Евгения Ивановна Хамуляк
Новый год не по-русски
– Тебе, наверное, скучно? Все пьют, едят, веселятся, а ты..? – спросил подошедший друг Антон, больше глядя на тарелки французов, чем на Павла, за которого как будто волновался, что даже покинул родной стан, будучи явно подбитым на шпионаж и став засланным казачком.
Павел усмехнулся и даже не стал отвечать. Ему было весело, реально весело!! Да ему никогда раньше не было так весело.
Пить, есть и сходить с ума – это хорошо. Но не одно и то же видеть, как пьют, объедаются и сходят с ума люди в угаре праздника, вытворяя Бог весть что.
Ради эксперимента сытый он даже прогулялся по залу в поисках сыроедов, желая расспросить, давно ли они эту фишку про счастье трезвенника и язвенника прознали.
Ему предложили проросшие семена тыквы, свёклы, редиса и лука-латука под соусом из оливкового масла с сырыми грибами-вешенками.
– Не, не! – отмахнулся Павел, усмехаясь. – Я ещё не дошёл до этого уровня. Но когда-нибудь обязательно попробую.
– Под грибами, – думал следователь, глядя на буйство праздника, где мнимый Воланд пытался перекричать себя и микрофон в одном лице. Ему подпевал хор женщин, хотя Воланд не пел и вроде как не просил никого петь, – это наверное вообще отрыв башки.
Наконец, за 40 минут до Нового года, чтоб окончательно развеселить и поднять настроение гостям показались клоуны, которые должны были разыгрывать шоу звёзд русской и международной эстрады, а публика угадывать.
На седьмом персонаже Мишка, то есть Михаил Борисович, вырвал микрофон у Воланда под приглушённый смех Павла из-под стола, которому показалось, что ещё кто-то ржёт под столом – следователь был уверен, что это грибы сыроедов.
– Извините, друзья, – начал Мишка. – Нам очень нравится ваше выступление, но… Мы не понимаем, кого вы демонстрируете?
– Французы выигрывают 7:0, немцы 5:0, – подсказал неизвестный голос.
Вышла Вера со списком номеров клоунов, которые десять минут сверяли догадки публики со списком.
– Где вы Пенкина такого видели? – возмущались женщины. – А Крот кто это?
– Крид, – поправляли их дочки-подростки.
– Вы б ещё Шаляпина нам тут показали?! – басом выразил рекламацию Михаил Борисович, начальник транспортного цеха лесоповальной фабрики.
Шаляпин, кстати, был в списке.
Французские и немецкие звёзды почему-то откликались в иностранных душах, а с русскими вышел полнейший провал.
Девушке-клоунессе, которая пародировала женскую часть шоу-бизнеса, дали стакан водки, потому что она расплакалась от расстройства чувств. Её стали откачивать русские бабы, которые зашикали на мужиков за мужланство.
– Нормально она выступала!! – защищали пельмешки со всех сторон, видя бриллиантовые ногтики товарки.
Охмелев, Варя поведала, что они с мужем Славой уехали с родины 22 года назад. Естественно, мода, нравы, тенденции за эти годы поменялись. Пенкины, Леонтьевы, Шаляпины, Зыкины и новые имена перемешались в пародийной интерлюдии актёров, как шлам отстоя на чужбине.
– Ну что ж ты жену на родину не свозишь? – спрашивали сурово мужики Пенкина, прижав маленечко к стенке.
– Да у нас там не осталось никого… – отнекивался Пенкин, пожимая плечами с новогодним дождиком.
– Могилки отцов, дедов – это никого? – опять допрашивал неизвестный голос из русской толпы.
– Да к тому же власть заворовалась. Смотреть на неё тошно, потому мы решили, чтоб глаза её не видели… – приводил доводы Пенкин.
Как вдруг в микрофон кто-то заорал.
– НОВЫЙ ГОД! СДЕЛАЙТЕ ПОГРОМЧЕ ТЕЛЕВИЗОР!
Все немного оглохли, но ринулись к своим столам за бокалами.
– ТРИ МИНУТЫ ДО НОВОГО ГОДА, ТОВАРИЩИ! – крикнул микрофон неизвестным голосом. Воланд пытался найти того, кто его украл и теперь орал в него, как ненормальный.
– Сделайте погромче президента! – орали русские.
– Глаза б мои его не видели… – сказал Пенкин и обиженно ушёл встречать Новый год в гримёрную. Жена осталась с бабами, ей в стакан к водке добавили игристого.
Все дослушали президента, хотя слышали лишь обрывки его слов о затягивании поясов потуже, тёмных временах и прочих нерадужных перспективах. Во-первых, после ора Воланда и неизвестного тамады слух так и не восстановился, во-вторых, экран рябил, связь на чужбине с родиной была не очень. В-третьих, адреналин стал перекрывать все органы чувств, готовые к счастью и новой жизни.
Наконец, кремлёвские часы пробили полночь, и дружный крик затмил первые секунды Нового года. Послышались взрывы, салют врывался в окна праздничной залы, люди, обнимаясь и целуясь на ходу, выбегали на улицу, чтобы увидеть яркие огни.
Павел мог смеяться открыто, глядя как немцы, отяжелевшие от пива, вина, рульки и десерта, весёлой гурьбой забрались на стулья и, взявшись за руки, прыгали вниз.
– Что это они? – спрашивал он их друга, у которого жена тоже была немка и прыгала вместе с мужиками.
– Да традиция такая! – объяснял через грохот и топот мужчина.
– А эти че? – интересовался Павел, глядя на не прекращающих целоваться французов, количество поцелуев которых уже перевалило за десяток. Позавидовал бы сам Брежнев.
– Традиция. Любимых, родных, друзей целуют до потери памяти, – объясняли языки с той стороны.
Павел слегка поморщился, потому что традиции перекинулись на него.
– Спасибо! Спасибо, мужики! – в ответ сухо кивал следователь, понимая, что вряд ли эта мода, как бы ни старались, приживётся в России.
– Паша, с Новым годом, – вдруг услышал следователь и обернулся. Честно сказать, он немного подзабыл о жене, которая подзабыла его ещё с аэропорта. – Я тебя очень люблю и очень хочу, чтобы у нас всё было хорошо.
Почти то же самое заказал Павел Деду Морозу, когда били куранты. Только присовокупив про молодость, здоровье, свежесть, сексуальность и богатство.
Откуда ни возьмись появились и дети, весёлые и счастливые, они просто принялись обнимать любимых родителей. Павел вдруг осознал, что пусть и не понимает подростков, но невероятно их любит, потому что они действительно походили на мать, взяв лучшее от неё.
Саша подарила мужу подарочную карту самого крупного магазина банных принадлежностей и годовой абонемент в любимые термы, оговорившись, что абонемент рассчитан на двоих.
Получив в подарок гартер, присоски к соскам и золотое кольцо Саша расплакалась, крепко обнимая любимого мужа. Но придя в себя, спросила, сохранил ли он чеки, так как собиралась вернуть первые два элемента подарка.
– Я тоже хочу начать новую жизнь, – говорила жена, у которой язык слегка заплетался. – Я тоже во многом не права. Задолбала тебя что ли… А иногда надо просто разделиться, позвездить где-то вне дома. Там поискать вдохновения, чтоб вернуться с ведром впечатлений и уже дома раздавать звёзды, – поэтично и туманно выражалась Саша.
Павел подумал, что на следующий год подарит жене ведро для впечатлений, но боясь раздачи звёзд, промолчал и сделал вид, что не видит, какая она пьяная.
– А ты хорошо выглядишь! – заметила она и допила шампанское до дна. – Сможешь унести меня в номер, когда понадобится?
Павел почему-то подумал, глядя на бушующую толпу людей, что ему ещё придётся унести с десяток знакомых тел, которые собирались разнести отель.
– На французов и немцев даже не смотрите, – сказал Мишка четверым пропахшим уксусом, кого изначально не хотели брать из-за драчливости, увеличивающейся от градуса принятых напитков. Но, в конце концов, пожалели и дали ещё один шанс.
– И зря, – сетовал Артур, видя, что опозориться придётся и в этот раз.
Четверо устремились на турков, взглядом пересказывая историю Российской империи, где война с османами являлась таким же обычным явлением, как заросли чертополоха в Приднестровье.
