Евгения Горац
Пища Мастеров
– Я же говорил, что не смогу. Меня одного недостаточно. Я предупреждал.
– Вы в порядке? – поинтересовалась я. – Я могу вам чем-то помочь?
– В порядке – вы, а не я, – ответил он. – Я такой, как всегда. А вы – в полном порядке. И как вам это не надоело? Скукотища же!
Он схватил со столика мой стакан чая и стал жадно пить на ходу. Я промолчала. Он вышел из кабинета вместе со мной, направился в холл, но исчез на полдороге, будто испарился. Пустой стакан покатился по полу. Кошмар какой-то. Я, наверно, устала. Ноги дрожали, по лицу катился пот, будто я пробежала десять миль. Во рту пересохло. Этот чудак выпил мой чай. Вернулась к себе, отдышалась. Дождь прекратился, выглянуло солнце. От Жени пришло новое письмо:
«Полинка, включи видеочат, я хотел бы показать тебе эскизы украшения, что я для тебя задумал».
Я включила.
– О, радуга у тебя за окном! – воскликнул он весело. – Хороший знак!
Его глаза лучились счастьем. Интересный мужчина, черт побери.
– Женя, ты пока полюбуйся нашей нью-йоркской радугой, а я пойду чаю себе налью, тут один чудак мой чай выпил.
Я была рада с ним поболтать – работать уже не хотелось. Эскизы он мне не показал. Сказал, что как только увидел меня на экране, сразу понял, что ни одна из его задумок меня недостойна. Чтобы сделать персональное украшение, ему нужно лучше меня узнать – тогда он поймет, что мне подойдет. А мой выбор кольца в виде пустого конверта, как оказалось, означал, что сердце мое не занято, в моей жизни нет любви, что его несказанно удивило.
– Это так, – согласилась я. – Это мой выбор.
– Разве это дело выбора? – удивился Женя.
– У меня есть все, что мне нужно. Можно прекрасно жить и без любви.
– Даже лучше? – заметил он саркастически.
– Не смейся. Спокойствие, душевное равновесие и эмоциональная независимость – куда более важные вещи, чем любовь.
– Почему ты так говоришь?
– Любовь вытесняет собой многое, что имеет в жизни смысл. И приходится выбирать – любовь или смысл. Но любовь заканчивается, а смысл – никогда. Из любви часто произрастают разочарование, равнодушие и боль, а смысл не подводит. В жизни есть много интересного кроме любви.
– Например?
– Когда любовь застилает глаза – а это именно то, что она делает, ты упускаешь много возможностей.
– Возможностей для чего?
– Для самореализации.
– О, вот тут ты ошибаешься, Полинка! Любовь – это и есть ступенька к самореализации, самая высокая, крутая и самая заманчивая. Даже не ступенька, а трамплин для прыжка. Могу объяснить…
– Нет! Мне это не интересно! Я никогда не думаю о любви, книг о ней не читаю и фильмы о любви мне скучны.
– Что же ты читаешь?
– Вот книжку Марко Марича подарили… Слышал о таком? Еще статьи по медицине и диетологии, кулинарные книги и журналы.
– Тебе это интересно?
– О, да! Я читаю кулинарные книги как детективы. И учебники – вот где логика, последовательность, ясность и красота! Зачем мне знать о чужой любви? Это пустая трата времени.
– Ты говоришь как человек, которому не везло в любви.
– Это не так. Самое плохое в том, что как раз везло.
– У тебя это, видно, плохо кончилось.
– А разве это может хорошо кончиться? Есть всего два варианта. Все заканчивается резко, ты остаешься с разбитым сердцем, и тебе требуется много времени на восстановление. Или же все умирает само по себе, становится скучно и пусто. Поэтому любовь лучше убивать в зародыше.
– Разве любовь можно убить? Ты знаешь способ?
– Конечно. Если от нее отключить блок питания, она умрет сама и заодно освободит тебя!
Что я так завелась? Я знаю, что сделала правильный выбор. Но не рассказывать же сейчас о прошлом в самом деле! О том, как я сжала сердце в кулак и все-таки уехала с мужем и ребенком в Америку. Тот, кого я любила, просил остаться. А я испугалась, что любовь подчинит меня настолько, что я не смогу управлять своей жизнью и буду делать только то, что ему нравится. Все вышло так, как я хотела – я живу в свободной и богатой стране. Когда я освободилась от любви, у меня появилась возможность интеллектуального роста. Я смогла спокойно учиться – и теперь у меня прекрасная профессия. Я стала уделять много внимания сыну – и теперь мы с ним большие друзья. Мне хорошо и спокойно много лет. Мне интересно жить, а любовь, увы, была препятствием на пути – она занимала все мои мысли и отнимала слишком много времени и сил. Он писал мне письма, а потом умер… нелепый несчастный случай.
Но сказала я только:
– Любовь – это вечное ощущение непостоянства, вины. И еще страх, что это все кончится.
– Но можно просто наслаждаться моментом, а потом вспоминать все с радостью и удовольствием.
– Нет. Я хочу повелевать своими страстями, а не подчиняться им.
– Ой, не говори так, Полинка!
– Почему?
– А есть такой вредный старикашка, повелителем страстей себя называет. Если он это услышит, то еще чего доброго решит доказать, что ты настоящих страстей еще не нюхала. Не встречала его? Седая борода, шляпа, трость…
– Шутишь, да? А ты сам… не женат?
– Пока нет.
– Но и не одинок?
– Мы с ней уже почти три года вместе.
– Значит можно считать, что у тебя есть невеста?
– Ну все к тому идет… Ее зовут Оксана. Опа!
Он смотрел поверх моей головы. Я оглянулась. За спинкой кресла стоял растрепанный, бледный тип с зеленоватым оттенком кожи, волосы его тоже отливали зеленым и одежда была такого же цвета. В руках у него было хозяйственное ведерко с мыльной пеной и швабра.
Я встала.
– Простите, мой рабочий день еще не завершен. Вы, наверно, новый уборщик?
– Я старый, – ответил зеленый. – Старый как мир. Мы знакомы.
– Возможно. Но сейчас идите. Вы мне мешаете, – строго сказала я.
– Я всегда мешаю, – согласился зеленый. – Я невыносим. Более того, я туп, упрям и нелогичен. Буду неподалеку.
С этими словами он схватил мой недопитый стакан чая и направился к двери.
Я обернулась на экран. Женя внимательно следил за зеленым уборщиком, а тот растворился в воздухе не успев дойти до выхода.
– Ты видел? Это уже нельзя игнорировать! – воскликнула я. – Я завтра же поговорю с доктором Хьюзом! Если он работает с группой иллюзионистов, то пусть так и скажет, чтобы было ясно чего ожидать!
Женя был готов слушать и я рассказала ему, что с появлением нового психиатра центр буквально наводнился странными личностями – они появляются и исчезают неожиданно, ведут себя нахально и лезут не в свои дела. А сам доктор Хьюз пытался пригласить меня к себе домой в первый же день знакомства, что показалось мне абсолютно неприемлемо.
– Так он в любовники тебе набивается? – поинтересовался Женя. Я уловила нотку возмущения в его голосе и мне это понравилось.
– Ты мужу не рассказывала?
– Хм… Если я расскажу мужу, он тут же потребует, чтобы я уволилась и занялась частной практикой онлайн – сейчас это популярно. Но я пока не готова уйти с этой работы. Мне здесь все нравится: хороший район, кабинет красивый, да и секретари и администраторы берут на себя все организационные моменты.
– Я понимаю, – согласился Женя. – То, что происходит – не обязательно плохо. Просто странно, непривычно для тебя, и не вписывается в твое понимание мира. Думаю, этот Хьюз объяснит тебе в чем дело. И твое восприятие может измениться со временем. Но обещай, что будешь с ним осторожна, ладно? А то я волноваться буду.
Волноваться? За меня? Какой же он чудесный, мой новый знакомый!
– Звони в любой момент, – предложил Женя на прощанье. – Мне все про тебя интересно.
Остаток дня прошел без приключений. Я все-таки закончила бумажную работу, слушая рок-музыку в сети. А домой собиралась под песню известной группы о вечной любви. И что они так все с этой любовью носятся? Вот мне точно не надо никакой любви, а уж тем более, вечной. С этим покончено навсегда. Но на концерт этой группы я бы сходила, пожалуй, если бы они приехали в Нью-Йорк. Сюда все приезжают рано или поздно – я живу в прекрасном городе. Домой я шла пешком – воздух после дождя был чистый и свежий, наверное, от этого хотелось петь и смеяться. А по дороге мне попадались только очень красивые люди! Почему я не замечала раньше, что в Нью-Йорке столько красивых людей?
Решила заглянуть на фермерский рынок. Экзотическим и привезенным издалека, я предпочитаю свежие овощи и зелень, выращенные на местных фермах. Замечательная Джулия Шилд, автор моих любимых кулинарных книг, как-то сказала, что продукты не следует перевозить на далекое расстояние – их укачивает в дороге. Это что касается свежих продуктов, а уж готовую еду тем более. В кафетерии колледжа, где я училась, долгое время не было своей кухни. Там подавалось множество аппетитных блюд: жаркое, супы, запеканки и салаты. С первых же дней я поняла, что не могу проглотить ни кусочка. И хоть мне хотелось разделить трапезу с остальными студентами, я физически не могла этого сделать, не понимая сама в чем дело. Я приносила из дому бутерброды, а студенты, видно, думали, что я настолько бедна или скупа, что не могу себе позволить даже недорогой студенческий обед. После я узнала, что эти блюда готовили в огромном цеху в другом районе города, погружали в герметичные контейнеры и развозили по разным пунктам. Все было свежим и качественным, но я каким-то образом чувствовала, что их «укачивало в дороге».
Сейчас раннее лето и рынок полон зелени, трав и свежего золотистого меда. Я ищу красный шпинат для салата и горчичную траву – с ней супы вкуснее.
«Смородина в этом году будет ранняя, крупная, тебе понравится, – говорит мне один из фермеров. – Наведывайся чаще». Неужели он меня помнит с прошлого года? Я действительно много раз спрашивала, поспела ли смородина. Смородина в Америке – редкая ягода. Мало кто знает, что ее выращивание было запрещено в этой стране в течение ста лет, вроде бы потому что на ней росли какие-то микроскопические грибы, которые вредили древесине. Многие в это не верят и подозревают какой-то безумный заговор. Два поколения американцев выросли, ничего не зная о смородине. Когда я угощала смородиной коллег, они удивлялись и спрашивали что это. И лишь недавно в некоторых штатах вновь разрешили выращивать эту дивную ароматную черную ягоду, к счастью, и в Нью-Йорке, в том числе.
Занятно, но я покупаю зелень по тому же принципу, что и выбирала кольцо – беру ту, что «со мной заговорит». Я не знаю, как это получается, но я прохожу мимо десятка лотков с похожим набором свежих салатных листьев, а останавливаюсь возле того, где зелень будто зовет меня. Если этого не происходит, я ухожу с рынка с пустой сумкой. Сегодня я таким образом купила пряные травы и уверена, что суп будет отличным. Жаль, что нет возможности Женю угостить – уверена, ему бы понравился мой суп. Интересно, какие у него любимые блюда? Надо будет спросить при случае. И почему я об этом думаю? Странный у нас разговор сегодня получился. Я наверняка показалась ему слишком категоричной. Нет, я безусловно, не против любви, как таковой. Для многих она и свет в окошке и смысл существования. А для меня любовь – это препятствие на пути, зависимость. Так уж получилось.
На рынке я обычно покупаю себе стаканчик яблочного сидра, сажусь у фонтана, смотрю на прохожих и несущиеся машины, слушаю уличных музыкантов. Ощущение будто вместе с напитком я впитываю в себя сам город, его энергетику, его суть – Женя тоже так делает.
И опять поздний вечер, посуда вымыта, мягко светит настольная лампа, на коленях новая книга Марко Марича, кот Феншуй мерцает зелеными огоньками глаз. Это мой мир – спокойный и благоустроенный. И я его не променяю ни на что другое. А у Жени сейчас раннее утро – он, наверно, принимает душ или кофе варит… И почему я об этом думаю?
***
– Вы себе не представляете как тяжело живется толстому человеку! – жалуется Дина, моя новая пациентка. – Например, я вынуждена всегда есть одна. Я сознательно избегаю компаний. Если я закажу пиццу и мороженое, кто-то обязательно скажет: «Ну да, конечно, вот поэтому ты такая толстая». Если я закажу только овощной салат, кто-нибудь скажет: «Кого ты хочешь обмануть? Небось, придешь домой и навернешь там жареных пончиков».
– Неужели ваши друзья позволяют себе делать подобные замечания? – спрашиваю я.
– Ну, если они и не скажут, то уж наверняка подумают.
– Вы будете удивлены, но люди, в основном, думают только о себе и беспокоятся о том, что о них подумают другие.
– Да, доктор Хьюз тоже так говорит… Он считает, что это недостаточная мотивация для того, чтобы похудеть – нужны более сильные факторы недовольства собой и своей жизнью. А мне это кажется самым обидным.
– Ну, допустим. А как изменится ваша жизнь, когда вы станете стройной? – задаю я традиционный вопрос.
Но на самом деле мне хочется, улучив момент, узнать у нее, кто тот рыжий тип с багровым лицом в ярко-красной тунике, что входил с ней вместе к доктору Хьюзу. И кто эта уже знакомая мне грузная, неряшливо одетая тетка, что выходила вместе с Диной из его офиса, по обыкновению плюясь семечками и разбрасывая конфетные обертки. Когда Дина зашла ко мне, они остались в коридоре. Сквозь неплотно прикрытую дверь мне было видно, как они переглядывались, перешептывались и отталкивали друг друга. Я подошла и рванула дверь – они шарахнулись, прижались к стене и застыли с испуганными лицами. Потом тетка сказала низким хриплым голосом:
– А мы что? Мы – ничего, Полигорьевна. – Если помешали, скажи, мы уйдем. – Мы тебя уважаем. Ты – большая шишка. Мы это понимаем.
Я ничего не ответила, плотно прикрыла дверь и продолжила сессию с Диной.
Позже я столкнулась с доктором Хьюзом в холле.
– Скажите, Джеф, вы практикуете групповую терапию?
– Нет, никогда. Только персональные консультации.
– Но я видела, что к вам заходят двое и даже трое пациентов сразу.
– Нет, пациент всегда только один.
– А кто же остальные?
– Ну, скажем, мои ассистенты. Интересно, на кого из них вы обратили внимание?
– На женщину… интересная, в змеином платье, она мне еще улыбнулась. На молодого человека с римским профилем и еще… такой темнолицый, огромный – он просил прощения за то, что украл мои пирожки. А скажите, некто Ануш – ваш ассистент или пациент? А уборщик, выкрашенный в зеленый цвет, вам знаком?
– Он кажется вам зеленым? Хм… занятно. Да, они все – мои ассистенты… уборка тоже входит в их круг обязанностей. Они вас беспокоят?
– Ну… иногда мешают работать. И отбирают мой чай… Они обращаются ко мне «Полигорьевна» – странное производное от моего русского имени-отчества – Полина Григорьевна, и считают меня «большой шишкой».
– Да, они часто коверкают слова. Я рад, что вы об этом спрашиваете. Ваш интерес означает небезразличие к тому, что не является частью вашего мира. Это обнадеживает и дает шанс…
– На что?
– На интересную игру, моя дорогая.
Опять он заигрывает! Не успела я возмутиться, как он продолжил: – Но прошу учесть, что общение с казадорами нужно аккуратно дозировать.
– Вы о чем?
– Я о том человеке, что приходил к вам несколько дней назад и оставлял в вашем кабинете сумку. Методы, которые используют ему подобные, обогащают почву – как удобрение, пробуждают интерес к миру и тому, что находится за его пределами. Но распознать момент, когда в удобрении больше нет необходимости, не так просто. И тут вы можете рассчитывать на мою помощь…
Этот странный разговор был прерван – к нам подбежали администратор Линн, заместитель директора и две секретарши. Они радостно сообщили, что завтра в честь десятилетия создания нашего медицинского центра всем работникам вручат подарки и денежные премии, а после надо будет это как-то отметить…
– Я приглашаю всех к себе! – тут же откликнулся доктор Хьюз. – У меня новый дом и он очень просторный.
– Чудесно! – захлопала в ладоши Линн. – А еду мы закажем из ресторана…
Они отошли, видимо, чтобы уточнить детали празднества, а я вернулась к себе – мне не терпелось сообщить Жене об этом разговоре.
Я звонила ему несколько раз, но безуспешно. Я оставила несколько сообщений, но он так и не перезвонил до конца дня. Настроение у меня испортилось да еще и разболелась голова. Вернулась домой. Муж с сыном ушли на какое-то спортивное соревнование и я этому обрадовалась. Ужин готовить не хотелось. Прилегла на диван и включила телевизор. Бездумно переключала каналы, пока не остановилась на каком-то кулинарном шоу. Ведущие обсуждали способы приготовления супов и заодно спорили о том, какой повар заслуживает больше доверия – худой или толстый. Затем разговор перешел на то, что кулинарное искусство недооценено, потому что картины, скульптуры и мелодии могут жить в веках, а самое вкусное блюдо тут же исчезает без остатка и о нем просто забывают. Ведущему возразил знаменитый шеф Жан Феппин, который готовил для президентских приемов. Он сказал, что блюдо навсегда становится частью того, кто его съел. И еще добавил, что овладеть кулинарным искусством – значит приобрести новое удивительное знание: комбинацию творчества, гармонии, поэзии, красоты, волшебства и чуть-чуть провокации.
Проснулась я среди ночи в полной темноте, во рту пересохло. Мне снился какой-то безумный сон: ассистенты доктора Хьюза – востроносый Ануш, массивный темнолицый тип, рыжий в красной тунике и зеленый с ведром и шваброй – варили в моем кабинете суп в огромном котле, а женщина в змеином платье с огромным вырезом настаивала, чтобы я бросила в котел свой перстень в виде конверта. «Немного волшебства и провокации», – повторяла она нараспев чарующим голосом. «Немного волшебства и провокации». Я сняла перстень, бросила его в котел, подняв фонтан брызг. Змеиная женщина громко рассмеялась и захлопала в ладоши, а я тут же проснулась.
В доме полная тишина и темнота, только часы тикают в гостиной и немного душно. Муж и сын вернулись поздно и, видимо, решили меня не будить, укрыли пледом и поужинали сами. Я сразу схватилась за телефон – проверить сообщения. От Жени – ничего! Головная боль усилилась. Встала, походила по квартире, заглянула к сыну – спит, погладила кота Феншуя, открыла форточку. Сон как рукой сняло. Почему у меня настроение плохое? Вроде все, как всегда, никаких неприятностей нет, а вот кошки на душе скребут. Прошла на кухню, заварила себе большую чашку чаю и вышла с ней на балкон. Но влажный ночной воздух, кресло-качалкаи легкий ветерок настроения не улучшили. Что со мной? Чем я так недовольна? Я сержусь на кого-то?
– Это обычно бывает когда сознание расширяется, милая детка. Ограниченность протестует и пытается сопротивляться, – сочувственно отозвался незнакомый голос.
На соседнем балконе сидел маленький белобородый старичок в ветхом коричневом пальтишке и круглой шляпе с пером. Кто это? Насколько мне известно, владелец этой квартиры живет во Флориде.
– Добрый вечер. Извините, я видимо, говорила вслух. Эта квартира всегда пустовала…
– Все пустоты имеют свойство заполняться, неважно – в квартире, в сознании или в сердце, причем независимо от желания владельца пустоты. Это симпатичное свойство и примиряет меня с реалом, – вздохнул мой собеседник.
– Вы новый жилец?
– Да, но не надолго. В этом городе я проездом, – ответил старичок. – И тут уже глубокая ночь. А судя по всему, у вас она не спокойная. Могу я чем-нибудь помочь?
– Нет, у меня все в порядке. Просто не спится.
– А не найдется ли у вас и для меня чашки чаю, милая детка? В этой квартире шаром покати, а ближайший магазин в этот час закрыт.
– Конечно.
Я вернулась на кухню, поставила чайник и проверила сообщения. Ура! От Жени!
«Знай, Полинка, если тебе понадобится моя помощь, я все брошу и приеду к тебе. Уж сам не знаю, как это вышло, но за короткое время ты стала мне очень близким человеком. И если мое участие в твоей жизни возможно, то я буду этому бесконечно рад. Прости, я знаю, что ты дорожишь своим покоем и своим миром так, будто других миров на свете нет. Ты дорога мне. А значит и твой покой тоже».
И меня тут же будто теплой волной захлестнуло от этих слов и сердце застучало сильнее. Пока закипал чайник, я напевала и пританцовывала от радости. А когда я заваривала чай для старичка на соседнем балконе, то чуть не обожглась от волнения и внезапного понимания ситуации. Я зла на себя, на себя, на себя! Я очень ждала от него письма или звонка, от него зависело мое состояние души, а мой здравый смысл протестовал против этого ожидания и всей нелепости ситуации. Зачем мне это? Мой мир наполнен смыслом, моя жизнь благополучна. Женя-ювелир, безусловно, близок мне, мне с ним интересно, у нас много точек соприкосновения. Но он живет на другом конце света, мы, может быть, и не встретимся больше, во всяком случае, если я сама не попрошу его приехать… А я ведь не попрошу?
Я вынесла поднос на балкон и передала старичку через перила. Он присвистнул от удивления.
– Вы так любезны! Настоящее ночное чаепитие! Даже с вареньем!
Я с удивлением воззрилась на поднос. На одном блюдечке – красиво выложены ореховое печенье и сырные крекеры, на другом – тонкие ломтики лимона, а посередине красовалась розетка со смородиновым вареньем. Я совершенно не помнила, как это сделала, видимо, машинально, пока размышляла о сложившейся ситуации.
– Угощайтесь, пожалуйста, – ответила я слегка растерянно.
– И чай заварен просто отменно, – продолжал нахваливать старичок. – А варенье, пожалуй, – еще одно явление, которое примиряет меня с реалом. Как здорово, что у вас оказалось именно смородинное!
– Да, – ответила я растеряно. – Это тоже мое любимое. Я раньше варила его сама, а сейчас покупаю в магазине. В Америке варенья и джемы в большом ассортименте. Мое умение варить прекрасное варенье никому не нужно.
Зачем я это говорю незнакомому человеку? Что со мной? Откуда эта печаль в моем голосе? Надо попрощаться и идти досыпать…
– О, тут вы ошибаетесь! Лишних умений вообще не бывает! – заметил старичок. – Но как я могу вас отблагодарить за угощенье, милая детка?
– Что вы? Не надо ничего. Я рада, что чай вам понравился.
– Ну тогда за мной должок. Меня зовут Ахх. Я – мастер решать неразрешимые проблемы. И я вам еще не раз пригожусь.
И тут муж позвал меня: «Полина, с кем ты разговариваешь?» Я вернулась в спальню, нырнула под одеяло, прижалась к его плечу и согрелась. Но только я собралась уснуть, как в сознании возник Женя. Какой же он интересный мужчина – карие глаза, чудесная улыбка и теплые руки.
«Кольцо в виде пустого конверта символизирует пустоту в твоем сердце», – сказал он мне. «А пустоты всегда заполняются, – тут же продолжил его мысль благообразный старичок в ветхом пальтишке. – Все пустоты – будь то квартиры, сознания или сердца. Это закон реала и ему невозможно противостоять».
«Ты стала мне очень дорогим человеком, – сказал Женя. – Я знаю, что ты выбрала покой. Я уважаю твой выбор».«С меня должок, милая детка. Можешь на меня рассчитывать, – зазвучал в ушах голос старичка с соседнего балкона. – Я решаю самые неразрешимые проблемы».
Да что за черт! Я взбила подушку и перевернулась на другой бок.
Суть человека проверяется в трудные минуты. В первые, самые сложные годы эмиграции я убедилась, что мой муж – самый верный, самый лучший и самый надежный. Однажды ночью, после обычного скучного секса, я даже стала молиться: «Господи! Я так виновата перед ним! Но я не по легкомыслию так поступила, а потому что не могла противиться чувству. Оно было сильнее меня. Но я больше так не хочу! Сделай так, чтобы я не влюблялась больше ни в кого – тогда я все выдержу».
Это было давно. До сих пор мне казалось, что моя молитва была услышана. Все было спокойно много лет. Но сейчас я опять повторяю как мантру: «У меня все прекрасно: семья, друзья, интересная работа. Я абсолютно счастлива! Все его письма уничтожены – надо жить дальше! А новых писем мне не нужно!»Надо взять себя в руки: неистраченные страсти должны улечься, утихнуть, а пары можно выпустить на беговой дорожке или бешено выплясать на берегу океана, и пусть летящие соленые брызги подарят иллюзию танца под дождем… И не думать о счастье. Никогда не думать о счастье.
Я твердила эту мантру все утро, и едва пробудившись, и за завтраком, и стоя под душем. Я надела купальный халат и протирала запотевшее зеркало, и вдруг представила себе, что Женя обнимает меня сзади, а его руки развязывают пояс на халате, распахивают его. Я даже ощутила его дыхание на своей шее и прикосновение его небритой щеки, вдохнула его запах. Женя повернул меня к себе, халат упал на пол…
Вывел меня из оцепенения телефонный звонок. Это был он!
– Полинка, ты не отвечаешь и я беспокоюсь. У тебя все в порядке? О, аромат лаванды!
– Как удивительно! Я только из душа и мыло у меня лавандовое…
– Ничего удивительного. Я чувствую тебя на расстоянии. Что это голос у тебя такой растерянный?
– Мне только что казалось, что ты рядом. Ты был небрит…
– Точно! Не успел побриться сегодня, – рассмеялся Женя.
Я перевела дух.
– У меня все в порядке. Собираюсь на класс йоги. Потом на работу, а вечером…
– Да ну… Ты не должна отчитываться передо мной. Я не хочу знать о рациональном – когда ты свободна, а когда занята. Я буду всегда ждать тебя. Расстояния я совсем не чувствую. Ты будто рядом все время.
– Я не знаю, что ответить тебе, Женя.
– Что есть. Не выбирать выражения – это классно. Вот я хочу сказать, что ты очень красивая, и говорю! Черты лица у тебя тонкие, глаза зеленые, а фигура женственная, это – порода!
– Женя! Я не хочу, чтобы в мой мир вмешивались другие люди… Да и живем мы так далеко друг от друга… в этом нет смысла.
– А если бы мы жили рядом?
– Ну, тогда я пришла бы к тебе в гости.
– И что?
– Я бы подошла к тебе совсем близко…
– А я бы гладил тебя, утешал, жалел…
– А потом?
– А потом я бы тебя раздел и трахнул.
– Ой!
– А ты разве не это хотела услышать? Но ты ведь знала это и без слов.
Я села на стул и закрыла лицо руками.
– Знаю, да. Но боюсь говорить об этом, Женя. Нет, «боюсь» – не то слово. Я заранее настраиваюсь на то, что когда это кончится, я буду страдать.
– А я не боюсь страданий, Полинка, но не хочу стать их причиной. Но думаю я не о страданиях, а о том, что счастье мне улыбнулось. Чувства эти без границ – и силы дают, но и сдавливают горло. Есть многое, в чем я хочу разобраться, милая моя. Но думать сейчас ни о чем не могу. Я просто счастлив, от того, что ты есть в моей жизни, от того, что ты такая.
От неожиданности, удивления и счастья мне хотелось разреветься… Да, счастья. Я подумала про него, и… ничего не случилось – ни пожарной сирены, ни грома и молнии. И вдруг стало легко и свободно, будто исчезла невидимая рука, что сжимала меня изнутри все эти годы.
– Говори, Полинка, не молчи, – попросил Женя.
Я рассказала ему о любовнике, который умер когда я уехала, о сожженных письмах, о том, что мой муж – самый лучший на свете…
– Я понимаю, – ответил он. – Раньше ты воспринимала любовь мужа как должное, а теперь научились дорожить и ею, и покоем своим. Я понимал это с первой минуты и не хотел тебя смущать. Но…
– Но это невозможно выдержать! – сказали мы одновременно.
И расхохотались.
Я опоздала на йогу.
***
На работу я не шла, а летела, улыбалась своим мыслям, и, вспоминая наш с Женей разговор, даже забыла свернуть в переулок, где помещался наш центр, пролетела два лишних квартала, потом опомнилась и вернулась. Увидела букеты и гроздья надувных шариков у порога и только тогда вспомнила, что сегодня праздник по поводу десятилетия создания нашего центра.
В обеденный перерыв директор вручил нам денежные премии и ценные подарки, коллеги развеселились, а доктор Хьюз напомнил, что вечером ждет всех к себе. В течение всего дня каждую свободную минуту мы говорили с Женей – то по телефону, то в видеочате. «Мы уже есть друг у друга. Мы – вместе. Теперь надо понять, что с этим делать. Боюсь спугнуть, боюсь все испортить. Боюсь не туда повернуть. Уж очень ты дорога мне», – говорил он. Я смотрела на его изображение на экране и мысленно касалась его лица, волос, шеи… Когда я рассказала Жене, что сегодня вечером вместе с коллегами иду к доктору Хьюзу, он слегка разволновался и попросил быть с ним на связи, мало ли что.
Жил доктор Хьюз у залива, в одном из самых престижных районов города. В сгущающихся сумерках я смогла разглядеть аккуратно подстриженные кусты, затейливые фонари, выложенную красными кирпичиками дорожку – все очень аккуратно и даже как-то слишком вылизано. Огромная гостиная тоже сверкала чистотой: паркет блестел, как зеркало, серебристые шторы, хрустальная люстра, дорогая светлая мебель… Коллеги изумленно оглядывались по сторонам.
– О, доктор, – восхищенно прошептала медсестра Лорен. – Как у вас красиво! И какой тонкий вкус!
– А кто поддерживает такую чистоту? – поинтересовалась Линн. – Может дадите адресок агентства домработниц? У меня хорошая домработница, но такой чистоты ей никогда не добиться.
– А с чего вы взяли что у меня есть домработница?
– Ну неужели вы, мужчина, причем такой занятой, сами тут все моете и пылесосите?
– Нет, тут вы не ошиблись – помощники у меня имеются.
– Все понятно, – хихикнула Лорен. – Какая-нибудь безумно влюбленная в вас женщина, отличающаяся редкой любовью к порядку, все тут убирает.
– Не угадали. Мои ассистенты помогают вести хозяйство, чтобы высвободить время для более важных дел – исследований в области психиатрии. Но довольно об этом. Сейчас я закажу хороший ужин из ресторана. Какую кухню вы предпочитаете? Японскую, итальянскую, корейскую, еврейскую, турецкую, а может быть, русскую? Я позвоню в ресторан «Жар-птица», и все принесут через полчаса. Впрочем, с нами диетолог сегодня, может она что посоветует?
Все посмотрели на меня.
– Мне все равно, – сказала я, с тоской подумывая о том, что опять придется есть то, что не хочется и слушать скучные светские разговоры. – Но если из «Жар-птицы», то мне закажите пирожков с маком, пожалуйста.
– А что, это самое лучшее из русской кухни? – удивился Хьюз. – Странный выбор. А как же блины с икрой или картошка с грибами? Впрочем, как вам будет угодно.
Действительно, что это я? Сказала невпопад, не думая. Что мне дались эти пирожки с маком!
Хьюз оказался на редкость радушным хозяином, он успевал уделить внимание каждому гостю: доктора Меррика увлек коллекцией игрушечных автомобилей, доктору Терцу подсунул под нос шахматный альманах, а дам развлекал веселыми историями. Как я и предполагала, за столом разговор почти сразу переключился на путешествия, автомобильные страховки, игру на бирже и покупку домов в южных штатах. Почему всегда и везде говорят об одном и том же? Если мне когда-нибудь понадобится информация о покупке недвижимости или автомобильной страховке, я потрачу пару часов, посещу агента и изложу ему свои требования и сомнения. Но когда люди начинают говорить об этом за столом, меня мгновенно охватывает скука.
