майор в это время говорил с внучкой:
– Катюша, ты слышала что-нибудь об энпэшниках? Нет? Я так и подозревал. Оказывается, в одной школе создали такой нравственный патруль из школьников, чтобы следить за нравственностью у себя. Любопытно, не правда ли?.. Изобретатель этот у меня сидит сейчас… Нет, не в моём кабинете. Я заехал на Автозаводскую посмотреть, как идут дела, и как раз двух драчунов привели. Один из них и есть этот изобретатель. Решил в вагоне приструнить панка и слегка перегнул… Хочешь познакомиться?.. Попозже? Ладно, я дам тебе потом его координаты. Пока.
Майор положил трубку и кивнул одобрительно головой:
– Она тебе потом сама перезвонит, как освободится. Так что можешь идти, но не ввязывайся в драки. Ты же боксёр. Наверное, тренер предупреждал, что вам нельзя пользоваться кулаками. Хорошо ещё, что только нос разбил. Да и в этом случае этот петух мог на тебя в суд подать. Так что будь осторожнее с вашим нравственным патрулём. Но придумано хорошо. Молодцы. Желаю успехов, – и майор от души пожал руку Владимиру.
Энпэшники
Выйдя из метро, Володя посмотрел на часы. До занятия секции бокса оставался ещё час. Никуда больше успеть не мог, поэтому решил пройти в парк, посидеть на воздухе. Купил в киоске пломбир. Лето выдалось в этом году особенно жарким. Входя в парк, заметил позади себя трёх парней в чёрных брюках и тужурках с металлическими аксессуарами на груди и на бёдрах. Вся одежда на металлических кнопках. Догадался, что это тоже киберготы и подумал, что их многовато на один день. Прошёл по аллейке и сел на свободную скамью в тени высокой ели. Киберы шли в эту же сторону. Это насторожило. Народу в парке в это время немного. Рядом прохожих не было. Глянул на выход из парка, и показалось, что там промелькнул петушиный хохолок, как у Вальдемара, с которым он схлестнулся в метро. Неприятное чувство предстоящей драки охватило тело. Володя переложил стаканчик мороженого из левой руки в правую. Он был левша, что являлось всегда дополнительным неудобством противникам, привыкшим к обычным соперникам правшам.
Трое парней в одежде киберготов заметно отличались высоким ростом, что придавало им уверенность. У двоих причёски были не гребешком, а хохолками, выделявшимися на голове выбритыми боками, у третьего причёску можно было назвать бобриком, а верхняя губа обрамлялась тонкими усиками. Несмотря на жару, парни были в высоких сапогах, с висящими на них цепочками. В этом тоже было их преимущество. У Володи на ногах красовались белые кеды. На всякий случай он снял с плеча сумку со спортивной одеждой, чтобы не мешала, если начнётся драка и положил её рядом с собой.
Предчувствия не обманули. Киберы шли именно к Володе. Один из них, шедший посередине, криво улыбаясь, спросил:
– Паря, не угостишь мороженым? А то жарко очень.
Наглая ухмылка. Слегка прищуренные глаза. Сама фигура щупленькая. Из троих он выглядел самым слабым, но именно поэтому ему хотелось быть главным. Двое по бокам представлялись вроде телохранителей.
– А не подавишься? – хмуро ответил Володя, поднимаясь. – Чего пристаёшь?
Трое остановились полукругом, перегородив Володе путь к отступлению.
Средний щуплый с прежней ухмылкой пояснил суть проблемы:
– Ты чего это к нашему киберу прицепился сегодня? Думал, так тебе это сойдёт? Мы своих не сдаём, – и выкинул руку вперёд, целясь кулаком в лицо Володи.
Однако опытный боксёр, давно привыкший на тренировках и соревнованиях уклоняться от перчаток соперника, Володя был к этому удару готов, легко отбил стремившийся в лицо кулак своей левой рукой и неожиданно для стоявших соперников сделал прыжок обеими ногами назад, очутившись на скамейке, откуда мгновенно левой ногой ударил среднего парня в подбородок. Тот охнул и рухнул на землю.
В ту же секунду Володя швырнул мороженое прямо в лицо второго кибера. Оно попало ему в глаз своим холодным содержимым, что почти ослепило того, заставив зажмуриться. Против третьего, с причёской бобриком и тонкими усами, не ожидавшего такого поворота событий парня, Володя выставил в привычной манере два своих кулака. Вспомнил слова майора о недопустимости применять свою силу и сказал зло:
– Предупреждаю, что без перчаток мой удар может быть смертельным. Я один против троих. Меня вы не посадите, если что. А вон и свидетели идут, громко произнёс он, заметив в конце аллеи появившуюся парочку молодых людей.
– Ладно, мы уходим, – сказал парень с расплывавшимися по лицу следами мороженого. Он вытер глаз и наклонился поднять упавшего товарища, лёжа потиравшего подбородок. В это время резкая боль в животе оборвала на миг дыхание и заставила Володю согнуться в три погибели, едва не падая со скамьи. Это третий парень, высокий, не отличающийся атлетическим телосложением, с усиками на длинном худом лице, заметив, что внимание их врага перенесено на двоих других, выхватил из-за голенища сапога нож и ударил боксёра.
Упавший щуплый вскочил, и киберы втроём бросились бежать, но не к выходу из парка, а в сторону парочки в конце аллеи. Те, заметив бегущих к ним, не желая сталкиваться с хулиганами, свернули с аллеи и пошли в другом направлении. Володя зажал рану на животе ладонью, сквозь пальцы которой потекла кровь. Медленно опустился на скамейку, падая боком на свою сумку, и только потом, превозмогая боль, снял ноги на землю, достал одной рукой из сумки аптечку, которую носил всегда с собой на тренировки, хотел перевязать себя бинтом, но попробовал встать и потерял сознание.
Очнулся Володя в машине скорой помощи. Её вызвали те самые молодые люди, которые свернули, было, с аллеи при виде бегущих навстречу киберов, но потом снова вышли на неё и увидели лежащего у скамейки скрюченного раненного парня. Молодой человек сразу по мобильному телефону вызвал скорую, а его девушка, оказалась знакомой с медициной и поспешила перевязать рану тем самым бинтом, что нашла в аптечке Володи. Это, как потом сказали врачи, и помогло спасти ему жизнь.
Больница находилась рядом, так что пострадавшего с порезом живота быстро доставили врачам и так же быстро прооперировали. Удар ножа был несильным и наносился из неудобного положения, когда жертва стояла выше нападавшего, так что важные органы тела не нарушились, но при потере крови всё могло кончиться более трагично. Рану обеззаразили, зашили, больного положили в палату.
Володя сам позвонил по мобильнику маме и, стараясь говорить как можно спокойней, сообщил:
– Ма, у меня тут небольшая неприятность – попал на пару дней в больницу. Что-то вроде вынужденного аппендицита. Порезали, но уже всё в порядке. Если ты или папа будете ехать ко мне, привезите, пожалуйста, мой ноутбук, а то скучно без него.
Из трубки неслось взволнованное:
– Что ты, сынок? Ты ж никогда не жаловался на аппендицит. Откуда это?
– Да чего ты переживаешь, ма? Приедешь, расскажу. Я почти рядом, – и Володя назвал номер больницы.
– Я привезу тебе бульон и фрукты? Как думаешь?
– Привези, но не знаю, разрешат ли. У меня капельница стоит. Главное ноутбук не забудь.
Через несколько минут после разговора с матерью зазвонил мобильник. Володя нажал зелёную кнопку на трубке и услышал:
– Это Владимир? Здравствуйте. Я из «Московского комсомольца». Меня зовут Катя. Вам, наверное, дедушка говорил. Я бы хотела с вами встретиться. Как вы думаете, сейчас это возможно? Мне подъехать или вы сами ко мне приедете?
Володя начал смеяться, но почувствовав боль в животе, остановил смех.
– Катя, – сказал он, – пока вы были заняты серьёзными делами, меня успели порезать на улице, отвезти в больницу и сделать операцию. Так что теперь я совершенно свободен и готов с вами беседовать хоть до утра, но сам подъехать, как вы понимаете, не могу.
Однако сначала приехал Катин дедушка. Майор вошёл в палату по-деловому.
– Так, что случилось? – спросил.
Володя рассказал, как помнил.
– Написать заявление можешь? Это нужно для возбуждения дела.
– Могу, если подложить что-то под лист бумаги.
Подложили планшет майора.
Забрав заявление и пожелав скорейшего выздоровления, майор отбыл так же быстро, как прибыл.
Не прошло и часа, как в палату, в которой уже сидела мать Володи, вошла Катя. Им повезло в том, что началось время посещений больных: всех пропускали. В послеоперационной палате было шесть коек. Три из них тщательно застеленные ожидали поступления новых пациентов. На двух других лежали пожилые мужчины, а рядом с ними сидели, очевидно, их жёны, тоже немолодые по внешности. Так что Кате не составляло труда сориентироваться и сразу направиться к койке, возле которой стояла капельница, подключённая к руке совсем ещё, казалось, мальчика. На стуле между кроватью и окном сидела моложавая интеллигентного вида полноватая дама, как её мысленно назвала себе Катя, и держала мальчика за свободную правую руку.
– Я Катя из «Московского комсомольца», – представилась корреспондент. – А ты, если не ошибаюсь, тот самый Володя? Не возражаешь, если мы будем на ты?
– А вы красивая, – восхищённо сказал Володя.
– Можно мне тоже говорить «ты», я только перешагнула двадцатилетний рубеж своей жизни. И не надо комплиментов. Я их не люблю. Вот тебе гранат для тонуса.
На этих словах девушка скинула со спины маленький рюкзачок, достала оттуда большой коричневатого цвета плод и положила его на тумбочку, где уже лежали принесенные мамой Володи два яблока, три банана и один апельсин. За гранатом из рюкзачка последовал довольно миниатюрный предмет, почти умещающийся в ладони. Все действия свои девушка сопровождала почти непрекращающейся речью:
– Это диктофон. Я привыкла всё писать на нём. Ручкой очень медленно. Надеюсь, ты не будешь возражать? – Она нажала кнопку записи диктофона. – А вы, конечно, мама Володи? Ничего, если я прерву немного вашу беседу?
Мама согласно кивнула головой и протянула руку Кате, называя себя:
– Валентина Васильевна. Да, я мама Володи. А вы не слишком молоды для корреспондента такой известной газеты?
Катя даже не улыбнулась, пожимая протянутую руку и отвечая совершенно серьёзно:
– У нас же молодёжная газета. Главному хочется отражать идеи молодёжи. У нас есть и старики, но они не так понимают нас, поэтому лучше иметь молодых корреспондентов. Но вас, наверное, беспокоит профессионализм? Так вот я, прежде чем попала в редакцию, прошла творческий конкурс в МГУ на факультет журналистики, а до этого была победительницей конкурса юных журналистов. Я учусь ещё, перешла на четвёртый курс, а в редакции прохожу практику. – И, не прерывая тираду слов, обратилась уже не к Валентине Васильевне, а к Володе: – Так что начнём работу? У меня не так много времени. Сначала расскажи, кто и почему, ты сам думаешь, на тебя напал, как ты себя чувствуешь, что собираешься дальше делать, когда выйдешь отсюда. Я, между прочим, после твоего сообщения о нападении позвонила дедушке. Он сказал, что догадывается, кто это мог сделать и уже начал поиск, так как у него есть адрес кибергота, с которым ты подрался. Он уверен, что на тебя напали его дружки.
– Твой дедушка, если майор твой дедушка, только что был здесь – сказала мама Володи, внимательно рассматривая корреспондента.
Володя с улыбкой смотрел на девушку, которая действительно была красива. Давно оформившейся девичьей груди было тесно в розовой кофточке, и она готова была выкатиться из неё своими шарами, удерживаясь лишь напружиненными сосками, чётко просматривающимися под тонкими тканями бюстгальтера и кофточки. Волнистые светлые волосы скатывались на по-летнему приоткрытые плечи, но уши были открыты, позволяя видеть в них светящиеся на солнце недорогие, но элегантные циркониевые серьги. На круглом личике не видно было никакого макияжа. Разве что чёрная мушка на щеке могла быть нарисована, но это могла быть и настоящая родинка, размещённая именно в этом месте природой для украшения всего лица с не тонкими, но и не такими крупными губами, которые стараются иногда рисовать лишённые вкуса и чувства меры девицы. Брови тоже были натуральными без выщипывания и наводки краской, как и длинные ресницы являли собой естественный продукт природы, а не произведение искусственных декораций.
Володя сообщил красавице, присевшей на край кровати, держа в руке диктофон, что чувствует себя лучше, чем после того, как его ударили ножом, вкратце описал произошедшее с ним в парке и собирался перейти к теме энпэшников, когда в палату вошли, а точнее даже ворвались три девушки и парень. Это были одноклассники Володи Вика, толстушечка Люда, худенькая Таня и Фёдор.
Первой подбежала к кровати Вика. Элегантный спортивный костюм бебе стального цвета, состоящий из плотно облегающей высокую грудь майки и столь же чётко подчёркивающих все изгибы тела брюк, создавали впечатление высокорослой длинноногой девушки, хотя рост её на самом деле не превышал сто шестьдесят пять сантиметров. Волосы, падавшие волнисто на плечи, были схвачены у основания на затылке красивой заколкой хеагами, что не позволяло им рассыпаться. Почти плачущим голосом, но так же тихо, как на уроке, Вика пролила поток слов:
– Ой, Проф, как же так? Что случилось? И что это за трубочки возле тебя? Здравствуйте, Валентина Васильевна. Ой, а зачем тут диктофон? Мы случайно узнали, что ты здесь. Я позвонила тебе домой, хотела узнать, почему твой мобильник не отвечает. Мы же собирались сегодня после твоей тренировки на набке собраться. – Подразумевалась, конечно, набережная, на которой стоял их дом. – А Валентина Васильевна сказала, что ты в больнице. Ну, мы и собрались к тебе. Люся, давай виноград. Мы подумали, что это будет тебе полезно.
Люда уступала ростом даже Вике, но одета была не менее элегантно. Тёмная короткая юбка скрадывала полноту, чему способствовала и пёстрая блузка с таким же пёстрым бантом на груди. Плечи и спина прятались под исключительно белой лёгкой кофточкой. Девушка вынула из красивой белой сумки, висевшей через плечо, целлофановый пакет с несколькими гроздями светло-зелёного винограда.
– Он без косточек и очень сладкий. Тебе, Проф, понравится, – пояснила Таня, философски поправляя очки на переносице. На Тане была розовая кофточка с широким поясом и большой пряжкой на талии. Розовую красоту дополняли короткая розовая юбка и такого же цвета босоножки на высоком тонком каблуке.
