bannerbannerbanner
полная версияТест на профпригодность

Евгений Луковцев
Тест на профпригодность

Полная версия

4.

«13% complete» – сообщил инженерный бот. Это был тот же самый бот, которого мучил чертежами Озолинг, этот бот вообще один на весь отсек, просто у каждого сотрудника свой терминал. Удобно, когда делаешь общее дело и требуется иметь под рукой самые актуальные данные. По той же причине медицинский бот был строго персональным, охранный – один на целую палубу, а командный бот – вообще единый на весь корабль.

Синтез зелёнки седьмая запустила в течение двух часов, из которых большая часть ушла попросту на ожидание сырья. Химзавод перенастроили, скопировав чертёж с прошлого аналогичного заказа, под это дело Димка невзначай выпросил себе у начальника смены допуск ко всей информации по смарагдовой зелени. Сейчас в одном конце цеха монотонно гудящая машина пожирала органику и присадки, разлагала на компоненты и заново составляла из них бензольные кольца с двойными пи-связями, выдавая золотисто-зелёную вонючую гущу; в другом конце чан-смеситель разводил эту гущу водно-спиртовой смесью, превращая в итоговый 2%-ный продукт.

Процесс, который Димка расценивал, ни больше ни меньше, как забивание микроскопом гвоздей, шёл в автоматическом режиме под присмотром инженерного бота и пары лаборантов. Руководитель проекта, то есть сам Димка, бездельничал за терминалом и размышлял, что ему делать дальше.

Странную фразу «намазать лоб зелёнкой» он, по счастью, знал. От отца, который слышал её от деда. В его годы преступников, признанных опасными для общества, не отправляли в спорангий, давая шанс принести ещё в жизни немного пользы. Вместо этого их совершенно нерационально убивали, выстреливая в голову. Перед казнью мазали зелёнкой лоб, чтобы удобнее было прицелиться.

Димка эту историю принимал за анекдот. Такое расточительное расходование человеческого материала не укладывалось в голове. Да и предположение, что без зелёной метки палач с близкого расстояния не попадёт в голову, вызывало недоверие. Но Димка понимал, что с отцом на эту тему спорить смысла нет: он был родом из поселенцев Z-14, а сам Димка был слишком молод, то есть – ни один из них не жил в то время на Земле и не может знать, какие нравы царили тогда в этом удивительном месте.

Интересно, что напугало его больше, архаичная фраза или чёрные пятна на голове сказавшего её незнакомца? Димка чётко не знал. Спорангия он боялся с детства, до жути, до трясущихся пальцев. С того дня, как вместе со школьным классом пошёл на обязательный микотест, и капля крови на приборе врача высветила три ярких полоски. Одноклассники незамедлительно просветили, что это означает максимальную совместимость, а она, в свою очередь, – что скоро его отведут к одному из чёрных зомби, заразят спорами, которые прорастут в мозг и тоже превратят в тупого вонючего зомби с пустыми глазами и гниющей башкой.

Несколько минут спустя дверь приёмной главврача в конце коридора открылась и оттуда показались две человеческие фигуры. Одна – обычная, в белом медицинском халате. Вторая – неуклюжая, с круглым, раздутым как воздушный шарик серым пористым мешком вместо головы.

Внутри у Димки всё опустилось. Он понял: это за ним, истошно завопил и бросился бежать без оглядки, не слыша хохота довольных ровесников за спиной.

Конечно, на следующий день он пошёл в школу только под угрозой отца отволочь его туда силой. И не только потому, что стал посмешищем. Он боялся другого.

В школе его ждала большая разборка у директора, профилактические беседы с завучем и курс посещений психолога. Все в один голос убеждали, что половина рассказа мальчишек – заблуждение, а вторая половина вообще выдумана на ходу ради хохмы. Напоминали, сколько фильмов о дружбе двух цивилизаций смотрели в младших классах, сколько лекций выслушано уже в этом году.

Димка соглашался, верил. Он даже всерьёз заинтересовался темой и сам прочёл несколько толстых старых книг по истории контакта человека со спорангием. Но и после этого, зная, что превратиться в зомби без веской причины ему не грозит, с детским иррациональным страхом поделать уже ничего не мог. Люди, способные добровольно сунуть голову в мицелий, поражали его не меньше, чем ужасали истории о проросших – случайных или по приговору суда жертвах спорангия.

«Чистая ксенофобия!» – воскликнул бы любой практикующий психолог и был бы прав. Спокойно относиться к столь жуткой, противоестественной форме жизни удавалось среди людей не каждому. Особенно в первые годы после контакта, когда о спорангии было известно ещё меньше, чем сейчас.

Тех четверых, самых первых звездолетчиков спорангий и теперь просит считать настоящими героями, просто оказавшимися не готовыми к встрече. Но на Земле их долгое время называли совсем другими словами, среди которых «нарушители карантина» и «виновники вымирания» были наиболее мягкими и, можно сказать, лестными.

Землю в те годы населяли миллиарды людей (Димка плохо учил в школе историю и не помнил, сколько именно). Ещё столько же проживало в семи ближайших звёздных системах, до которых человечеству удалось добраться. Превращение четырёх космонавтов, возвратившихся из новой звёздной экспедиции, в чёрных зомби, поросших серыми нитями мицелия, человечество не сочло большой трагедией. Когда автопилот приземлил посадочный челнок и люди увидели, что выходит из жилой капсулы, проросших лётчиков сбили с ног, замотали в целофан и отправили в ближайшую военную биолабораторию.

Возможно, если бы хоть один из пилотов стал полноценным спорангием или сохранил способность разговаривать – дело не дошло бы до беды. Но простые проросшие умеют говорить только в присутствии хозяина, зато крайне ревностны в вопросах неприкосновенности. Спасательная партия наутро нашла вместо лаборатории радиоактивное пепелище, а весь выживший персонал почернел, словно обуглился, и покрылся тонкими белёсыми нитями.

Послевоенная доктрина выжившей части человечества гласила, что спорангий не опасен для людей и никогда не причинит вреда, если сам не подвергается агрессии. Действительно, Димка много раз общался с людьми, которые соприкасались с мицелием, но в зомби не превратились. Дело тут было не только в совместимости человека, но и в намерениях самого спорангия, который умел контролировать поведение не только недозрелых проросших, но даже отдельных спор.

Отец в их прежних частых вечерних беседах даже приводил в пример популярных политиков и развлекателей, у которых чем сильнее ожоги на голове – тем больше слава и круче карьерный рост. Димка из чистого упрямства возражал, что всё наоборот, рост популярности приводит к частым вызовам в спорангий. И хотя, за отсутствием жизненного опыта, не мог ещё объяснить себе цель таких вызовов, старался как можно больше держаться в тени, лишь бы оттянуть первый контакт со спорами, а лучше – не встречаться никогда совсем.

«14% complete» – сообщил инженерный бот. Бог ты мой, сколько времени? Через сорок минут заканчивался рабочий цикл, начиналась шестичасовка личного времени, а Димка так и не решил, что делать дальше.

За время рабочего цикла ему должно было хватить времени выпить кофе, успокоиться и попытаться логически обдумать ситуацию. На деле после десятой чашки медбот заблокировал ему доступ к автомату с напитками, трясущиеся пальцы промахивались мимо символов на терминале, а логика подсказывала только «этого не может быть» и «ты ничего такого не сделал».

Да, возможно, он всё надумал, никакой опасности нет и разговор в кабинете завлаба не имеет к нему отношения. Просто игра воображения. Может, пойти к Озолингу и задать вопрос в лоб?

А если это не игра воображения? Если тот обожжённый сидит сейчас в лаборантской и ждёт сигнала? Тогда, может, действительно, сходить на аудиенцию к спорангию? А с чего ты взял, что серый мешок не в курсе дела? Учитывая, что он санкционировал поставки зелени. Да, и эти ожоги на черепе лысого…

Один вариант другого сомнительнее. А прятаться бесконечно в стенах лаборатории невозможно. Конечно, прямо сюда, на рабочее место за ним вряд ли придут. Но какие неприятности ждут там, за входным люком?

Димка зажмурился, накрыл лицо руками и ещё раз прогнал в голове варианты дальнейших действий. Отбросил заведомо проигрышные, например «поделиться с кем-нибудь и попросить совета». Нет уж, прежде чем втягивать в дело посторонних, надо сперва понять, кто в нём замешан. А самым первым делом – попытаться выяснить, что вообще за дело такое? Какую тайную болячку седьмой лаборатории он сорвал, случайно покопавшись в накладных?

Смахнув с терминала надоедливые оповещения о ходе выполнения заказа, Димка вызвал на экран формуляр производственного архива. Набрал в фильтре все известные ему наименования смарагдовой зелени, для верности активировал расширенный допуск, полученный от начальника смены, и запустил поиск.

5.

Кильдей нашёл его в баре на палубе развлекателей. Вернее, это Димка его нашёл, потому что прекрасно знал, где искать, но постарался попасть на глаза как бы случайно и выглядеть весьма пьяненьким. Тут было важно не сфальшивить, поэтому Димка, не любивший крепкий алкоголь, незадолго до встречи всё же пропустил пару рюмок.

Через минуту Кильдей сидел на соседнем стуле, плюхнувшись туда без разрешения и без спроса.

– О, привет! Вот уж кого не ожидал здесь увидеть! Ты обычно выше пятого яруса не поднимаешься!

Музыка гремела так, что Димка не стал утруждать себя ответом, просто открыл пару раз рот, словно что-то сказал. Кильдей радостно закивал.

– Да, у вас там тоска, я бы сдох от скуки. А меня вот распределили в шестую, там во как интересно!

Он показал большим пальцем, как именно. Он всегда, сколько помнил его Димка, был оптимистом и мечтателем. Класса с пятого, когда переехал с семьёй на Z-14. Там они подружились, там вместе сдавали экзамены, и на научную станцию попали тоже вместе. Только в силу склонностей Димка, мечтавший о чистой науке и невероятных открытиях, попал в седьмую лабораторию, отвечавшую за робототехнические и вычислительные системы, связь, а также за всё промышленное оборудование, синтез и поставки заказов в колонии. Кильдей тяготел к космосу немного иначе, его больше привлекал космический флот, поэтому он сперва учился на пилота, а потом по претензиям к здоровью был переведён на курс механиков и попал в лабораторию номер шесть, отвечавшую за работу доков, ремонт кораблей и обслуживание дронов.

 

– Ты опять один? – Кильдей кивнул в сторону барной стойки. Димка посмотрел туда и обнаружил на высоком стуле незнакомую эффектную барышню лет семнадцати. Её макияж и серьги были совершенно не уставными, бежевая куртка со студенческим шевроном носила следы качественной профессиональной подгонки под точёную фигурку, а брюки слишком заужены, чтобы считаться форменными. Удивительно, как женщины в космосе, в совершенно утилитарных условиях умудряются придать себе такую притягательность.

– Это Лиза. Она с ночной стороны, из академии. Ненадолго здесь, их курс на практику прислали к нам, в шестую.

Он вдруг наклонился доверительно и спросил, понизив голос до почти что шепота, но такого, чтобы было слышно и сквозь музыку.

– Ты же до сих пор один живёшь, верно?

Что ж, получилось даже проще, чем Димка рассчитывал. Он кивнул.

– Это просто здорово! Уступи мне каюту? Ну ты же знаешь, как селят механиков, никакой личной жизни!

– У тебя каждый цикл личная жизнь, и почему-то каждый раз новая. Тебя надо на цепь посадить, чтобы не сбивал всей станции демографический график.

– Ой, вот ты каким был нудным, таким и остался! Не поможешь, значит?

– Секция девять, каюта четырнадцать, – Димка ткнул пальцем в персоком и отправил Кильдею гостевой код от люка.

– Ай, да ты ж мой дружище!

– Койка узкая, не травмируйся там!

– Да ты ж меня знаешь!

– Вот именно, знаю! Если что поломаешь в каюте, попрошу завлаба приковать тебя цепью к рабочему месту. Один конец цепи прямо к рабочему месту, а второй – к стулу!

– Будь спок, мы осторожненько! – Кильдей скалился, оценив шутку, но уже порывался вскочить и галопом нестись к своей личной жизни. Димка его еле остановил, схватив за рукав.

– Мне-то свой адрес открой, я где по-твоему спать должен?

Кильдей шлёпнул себя ладонью по лбу, скинул адрес и код доступа и умчался. Это был очень важный момент: приятель никогда не продумывал ничего наперёд, поэтому даже в подобных ситуациях готовых гостевых кодов под рукой не имел, скидывал свой личный. Оставшись один, Димка проверил код на персокоме – ну так и есть, допуск в общежитие, в офисную секцию шестой лаборатории и к докам.

– Бэ-че шесть… – задумчиво проговорил он, вспомнив почему-то стеклянный глаз Озолинга.

Рейтинг@Mail.ru