Евгения Сергеевна Теплова
Костя в школе. Началка
Мы с Венькой переглянулись и, понимая, что времени у нас мало, тоже бросились мутузить друг друга. Девочки завизжали, мамы закричали, и Бочка растащил нас, как щенков. Все легко отделались, но Клещики весьма убедительно изображали побитых.
Теперь нужно было предотвратить родительскую потасовку.
– Это что такое? Вы что себе позволяете? – кричала Анна Клещ.
Мы с Никитой молчали.
– А зачем ваш сын порвал девочке платье? – спросила моя мама.
– У кого тут целые платья? Это не я придумала играть в футбол в платьях!
– Он нарочно порвал, – уверенно возразила мама, и по её голосу я понял, что эта партия будет за нами.
Сенька меж тем отчаянно мотал головой.
И тогда мама предъявила видео на телефоне. Я её потом спросил, зачем она снимала Клещика, – оказалось, она заметила, как он один раз уже пытался наступить на шлейф, но промахнулся, и ждала следующего покушения.
Так что все сомнения отпали.
– Правильно сделали, – обратилась к нам Анна Клещ. – Я ему ещё дома добавлю. А вам, – она обернулась к Вергилии, которую утешала мама-поэтесса, – компенсирую.
– Да я пришью, незаметно будет, – ответила Вергилия.
Глаза её светились счастьем. Подозреваю, что она отдала бы весь свой диковинный гардероб на растерзание, если бы знала, что Никита бросится её защищать.
Бочка наконец свистнул, провозгласил нас победителями и велел пожать друг другу руки, что мы и сделали.
Родители разошлись, и всем задышалось свободней. Взмокли мы страшно. Так что сменная одежда как раз пригодилась.
Попили чаю со сладостями, которых, как обычно, хватило бы на всю началку. Особой популярностью пользовались булочки с корицей, испечённые Вергилией. Это был однозначно её день. Про драку тут же забыли. Клещики, они такие, живучие и жизнерадостные – им всё как с гусей вода.
Потом мы уговорили Наталью Сергеевну сыграть в «мафию» – вот тогда я и вычислил Никиту. А затем Наталья Сергеевна предложила играть в шарады. Играли так: разделились на две команды, одна команда загадывала слово игроку противоположной команды, он при желании мог выбрать себе напарника, чтобы вместе это слово изобразить, а его команда должна была отгадать как можно быстрее. Наталья Сергеевна замеряла время секундомером и записывала результат на доске. Но на каждое слово выделялось не больше пяти минут.
Мы с Никиткой, Марусей и Вергилией оказались в одной команде, Клещики, как обычно, в противоположной. Шли очень ровно. И вот настала Вергилина очередь изображать.
Она, конечно, вызвала в напарники Никиту и прошептала ему что-то, отчего у Никиты вытянулось лицо. Потом она сделала ножкой так, будто наступает в холодную воду и, испугавшись, одёргивает. Никита неожиданно подхватил её на руки, и сделал широкий шаг через неизвестное препятствие. Клещики аж покатились со смеху.
– Спаситель, ручей, река, пропасть, – посыпались догадки, но Никита качал головой, показывая руками нечто компактное.
Вергилия велела ему повторить сценку.
– Помощь, содействие, страх, фобии, – выдавала свои варианты Маруся.
Наши секунды были на исходе.
Наконец Никита начал радостно топать ногами по тому месту, куда Вергилия боялась наступить.
– Лужа! – успел крикнуть я в последнюю секунду, но наши соперники получили приличную фору.
Нужно было загадать что-нибудь посложнее.
– Брак, – предложила Маруся, и я отправился шептать это на ухо Веньке.
Конечно, они оставили братцев на конец, так как те понимали друг друга с полузнака.
Сначала Венька здорово изобразил, как он едет в машине, машина глохнет, он открывает капот, достаёт какую-то штуку, рассматривает и бросает в негодовании.
– Поломка, авария, двигатель, аккумулятор, радиатор, – уверенный в скором успехе, перебирал варианты Сенька. – Фильтр? Бачок? Обрыв ремня? – уже с сомнением продолжал он.
Венька махнул рукой и с недовольной миной вызвал в помощницы Таньку. Прошептал ей слово, и та взяла его под руку. Они чинно прошлись к столу Натальи Сергеевны и по очереди начирикали что-то воображаемой ручкой.
– Свадьба, жених, ЗАГС, – обрадовались ребята.
Но они осеклись, когда Венька, обречённо покачав головой, вернулся за руль машины. Все растерялись.
– Свадебное путешествие?
– Развод?
– Жених сбежал?
– Жених опоздал?
Венька взглянул на свою команду так, что все примолкли. Дальше он изображал исключительно для брата, смотрел ему в глаза так, будто хотел телепатировать отгадку. Показал опять злость на запчасть, а потом снова расписался на учительском столе.
– Бра-а-ак! – возопил Сенька.
Как и мы, на последней секунде. Но на все слова у них в сумме ушло всего на десять секунд больше, чем у нас, а значит если я не уложусь в это время, то мы проиграем.
Я был последним. Мы с Никиткой, хоть и не двойняшки, но за четыре года тоже почти сроднились.
– Любовь, – ехидно прошептал мне на ухо Венька Клещ.
Он, конечно, рассчитывал на моё смущение и вызванные этим проволочки. И заодно мстил за брак с Танькой.
Мне захотелось дать ему в нос, но Наталья Сергеевна нажала на секундомер.
Я вызвал Марусю и, не называя ей слово, чтоб не терять времени, опустился на одно колено, прижав руку к груди.
– Свадьба, предложение, жених, – перебивали друг друга наши ребята.
Я постучал себя по сердцу.
– Дама сердца, рыцарь, признание…
Я уже успел отчаяться, мыслительные процессы парализовало, и ничего нового придумать я не мог, лишь со всей силы ударил себя в грудь.
– Любовь! – крикнула Вергилия.
И мы победили. А Венька с Сенькой снова поругались.
Расставаться никому не хотелось, и поэтому во двор мы вышли все вместе. Договорились с Никитой погостить друг у друга на даче, тепло попрощались с Вергилией, ну и как-то очутились рядом с Марусей. Она выглядела непривычно грустной, и я, конечно, вообразил, что это ей так жаль расставаться со мной на лето.
– До осени, Марусь, – сказал я ободряюще.
Она почему-то молчала.
– Кость, в следующем году меня не будет в этой школе.
– Как это?
В тот момент я понял, что обрушившиеся небеса – это никакая не метафора: меня и впрямь будто придавило к земле, и я стал ниже Маруси.
– Я перехожу в другую, – продолжила она.
– Почему?
– Родители считают, что она… более подходящая. Я надеялась, что не пройду конкурс, но вот родители сейчас сказали, что прошла.
Я всё ещё не верил в то, что слышал. Маруся переходит в другую школу! А я остаюсь! Каждый день приходить в школу и не видеть её… Это был удар под дых.
– Но, если ты не хочешь, можно же так и сказать, – не отчаивался я. – Моя мама точно поняла бы…
– Я пыталась. Они говорят: «У тебя даже подружки настоящей за четыре года не нашлось, а там наверняка найдётся».
– Подружки, может, и нет, зато есть друг!
Я понял, что об этом Маруся постеснялась сказать.
– Должен быть выход, – не унимался я.
– Завтра уже заберут мои документы.
– А я поговорю с директором. Как бывший тайный сын. И он их не отдаст.
Маруся испуганно замотала головой. И тут меня пронзила страшная догадка, что ей не так уж важно остаться со мной в одном классе, что она уже смирилась с переводом, а может, даже рада ему. Конечно! Для чего ж ещё она так усердно готовилась! Для того чтобы учиться среди таких же умников. И от этой мысли мне стало совсем нехорошо. Зачем что-то предлагать, если нужно лишь достойно попрощаться…
– Что ж, – сказал я холодно. – Кто хочет, ищет возможность, кто не хочет, ищет причину. Желаю тебе успехов в новой школе.
Нет, на самом деле я ей желал лишь одного – миллион раз пожалеть о своём решении и вернуться обратно. Но я понимал, что вероятность такого развития событий близилась к нулю.
И я пошёл прочь, а она осталась.
Я брёл один по весенним московским улицам. Солнце грело слабо, и я зяб. Прохожие говорили громко и весело. Мне не хотелось домой, я позвонил маме предупредить, что ещё немного задержусь.
Я шёл и шёл, но от бесцельности моего пути становилось всё тоскливей. И я повернул к дому. Забылся и не успел сделать радостное лицо.
– Ты что такой смурной? Устал? – забеспокоилась мама.
– Немного, – ответил я и заулыбался из последних сил, опасаясь, что мама начнёт допрос.
Мне так хотелось побыть одному. Но я не знал, чем заняться, куда себя деть.
– Ужинать будешь?
– Нет, я в школе объелся.
Я занялся уборкой на своём письменном столе, и тогда немного отпустило. Потом собрал сумку вещей на дачу, куда мы отправлялись на следующий день.
Противное опустошение вновь настигло меня, когда я лёг спать. Как случилось, что всё рухнуло в одно мгновенье, безо всякого предупрежденья, в самый хороший день? А впереди вместо упоительной свободы теперь маячит чёрная дыра размером с целое лето?
«Не стоит преувеличивать своё горе, – заговорил во мне оптимист. – Вы же сможете созвониться, увидеться. К тому же теперь можно забить на войну с математикой и английским…»
«Нет, – отвечал пессимист. – Она станет другой. Чужой. Помнишь, у тебя был на даче хороший друг – одно лето он пропустил, а уже к следующему так изменился, что дружить вы больше не смогли. А уж в школе для умников Маруся быстро поймёт, что ты ей не пара».
И я чувствовал, что правда на стороне пессимиста.
Другим неприятным ощущением было то, что я стал сильно старше. В том числе старше Никитки. И нет смысла ему звонить – он не поймёт.
…Я глядел в окно электрички и старался не пропустить тот волшебный момент, когда городские пейзажи сменятся сельскими, серые высотки – деревянными домами с огородами, на которых вскопаны первые грядки. Но, задумавшись над превратностями своей судьбы, я снова не заметил, как поезд пересёк эту невидимую границу. За окном уже потянулись косогоры с чёрными подпалинами, расхлябанные дороги, свеже-зелёные берёзы и дачные участки с белыми облаками вишен.
Мама, сидевшая напротив, всё вглядывалась в меня, пытаясь разгадать причину моей грусти.
А вот и наша станция. На платформе пахло весной и немного – мазутом. Электричка убежала вдаль, а папа поспешил на помощь старушкам, тянущим за собой сумки на колёсиках.
Мы поднялись на лестницу над путями – оттуда было видно небо от края до края на все четыре стороны, в Москве я столько неба никогда не вижу. И тут у меня в рюкзаке зазвонил телефон. Достаю. Маруся. Сердце чуть не выпрыгивает из груди, а телефон – из рук. Надежда и страх встречаются в последней схватке.
– Привет!
– Привет! – Она помялась одну секунду, за которую надежда и страх успели пять раз уложить друг друга на лопатки. – Я просто хотела сказать, что вчера поговорила с родителями, а сегодня они говорили с директором и, в общем, решили пока меня не переводить. Вот так.
– Я очень рад. Очень.
– Я тоже. Хорошего лета и до встречи в средней школе!
– До встречи.
Это был самый счастливый момент за десять лет жизни. Счастье моё было так же безгранично, как это весеннее голубое небо. «Маруся отказалась от умников ради меня! Неужели это возможно?» «А не зря ли?» – попробовал вмешаться пессимист. «Нет, всё правильно, всё так, как должно быть!» – я чувствовал это всем сердцем.
Уф, неужели дописал… Всего за месяц изложил четыре года! Горд собой. Удивительно, что многие события кажутся интереснее, когда их вспоминаешь, чем когда их переживаешь. Но я честно старался не приукрашивать. Продолжение обязательно последует!
