Евгений Кирюшин
Сон уходящего дня
Мы так живем и будем долго жить.
Который день фруктовой льдинкой тают
Наши претензии на что или кого.
Вся жизнь – труба. По-моему гнилая…
А в сущности…вообще-то…ничего!
Новая Заря
Пылай восход! Солдаты света в наступленьи
Вперед стремительный неистовый поток!
Там дети солнечных дорог, и очищенье,
И смерть приемлют как спасительный глоток.
Который раз идет колонной мрак на приступ
И застывает грудой ржавых железяк,
Который раз, запечетленный Ликом Чистым,
Взмывает пламенем победы алый стяг.
Здесь все уверены в победе и упорны,
По-детски святы в этой вечной правоте,
Трубит сирена боевым призывным горном,
И все вчерашние мечты уже не те.
Вскипает кровь, вскипает бодро и сурово
Долой обиды, боль и страх, не тормози!
Горит пожар, ночной пожар Зарею Новой
Вот этой маленькой, несдавшейся Руси.
Ночидень
Зима – есть новый день.
Он длится даже в ночь.
Снег гонит тень…
Точь в точь -
Большой полярный день.
И в небе ночи нет!
Зеркальны облака́.
Плененный свет.
Поли́-тика́
Рекламных стенгазет.
Обличение
Спектакль дня еще не начат.
Еще во тьме лежит восток.
В тумане утра мальчик плачет
Худой и бледный, как росток.
И я, с иронией захныкав,
Вплотную подхожу к юнцу
–Чего рыдаешь, горемыка…
Ручьи пускаешь по лицу?
"Беда, – воскликнул он, – Отныне
Печален буду я навек.
Я плачу о любимом сыне.
Он умер, добрый человек."
С улыбкой я сказал парнишке:
"Чудишь ты видно, "господин"
Смотри… ты сам еще сынишка,
А говоришь, что умер сын."
Он мне ответил тихо-тихо
"Пути людские не просты.
Не знаешь ты, почем фунт лиха
Но знай, что сын мой – это ты."
До боли пораженный этим
Как-будто молнией стальной,
Я в изумлении заметил…
У парня крылья за спиной.
Ошибка
Что-то в прошлом я сделал не так,
А обратный поход не возможен,
Навсегда запрещен этот тракт,
Он зарос иль затоплен быть может.
Ведь пружины давно завели
Шестеренки судьбы механизма
И конвейеры плавно "пошли",
Поползли предо мною по жизни
Я им дал направления ток,
Перекрыть этот путь им не в силах.
Год за годом уходят. Итог?
Я – отдельно. Отдельно-машина.
Что нарушил ошибкой в те дни
Тем владеет рука провиденья
И ошибки уже не мои
И, не дай Бог, уже преступленья.
Папа (Детский час)
Папа вовсе не такой,
Что на карточке вон той
И не этот и не тот,
Что арбузы продает.
Дядька косолапый
Он тебе не папа.
И не это, что лежит
И кусает лапы
И вот этот, что летит
Не похож на папу
На заводе, что стоит
И так весело дымит,
Дым по небу вьется…
Папой не зовется!
Папой ты не называй
Дедушку, что влез в трамвай.
Это нам не папа
Это тетя Капа
Что глядишь ты на меня?
Правильно. Твой Папа – Я!
Пар земли
Мир весны надо мною вновь
Шьет небес полевой шатер.
Облаков опаляет кровь
Заревой ледяной костер.
Ляжет нитями ветерка
Наступающей ночи шаль.
Вышина. Облаков мука.
Заискрила сиренью даль.
Сладкий воздух. Желанья вкус.
К небу тянется запах трав.
Вот я руку поднял… но груз!
Моих пальцев! И дрожь в руках!
Ведь недавно!…Совсем не так!
Протяни и возьмешь! И брал.
Я заплакать хочу. Но как?
Закричать! Только звук пропал.
И уносится пар земли
Пополняя небесный слой.
В этой юной чудно́й дали
Я какой-то уже не свой.
Мне бы снова вдохнуть слезу
Этих ранних весенних звезд.
Мне бы снова слизнуть росу
Предзакатных пьянящих грёз.
Пароль
Как банально сказать:
"Никогда"…
И как пошло шепнуть:
"Нигде"…
Будто щелкнуть и наподдать
Толстым брюхом чужую дверь.
В бороде
не своей копнуть.
Переждать
пустоту потерь
Пережевывая необъятное,
Перешептываясь с неразгаданным,
Вновь уснуть, закричать…
Упасть.
Все мы падали…
Вновь язык прикусив до горечи
После полночи
Снова все разложив по полочкам
Поутру распрямить, да всласть,
Ребра-крылья, да в высоте.
Уповая на непонятное,
Как ужасно понять "Нигде"
И как жутко понять "Никогда".
Как пароль, повторять
отрадное:
"Мир спасет красота"
Первый снег
Белый снег,
Как белые цветы.
Белый снег,
Как белая печаль.
Он как пар,
Созвездий пестроты,
Обогрел
Полуночную даль.
Он прошел
Как белая метла
По буграм
Остекленелых луж.
Он ушел,
И стала ночь светла
На камнях,
Заледеневших душ.
Белый снег,
Как белые цветы
Белый брак,
Развеявшийся в прах.
Этот век,
Я знаю, знаешь ты,
Не для слез,
Для льдинок на цветах.
Планета Льдов
Пустынный лес деревьев темных
И ни куста.
Глухая тишь проемов черных,
Как страх густа.
Пластинка с записью кукушки
Запела в ней.
Тревожны лысые опушки
И нет зверей.
А небо белое, но света
Не излучит.
Надземный, фосфорного цвета
Стеклянный щит.
Ни ящерицы, ни лягушки,
Ни слов, ни снов.
Пластинка с записью кукушки.
Планета льдов.
Плод Познания
Над океаном грез клубится пеной
Земная жизнь. Ее не разделить.
Палитра дел, безвремения стены.
За них не заглянуть, не покорить.
Но выше день, и разум мой свободней.
Рукой брезгливо пену отстраня,
Я отличаю рай от преисподней
Коль это не касается меня?
Простите меня звезды-херувимы
Прости меня щербатая луна,
Ночи твоей цвета не разделимы
Моя ж палитра красками полна.
Я отличаю крест от перекрестка
Я отделяю розу от шипов.
Я вижу где гранит, а где известка,
Но что с того, ведь нету больших слов.
Мой рост стал выше борта моей лодки,
Меня встречает свежая волна,
Я отличу стакан горючей водки
От рюмки драгоценного вина.
Но пью бокал, чтоб все перемешалось,
Хоть на минуту вспых "прозренья" дар,
Остыл и уподобился на малость
Шарам-глазам светила знойный шар.
Я становлюсь светлее и свободней
Когда танцуют рифмою слова,
Я отличаю рай от преисподней.
Я отличаю. Да…СХОДЯ С УМА.
Под Солнцем Сентября
На дне души обрывки.
Потерянных друзей.
Их грусть и их улыбки
Взял памяти музей.
Облупленная краска
Украденных икон
И каменная маска
Движения времен.
На дне души обида
За грязь, за ложь, за кровь,
Сочащуюся в плитах
Подорванных домов,
За алый цвет зарницы
В тени гнилого пня
За летний возглас птицы,
Под солнцем сентября!
Льет осень, втихомолку,
Слезу с ночных ветров.
На дне души осколки
Потерянных миров.
Поющий
Поющий летом в сне цветов,
В пыли полыни тепло-желтой,
В безвременьи миров,
Живой вселенной
И вселенной мертвой.
Страшней ночей провалов жутких,
Милее радужных светов,
Таких таинственных и хрупких,
Вздыхает Славой Саваоф.
Пробуждение
Кружу я над куполом старого храма
Куда заходил я в исчезнувшем сне.
И кажется город стоящим на дне,
Глубокого призрачного океана.
Шлифуют дожди зеркала жестяные,
Пологие крыши раскосых домов.
Но холода нет, нет дыханья и слов.
И крыши и окна неясно-иные.
Но слов? Этих слов. Я их просто не слышу.
Все было не так в том исчезнувшем сне.
Приятное пламя, играя во мне,
Не двигая с места, уносит все выше.
Пролог багровый
Вскипает осени букет
Над увлеченными весной
И лета заметает след
Багровым саваном-листвой.
Над головою листопад
Цыганской свадьбою играет.
Туманным пламенем закат
Благую осень согревает.
Но будто свет не для меня
Струится речкою небесной,
Будто пролог. Вся жизнь моя -
Пролог для книги неизвестной.
Страница тьмы о светлом сне,
Что взор читателя разбудит
В осенней книге о весне
Которая нескоро будет.
Не греет рук багровый цвет,
Грозящий холодом суровым.
Багровой осени букет,
Согрей меня вином багровым.
Проходящий мимо
Прохожу я,
я из леса, я иду!
Прохожу я
погорельцев лебеду.
Прохожу я
мимо леших – грибников.
Прохожу я
мимо серых тростников.
Прохожу я,
прохожу я
мимо,
криво,
И цежу я
местного разлива пиво.
Прохожу я
мимо рваных проводов.
Прохожу я
мимо умерших домов.
Прохожу я
мимо скошенных лесов.
Обхожу я
визги пьяных тормозов.
Прохожу я,
прохожу я мимо,
криво,
И цежу я
местного разлива
пиво.
Обхожу я
объективы мутных глаз.
Прохожу я
меж "архитектурных" фраз.
Прохожу я
мимо "пленных" городов.
Прохожу я
меж порушенных мостов.
Улыбаюсь
я стрекозам и цветам.
Улыбаюсь
контролёрам и ментам.
Прохожу я
тихо шепчет мне трава,
И гляжу я
облака как острова.
Чем синее
надо мною океан,
Тем сильнее
познаю я свой обман.
Прохожу я,
прохожу я
мимо,
криво,
И цежу я
местного разлива
пиво.
Пролетаю
между свалок чьих то грез.
Проплываю
я ручьями чьих то слез.
Я жалею,
но не буду говорить.
Хоть и блеет
не мое – не мне доить.
Пробегаю
трассой рыночных рядов.
Пробиваюсь
между нищих и "кротов".
Прохожу я
между свалок-пустырей.
Прохожу я
между башен – упырей.
Прохожу я
я из леса, я не свой.
Прохожу я
пролетаю я совой!
Прохожу я,
прохожу я
мимо,
криво!
И цежу я
зверского разлива
пиво!!!
Прощенный
Кто рад, науку познавая,
Себя прощенным сознавать
Наверное высоты рая
Та населяла благодать.
Смеяться над столбом фонарным
Над свежим ветерком хмельным,
Старушки взглядом "антикварным".
Принять себя уже иным.
Порадоваться стекол свету,
Манящей утра синеве,
И каждому клочку газеты
В опавшей, солнечной листве.
Псалом 19 2 5
Суть дел Его нам твердь вещает
А славу – неба синева
Ночь ночи тайну открывает
День дню передает слова.
Нет языка и нет колена,
Где глас не слышался бы их.
Во всей бездонности вселенной
И в простоте вещей земных
Пустота
Душа пуста. Игрушечны глаза,
Глядят вовне, где холод зубы стиснул,
Узорчато застыли на окне
Обрывки нестыкующихся мыслей.
Как тихо на душе и за окном,
Где чье-то эхо в полумраке тает.
Фонарь – светляк заманчиво мерцает
Дрожащим гипнотическим огнем.
Струится змейкой дыма полоса.
Душа пуста. Игрушечны глаза.
Путник
Сиротинка я, сирота.
Открывай скорей ворота,
Не гнушайся мной наперед,
На щеках моих замер лед.
А вокруг снега да буран,
Злоба, да граненый стакан,
Стужу душ утюжит мороз,
Не видать жилья за сто верст.
Ты открой. Не вор, не подлец
Я от серых льдов бегунец,
Леденцов кудрявых столиц.
Черных молний, черных зарниц.
Сиротинка я и продрог.
Ты пусти меня на порог,
Напои меня, накорми.
Только мне в глаза не смотри.
Ототри меня, отогрей,
Дай мне хлеб, вина мне налей.
Только не побрезгуй родной…
Выпьем мы из чаши одной.
Пожалей меня, не гони,
И укором не уколи.
Злом соседей не поминай
Ночи доброй мне пожелай.
Выпадет из сердца печаль,
Тина и холодная сталь.
Крошечная сила легка.
Разгоню рукой облака.
По окну слезою дождя
Зазмеится грусть, уходя.
А, внутри зажжется свеча,