Евгения Ивановна Хамуляк
Новый год не по-русски
Михаил Борисович отрицательно покачал головой.
– Есть выход, – на ухо ему шепнул чей-то друг и пошёл на кухню за латышами.
Мужики как раз поснимали фартуки, колпаки, переодевшись в белые рубахи и костюмы, готовые к празднику.
– Пойдёмте, ребя! Выпьем за Новый год! За дружбу народов!
Наливали бесперебойно, на шестом тосте за мир во всём мире четверо буйных отвалились. Латыши попросили закуску. Им принесли нетронутый латышский оливье.
Павел отпустил жену за ведром впечатлений, пока она ещё держалась на ногах, а сам стоял в углу и плакал, так как смеяться не мог.
Непоставившие в меню точку над «и» русские с оливье и прочими майонезами отправились на обмен к немцам, которым, кстати, меню немецкое тоже не понравилось.
Вера на чисто немецком оправдывалась насчёт традиций, вычитанных в интернете. Но рекламации тут же прекратились, когда произошёл обмен оставшейся едой. Запросили по новой пива, вина, чтоб закусить подобающе. Недовольные ели-пили уже за одним столом, чтоб туда-сюда не гонять с тарелками.
Павел отправился спать в два часа после конкурсов, которые проводил Пенкин – Дед Мороз. Снегурочка была не в кондиции и просто подпевала бабам за другим столом. Прыжки в мешках, прыжки в высоту, передача апельсина подбородком, лишний стул… После просмотра не осталось ни слёз, ни сил смеяться, зато у Паши начисто пропал голос и окреп пресс, чувствовалась приятная спортивная лёгкость во всём теле.
***
– Это был лучший Новый год в моей жизни! – признался Павел Вере, которая с утра пораньше на завтраке собирала мнения постояльцев об оплаченном отпуске с праздником.
– Вы уверены? – не поверила девушка, всмотревшись в опросник, где 22 из 26 опрошенных ответили, что им не понравилось буквально всё.
Павел засмеялся, зная, кто ещё остался довольным праздником из испытуемых.
– На самом деле, всё прошло ужасно, – поведала Вера, рассказав про разбитое стекло и отравление. Ведь 15 человек прямо сейчас лежали с поносом и рвотой. Пришлось вызвать фельдшеров для откачки, хотя больные категорически отказывались от помощи, прося привести им некую докторшу Антонину.
Павел отнёс завтрак в постель любимой, которая спала голая, так как муж так и не нашёл её пижаму среди десятка платьев. Она вернулась по утру, молча легла на кровать и уснула, успев поведать, что с детьми всё хорошо. Павел раздел любимую, благо платье снималось легко через голову, и уложил под тёплое одеялко.
Утром он посетил детей, которые спали мирным сном. Но услышав призыв отца пойти поиграть в футбол или волейбол, где уже резались французы, легко повыскакивали из кроватей.
***
Через 25 дней Павел, чуть помолодевший, оздоровившийся, свеженький, правда, достаток которого пока остался на том же уровне, предложил друзьям отметить 23 февраля и заодно 14 февраля, что являлось репетицией 8 марта, заграницей…
