Евгения Горац
Пища Мастеров
– Сейчас? Подожди, дай осмотреться. А что вон в тех ящиках, интересно?
– Примерь сейчас. – Женя плюхается на кровать, устраивается поудобнее, сложив руки на груди, как будто приготовившись к спектаклю, и говорит не терпящим возражений тоном:
– Разденься, только медленно, а потом надень это белье.
– Но…
– Я жду! Для чего мы, в конце концов, сюда прибыли?
А и правда. И я медленно тяну подол платья вверх. Я потягиваюсь перед ним как кошка, изгибаюсь и кручу бедрами. Оставшись совсем голой, я какое-то время красуюсь перед ним прямо посреди этого раскардаша, а потом надеваю прозрачное черное кружевное белье.
– Теперь иди сюда, – говорит Женя хрипло.
***
Лежим на кровати, обнявшись. Все остальное не имеет значения. Как будет – так будет, лишь бы не выгнали отсюда.
– Полинка, это на первое время жилье, подожди немного и у нас другое будет, лучше и больше.
– Жень, да мне и тут нормально. Мне все равно где жить, лишь бы с тобой. И я и вправду роскоши не люблю, мишуры всякой и лишних предметов.
– Знаешь, Полинка, ты здесь более важная птица, чем я. Похоже, они на тебя делают ставку. А я, как бы, при тебе. Тебе предоставили выбор где жить, а не мне. Деньги – на твое имя. Мне никто ничего не предлагал, так что я здесь у тебя в гостях.
– Женя, ты что, обиделся на администрацию?
– Нет, но…
– А может, где-то здесь есть часть мира предназначенная для тебя. Возможно, нам еще предстоит ее найти.
– Возможно. Милая моя Смородинка, ты должна быть очень осторожна и ни на минутку не забывать, что название этого мира – Демонет. Первый уровень или демоверсия – это демоническая версия, а не демонстрационная, как может показаться поначалу. И уж больно заманчиво все идет, гладко, без подвохов. Да еще нас тут никто не знает – это освобождает. Вот скажи, чтобы ты делала, если бы последствий не боялась в реале, безнаказанно, то есть.
– Голая под дождем потанцевала бы, и еще… торты и пирожные ела бы каждый день, может, даже три раза в день – вот! У меня низменные желания, да?
– А ты еще подумай.
– А что тут думать? Больше всего я хочу быть с тобой, и чтобы никто не мешал.
Он улыбается. «И чтобы ты забыл свою Оксану, причем мгновенно, и думал только обо мне», – добавляю я мысленно.
– Пожалуйста, избегай всех контактов с демонами. Они обязательно попытаются тебя соблазнить. И наобещают тебе того, чего ты на самом деле хочешь, но даже себе не признаешься. Скрытые желания – это их специализация. Моргнуть не успеешь, как втянут в свои делишки. Я хоть и безоружен здесь, но они меня все равно опасаются. Когда я рядом, они не посмеют подойти, – говорит Женя взволнованно.
– А ты всегда рядом будь, Женя.
III. Демоны
Женя занимал большую часть моих мыслей в обоих мирах – мне все в нем нравилось: и веселые морщинки у глаз, и печальная складка у губ, и взгляд его – острый с хитрецой, и манера говорить – поэтичная, и профиль – нос чуть длинноватый, и походка легкая, бесшумная, и форма пальцев, и запах – все было замечательно. В реале я бездумно водила карандашом по бумаге и Женино имя появлялось на листке многократно – то прямыми угловатыми буквами, то круглыми с завитушками…
Я приняла как факт, что в одном мире нельзя иметь все, а если можно, то недолго. Мне так надоело сдерживаться и притворяться в реале, что сейчас я упивалась свободой чувств и тем дивным состоянием, когда не идешь к нему, а летишь, ног под собой не чувствуя. Нам с Женей так хорошо было вместе, что не хотелось выходить в город. Лежать рядом, тесно прижавшись, говорить друг с другом на языке эмоций было интереснее, чем изучать новый мир, неожиданно доставшийся в подарок.
Кроме местного хода времени и демонов, все казалось обычным. Город был зеленым и благоустроенном, но ничем особым не отличался. Улицы, дома, магазины, аптеки, кафе и парки – все как в других городах. И квартира с ее дряхлой утварью была сверхобыкновенной: одна конфорка газовой плиты барахлила, форточка скрипела и почти отваливалась, старый холодильник шумно дребезжал, чайник чуть не сгорел в тот день, как в реале – это был самый обыкновенный чайник. Большой одежный шкаф был забит какими-то вещами, по всей вероятности, нашими, но самыми обыкновенными – ни рассматривать, ни примерять их не хотелось.
Тем не менее второй день блаженства оказался последним. С утра Женя предлагал покататься на лодке, но я отказалась – не хотела выходить из дома. Он порывался заняться благоустройством квартиры, хотел купить краску и инструменты, но так и не смог от меня оторваться. Выбежал, правда, в магазин за продуктами, пока я была в душе. А прибежав, поставил пакет с продуктами на пол и кинулся ко мне так, будто мы давно не виделись.
Ах, какой день был! Рук разжать и насмотреться друг на друга не могли. Валялись на старой кровати с железной спинкой, худой матрас все время сползал вбок, старые пружины скрипели нещадно… Поздним вечером Женя убаюкивал меня, напевая что-то, гладил по волосам, зарывался в них лицом. Засыпая, я думала, что ближе его у меня никого нет. Но он зачем-то упомянул, что Оксана к нему переехала в реале. И только Женя уснул, появился Рефф. В Демонете он казался выше ростом, гораздо толще, вместо рук у него были перепончатые лапы. Демон ревности обложил меня в двух мирах одновременно и даже просочился во сны. А на рассвете, когда Женя еще спал, я выглянула в окно – Рефф стоял во дворе. Он поманил меня и я… решила пройтись – я всегда так делаю, чтобы успокоиться или обдумать что-нибудь.
И пока я шла по улице Роз по направлению к парку и глубоко дышала, пытаясь успокоиться, Рефф бежал следом как собачонка. Редкие прохожие оглядывались на нас, в их глазах мелькало сочувствие. Тогда я ускорила шаг, Рефф отстал, но вновь появился в конце пустынной аллеи полностью трансформировавшись в зеленого ящера. Он засвистел мне на ухо: «Казадор сейчас в реале со своей невестой целуется. Он ей в глаза глядит, руку на талию кладет, а потом… Ну давай, представь их вместе».
Мысли от его слов становились тяжелыми, вязкими и ядовито-зелеными.«Ее зовут Оксана, они скоро поженятся, она перейдет на его фамилию, у них будут дети… А ты кто? Тайная женщина из другого мира…»
Рефф придвигается ближе и кладет перепончатую лапу мне на грудь и от его прикосновения холод ледяной разливается по телу. В ушах звон, во рту горечь, в висках стук, пелена глаза застилает, и мука, мука такая…«Они знакомы много лет, их многое связывает. Она, наверно, знает про Демонет». Не хочу чтобы знала, не хочу!
А что если спросить его прямо: с кем из нас ему лучше? О ком он думает в момент пробуждения – самый честный из всех моментов? Нет, Женя, ты должен думать обо мне, слышишь? Ты должен быть только моим! Я не могу делить тебя ни с кем. Я мучаюсь от того, что ты касаешься ее, спишь с ней в реале… Рефф… Рееефффф…
«Он-то к мужу тебя не ревнует, ты мужа не любишь. А он, видите ли, каким-то образом обеих любить ухитряется, каждую по-своему», – шепчет Рефф. И тут появляется Горр. «Такую, как ты, на руках носить надо! А хочешь, мы устроим так, что он глаз от тебя отвести не сможет? Он оценит, наконец, по заслугам твою красоту. Поймет, что все тебя хотят, аж слюни пускают, а ты хочешь только его. Покажи ему, как мужчины тебя хотят. И тогда он поймет, что ты – подарок судьбы, о котором каждый мужчина мечтает тайно. Нам это не трудно вовсе. Соглашайся, куколка, в Демонете много чего можно устроить».
***
Когда я вернулась с утренней прогулки, Женя лепил вареники с маком – накануне купил все необходимое. Я, конечно, не удержалась и спросила, лепит ли он для нее вареники тоже, говорит ли ей те же слова, что и мне, и, наконец, сравнивает ли нас в постели. Он ответил честно:
– Послушай, милая моя, ты нужна мне, очень нужна! Таких, как ты – нет больше на свете. Но я не откажусь ради тебя ни от реальной женщины, ни от дела своего, которому мы с Оксаной всю жизнь посвятили. А ты должна это понять и принять.
– Она что, тоже казадор?
– Нет еще, но на пути к этому.
Я сделала вид, что приняла его ответ и он успокоился. Он ничего не заподозрил, когда я сказала, что хочу пойти на шоу экзотического танца, афиши которого увидела во время утренней прогулки. Он знал, что я беру уроки танца живота – для удовольствия и поддержания формы.
Клуб «Демоник» снаружи – мало примечательное одноэтажное серое здание, а изнутри раскрашен так, будто сумасшедший художник лил ведра разноцветных красок на стены. В дешевых пластиковых вазах – пыльные искусственные цветы. Зал довольно большой, неуютный и накурено так, что я начинаю кашлять. Музыка из хриплых динамиков слишком громкaя. В зале несколько молодых парочек, но в основном, мужчины разных возрастов – ну да, кому еще интересно смотреть на экзотических танцовщиц.
Заметив в зале демонов, Женя слегка напрягся. Когда я заказала коньяк, он удивился – еще вчера я просила его экономить демонеты. Я сказала, что иду в туалет, остановилась у стойки и выпила вторую порцию коньяка. В этот момент в зале погасили свет. На сцену вышли две девицы. Одна показалась мне неуклюжей, ступала тяжело, другая двигалась легче, но выглядела уж слишком вульгарно. Мастерства им явно не хватало – обе делали неприличные телодвижения под тягучую восточную мелодию. Впрочем, мужчины в зале одобрительно крякали.
По инструкции Реффа и Горра, я нашла за кулисами некую Лесс и попросила подобрать для меня подходящий наряд. Лесс оказалась невысокой сладкоголосой и крайне услужливой женщиной. На поясе у нее болталась связка ключей, через плечо перекинут сантиметр, передник был утыкан булавками, а из карманов торчали разноцветные бантики и ленточки. Она подобрала мне костюм гаремной красавицы – цвета темнеющего неба, расшитый блестками, со звенящими подвесками в виде луны и звезд. Лицо закрыла вуалью так, чтобы только глаза были видны, прикрепила к головному обручу шаль, растрепала кудри, и даже подвела мне глаза черным карандашом. Оглядела меня, всплеснула руками и воскликнула: «Ну, красавица!» – меня это очень приободрило. Она посоветовала немного разогреться перед выступлением, и попросила вернуть наряд после. Но вернуть не удалось…
Все голоса мгновенно смолкли, когда я вышла на сцену – слышен был только звон моих подвесок. Мысль удрать мелькнула, как только я ощутила на себе сотни мужских глаз – они буквально электризовали пространство в оглушающей тишине. Но тут кто-то заорал: «Ого! Не девка для вас танцевать будет, а царица!» И я осталась. Возле сцены увидела Ахха – возможно, это он крикнул.
Еще в школе меня учили выбирать в аудитории одного зрителя и представлять себе, что выступаешь только для него. Я искала глазами Женю, но не нашла – свет стал медленно гаснуть. Луч прожектора, побродив по залу, осветил столик с юной парой – худенькая девчонка в джинсах держала за руку долговязого светловолосого паренька. Она заглядывала ему в глаза, но он смотрел на меня как завороженный. Я послала ему воздушный поцелуй. Музыка меня успокоила – это была одна из тех мелодий, что часто включала Кэти, бывшая танцовщица кабаре, мой учитель в классе танца живота. «Дамы, рассмейтесь своим страхам в лицо, проведите руками по телу, изогнитесь, отбросьте все проблемы и переживания. Есть только вы и музыка, слушайте ее, слушайте! Повинуйтесь ей!» – часто говорила Кэти на уроках.
Музыка – моя союзница, она заполнила пустоту и окутала меня защитной пеленой. Я начала танец с четких отточенных движений – я изгибалась и качала бедрами, то приближаясь к краю сцены, то отдаляясь от нее. Когда я подняла вуаль и отбросила в сторону полупрозрачную шаль, зал пришел в возбуждение. Раздался кашель, возгласы, недвусмысленные предложения и даже стоны – это придало мне уверенности. «Вот посмотри, Женя, как все меня хотят! Они мысленно меня уже раздели, горла у них пересохли от волнения и желания, но они забыли про свое пиво. А я танцую только для тебя, для тебя одного!» – думала я, но смотрела при этом на того же светловолосого паренька.
Внезапно мелодия ускорилась, в ней появился звон, странный скрежет и визги – в этот момент я потеряла всякий страх. Наэлектризованная вожделением зала, я двигалась все быстрее, все раскованнее, мои движения становились все более чувственными. И тут я увидела Женю – он пробирался к сцене, расталкивая присутствующих и опрокидывая столики. Какие-то люди преградили ему путь. Дальнейшее было как в тумане.
Я медленно расстегиваю лиф – он падает мне под ноги, и, кружась, спускаюсь в зал. Передо мной все расступаются. Изгибаясь в танце, я приближаюсь прямо к Жене, сбрасывая по дороге пышную юбку. Луч прожектора следует за мной, слегка подрагивая, будто у осветителя трясутся руки. Музыка ускоряется, мой танец перерастает в неистовую, почти бешеную пляску. На мне остались только синие трусики с золотыми блестками. Все же я добилась своего: сейчас он видит только меня! Он думает только обо мне! И я постараюсь продлить этот момент! А после демоны научат меня остальному. Он забудет о ней, забудет!
Музыка грохочет так, что хочется заткнуть уши. Женя что-то шепчет или кричит – уже не имеет значения. Я приближаюсь к нему, развязывая по дороге тесемки на трусиках. Я добьюсь своего, мой любимый, ты сейчас поцелуешь меня при всех, и почувствуешь, как все умирают от зависти. Трусики падают на пол, я переступаю через них… И в этот момент обрывается музыка, и вспыхивает свет. Зрители будто пробуждаются от гипнотического сна, а я вдруг пугаюсь так, что у меня подкашиваются ноги. Страх рождается где-то в области солнечного сплетения и тошнотворной волной подкатывает к горлу. Женя подхватывает меня, стаскивает с себя рубашку, накидывает ее мне на плечи и тащит вон из зала. Затем сообразив, что я на бегу сверкаю голой задницей – рубашка слишком коротка – хватает меня на руки и уносит прочь. Я обвиваю его шею руками и прячу лицо у него на груди. Возможно, я вытворяла все это именно ради этой минуты. Из-за его плеча я вижу, как чья-то рука поднимает с пола шаль, юбку и другие части костюма…
Женя толкает ногой первую попавшуюся на пути дверь и мы оказываемся в полутемной комнате. Я оглядываюсь: вокруг разбросаны стулья, ведра, швабра, мешки, банки с краской и другая хозяйственная утварь. Он опускает меня на стул и кидается к двери, чтобы ее захлопнуть, но не успевает – дверь распахивается со ржавым скрипом. Я вижу за дверью того светловолосого паренька, что все это время стоял у сцены, а за ним несколько нехороших лиц. Парень держит в руках части моего костюма. Он что-то говорит, но из-за громких возгласов и хохота толпящихся за дверью мужчин я не могу разобрать слов.
Мой страх переходит в ужас – леденеют ноги и зубы выбивают мелкую дрожь. Я плохо понимаю происходящее. Я сижу на грубо сколоченном деревянном стуле в одной Жениной рубашке на голое тело. Как во сне я слышу Женин трехэтажный мат. Он выхватывает костюм из рук молодого человека, швыряет его мне, и вновь пытается закрыть дверь, напирая на нее всем телом. Ему это опять не удается из-за мощного натиска с другой стороны. Я вижу как он толкает кого-то в грудь, отбрасывая от двери, слышу чей-то возмущенный возглас и звук шлепнувшегося тяжелого тела, и, наконец, дверь поддается. Щелчок – и дверь на щеколде.
– Быстрее одевайся! – кричит он.
Я едва успеваю натянуть юбку, он подталкивает меня к окну, распахивает его настежь и сам прыгает. Я в нерешительности останавливаюсь.
– Ну!
Я лезу на подоконник и смотрю вниз… высоко… первый этаж, но высоко все же…
– Ну же!
– Я могу сломать себе что-нибудь.
– Я тебя поймаю. Ну, быстрее же!
Я все еще не решаюсь.
– Страшно!
– А голяком в зале скакать не страшно?
– Не могу, Женя!
– А к групповухе подключиться сможешь сейчас?
Я вспоминаю красные потные рожи за дверью, зажмуриваюсь и прыгаю в пустоту. Секунда – и я в его объятиях. Он хватает меня за руку и увлекает в темноту. Вид у нас совершенно нелепый: я растрепанная, но в золотом обруче, босиком, в светлой мужской рубашке на голое тело и длинной полупрозрачной юбке с подвесками – они нелепо звенят на ходу. Женя в белых брюках, голый до пояса – он не носит маек. Мы несемся что есть силы по парковой аллее, ведущей на улицу Роз. Ужасно неудобно бегать без лифчика.
Несколько часов назад здесь было светло и солнечно. Мы шли по парковой аллее, держась за руки, и так светились, что нам улыбались прохожие. На мне было светлое элегантное платье с веселым летним узором. А возвращаемся в кромешной тьме. Я босая, в измятой длинной юбке и мужской рубашке, ноги мокрые от вечерней росы. Да еще и хромаю от усталости и дрожу от нервного напряжения, а тело ноет, будто меня долго били.
Тьма отступает в свете фонарей. Отсюда уже рукой подать до переулка Тамбыло. Я упрашиваю его остановиться хоть на минуту, перевести дух. Погони не видно, страха больше нет, мне смешно и радостно. Женя утирает пот со лба и рассматривает ссадины на руках, полученные в борьбе с дверью. Я заглядываю ему в глаза.
– Ну что, Женя? Понравился танец? Расскажи…
– Сейчас расскажу!
Он вдруг отвешивает мне звонкую оплеуху. Я хватаюсь за щеку:
– Ты что?!
Ответом мне служит другая оплеуха, от которой я теряю равновесие и падаю на мокрую траву. Мне ни капельки не обидно – эти пощечины всего лишь свидетельство нервного напряжения и страха за меня. Я пытаюсь встать, но он не позволяет мне подняться, и расстегивает брюки.
***
Дома я яростно терла себя мочалкой, смывая события этого вечера. А он не мог дождаться когда я выйду из ванной – открыл дверь, поднял мои руки над головой, насадил на себя прямо в душевой кабинке, под теплыми струями воды. После чего напоил меня горячим чаем, к разбитой губе приложил лед, уложил в кровать, укрыл и стал говорить.
Женя сказал, что все происшедшее – это слишком даже для Демонета. Он не помнит чтобы у него когда-нибудь так сносило крышу – не представлял, что может ударить женщину. Он понял все в момент, когда обычная музыка сменилась демонической, но было слишком поздно – в зале все потеряли головы. Страшно подумать, чем это все могло закончиться, если бы не удалось удрать. Кстати, у нас могут быть неприятности из-за нарушения общественного порядка, ведь это же не стриптиз-бар, где все законно и танцовщицы охраняются от возможных нападок, клуб «Демоник» – заведение другого типа. И еще он сказал, что там, в парке, это уже не любовь была. Похоть, вожделение – да, но не любовь. Это было право победителя на захваченную в бою персиянку. И это тоже – работа демонов. Смешно полагать, что казадоры устойчивы к воздействию демонов. И врачи болеют, и парикмахеры лысеют… Демоны всегда подсунут нужного человека и подходящую ситуацию. И за последствия он теперь не ручается. Он повторил это несколько раз! За последствия не ручается! Мне бы сразу встревожиться…
***
Утро солнечное и веселое, старенькое радио поет, похрипывая, и чайник на плите вот-вот засвистит. Я рассматриваю содержимое шкафа – он так плотно набит вещами, что стоит приоткрыть дверцу, они сразу вываливаются. Точно такой шкаф из добротного светлого дерева был в доме у бабушки, а может это он и есть, даже царапина на боку такая же. Так, посмотрим, что мне тут подойдет: вещи вполне модные, современные.
Вытаскиваю джинсовые шорты и черную майку, примеряю. Шорты сидят как влитые, ну точно как те, что я весной купила в «Мэйсисе», а может это они и есть? Но думать над всем этим нет ни сил сейчас, ни желания. Надо закинуть все факты в кладовую сознания, чтобы потом все проанализировать. Я – магистр наук или нет, в конце концов?
Женя ворчал все утро, что матрас тощий и из кровати пружины торчат – он не мог уснуть. Если тут оставаться, первым делом надо кровать новую купить. И потолок побелить не мешало бы, стены подкрасить, и дверь вон облупилась вся, да и форточка скоро отвалится… Потом замолчал, ушел на кухню и квартиру заполнил аромат чая со смородинным листом, что он на базаре купил в наш первый день. Запасливый такой, хозяйственный, Женя мой.
– Сейчас чаю попьем, и я выйду продуктов купить, – говорит он. – Ты же еще толком моей кухни не испробовала.
– Как не испробовала? А вареники с маком?
– Пирога еще не вкушала, моего фирменного. Тебе точно понравится.
Ах, солнце мое, хочет вкусного мне приготовить!
– Ты о чем думаешь, Полинка?
– О том, что надо будет все странные факты и совпадения собрать и проанализировать.
– Странные?
– Ну да. Вот шкаф как у моей бабушки в доме был, и царапина та же самая сбоку, а вещи в нем, будто из моего нынешнего гардероба.
– Еще что?
– Двор точно такой, как на Барвинковой улице, где я жила когда-то, а люди во дворе – другие совсем. Ни одного знакомого лица, хотя и в реале одни соседи уже, должно быть, умерли, другие переехали, а третьи могли измениться до неузнаваемости. И еще, возле того парадного, точно помню, ступеньки вниз вели – в подвале была мастерская по изготовлению афиш и плакатов. А сейчас и следа ее нет – ни двери, ни ступенек. А еще двор наш шумный был – кроме мастерской, в нем почта была и домоуправление. Машины во двор заезжали все время. А сейчас – тишина.
– А может это двор мечты?
– Как это?
– Ну, наверняка соседи мечтали, чтобы двор тише был. Вот он и стал таким в этом мире.
– Хм… надо будет подумать.
Он привлек меня к себе:
– Я никогда до тебя не спал ни с какими магистрами…
– Не надо сейчас, любимый мой, дай мне отдохнуть, у меня все болит после вчерашнего.
– Я сделал тебе больно? – он выглядит обеспокоенным.
– Не то чтобы больно, просто вчера… в общем, перебор был. Дай отдохнуть, ладно?
Он отстраняется от меня:
– Хорошо, отдохни. Пока.
Эх, мне бы тогда еще заметить странный блеск в его глазах!
– И еще, если со двора выйти и направо повернуть, там должен быть летний кинотеатр, а через дорогу – хлебный магазин, но ничего этого нет, только парк незнакомый совсем.
– Уже знакомый после вчерашнего-то.
– Ну разве что. А за парком – и вовсе, будто часть другого мира начинается.
– Каждая часть здесь называется «голденгрэйн». Это я вчера в магазине узнал, услышал в разговоре. Здесь – твой голденгрэйн.
– А еще что-нибудь узнал?
– Что деньги за продукты тут берут, к счастью, любые – и рубли, и гривны, и доллары. А за алкоголь в клубе – только демонеты. В общем, ты пока тут анализируй, а я в магазин пойду.
– Ну иди. А я тут приберу, паутину сниму, пыль вытру хотя бы.
Я успела сделать влажную уборку и отобрать одежду, что сгодится на ближайшее время для нас обоих. Жени долго не было, я уже начала беспокоиться – ни телефонов, ни других средств связи тут пока что нет.
Он вернулся, вошел тихо, выложил покупки в холодильник, отломил для меня ломоть свежего, еще теплого каравая. Сыра белого мягкого отрезал и плеснул вина в стакан. Потом целовать стал за ушком, нежно так. Повлек меня к кровати, но зачем-то скинул постель на пол, уложил меня на матрас, раздел медленно, дразняще… И сказал:
– Я сейчас, минутку.
Принес полотенце из ванной и прикрутил мои руки к спинке кровати. Потом зачем-то набросил на меня простыню, и спросил:
– А ты точно меня хочешь, Смородинка, а? Я вот не уверен.
– Ты о чем?
– А встретил тут на улице кое-кого. Мы с ним пива выпили. Учти, я ему сказал, что ты его хочешь, но мы с тобой игру такую затеяли, и ты ломаться будешь для виду.
– Ты о чем? Женя!
– Руслан, заходи! – крикнул он в коридор.
Я лежала голая под простыней, с руками поднятыми и прикрученными к кровати, когда мальчишка вошел. Долговязый паренек с длинными светлыми волосами. Я взглянула на Женю и тут увидела холодный блеск в его глазах – ноздри раздувались, лицо преобразилось – будто в него демон вселился.
– Вот смотри, кого привел, – сказал Женя весело. – Ты его хотела вчера, правда? Глаз от него не отрывала, поцелуи воздушные ему посылала. А у него уж как слюни текли! Узнаешь? Он твои вещи вчера с полу в клубе подобрал и принес. Его у двери чуть не задавили. И девушка его бросила из-за тебя, представляешь? Сказала, что он за тобой как последний кобель побежал, а про нее забыл. Пострадал он из-за тебя, и ему компенсация полагается. Вот сейчас посмотрим с кем тебе лучше будет…
Я глянула на мальчишку – у него от желания губы дрожали и руки тряслись. Первой мыслью было: до чего я докатилась, а потом… даже не злость ощутила, не отчаяние, а печаль, бесконечную печаль от того, что счастье закончилось так резко, оборвалось внезапно и больше не будет его никогда. Второй мыслью было плюнуть мальчишке в морду, обозвать сосунком, и наконец, дать ногой в пах, а когда он согнется от боли, заехать ему коленкой в челюсть…
Я посмотрела на Женю сначала уничтожающе, затем умоляюще. Он не отвел взгляда, холодного, спокойного и уверенного. Ах, так? Ты думаешь, думаешь, я буду плакать, кричать, умолять отвязать меня, просить прощенья за вчерашнее и клясться тебе в вечной любви! А вот не дождешься.
Неожиданно для себя, я произнесла следующее:
– Что прикажет мой господин?
Голос мой, правда, звучал хрипло и неестественно. Холод в Жениных глазах сменился изумлением, а мальчишка сразу расслабился. А Женя сказал ему повелительно:
– Сними с нее простыню, Руслан.
И мне:
– Делай все, что он захочет.
– Хорошо, мой господин.
– Ну, давай, – он сказал Руслану.
Но сам не вышел из комнаты и даже не отвернулся.
Мальчишка подошел ко мне, я ему улыбнулась через силу. Скорее бы все это кончилось, противно будет. Но и тебе, любимый мой, мало не покажется!
Мальчишка медленно стянул с меня простыню, полюбовался немного, коснулся моей груди так осторожно, будто боялся обжечься.
– Какая ты красивая, – прошептал он. – Я тебе, правда, понравился?
– Еще как! – воскликнула я и поглядела на Женю.
– Ты смелая, яркая!
Сейчас это произойдет – унизительное, гадкое… Я ощутила себя на краю неизбежности – мир после этого никогда не будет прежним. Соски напряглись под его ладонями. Он стал целовать мою грудь, провел руками по животу, а когда задержал руку между бедер, я вдруг интуитивно сжала ноги и напряглась – все же, совсем чужой человек меня касался. Хоть и очень юный и неуверенный в себе, но все же участник насилия…
Мальчишка расстегнул джинсы.
– Раздвинь ноги перед ним, раскройся, – Женя сказал мне. – Не смей сжиматься.
Какая же ты дрянь, любимый!
Мне и вправду стоило усилий разжать ноги, и когда я это сделала, в этот самый момент, к горлу подступила истерика. А Женя все смотрел на меня, не отрываясь – его охватило странное возбуждение.
А мальчишка все ласкал меня между ног. У него были такие длинные гибкие пальцы, наверное, он музыкант. Впрочем, какая разница? Затем он наклонился, приблизил лицо и застонал от удовольствия. Под напряженным Жениным взглядом, я выгнулась и раздвинула ноги. Мне надо было как-то прожить эти минуты. Время от времени, назло Жене, я улыбалась Руслану как можно обворожительней. Его длинные светлые волосы щекотали мою шею, матрас сполз, железные пружины больно впивались в спину. Но я двигалась в такт мальчишке, мотала головой и кусала губы, притворяясь, что наслаждаюсь процессом, на самом деле не чувствуя ничего кроме желания причинить Жене боль.«Видишь, как сейчас классно Руслану этому? Лучше, чем тебе бывало когда- либо, смотри же, гад!»
На тебе, получай!
Мне хорошо и без тебя!
Нам хорошо!
Я набрала воздуха в легкие, собираясь издать еще несколько стонов, но Руслан кончил и встал с меня, смущенный. Затем галантно поцеловал мою привязанную к кровати руку.
Я повернула голову к Жене. С кем я связалась, дура этакая? Кого я возвела на пьедестал?
– Только прикажи, господин, и мы продолжим, – сказала я нежно.
Я так и знала, что он не выдержит!
– Довольно! Все! – заорал он.
И направился к кровати, чтобы развязать меня.
– Почему, господин? – спросила я. – Позволь мне…
– Я сказал – хватит!
Реал
Сижу у себя в спальне, слезы катятся по щекам. Боже мой, куда меня все это завело? Монитор мерцает, все спят, только кот Феншуй сигает туда-сюда. Два часа ночи, мне вставать на работу в полседьмого. Я должна успокоиться и забыть обо всем. Жизнь в реале продолжается. А сказки всегда заканчиваются – то ли радостно, то ли печально. У моей сказки конец сокрушительный!
– Что ты, детка, какой конец! Ты в элитарном мире и это только начало. Так что не стоит огорчаться из-за ерунды.
Напротив меня в кресле сидел Ахх.
– Где же еще демонов тешить, если не в Демонете? – он подмигнул.
– Ты все знаешь?
– Я – повелитель страстей. Я знаю все, что происходит при участии демонов.
– Он не любит меня!
– Почему же? Любит. Одним из своих лиц. Но ведь и ты потешилась в клубе. И правильно сделала.
– Правильно?
– Ну да. Чего стоит красота, никем не увиденная? – он захихикал. – Показала себя, насладилась произведенным эффектом, ну и умница. Голая ты красивее, чем в одежде. И казадор твой успел это оценить, не сомневайся. И признал он, что я выиграл этот раунд. На своем поле мне играть куда легче.
– Я не хочу его больше видеть!
Ахх посмотрел на меня внимательно.
– К сожалению, еще хочешь. Да и отделаться от него не так просто. И с ним – интереснее, правда? Ты с ним – другая и эта «другая» достойна изучения.
– Может быть. Но все равно, с этим покончено. Я не вернусь туда. Меня там нет, в Демонете.
– Разве?
– Темно совсем. Не вижу ничего…
– Это потому, что ты зажмурилась. Ты сидишь на парковой скамейке, причем в неудобной позе, ноги у тебя затекли. Вставай, детка, и иди.
– Куда?
– Да куда хочешь. Ты – в мире избранных. И тебе все позволено. А дойдешь, я тебя там встречу.
Та Сторона
Волшебный сон сменился кошмаром. Когда за Русланом закрылась дверь, я дала волю слезам.
– Убирайся, гад! Сейчас же убирайся! Видеть тебя не могу! Гнида паршивая!
Я сидела на полу, зареванная, завернувшись в простыню.
– Ну и лексикон у вас, магистров наук.
Он протянул мне стакан воды, а когда я оттолкнула его руку, попытался обрызгать меня, чтобы успокоить.
– Пошел вон, сволочь! Только попробуй подойти ближе, увидишь, что будет!
– Все! Не реви!
– За что? Почему? Из мести, да? Из ревности?
Он опять протянул мне воду. Я взяла стакан, и Женя еле успел увернуться – едва не задев его висок, стакан шмякнулся о стенку и разбился вдребезги. Женя спокойно пошел на кухню за веником и продолжал говорить, подметая осколки:
– Как бы там ни было, мы вместе сюда попали и вместе все это переживем. Я сейчас понял, как сильно тебя люблю. А другие твои мужчины больше ничего для меня не значат. Мальчишку я как инструмент использовал, как штопор, чтобы бутылки открывать.
Потом я остервенело терла себя мочалкой в душе, а Женя стоял за дверями ванной и продолжал говорить. Оказывается, я эту кашу сама заварила, когда сплясала в клубе, поддавшись демонам. А они от этого растут и крепнут. Мало того, они отпирают клетки своим собратьям, более «изысканным», если это слово вообще можно употребить по отношению к демонам. Женя и моргнуть не успел, как они выпустили на волю его старого, грязного, заскорузлого демона. Он думал, что закопал его глубоко, а он – нет, воспрял, нечисть. А оружия и средств защиты у него нет – тут этого нельзя. Демоны хитры и коварны. Они обычно лежат тихо, свернутые и связанные на дне колодца, и время от времени взывают скуляще: «Ты только одну лапу мне развяжи, облегчи мое существование, переложи меня на другой бочок – этот уже совсем затек». И только сжалишься – они овладевают тобой и усиливаются многократно – и вот ты уже в их власти, в полном их распоряжении. Женя и опомниться не успел, как демон сел ему на плечо, и стал нашептывать, нашептывать: «У нее до тебя были мужчины, были, были, были… Если ты сам увидишь, как это происходит, то перестанешь задавать себе эти мучительные вопросы: «А с кем? А сколько раз? А она кончала? А как ей с ним было? И, наконец: «Лучше ли ей со мной, чем с ним, и если да, то чем?»
