bannerbannerbanner
Отрок. Ближний круг: Ближний круг. Стезя и место. Богам – божье, людям – людское

Евгений Красницкий
Отрок. Ближний круг: Ближний круг. Стезя и место. Богам – божье, людям – людское

Полная версия

Мишка оглядел собравшихся и подчеркнуто раздельно произнес:

– Слушаю. Вас. Господа Совет.

– Эк ты сказанул! – Илья снова расправил усы и приосанился. – Господа Совет… прям дума боярская при князе!

В горнице повисла тишина – «господа Совет» явно оказались не готовы к решению стратегических проблем. Подождав немного, Мишка уже было собрался задавать наводящие вопросы, но неожиданно подал голос Дмитрий:

– Я вот уже несколько дней думаю: а всех ли отроков надо одинаково учить?

– А мы и не учим всех одинаково! – отозвался Петр. – Я своих другому учу.

– Да не о тебе речь! – Дмитрий отмахнулся от Петьки, как от мухи. – Нам воеводские бояре двенадцать своих отроков в обучение прислали. Я так понимаю, что они потом их в свои десятки заберут. Но у них-то там все лучники, что наши выученики со своими самострелами там делать будут? Этих двенадцать человек надо в отдельный десяток собирать и лучному бою обучать, тем более что они кое-что уже умеют – воеводские бояре их не просто так подбирали.

– Вывод? – быстро спросил Дмитрия Мишка.

– Какой вывод? – не понял старший урядник.

– Я спрашивал: готовим мы пополнение для ратнинской сотни или что-то иное? Если пополнение, то самострелы надо отбирать не только у этих двенадцати, но у всех. В сотне все лучники, хотя и разные – одни лучше, другие хуже, но самострелами никто не пользуется.

– Не хочу! – не на кого не глядя, мрачно заявил Демьян. – Здесь я урядник, а там сопляком на побегушках сделают! Пока новик полноправным ратником станет… – Демка зло стукнул кулаком по столу. – Некоторые и не доживают. Не хочу!

– Да погоди ты! Хочу, не хочу, – ворчливо перебил Демьяна Илья. – Ишь ты, гордый какой: я урядник! Сопля ты на палочке, а не урядник! Сколько бы тебя тут ни учили, настоящую воинскую науку можно только среди матерых ратников постигнуть – рядовым! Да, гоняют новиков почем зря, но и берегут – в бою прикрывают, в самое пекло не суют. А годика через три-четыре, когда женишься, да остепенишься, да боевого опыта наберешься, пускай тебя твой бывший десяток урядником выбирает. Корней, я думаю, не откажет, утвердит.

– Да не возьмет нас никто! – злым голосом отозвался Демьян. – Невзлюбили нас, после того как мы бунтовщиков перебили. Ты что, Илья, не знаешь, что ли? Иначе как стаей Бешеного Лиса и не зовут. Был бы дядька Фрол жив, он бы нас к себе в седьмой десяток взял и стал бы полусотником, а сейчас… к кому идти?

– Сотник прикажет… – неуверенно начал Илья.

– И как отнесутся к тем, кого против воли навязали? – перебил Демьян. – «Берегут, прикрывают»! – передразнил он Илью. – Что от моих ребят через четыре года останется? А сам я останусь?

– Тоже верно… – Илья поскреб в бороде. – Михайла, а ты-то чего об этом думаешь? Или, может, знаешь чего?

– Ничего пока не думаю и ничего не знаю. Я для того Совет и собрал, чтобы вместе подумать. Но две вещи уже выяснилось: учим отроков не так, чтобы они пополнением сотни стали, – раз, из-под команды лисовиновской родни ребята могут в чужие руки уйти – два. И руки эти могут запросто оказаться недоброжелательными.

– А если не пополнение для сотни, то что? – Дмитрий адресовал свой вопрос Илье, видимо рассчитывая, что тот припомнит какой-нибудь прецедент. – Когда-нибудь бывало, чтобы новиков готовили не для сотни?

– Нет, но… – Илья опять полез в бороду, было заметно, что он что-то такое вспомнил. – Понимаете, ребятки, десятники своих сыновей ведь в чужой десяток не отдают, у себя держат. Опять же, если родня, то тоже у себя оставить стараются, хотя молодые, конечно, из-под родительского пригляда так и норовят выскочить… Я вот о чем подумал: если десятник своих сыновей и племянников для своего десятка готовит, то есть для себя, то почему бы сотнику не готовить вас тоже для себя?

«Умница, я деду то же самое толковал: создание его личной боярской дружины».

– Значит, – уточнил Мишка, – не пополнение для сотни, а личная дружина воеводы погорынского?

– Ну вроде бы так получается, – согласился Илья.

– Нет, не так! – возразил Дмитрий. – Двенадцать отроков, которых воеводским боярам мы после обучения вернуть должны, – это пополнение для сотни. Минь… гм, господин старшина, а сам воевода об этом что-нибудь говорил?

«Ну конечно, служака Митька обязательно должен знать мнение начальства, это тебе не Демка: “хочу, не хочу”».

– Говорил, – все взгляды немедленно сошлись на Мишке. – Вы же знаете, что в Ратном грамоте все учены по-разному. Одни лучше, другие хуже, а есть и совсем неграмотные, – Мишка с трудом удержался, чтобы не покоситься в сторону Ильи. – Но те, кто ходил в школу отца Михаила, грамоте обучены одинаково хорошо. То же самое и с воинским обучением – одни с малолетства под отцовским приглядом стрельбе из лука обучаются, палками да шестами машут, другие от случая к случаю, чаще всего настолько, насколько сами учиться хотят, а кое-кого из родителей сотнику вразумлять приходится, чтобы детишек учили. Опять же не всякий родитель хорошо обучить способен. Вот боярин Корней Агеич и решил по примеру школы, в которой грамоте обучают, создать школу, где воинскому делу обучать будут – всех одинаково и хорошо. О том же, что из этого получиться может, не знает пока никто – дело-то новое. Поэтому я думаю, что первейшей нашей задачей является доказать, что воинская школа – затея стоящая.

– Вот-вот! – поддержал Мишку Илья. – Кормить такую ораву, если от нее проку нет, никто не станет!

– Ну хорошо, а Нинеины отроки? Их куда? – Дмитрий, видимо, решил окончательно расставить все точки над «i». – Ты, помнится, говорил про ее боярскую дружину. Значит, для нее учим? Сколько же нам самим останется? То есть не нам… воеводе, я хотел сказать.

– Да правильно ты все сказал, Мить, нам – Лисовинам.

– И ничего не правильно! – мрачно поправил двоюродного брата Демка. – Выучим лесовиков, а потом Нинея их на нас же и натравит!

«Так, скептик и пессимист, кажется, нарисовался. Что ж, в любом коллективе такой человек нужен – благодаря ему любое решение будет на прочность проверяться, хотя и придерживать тоже надо, иначе критика перерастет в критиканство, а пессимизм в деструкцию. Въедливый служака, которому надо уяснить все, до последней запятой, тоже есть. И он полезен – вместе со скептиком отыщет скрытые дефекты и сам же поможет скептика убедить. Но нужен еще и генератор идей. Кто? Не Илья – он, скорее, хранитель традиций и народной мудрости, дядька-пестун, носитель здравомыслия и практицизма. Кто же? Вроде бы должен быть Кузька – непоседа, творческая личность…»

– А на кой бабе дружина? – подал голос Матвей. – Что она вообще в воинских делах понимать может?

– Потому что боярыня! – парировал Илья. – Бояре без дружин все равно что телеги без колес – на хрен никому не нужны.

– Все верно! – поддержал своего «начальника тыла» Мишка. – Погорынское войско из боярских дружин состоять должно. Одному воеводе большое войско не прокормить, для того бояре и требуются. А если у боярыни мужа нет, но содержать дружину она способна, то должна над дружиной командира поставить – мужа, в воинском деле смысленного. Пока в Погорынском воеводстве четверо бояр: Лука Говорун, Леха Рябой, Игнат и Гредислава Всеславна. Если каждый сможет выставить сотню воинов, да еще и у воеводы будет своя сотня или больше, да остатки ратнинской сотни… Понимаете, какая сила получится? Не у каждого князя такая есть! И все это будет под лисовиновской рукой.

– А взбунтуются? – не желал успокаиваться Демка.

– А мы бунты подавлять разучимся? – «отбил подачу» Дмитрий.

– А обучаться все эти сотни должны в нашей воинской школе! – вернул Мишка разговор в нужное русло. – И для этого школа должна быть такой, чтобы бояре сами нам на обучение отроков присылали. Вот я вас и собрал, чтобы вместе подумать: как нам такую школу создать?

В горнице снова повисла тишина.

«Ну неужели никто так и не выдаст конструктива, хоть плохонького, хоть чуть-чуть? То, что первыми голос подают скептик и служака, – нормально. То, что единственный взрослый их охолаживает, – тоже нормально, но чего ж остальные-то молчат? Кузька? Чего он считает-то?»

Кузька сидел, уставившись в одну точку, чуть заметно шевелил губами и загибал пальцы. Смысла последних реплик он явно не уловил, возможно, даже не слышал их.

– Кузь, ты чего там подсчитываешь?

– А?

– Я спрашиваю: чего считаешь?

– Да вот Митька спросил: «Что нам останется?» Ну я и считаю.

– И что выходит?

– Вот, смотрите, – Кузька запустил руку в подсумок для болтов и выловил оттуда горсть лесных орехов, Дмитрий скривился от такого вопиющего использования амуниции не по назначению, но смолчал. – Нас здесь десять родичей, – Кузька выложил на стол один орех, – пусть это будет десяток.

При словах «десять родичей» Петр и Никола в очередной раз очень неласково глянули друг на друга. Петька сжал кулаки, а Никола упрямо поджал губы.

«Надо с этим что-то делать, зарежут же братики друг друга…»

– Еще есть десяток куньевских родичей матери, – продолжил Кузька и выложил на стол еще один орех. – Два десятка, и все они наши, тут никакого сомнения нет. Из оставшихся тридцати, – еще три ореха, – двенадцать придется вернуть Луке, Лехе и Игнату, только вот я не знаю, в чьих они десятках…

– Двое у Первака, трое у Демьяна и семеро у Артемия, – в очередной раз продемонстрировал свою компетентность Дмитрий. – Артемию больше всех не повезло, почти весь десяток отдать придется.

– Угу, – Кузька откатил один из трех орехов в сторону. – Получается, наших – тридцать восемь.

– Еще неизвестно! – снова подал голос Матвей. – Десяток Первака запросто может стать не нашим, а Листвяниным…

– А ну прикуси язык! – прервал Матвея Илья. – Не твоего ума дело!

– Нет, его! – Мишка тронул Илью за рукав и произнес извиняющимся тоном. – Не сердись, Илья, даже если запретить говорить, думать не перестанут… и шептаться тоже.

 

В горнице снова стало тихо, но эта тишина была настороженной: слишком чувствительной была затронутая тема, и слишком непривычно было обсуждать ее в присутствии взрослого. Лишь из-за того, что никто не только не говорил, но и не шевелился (а некоторые и вообще затаили дыхание), удалось разобрать негромкое ворчание Ильи:

– Рано вам еще… хотя через пару лет сами все попереженитесь…

«Ну что ж, сэр Майкл, если тема сама возникла… почему бы и нет? В конце концов, сэр, вы же сами предполагали осветить для молодых людей проблему и с этой стороны тоже».

– Здесь собралась родня! – напомнил Мишка решительным тоном. – Если угодно, «ближний круг». Потому дела семейные мы обсуждать вправе. Родит ли Листвяна сына, признает ли Корней Агеич его законным отпрыском, мы пока не знаем и знать не можем. Женится ли воевода погорынский на Листвяне, сделав, таким образом, Первака нашей родней, мы тоже не знаем и повлиять на это не в силах. Но! – Мишка выдержал длиннющую паузу, для того чтобы все прониклись важностью этого «но». – Воинская школа – тоже дело семейное, из наших рук мы его не должны выпускать ни в коем случае! Обсуждать дела семейные родичам никто запретить не может, однако обсуждать есть смысл только то, на что мы можем повлиять, или то, последствия чего мы можем себе представить. С Листвяной пока все непонятно, и право решения этого дела принадлежит только главе рода Лисовинов. Пока этого решения нет, нечего и воду в ступе толочь. С этим все согласны?

Опять среди общего молчания послышалось негромкое ворчание Ильи, правда, теперь тон его был одобрительным:

– Верно сказал… старшина.

– А вот что мы можем и должны обсудить из семейных дел, – продолжил Мишка, – так это то, что два брата наших друг друга загрызть готовы! Петр! Николай! Вы же по крови ближе друг другу, чем я, например, с Кузьмой, – у вас отец один, – Мишка, набрав в грудь воздуха, грохнул по столу кулаком, вскочил и заорал: – Какого хрена в семье разлад сеете?!! Выгоню обоих к чертовой матери!!! Пешком в Туров потащитесь!!!

Очень к месту был бы легкий приступ наследственного лисовиновского бешенства, но, увы, пришлось ограничиться лицедейством. Впрочем, репутация Бешеного Лиса выручила – Петька испуганно откачнулся от двоюродного брата, Никола втянул голову в плечи, словно ожидая удара, а Роська, при поминании чертовой матери, торопливо обмахнул себя крестом.

– На себя посмотри! – совершенно неожиданно заорал Мишке в ответ Матвей. – Твоя сеструха Николке голову крутит, ей хаханьки, а ему зарез!

Мишка изумленно выставился на Матвея, а тот, ничуть не смущаясь, продолжил, правда, уже тоном ниже:

– Поучил ее однажды костылем, так поучи еще раз! Пора прекращать – Анька не одному ему голову закружила…

– Только посмейте ее пальцем тронуть! – перебил Матвея побагровевший Никола. – Всех кончу как…

Как он собирался всех кончить, никто не узнал – Илья, не вставая с лавки, заехал начавшему вставать на ноги Николе кулаком в ухо так, что тот грянулся на пол, выронив неизвестно когда оказавшийся у него в руке нож. Мишка, впрочем, смотрел не на Илью с Николой, а на Дмитрия. Старший урядник после слов Матвея ссутулился и покраснел до корней волос, отчего шрам на лбу, оставшийся белым, стал еще заметнее.

«У-у, как все запущено! Анька, паскуда, еще и Митьке мозги запудрила. Перед поездкой в Туров тренируется, что ли? Пороть, сэр Майкл! Пороть, пороть, пороть! До полного просветления за счет оттока крови от головы к заднице!»

– Всем молчать!!! Э-э… – Илья явно не привык командовать в экстремальных ситуациях и затруднился с продолжением, но потом все-таки нашелся: – Слушать старшину!

– Так! – оставшись стоять, Мишка зацепился большими пальцами рук за ремень на животе, набычился и обвел присутствующих максимально зловещим, насколько получилось, взглядом. – Слушать меня!

Невербальный ряд подействовал. Кисти рук, зафиксированные в районе гениталий, для самок означают предложение сексуального контакта, а для особей мужского пола – вызов. Выдвинутая нижняя челюсть и чуть поданные вперед плечи визуально отягчают фигуру, создавая иллюзию «нависания», тем более что Мишка стоял, а остальные сидели. Плюс Мишка натренировался шевелить искалеченной бровью так, что в сочетании с перекошенным ртом рожа приобретала совершенно жуткий вид. Знает человек об этих маленьких хитростях или нет, неважно – подсознание «читает» древний язык жестов и мимики независимо от разума. Бешеный Лис в очередной раз подтвердил свой статус вожака стаи, и соперников не нашлось – взгляды отвели все, исключая, разумеется, Илью. Бывшего обозника после многолетнего общения с Буреем было не пронять никакими гримасами. Теперь невербальный ряд требовалось подкрепить словесно.

– Аньку вразумим, – Мишка слегка развернулся в сторону шевельнувшегося Николы, и комментариев не последовало. – И без костыля. Найдутся средства. Теперь ты, Никола. Козлодуй, едрена вошь! Нам здесь только инцеста не хватало!

– А… э? – слова «инцест» Никола, разумеется, не знал, как, впрочем, и остальные.

– Анна Фроловна твоя двоюродная сестра! – пояснил Мишка. – Близкая родственница. Урядник Василий!

– Здесь, господин старшина! – отозвался Роська, вскочив с лавки.

– Как подобный грех наказывается Православной церковью?

Вопрос Роське Мишка задал исключительно «для понта» – вряд ли Роська знал такие тонкости, но оказалось, что общение с отцом Михаилом здорово расширило Роськину эрудицию.

– Отлучение от Церкви! – бодро отрапортовал Мишкин крестник. – А потом – как светская власть решит, могут и изгнать.

«Вот те на! А с вами-то, сэр Майкл, падре Мигель на подобные темы ни разу не беседовал. Разумеется, священники знают полный список пороков и извращений, но просвещать на эту тему пацана… Нет, сэр, не зря у вас желание двинуть в торец попу возникло, совсем долгогривый рамсы попутал!»

– Вот так! – снова обратился Мишка к Николе. – В воскресенье поедешь в Ратное, покаешься отцу Михаилу и примешь епитимью, какую он посчитает нужным наложить. По возвращении доложишь уряднику Василию, и он проследит, чтобы ты все исполнил в точности.

– Слушаюсь… господин старшина.

– Теперь все вы трое: ты, ты и ты, – Мишка поочередно ткнул пальцем в Николу, Петра и Дмитрия. – Если не угомонитесь, попрошу волхву Гредиславу лишить вас мужской силы – временно или насовсем, как выйдет, тут точно не рассчитаешь.

– А я-то чего? – попробовал возмутиться Петька.

– Больно борзый! – пояснил Мишка. – Постоянно с Николой цапаешься, дурной пример отрокам подаешь. Видал, как быки холощеные сразу успокаиваются? Вот и ты тихим да смирным станешь – и мне спокойнее, и делу польза.

Петька побледнел – поверил. После того, как Мишка сломал ему вторую руку, и не в такое поверишь. Никола тоже пялился на Мишку, как на привидение, Дмитрий, попавший под раздачу совершенно случайно, никак на Мишкину угрозу не отреагировал, разве что покраснел еще больше.

– Кхе! – Демьян настолько точно сымитировал деда Корнея, что Мишка чуть не вздрогнул.

Эпизод пора было завершать, и Мишка снова рявкнул командным голосом:

– Урядник Василий!

– Здесь, господин старшина! – Роська снова вскочил и уставился преданными глазами.

– Урядник Василий, поручаю тебе надзирать за Петром и Николой. Буде и впредь станут предаваться греху гневливости и о братской любви забывать, даю тебе право увещевать и останавливать. Ибо грех гневливости – один из семи смертных грехов. Буде же усилия твои окажутся бесплодными… исполню свое обещание.

– Слушаюсь, господин старшина!

Мишка опустился на лавку, немного помолчал и обратился к Кузьме:

– Давай, Кузя, дальше излагай: чего ты там насчитал?

Кузька собрал раскатившиеся по столу орехи – четыре вместе и один отдельно.

– Значит, наших получается тридцать восемь. Еще можно добавить десяток Сеньки, но там детишки одни, и самострелов у них нет.

– А сделать им самострелы, хотя бы слабенькие, можно?

– Можно, почему нет? Только людей неохота от других дел отрывать.

– Ладно, с этим потом. Дальше давай.

– А что дальше? – Кузька снова полез в подсумок за орехами. – Вот семь с половиной десятков лесовиков, а вот полтора десятка купчишек. Всего получается сто тридцать два человека. Мало нас. Остальные либо уйдут, либо чужие.

– И какой же вывод?

– Вывод? Ну… наших тридцать восемь, но надежных только два десятка, вместе с нами. Пятнадцать весной вернутся в Туров, двенадцать уйдут к боярам, семьдесят четыре… не знаю – Нинеины они.

«И тут одни подсчеты, а я-то на тебя, Кузя, надеялся… неужели так никто и ничего? Обидно!»

– Ну хорошо, господа Совет, разговариваем мы долго и кое-что важное уже решили.

Как Мишка и ожидал, ответом на это заявление стали удивленные взгляды, а Демьян даже переспросил:

– Это чего же мы такое решили?

– Первое, что мы решили – воинская школа есть семейное дело Лисовинов. Во главе воинской школы стоит старшина Младшей стражи, то есть я, а при мне, для помощи, вы – господа Совет. И на будущее, впредь и навсегда утверждаем: во главе воинской школы должен стоять природный Лисовин, а в Совете думать могут только родичи. И название «Совет» – для посторонних, а мы себя понимать должны как ближний круг – собрание ближников. Возражения есть?

Возражений не последовало, но, по всей видимости, не только потому, что все были согласны, а потому, что большинству было совершенно непонятно: для чего надо так торжественно оглашать очевидную истину?

– Если возражений нет, предлагаю проголосовать!

– Чего сделать? – Кузька от удивления сунул горсть орехов мимо подсумка, и они дробно застучали по полу.

– Тот, кто с оглашенным мной решением согласен, пусть поднимет руку, – пояснил Мишка. – Ну, кто согласен?

«Вот так-то! Принято единогласно, бурные аплодисменты, переходящие в овации, все встают… и далее по тексту отчетов о последних съездах КПСС».

– Минь! – Кузька все не мог успокоиться. – Чего это ты тут устроил?

– Поздравляю, господа Совет! Вы только что приняли первое решение. Завтра я составлю об этом грамоту, и все вы скрепите ее своими подписями. Сей день будет считаться днем рождения воинской школы, и каждый год мы будем его праздновать!

Пока «господа Совет» переваривали услышанное, Мишка продолжил:

– Второе решение, которое мы сегодня приняли, гласит, что первейшей нашей задачей является – доказать, что воинская школа затея стоящая. И для этого школа должна быть такой, чтобы бояре и купцы сами нам отроков на обучение присылали. Так?

– Охренеть… Школу родили! – пробормотал Илья.

«Не торопиться, сэр, они еще первое свое решение не переварили. Надо дать возможность обменяться мнениями или задать вопросы».

– Кому-то что-то непонятно? Спрашивайте, не стесняйтесь – дело новое, непривычное, лучше сразу все оговорить. Для того и Совет!

«Ну, господа Совет, думайте, спрашивайте, возражайте, только не сидите молча! Ради бога, ребятки, не обломайте мне все в самом начале – я же первую собственную легитимную структуру создаю!

Прекратите психовать, сэр Майкл, все срастется, положение у вас беспроигрышное. Самый лучший, самый эффективно действующий закон – юридически закрепленный обычай. Прецеденту создания Младшей стражи около ста лет, воинская школа лишь формализация одной из функций Младшей стражи – обучение молодежи. Закрепить это положение документально, и все дела. Право сильного за вами – дед Корней хозяин Погорынья, традиционное право тоже за вами – возрождение старого обычая. Остается формальное право. Грамоту о создании воинской школы и Совета дед утвердит, а он сам – сотник по воле Вячеслава Туровского и воевода Погорынский по грамоте великого князя киевского Святополка Изяславича. Все, сэр, вы прикрыты со всех сторон! Кто бы воеводство ни унаследовал, крепость и воинская школа останется за вами, и хрен с ним, с воеводством… еще одно сбацаем».

– А скажи-ка, Михайла, на кой эта грамота нужна? – разродился наконец первым вопросом Илья.

– Сам посуди, Илья! – принялся объяснять Мишка. – Почему Ратное никаких податей не платит? Потому, что есть жалованная грамота от князя Ярослава Мудрого! Почему никто у воеводы Корнея воеводство не оспаривает? Потому, что есть грамота от князя Святополка Изяславича! Если воинская школа окажется делом выгодным, мало ли кто захочет ее под себя забрать. Но будет грамота, утвержденная воеводой Погорынским, и тому, кто лапу на воинскую школу наложить попробует, придется иметь дело со всей погорынской силой. Захочет кто-то своих людей в Совет посадить – ан нет, в грамоте указано: только родня Лисовинов. Ну… и все прочие дела. По праву против грамоты не попрешь, а силой взять – поди попробуй!

– Угу… умно.

 

– А если кто-то захочет свою воинскую школу завести? – подал голос молчавший до сих пор Артемий. – Ты же в грамоте не напишешь, что больше никому нельзя?

– Не напишу, но это будет уже другая школа, не наша.

– Вот я об этом и говорю, Минь, надо, чтобы мы чем-то от других школ отличались.

– Каких других? Их же еще нет, и неизвестно, будут ли.

– Будут, если дело выгодным окажется! – гнул свою пока непонятную линию Артемий. Вот смотри, Минь: дед мой музыкальные инструменты делал. И не он один. Конечно же, у одних лучше получалось, у других хуже. Как инструмент одного мастера от другого отличить? Мой дед на каждое свое изделие клеймо ставил – бубен с глазами. Сразу было видно, что это его работа, ни с кем не спутаешь.

– Так нам что, отрокам клеймо ставить? – ехидно поинтересовался Демьян. – А на какое место?

– Нашей воинской школе название нужно! – проигнорировал Демкино ехидство Артемий. – И свой знак – знамя, как знамена у бояр.

«А ведь он прав! Ай да Артюха! Я-то от Кузьки дельных предложений ждал, а этот молчал, молчал и выдал! Ну сейчас я дискуссию раскручу, никто не отмолчится!»

– Дело говоришь, молодец! – Мишка поощрительно улыбнулся Артемию. – Ну-с, господа Совет, как нашу воинскую школу назовем и что нашим знаком будет?

– Школа Лисовинов! – тут же отозвался Кузьма. – А знаком пусть лис будет.

– А может, Погорынская воинская школа? – подкинул предложение Мишка.

– Не-а! Мы же в грамоте напишем, что школа – лисовиновское дело! – возразил Кузьма.

И понеслось! Как Мишка и предполагал, свой вариант нашелся у каждого, даже несколько. Правда, о названии школы довольно быстро забыли, а сосредоточились на выборе изображения для знамени. Сначала перебрали все виды оружия, потом перешли к более сложным картинкам, вроде всадника в полном вооружении, потом шарахнулись в простоту – щит с литерой «Л», но тут же посыпались предложения с иными буквосочетаниями.

Мишка слушал молча, испытывая глубочайшее удовлетворение: первое же Кузькино возражение прозвучало со ссылкой на еще не написанную грамоту, и никто не удивился. Именно это и требовалось: пусть мысль об официальном статусе школы приживается в сознании. Уверуют в это сами – сумеют убедить и других. Теперь оставалось ждать, когда спорщики, перебрав все возможные и невозможные варианты, пойдут по второму кругу или начнут, за отсутствием аргументов, переходить на личности. Тогда можно и вмешаться.

Ждать долго не пришлось: первым на оскорбление сорвался Петька, и прозвучало оно, конечно же, в адрес Николы:

– Болван деревянный! Только и можешь, что дурь всякую… – получив от Мишки тычок локтем в бок, Петр запнулся, но сразу остановиться не смог. – Да ты послушай, что он несет!

– Я всех слушаю, – спокойно ответил Мишка, – но пока ничего путного не услышал. Вот Артемий не просто сказал, что надо делать, а еще и объяснил, почему это сделать надо, а вы выкрикиваете первое, что на ум пришло, а вместо того, чтобы объяснить, несогласных дурнями обзываете. И это Совет, который судьбу школы решает, от которого жизнь почти двух сотен людей зависит?

Мишка выдержал паузу, оглядел по очереди каждого из присутствующих. Возражать ему никто не собирался, но во взглядах читался вопрос: «Так чего ж тебе надо-то?»

– Я хочу, чтобы вы не только предлагали, но и объясняли свое предложение. Если придумал название для школы, то убеди остальных, что именно так, а не иначе она должна называться, если придумал знак для знамени, то докажи, что твое предложение правильное. Ну, может кто-то свои слова обосновать?

В наступившей тишине несмело подал голос Роська:

– Я вроде бы… я могу объяснить.

– Слушаем тебя, урядник Василий, – Мишка поощрительно кивнул крестнику. – Господа Совет, прошу выслушать предложение урядника Василия и высказать потом свое мнение. Мнение обоснованное, а не просто: «нравится, не нравится».

– У нас часовня построена в честь святого архистратига Небесных Сил архангела Михаила, – начал Роська, сначала несмело, но постепенно набирая уверенности в голосе. – Ты, господин старшина, обещал и храм в его честь возвести. Из этого выходит, что мы выбрали для воинской школы небесного покровителя. А коли так, то и называться нам надо: «Воинская школа архангела Михаила». И праздновать надо в восьмой день ноября – Собор архистратига Михаила и прочих Небесных Сил бесплотных. А каждый день кроме прочих молитв надо начинать молитвой святому архистратигу Божию Михаилу. Вот так я думаю…

– Изрядно! – Илья в очередной раз расправил усы. – Смысленно, благочестиво и… правильно, одним словом!

– Я так понимаю, – прокомментировал Мишка, – что наставник Илья согласен. У кого-нибудь есть возражения, вопросы или иное мнение?

Возражений и иных мнений не последовало – действительно, спорить с Роськой было сложно.

– Ну что ж, господа Совет, если возражений нет, то, с вашего разрешения, позволю себе предложение урядника Василия дополнить.

«Пяльтесь, пяльтесь, я вас понемногу к парламентской лексике приучу. Такими златоустами станете – хоть с князьями беседовать, хоть посольскую службу править… хоть девкам мозги компостировать! Никуда не денетесь, других кадров у меня все равно нет».

– Дополнение же у меня будет такое: школа – место, где детишки грамоте обучаются, мы же мужей воинских обучаем и будущих купцов. Уместно ли наше учебное заведение школой называть? Может быть, другое слово подобрать следует? Слово такое есть – «академия». Так почти за четыре столетия до Рождества Христова назвал свою школу мудрец Платон. Среди наставников академии был и Аристотель – советник Александра Македонского, если помните, я вам о нем рассказывал. Просуществовала академия почти тысячу лет – пример для нас вполне достойный. Посему предлагаю впредь именовать нашу воинскую школу Академией архангела Михаила.

– Ну совсем мудрецами заделаемся! – Илья, видимо, решил, что пришло время ограничить полет мальчишеской фантазии. – Вот Корней возьмет палку да покажет вам и академию, и Ристотеля Македонского, и с какой стороны хвост у морковки растет! Вроде о деле собрались поговорить, а заехали незнамо куда… Нам же еще доказать надо, что школа наша – дело стоящее, а вы названия от древних мудрецов перенимаете! Не в названиях дело!

«Э нет, любезнейший! «Как вы яхту назовете, так она и поплывет!» Впрочем, дискуссия на пользу».

– Наставник Илья прав – доказать свою полезность нам еще предстоит, – Мишка слегка поклонился в сторону Ильи. – Но и название тоже дело важное. Имя учебного заведения у учеников должно порождать чувство гордости, а у чужих – уважение. Ну, назвали бы наши прадеды село на Ратным, а, скажем, Бабьим, помогло бы это им дикий край языческий покорить или помешало бы? Назовем мы нашу школу, к примеру, курятником. Вернутся ребята в Туров, их спросят: где учились? Какой ответ лучше, «в курятнике» или «в академии»?

– Так никто же не знает, что такое академия! – исполнил роль «штатного» скептика Демьян.

– И очень хорошо! – отозвался Мишка. – Значит, начнут расспрашивать, интересоваться, потом между собой обсуждать. От этого слухи пойдут, разговоры, глядишь, и еще учеников нам пришлют. Ну, решили с названием? Другие предложения есть? Тогда голосуем.

Демьян поднял руку вместе со всеми, но не преминул поинтересоваться:

– А если бы другие предложения были?

– Тогда голосовали бы за каждое в отдельности, – пояснил Мишка. – Приняли бы то, за которое подали бы больше голосов. Да чего ты дурочку строишь-то? Никогда не слыхал, как голоса ратников на сходе считают?

– Слыхал, – согласился Демьян, – но там, если голоса примерно поровну разойдутся, дело до следующего схода откладывается, потому что если половина против, толку все равно не будет.

– Угу. Потому-то до сих пор никак тын обновить и не можем. Нет, господа Совет, у нас так нельзя! Поэтому решения наши будут считаться принятыми даже с преимуществом в один голос.

– Но нас же десять! – продолжал цепляться Демьян. – А если по пять голосов разложится?

– А у меня два голоса! – нахально заявил Мишка. – Как у старшины Младшей стражи и как у председателя Совета академии! Кто-нибудь против?

– Сидателя чего? – переспросил Илья.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44  45  46  47  48  49  50  51  52  53  54  55  56  57  58  59  60  61  62  63  64  65  66  67  68  69  70  71  72 
Рейтинг@Mail.ru