Евгений Анатольевич Небольсин
О вере славян. Научное эссе
Северному человеку приходилось не просто в условиях сурового климата, но он не расчищал перед собой дорогу, а искал пути, в коих не вступал в прямое борение со стихиями, проходил мимо всего того, что ему мешает дойти до своей цели. Иными словами, жить в чистоте можно не постоянным самоочищением проживая в грязи, но просто идти туда где чище, обходя стороной все опасности загрязнения. Два варианта утверждения одного и того же предопределило два образа цивилизации. Жить в обнимку со смертью и при этом проходить мимо нее, и даже протискиваться мимо нее – вот природа северных народов. В одном случае, сие выглядит, как подвиг, а в другом – в окружении непроглядной тьмы шествие на свет от горящей свечи, то есть это естественное. В этом прообразе у древних шло борение с холодом и голодом. Славяне идут в жарко натопленную баню, лезут в прорубь, голодают в постах и при этом везде проходят мимо смерти, оставляя ей то, что оказалось для неё в поле досягаемости, то есть безжизненным. Голгофа Христова хорошо вписывается в эти предания древних славян и потому Христианство легко прижилось в этих землях. Но прижиться в иных реалиях не могут сами северные народы, ибо образ прохождения мимо опасности иной. Научная революция появилась совсем недавно и потому изменился образ очищения. Теперь очищение стимулируется не самой природой, а волей самого человека и висит чисто на его совести. Ведь, не смотря на это, сама природа человека несет в себе образ только Голгофы и продолжает этот образ нести даже в условиях благоприятного быта. Вершина вершин адаптирована в образе жизни каждого народа по-разному. Но приоритет человечности отдан самокритике и поиску в себе греха. Мужик врага ждёт, а казак врага ищет. Отсюда это слово «казак», то есть в переводе «свободный».
Для раскрытия темы, есть смысл прояснить вопрос о том, какими могли быть самые первые священные знаки у людей? И почему древние могли передавать учение из уст в уста. Дело в том, что всякая самая сложная мысль имеет свой первообраз или самое изначальное наипростейшее выражение. Для понимания этого надо позиционироваться соответствующим образом. К примеру, чтобы понять то, как выглядит ландшафт, можно много ходить по этой местности вдоль и поперёк, чтобы понять, как расположены какие-то объекты. А может лучше подняться над всеми просторами и вся вселенная предстанет, как на ладони. Причем все те, кто был и будет на данной высоте созерцал и созерцает один и тот же вид. А это говорит о том, что все посетившие пик возвышения понимают друг друга – важное для изучающих старину обстоятельство. Иными словами, чтобы понимать их, тех людей старины, хотя бы умом окажемся на той же Вершине вершин, на коей были они. Это первое. Второе, так как древнему человеку мир являлся как на ладони, то все объяснения не могли быть сложными. Причём он не просто видел устройство бытия, но и сам осознал свое место в нём – человеку естественно быть только на Вершине вершин – природа живого и первый элемент зарождения религии. Теперь остается предположить то, каким мог быть понятийный язык, с помощью коего мудрец мог излагать Истину? Ну, представьте себе одежду первого человека. Тела были постоянно полуобнаженными. Одежду шить он научится позже. Перед его глазами голое тело и язык тела понятен всем. Книга о мире была всегда перед глазами. Тело, как шаблон, накладывается на созерцаемое вокруг и богословствует понятным языком. Древние видели свое тело и сие есть самое изначальная форма исповеди о возвышенном, через кое созерцали окружающий их мир. Природа телесного человека, как призма для познания окружающей Вселенной, сама по себе есть жизнь, то есть личность в своем естественном для данной среды бытия выражении.
Ранее по содержанию мы говорили, что в межличностном общении участвуют только личности, а телесный мир только лишь имеет сопряжение к этому. Поддерживает этот порядок вещей в мироздании и стимулирует движение людей к нему. В процессе беседы мир исчезает из поля зрения, растворяется, становится прозрачным, как здоровый палец на руке не воспринимается. Просто жизнь – вершина бытия, коя не возникла движением к совершенству, а была всегда. Но оформилась как зримая высота благодаря движению от простого к сложному не усложняясь, а формируясь в прообразе и подобии этой же простоты беседующих личностей. (Также как телефон возник в бытии, как способ вести речь между людьми, а не наоборот, речь не могла возникнуть благодаря телефону.) Окружающий нас мир – это многогранная усложняющаяся визуализация беседующих личностей.
Антропоморфность мировосприятия – норма бытия, нельзя отвергать, как отжившее, ибо антропоморфность – это характерные свойства личности, явленные в земных условиях. Поэтому ученые всех направлений научного поиска, хоть и отвергли религиозную предвзятость к выражению Истины, но всякое научное открытие так и осталось характерной особенностью личности в данной сфере научного поиска. (Учёные прошлых десятилетий отделяли личность от Истины, мотивируя это тем, что человек имеет волю и часто желаемое выдает за действительное, как об этом говорил Ксенофан, древний философ Греции, и потом ему вторил Френсис Бекон в средневековой Англии, далее с ними заодно оказался Л.Феербах и много других. Но они протестуют не против религиозной личности этими высказываниями, а против воспаления грехом личности. Желаемое греховной личности и действительно инородно сути научности. Но воспаление личностью не является. Это болезнь, которая порождает антинаучность. Именно в этом же причина путаницы в иных отраслях научного поиска, ибо люди отделяют некоторые свойства от природы Творца и рассматривают их отдельно. Из-за этого наука или данное направление исследований начинает вариться в себе самой, сильно зацикливаясь в собственных частностях.) Поэтому, если ученый не узнал себя в исследуемом предмете, то и открытия не сделал. Он не кричит «Эврика» от счастья. Иными словами, перед нами тот же самый образ познания, который был свойственен самым первым людям на земле.
Именно по этой же причине, древние освоили Север. Хотя, скорее всего, они здесь жили всегда, но сие ничего не меняет, ибо в любом случае человек встал перед необходимостью борения со смертью, победа в коей подчиняется одному общему Закону. И то, и другое говорит только об одном – о победе над собой, причём не усилием воли, а посредством естественного для природы человека: посредством радости видеть пути жизни в окружающем безжизненном пространстве. Они искали в черном хоть малые соринки белого и открыв их ими довольствовались, ютились на этих островках жизни. Человек узнавал себя, жизнь в дальнейшем пути и, опираясь на эти твердыни, шёл по этому топкому болоту. Это-то и определило национальный характер этих народов. Этот момент стал коренным стержнем всей истории народов Севера и цивилизации мира.
Люди глубочайшей старины рассматривали тело человека, как карту бытия, как первое законченное себе цельное учение о Вселенной. Тело было первой книгой жизни о Боге. От неё исходят множественные производные вплоть до современных исследований в Квантовой Механике. К примеру, все внимание было приковано к процессу продолжения жизни. Ведь сие основой было и будет всегда и именно это надо брать во внимание нам, учёным. То есть перед нами первый элемент понятийного языка, который имеет глубокие смысловые оттенки и оный зиждется на самом рисунке отношения полов, на картинке функционала половых органов и на образе их отношений. Это свидетельствует о том, что в самые ранние времена анатомические особенности строения тела использовались, как наглядное пособие для исповеди главного принципа жизни, а также могли как-то использоваться в культе. Итак, люди во всем видели прообраз один и тот же. Тут нет у меня особого желания углубляться в эти теории из-за их некоторой вульгарности изложения, но на одном все же, думается мне, надо остановиться. А как быть? Ведь речь идёт о том, как говорили далекие предки – о том, как нам вернуться к своим языческим истокам. Надо быть готовым к таким поворотам в изложении древней веры, господа язычники.
В строении женского тела первые люди узрели много жизненной мудрости. Место вывода шлаков из организма пребывают в близости с детородными органами.
Для древнего сие не было случайным (хотя в природе вообще случайностей нет). Он узрел в этом высший смысл. Сие нормально, ибо святой, как Бог, видит высший смысл и даже во мраке бездны заметит то, что естественно ему – светящиеся точки. Ведь Творец создал мир из ничего. В бездне нет ничего, а Бог даже в ней разглядел отражение Своего Образа и по Своему Образу из ничего творит Вселенную. Нам грешным современным свойственно видеть даже на Солнце свой образ – черные пятна. А Бог, как и святые, видит даже в бездне характерные для личности черты. Этим животворится мир и торжествует над смертью. Иными словами, святой видит в болоте своё отражение, а именно те самые кочки, опираясь на кои, человек может идти вперёд (по воде, как по суше).
Понятно, что шлакообразования всегда ассоциируются со злом. Отсюда ясно одно, что люди в поисках выхода из сложного положения должны были пользоваться именно этим принципом поиска истины, то есть вечности живого: тело для них – это формула поиска. Там, где много зла, где много опасности, там и есть вход в вечность живого, там детородный орган. (Иной образ того, что даже в самом черном есть что-нибудь белое.) Нигде более искать выход из положения нельзя, но только там, где много зла и опасностей. Мало приятного говорить о возвышенном с помощью таких низменных посылов, но, как ни крути, это часть нашей культуры, с коей надо считаться. (Такова природа Коловрата, в ещё одном оттенке-трактовке оного: среди всеобщей кргуговерти и относительности есть центр, вокруг которого происходит это вращение. Тьма не может победить свет от горящей свечи. Там где много зла, там ищи себе место для жизни.) Примитивный понятийный язык, но в нём есть вся полнота, в него вмещается вся Вселенная, с помощью него явственно предстает весь Образ Божий человека, а также место человека во Вселенной. Сама природа живописует нам правду жизни на понятном каждому языке понятий. Позже этим же будут заниматься самые великие умы, но вот так гениально просто изложить эти идеи могли только древние.
Хорошо эта мысль просматривается в захоронениях древних людей, значительная часть которых выполнена в образе женского детородного органа. Смысл тот же. Бог посылает скорби, в коих человек всю жизнь страдал (но где-то рядом есть вход в вечность постоянства Коловрата – детородный орган) и вот теперь он вошел в детородные влагалища земного бытия для нового рождения для жизни вечной.
Это мы видим потом и на самой Голгофе Христовой. Спаситель не изменяет этому принципу – идет в «самое пекло» и обретает жизнь вечную. Именно этот момент делает Христианство понятным для древних и славян в том же числе. Бог вписывался в само естество оскверненной грехом природы Адама. Народы мира Христа в каком-то ином виде принять бы не смогли. Поэтому, если до Рождества Христова сие выступало как пророчество, то после Его Воскресения стало исповедью о Нём. Надо сказать, что к самому Рождеству Христову все верования мира имели схожесть в конечном выводе-понимании своих религий: общего определения о подвиге служения Богу. Оставалось только соделать их едиными в мировой религиозной системе. Вот этим-то и стало Христианство, кое дало возможность традиционным религиозным системам обогатиться опытом служения Ему в аскезе. (Ислам примирил традиционные верования своих народов с Авраамическим наследием, из-за чего нет того, что было с христианами и иудеями в Византии. В этом эссе попытаемся сделать о же самое, но только на древней славянской почве. Это такая русская ответка на запросы времени. «Кто к нам с мечом придёт, тот от меча и погибнет» – говорил святой благоверный князь Александр Невский. Хотя, надо сказать, что сие не ново, сие прекрасно проделали первые христиане Руси, в противном случае, Крещение Руси бы не состоялось. А с другой стороны, здесь нет попытки внести что-то новое, а просто обозначить более пологие склоны Вершины вершин, по коим восхождение каждой личности обусловлено самой необходимостью жить. Наша задача только вспомнить то, что забыто, чтобы Православие стало ближе к русскому человеку.)
Дело все в том, что тело человека можно рассмотреть с иного ракурса. Организм – это такая природа аскетического подвига во имя приобщения к энергии, выделенной из продукта. По этому пути шла эволюция всех форм живого до сей поры. Организм человека – это такой аскетический подвиг ради уподобления Богу чистотой духовной. Теперь же аскеза воздержания во имя стяжания Духа Святого. Точно такая же схема и то же возвышение к Вершине вершин, только теперь ещё и для Благодати Духа Святого.
Всё сказанное имеет значение, но ведь мы ведём речь о другом – о понятийном языке. То есть, осознавая такой порядок вещей, мудрец древности мог легко передавать своё учение из уст в уста. Само тело было написанным, нерукотворным словом об Общем Деле каждого (тело=дело, ибо дело имело образ тела, женских детородных органов). Ибо речью о мире и о спасении было само тело. Осталось только взять твёрдый предмет и начертить схему строения организма и перед нами возникнет первый знак, который неизбежно, впоследствии станет какой-то буквой в алфавите. Вот это-то и произошло.
Повторюсь, что мне неприятно вести обсуждения данной темы в данном направлении, ибо труды сии будут читать дети. Желающие сие могут копнуть самостоятельно. А мне хочется подчеркнуть важное. Сам факт возникновения данного понятийного языка свидетельствует о том, что древний не был наивным простаком. Он уже был исполином Вселенной, то есть тем, кем мечтает быть самый серьёзный ученый современности. И главное, что он уже тогда ведал о будущем Христе и стремился быть Богом (ещё долго не по Благодати Духа Святого) естественной для себя в ограниченности – по чистоте духа и души. Он ведал о силе, коей является чистота духовная. Ведь, если мы наполним пустую бутыль грязью, то оная утонет, а если вычистим всю грязь из неё, то оная будет без усилий держаться на плаву, даже если море штормит. Быть чистым – это уже огромная сила, то есть реальной чистоте духовной ничто уже не страшно.
Каждый должен идти за ближним и убирать грязь, оставленную им. Так достигается нужная чистота, благодаря чему общество держится на плаву. Такова ещё одна трактовка Коловрата: иди за вперед идущим и исправляй его ошибки. Так в кружении живи вечно.) Но такое сравнение хоть и сильное, но не корректное. Ибо чистота духовная – это метафизика состояния души, а человек – это личность, имеющая волю. Межличностные отношения нельзя ставить на одну полку с агрегатным состоянием материи, ведь Сам Бог говорит с человеком. позиционируясь на равных с ним. И человеку надо постоянно себя очищать от грязи духовной, чтобы пребывать в этой возможности быть с Ним в беседе, быть на Предвечном Совете Троицы согласно Замыслу Его о человеке. Мы прибираем свой дом для важного Гостя.
Надо жить в Боге. Жить в Теле Божьем можно только одним способом – постоянно нести покаяние и пребывать в непрестанном общении с Творцом. Клочок пуха летит над землей и, следуя за воздушными потоками, обтекающими мчащейся автомобиль, не сталкивается с корпусом движущейся махины, пролетает всегда стороной. Пушинка подобна воздушному потоку, а потому оная в знаковый момент там, где воздушная масса. Но, если оная запачкана грязью, то воздушные потоки перестают быть защитой от столкновения. То есть уход от опасности – это дело легкости или подобия воздуху, а в нашем случае подобия личности Богу. Там где воздушный поток, там нет препятствий, ибо он всегда найдёт свободное пространство. А там где Бог, там нет смерти. То есть, для того, чтобы жить, нужно быть «частью воздушного потока, обтекающего все твердости». То есть, если говорить прямо, то нужно бытие в самом Теле Бога. Нужна Божественная чистота и этого достаточно, чтобы в общении с Ним ходить мимо смерти радостью. Ведь быть с Богом – это означает, что быть ещё и счастливым, не ведая об опасностях. Таков ключевой момент бытия вообще всего мироздания. Сие есть, хоть и не вся полнота, но важная составляющая святой Евхаристии на Литургии.
Хорошая наука воину. Ведь лучше умереть перед боем, чем во время него. То есть надо перед боем принести покаяние, посмотреть на себя, на своё внутреннее состояние духа и души. Это не просто перечисление грехов, как ныне любят делать прихожане Храмов. Надо просто себя уничтожить покаянием. Если исповедь настоящая, то человек после неё уверенно идёт на любые скорби, ибо ищет искупления, ибо понимает всю глубину своего невежества и падения: «На! Бери меня Бог. Виновен я и нет мне пощады прощения. Пусть будет по Воле Твоей. Со всем согласен.» Такой смиряется с любой своей участью. Помните покаяние разбойника перед сораспятым Христом?
Как-то после выступления по боксу, которое я провалил, ко мне подошли люди и спрашивают о причинах моего проигрыша и почему Бог мне не помог. Но ведь шел-то я после исповеди за другим совсем – за искуплением. Таково состояние человека после исповеди. А спарринг всегда идёт в пределах безопасности для здоровья. Победа мне была нужна, но не в ущерб самому главному – торжеству жизни над смертью. А спорт – это состязание. Беда в том, что спорт незаметно адаптируется во всей нашей политике, а в результате никто не может встать на пути коррупции, госизмене и т.д.
Надо не только постоянно чистить свой духовный мир, но и воздерживаться от нечистот, чтобы нести в себе образ Пасхи и быть пешеходом. (Отсюда слова, кои стали смысловыми синонимами воздержание, держать и держава. Если углубиться в смысл слова «воздержание», то перед нами из глубин веков возникают очертания очень мощной религиозной ветви в пределах общего русла верований древних, коя просматривается с тем же оттенком в иных языках мира). Также от слова пейсах происходит слово песня. И много других слов у народов иных стран, говорящих на другом языке. Древние каждый элемент своей природы как-то ставили на служение Богу. Каждый шаг, каждый вздох и даже оправление естественных надобностей в их древнем мире осмысленны. Всякое действо совершалось таким образом, чтобы все в уме было сообразно пути мимо смерти. Как ни крути, сие часть нашей природы, которая и в те далёкие времена, и потом неизбежно были составляющей самобытной культуры. Ничто иное древнее языческое наследие не несёт – не надо строить иллюзий. А потому возникает вопрос о том, что ждут от тех людей современные исповедники древних верований? И готовы ли они так жить в примитивизме изложения истин, как у первобытных?
Сие есть коренное определение природы мифа, в пределах коего формировалось мировосприятие и понятийный язык и, который дошёл до наших дней в сильном искажении. Но всё же коренные элементы в нем остались. Есть смысл тут их разобрать.
Итак, древние традиции были антропоморфны, ибо несли в себе путь, позволяющий личности нести и Божественное, и все тяготы воспаления первородным грехом. То есть несли в себе виденье мира через самого себя, а именно через образ идти мимо смерти, который древний узрел в строении своего тела. Как уже сказал, так было понятнее и доступнее излагать мысли. А так как всякая мысль в те времена была заточена только на спасение, то эти же мысли звучат во всем и актуальны везде даже в наши дни (хотя не так отчетливо). Ничего иного в поле зрения из наглядных пособий в природе понятийного языка тех людей не было и быть не могло, ибо уж слишком близок край пропасти в их времена. Поэтому, мне думается, полезным будет дать расклад некоторых слов пришедших из древности. А именно те, которые имеют производную от слова «пейсах».
Слово «писатель», в коем вторая часть слова «-тель» имеет происхождение от слова «тело». Тут два очень глубоких смысла. Если речь идет о теле или организме человека, то перед нами опыт прохождения мимо опасности, выраженный самим телом. Если подразумевается Тело Бога, то писатель – это тот, который приобщник к Телу Бога, проводник Его Образа для мира людей (в Общем Деле). Оба случая толкуют нам о самом главном для общества. В своё время, скорее всего, «писатель» это был человек из высшего сословия. Понятно теперь смысл слова исследователь, произошедшего от слияния слова «след» и «тело». Если речь идет о Теле Бога, то перед нами этот исследователь – ученый.
«Спаситель» – два слова «спас» и «тело». Тоже два сообразных по смыслу и значению слова. В одном из них не случайно слышим фонетическое родство со словом «пейсах», а в другом «дело». То есть «дело идти мимо смерти».
«Пешеход». Два слова «пейсах» и «один». Один – это славянский бог. То есть идущий к Богу. С каким-то иным смыслом это слово возникнуть просто не могло. И вообще, сразу надо сказать важное, что все слова могли быть только из сферы священных смыслов. Они появились на свет только как удобный инструмент приобщения к Божественному, но к сожалению все высшие смыслы слов постепенно могут затираться временем и слово из священного знака переходит в разряд речевой обыденности. Сие можно исправить.
Если мы продолжим мысль, что тело – это формула победы над смертью – идти мимо смерти, то происхождение слова «пэйсах» фонетически пересекается с набором слов, смыслом привязанных к мочеполовой системе человека. Не случайно. Сей момент имеет знаковое подтверждение в цифрах:1 (один), 2 (два), 3 (три). Один – это Бог славян (знак напоминает эрекцию). Далее слово два – это транскрипция слова «дева» (знак напоминает смирение). Далее можно только догадываться, может быть 3 (три) – это беременность жены, а 4 (четыре) матерь с ребёнком на руках. В приведённых примерах, цифры арабского происхождения, но названия их звучат на славянском. То есть несут в себе именно славянский смысл.
«В один» имеет смысловой (смыкание слов = смысл) синоним с понятием «вода» – идти к Одину. Отсюда слова «ведать» «водить» и так далее. Сие важно сказать, ибо «Бог один и все, кто смотрит на Него, становятся одним целым». Эта формула сообразует целое семейство понятийных систем, с откликами коих мы имеем в современной речи. Ведь общеизвестно, что вода течет туда, где очень много воды и оная ведает о том, где большая вода (море без границ). Вода видит (вот почему слово «вид» и «видеть» могли иметь производную только от понятия «вода») большую воду и ведёт всех к ней. Интересен момент, что морская вода солёная и слово «соль» может быть смысловым синонимом слову «Солнце» в пределах религиозной доктрины. Ведь всё ведет к Солнцу. (Корневое окончание в этом слове «-це» указывает нам на то, что древние связывали со словом «центр». Также как «сердце», «оконце», «словцо».) На древнего могло найти озарение, что все движется во Царство Небесное, в коем прообраз моря.
Постепенно в своих суждения подходим к самому раннему этапу становления человечества, в коем речь состояла из малого количества слов. (Это нормально, ибо все ведёт только к слову «Бог», к понятийному выражению Вершины вершин. Помните в Евангелии: «Сначала было слово. Слово было у Бога. Слово было Бог». То есть постепенно подходим к Началу начал или Вершине вершин.) Эволюция речи была мотивирована желанием высказать гениальное откровение, чтобы поделиться с окружением своими мыслями. Тот, кому было это откровение о мире дано, стоял на Вершине вершин, с высоты коей ему всё это открылось. Он любил свой народ, а потому именно по этой причине он терпел свое тяжёлое положение, ведь с высоты ему было дано увидеть. Одним словом «Бог» не выразить пути к Богу, удобные и безопасные для ослабленной грехом жизни, он желал быть понятным свои соплеменникам. То есть он хотел, чтобы его учением пользовались все. И именно по этой причине он говорил с ними на их родном языке и развивал мысль в границах возможностей их богословия (к примеру, тела). То есть некоторые определения и характерные свойства имеют схожее фонетическое звучание с коренным смысловым словом, как производное именно его, то есть налицо желание подчеркнуть соприродность грани с её Причиной (отсюда эта схожесть слова «пейсах» с названием половых органов).
И сие ещё не всё. Дело в том, что заметна миссионерская работа, а потому в общем плане русского языка появляются такие синонимы, кои отличаются своим фонетическим звучанием, хотя означают то же самое. Может быть некоторые слова из других наречий были более точными выражениями сути. Это значит только одно: эволюция русского языка шла только и только в пределах богословия и вбирала в себя все больше народных масс. Русский язык формировался как собрание священных текстов. А нам приятно осознавать ещё и то, что русские побеждали только любовью и именно силой любви народ приумножался, занимал большие и большие пространства, боготел в богословии, ибо он реально цивилизованный.
Кроме этих слов, фонетически схожих со словом «пейсах», есть и другие. Пасха, пастух, пастбище, паства, посох, психика. Если присмотреться, то видно, что все слова имеют созвучность в произношении и завязаны на одном и том же смысловом корневище, несущем в себе тот же озвученный ранее смысл – разносторонне идти мимо смерти. Все народы мира исповедовали именно этот принцип бытия. Различны были понятийные языковые системы, выражающие эту суть.
Также очень важно увидеть фонетическую схожесть слов русского “палец” и английского “фаллос” (фаланга), и греческого “фило” (любовь). Слова, не смотря на свою схожесть в произношении, имеют разные значения, но схожесть в произношении указывают на древнюю принадлежность их к одному и тому же смысловому понятию: только любовь наделяет человека стойкостью, активирует способность к подвижничеству. Как видим, перед нами священный текст, который адаптирован во всех видах религий. Когда-то это было направлением (может быть самым ранним) в пределах древней славянской религиозной традиции, а потому от него остался вот такой след в русском языке. Надо заметить, что только в русском.
Отсюда смысловые синонимы со словом чертить. Черта – это какая-то линия на чистом листе бумаги. Не проходит мимо, а оставляет след. В священном смысле это означает ошибку: не прошел мимо, а зацепился, оставил шрам (черту) на живом теле. Наверное, по этой причине слово “черта” и слово “чёрт” имеют общий корень, ибо в священном смысле это синонимы.
Древняя вера славян несла в себе много учений
Если мы продолжим копаться в русской речи (надо искать также и в других наречиях индоевропейского языкового семейства), то увидим, что кроме слова «пэйсах» есть и другие слова, кои имеют схожие фонетические созвучия и имеют целые семейства развитых смысловых синонимов. И надо сказать, что за каждым таким семейным кустом с примерно одинаковым фонетическим звучанием в пределах этого семейства слов, стоит целая философская доктрина, останцы которой дошли до нас в таком вот жалком виде руин из разрозненных слов, употребляемых часто не по их родному предназначению. Вера древних славян включала в себя несколько независимых направлений и каждое из них имело право на жизнь только в одном случае, если оное приводило к единому для всех этих течений: к покаянию, к возвращению авторитета главы семейства через радость, то есть, если говорить более конкретно, к практике отрешённого умиротворения во время физически тяжелых работ высокой динамики ритма (прообраз Нирваны, но в иной вариации выражения: болезненная противоестественная поза практикующего йогу заменена тяжелейшим монотонным физическим процессом без отдыха). Все три аспекта перечисляю через запятую, ибо речь идёт об одном и том же, ведь и то, и другое, и третье не может идти без какого-либо из них. Если учение не приводит к данной способности жить в таком укладе жизни (день год кормит в условиях Севера), то данное направление богословской мысли считалось не верным и отторгалось обществом, как бесполезное вместе с теми, кто его привносит. Образ жизни с высокой интенсивностью физического труда для славян был щитом от иноверцев. Иными словами, если бы диалектический материализм утверждал состояние экстаза во время трудоемкой динамики жизни, то это учение в Православие бы гармонично вписывалось. А ведь границах диамата можно было это сделать легко (об этом в книге «Почему надо поддерживать президента. Основные вопросы» и более развернуто в «Русская философия. Анализ истории»). То есть всякая доктрина в пределах славянской веры должна вывести человека к радости в подвиге, научиться активировать нагрузкой центры переживания счастья. Иными словами, физический труд должен слиться с физиологией и стать такой же её составляющей счастья, как и дыхание, биение сердца, во время коих ум человека свободен и способен к автономному умственному труду. Голгофа Христова – это никак не смерть, а только и только жизнь в Божественном. Имеет много вариаций выражения и одна из них – тяжелый физический труд. Точнее, труд в поте лица, как способ жить во Царствии Небесном – естественно сложившаяся для народов Севера реальность. Что это такое? Как это понимать? Попробуем разобраться в нашей с вами физиологии.
Берег-река. В ходе изложения главной идеи книги, есть смысл начать с верований древних и последовательно перейти к самым важным вопросам. Иначе изложение материала будет несколько рваным.
Представим, что древний житель бродил где-то по лесам и вышел к реке. Стоит на берегу её и вглядывается в текущие вдоль береговой линии воды. И тут к нему пришла простая мысль, что движется ведь не только этот бурливый поток, но и все вокруг, и даже в нашем собственном теле течений множество. В нас также течет река. Всякий из нас помнит все перемены в организме, от раннего возраста до ныне. Помнит все биологические изменения в процессе взросления организма. В каждом из нас и вокруг нас постоянно что-то рождалось и отмирало, начиналось и заканчивалось. Смена дня и ночи, смена времен года и так далее. И вот он задает себе вопрос: почему мы видим перемещения водных масс? Потому, что берег неподвижный. (Заяц, если недвижим в траве, то и не заметен глазу.) То есть, первым условием, кое позволяет человеку видеть изменения в реке – это постоянство или неподвижность берега. Должна быть недвижимая точка отсчёта, относительно коей мы замечаем перемены. В этом же прообразе соотношения в системе «реки с берегом» устроена сама природа человека. То есть, человек несёт в себе двоичность природы, одна из составляющих коей, будем говорить образно, есть некоторый берег, относительно коего, или стоя на коем, мы можем замечать перемены всюду и в том же числе в себе от раннего детства до этих мгновений. Исходя из сказанного нам понятно многое. К примеру, постоянство (берег) – это та часть нашего естества, которая остаётся жить после смерти, как нового этапа перерождения.
