Евгения Ивановна Хамуляк
Медиум обыкновенный
Витя принял решение продлить больничный. Голова не проходила. Боли только усилились и, хуже того, появились какие-то шумы то ли в голове, то ли в ушах, то ли в мозгу. Витя не мог разобрать, поэтому периодически обращался к жене, находившейся рядышком, тоже взявшей больничный, чтоб сопровождать захворавшего мужа по госпиталям:
– Что ты сказала, Лена?
Но Лена ничего не говорила. То были шумы, среди которых Витя переодически слышал разное.
Лена и Аня вообще старались помалкивать, боясь сказать лишнее слово и тем самым навредить Вите, который теперь прислушивался ко всему и даже к тишине. Иногда подходил к стенам и что-то слушал там, долго вглядываясь в рисунок обоев.
Но чаще лежал с прохладной повязкой на голове. А однажды Лена, чуть не свалившись с кровати от страха, обнаружила Витю, в упор смотрящего на нее ночью. В глазных яблоках отражался лунный свет из окна, придавая странный блеск мужним глазам. Потом она поняла, за время больничного муж выспался как следует, потому колобродит ночью. Но с тех пор Лена старалась ложиться на другой бок, поворачиваться к мужу спиной. За это ее тоже стало мучить чувство вины. Но страх был сильнее.
– Я пойду к психологу, но не к твоему! – строго выдал Витя по утру и заставил Аню найти по интернету ближайшего к их прописке «специалиста по мозгам», как выражался больной, намекая на наличие мозгов у себя.
– А тебе психолога или психиатра, пап? – деловито переспросила дочь, клацая накладными ногтиками по клавиатуре.
– А какое отличие? – не понял отец.
Аня поморщилась, пытаясь откопать это знание в своем багаже памяти, но так и не найдя, выдала:
– По-моему, психиатры круче.
– Давай психиатра, – сурово согласился отец.
Визит назначили на тот же вечер. Так как то был вечер четверга Витя прихватил с собой на встречу с медиком медицинские книжки, паспорта и заодно все документы на квартиру. Визит к психиатру значился индвивидуальным, без провожатых. А это значит, провожатые могли куда-то свинтить и наделать роковых ошибок, пока отец семейства лечился от недуга.
– Здравствуйте, Виктор Сергеевич. Присаживайтесь, – проговорил молодой человек, имени врача Витя не запомнил, запомнил только регалии психиатра, которые зачитывала дочка Аня вслух минут десять. Это вселяло надежду на успех от избавления психологической проблемы. То, что психиатр «дрыщ», так обозвал Витя про себя врача за молодость, худобу и усики, могло ничего не значить.
Молодой да удалой, – так и про Витю говорили еще лет десять назад. Зато дрыщ, то есть психиатр, сидел за большим столом в уважаемом белом халате и очень быстро что-то записывал в журнал, правда даже не взглянув на больного.
Витя поздоровался. И с этого момента все пошло не так. Как надо – Витя не знал, но почему-то чувствовал, что все-таки не так, как надо было бы. Дело в том, что психиатра минут сорок волновала одна тема, которая совсем не относилась ни к мозгам, ни к психологии, ни к мигреням.
– Какой у вас стул? – спросил дрыщ в белом халате.
Витя не нашелся что ответить, так как не сразу понял о чем идет речь. Дело в том, что Витя давно не был у врача. Точнее, последний раз он был в кабинете школьного дантиста, куда его волокли трое: физрук, трудовик и классуха. С тех пор у удалого Вити Витиеватого ничего не болело.
– А нет! Была же еще армия, – вспомнил Витя прием в комендатской части и зачем-то потрогал стул под собой.
– Стул в медицине – это кал, дефекация. Жидкий стул – понос. Твёрдый стул – запор, – легко объяснил дрыщ и стал ждать ответа.
