Сборник статей
Материалы международной научно-практической конференция «195 лет Туркманчайскому договору – веха мировой дипломатии»
С левой стороны крепость была взята на прицел специальной батареей.
Ранним утром 24-го сентября тяжелая артиллерия русских начала бомбардировку Эриванской крепости. 28-го сентября город обстреливали 14 пушек, а с вечера 30-го сентября уже 40 гаубиц. Только в этот вечер на город упало более 1000 снарядов, из-за чего часть городских зданий была разрушена или сгорело.
Утром 1-го октября одна русская воинская часть захватила высоты на северо-востоке города, а другой отряд подошел вплотную к северным воротам и вскоре захватил их. Гарнизон крепости состоящий из 4 тысяч сарбазов сдался. Были взяты в плен Гасан-хан и 205 высокопоставленных лиц, захвачено 100 пушек, боеприпасы, провиант и 4 боевых знамени[40].
1 октября 1827 года над Эриванской крепостью взвился русский флаг.
При взятии Эривани вновь отличился сводный гвардейский полк состоявший из декабристов, выдвигавшийся всегда на самые опасные участки – на прикрытие работ, по которым неприятель вел постоянный огонь, на вылазки и штурм. Во время штурма Эривани Паскевич приказал отправить в бой всех сосланных и разжалованных декабристов, которым поручались наиболее ответственные и смертельно опасные задания. Так, когда под огнем артиллерии рухнула восточная угловая башня крепостной стены и потребовались сведения о ширине и глубине крепостного рва для последнего штурма, был послан декабрист А. Ф. Багговут с двумя солдатами, причем один из солдат тут же был убит во рву[41].
Архиепископ Нерсес Аштаракеци писал о взятии Эриванской крепости следующее: «На третий день (после взятия Сардарапатской крепости – С. К.) главнокомандующий, оставив в Сардарапате гарнизон, с большим войском поспешил к городу Эривани и, осадив с юго-восточной стороны его крепость, почитаемую азиатами недоступной, с теми же орудиями за шесть дней совершенно разрушил как внешние, так и внутренние ее стены. И на этот раз также впал в панику бессердечный Гасан-хан сбежавший недавно из Сардарапата и ставший здесь главнокомандующим. Потеряв надежду и отчаялся, и не полагался более на восставшее против него войско и население, которые после разрушения крепостных стен были разъярены боязнью всеобщего истребления. Вопреки его воли, они открыли ворота крепости. После этого, надеясь, что найдет убежище в выстроенной его братом новой мельнице, он укрылся в одной из комнат, но был арестован грозным генералом Красовским, вместе со всем своим гарнизоном 1-го октября».
О взятии города-крепости Эриван Х. Абовян в своем романе «Раны Армении» писал: «Стоило русскому солдату ступить ногой в крепость – и в тысяче мест, в тысяче окон люди не в силах были открыть уста, так душили их радостные слезы. Но у кого было сердце в груди, тот ясно видел, что эти воздетые руки, эти застывшие, устремленные к небу глаза говорят и без слов, что даже разрушение ада не могло бы иметь для грешников той цены, какую имело взятие Эриванской крепости для армян!»[42].
Армянский народ навсегда сохранил признательность и любовь к русскому народу – освободителю. «И слепым, завистливым людям покажет армянский народ, – писал Х. Абовян, – что он не ради денег или ради корысти почитает имя русской державы, а сердечное свое чаяние выполнить желает – спасителю веры своей и сынов своих не пожалеть отдать и кровь, и жизнь самую, и детей!»[43].
За взятие Эривани Николай I даровал генералу И. Ф. Паскевичу звание графа Эриванского и наградил орденом Святого апостола Андрея Первозванного.
С самого начала боевых действий армяне приняли активное участие в боевых действиях на стороне русских войск. В своем обращении к населению Тифлиса от 24-го мая 1827 года военный губернатор Тифлиса генерал-адъютант Н. М. Сипягин отмечал: «С самого вторжения прошедшего года в наши пределы персидских войск армяне отличились неустрашимостью против врага, непоколебимой твердостью в претерпенны бедствиях…»[44].
В августе 1827 года были сформированы три боевые армянские добровольческие дружины. Направляясь из Тифлиса в Эривань для присоединения к русской армии в дороге к ним присоединились армяне Эриванского ханства. Небольшие дружины быстро превращались в настоящие полки. Так, первая армянская дружина под командованием штабс-капитана Смбатяна, при выступлении 17 мая 1827 года из Тифлиса насчитывавшая 117 бойцов, по прибытии под Эривань насчитывала уже свыше 1000 бойцов. Второй дружиной командовал подпоручик Акимов.
На поле брани армянские ополченцы показывали примеры исключительной стойкости и героизма. Генерал П. Попов заверял: «Армяне сражались и умирали как герои»[45].
6 октября генерал И. Ф. Паскевич, во главе основных сил Отдельного Кавказского корпуса выступил в поход на Тавриз. Но еще за два дня до этого князь Эристов выступил из Нахичевана и 13 октября почти не встретив сопротивления авангард отряда князя Эристова под командованием барона Д. Е. Остен-Сакена занял Тавриз. Как в самом городе, так и в его крепости, русские захватили боевые трофеи. По взятии Тавриза Остен-Сакена был назначен начальником всех русских войск в Персидском Адербейджане и Тавризе и возглавил местное Адербейджанское правление. Комендантом Тавриза стал декабрист генрал-майор Н. Г. Бурцев.
При виде наступающей русской армии персы во главе с принцем Аббас-Мирзой панически бежали в сторону Тегерана.
После Тавриза русские заняли уезды Хой и Салмаст, а в течении зимы города Марага, Ардебиль и Урмию.
Шах Ирана поторопился заключить с русскими мир. 10 февраля 1828 года, на пути из Тавриза в Тегеран, в селе Туркманчай был заключен мирный договор получивший название Туркманчайского. В заключении и разработке этого договора принял непосредственное участие русский дипломат и писатель А. С. Грибоедов.
Согласно Туркманчайскому договору Эриванское и Нахичеванское ханства окончательно переходили к Российской империи, вместе с Ордубатским уездом, однако захваченное русским оружием часть северной Персии вместе со знаменитым армянским монастырем святого Фаддея возвращалась Персии. Это событие вызвало глубокую печаль выдающегося армянского церковного деятеля архиепископа Нерсеса Аштаракеци, так как этот монастырь вместе с Эчмиадзином и Мушским монастырем Св. Иоанна Предтечи являлся символом Армянской церкви.
Персия также лишалась права содержать флот на Каспийском море, и исключительное право плавания в море представлялось лишь России. Помимо этого Персия обязывалась заплатить России 10 куроров туманов (20 млн. рублей серебром) контрибуции в покрытие военных издержек, а также обязывалась не препятствовать возвращению насильственно угнанных армян на территорию Восточной Армении.
Восточная Армения была присоединена к России благодаря храбрости, стойкости и самоотверженности русского солдата и армянского ополченца. Навсегда в историю освобождения Восточной Армении от персидского ига вошли имена русских генералов и офицеров: фельдмаршалов И.В. Гудовича и И.Ф. Паскевича, генералов А. Тормасова, П. Небольсина, Д. Давыдова, П. Котляровского, А. Красовского, декабристов И. Бурцева, М. Пущина, К. Раевского и др.
Армения в парадигме восточнохристианской цивилизации: новые вызовы
Аракелова Виктория Александровна,
к. и. н., профессор РАУ,
заместитель главного редактора международного журнала
Iran and the Caucasus.
victoria.arakelova@rau.am
По результатам событий, о которых мы говорим, армянский народ и в дальнейшем Армения, как государство, прочно вошло в парадигму современной Восточнохристианской цивилизации. Почему я делаю акцент на современности? Ведь Армения очень давно, еще в Аварайрской битве, явно и недвусмысленно обозначила свой вектор, никому не оставляя сомнений в том, что христианство – выбор исторический, которому суждено стать основным маркером армянской идентичности на протяжении всей истории армянства.
Сегодня именно Восточнохристианский мир остается носителем и защитником традиционных христианских ценностей и христианского кодекса: даже если формальные кодексы – конституции наших стран, правовые документы не маркированы как христианские, очевидно, что пока они базируются в общем и целом на базовых христианских ценностях, а Восточнохристианские сообщества сохраняют эти ценности как базовые на разных уровнях – от межличностных отношения до национальных праздников. При этом, формальные кодексы – конституции – Западнохристианского мира за последние десятилетия последовательно переписывались в угоду либеральным ценностям. В результате, сложившееся на постхристианском Западе правовое поле создает ситуацию, когда пытающийся жить в постхристианской парадигме человек может оказаться вне закона, не будучи хозяином собственных взглядов даже на уровне внутрисемейных отношений. Западная, постхристианская цивилизация наделяет граждан множеством свобод (реальных и эфемерных), лишая их единственно главной для христианина свободы – свободы от греха, свободы оставаться одновременно законопослушным гражданином и христианином. А ведь практически все западные кодексы – конституции европейских стран и правовые документы – создавались в свое время исключительно на основе базовых христианских ценностей. Столь резкое переписывание кодексов в угоду антихристианским настроениям доказывает лишь одно – Запад живет под диктатом либерального фашизма, не допускающего никакого альтернативного взгляда на ценности, этику, мораль, сакральную историю, кроме как либеральный. Я ни в коем случае не говорю о том, что христианство на Западе мертво. Нет. Об этом говорит и активная христианская позиция некоторых представителей западных церквей, и даже примеры новомученичества. Я говорю о уже состоявшейся постхристианской парадигме, ценности которой явно противоречат христианским, да и просто традиционным ценностям иных религий.
Восточнохристианское пространство переживает кризис иного рода, одним из очевидных проявлений которого – военные конфликты в разных его частях. Мы можем сколько угодно рассуждать о работе культуртреггеров-проводников ценностей либерального фашизма, о жестких условиях, которые были наложены международными организациями и банковской сферой на наше общее цивилизационное пространство в обмен на иллюзорные гарантии процветания, а порой даже выживания, о многом, другом, что удалось за последние три десятилетия тем, кто ставит целью если не наше полное уничтожение, то уничтожение реальной христианской парадигмы в наших сообществах. Но проблема ведь не только в тех, кто был активным актором, проводя все это, но и в обществах-реципиентах, обращенных в сообщества потребителей, готовых воспринимать предлагаемые иллюзорные блага, поступаясь своим традиционным стержнем.
В этом контексте нет смыла говорить отдельно о случае Армении. Подобно планетам, вращающимся вокруг солнца по своим орбитам, малые страны-спутники устойчивы, лишь когда держатся своих орбит вокруг цивилизационного центра.
В новый исторический период для Армении и шире – для всего Закавказья – этот центр был определен как раз результатами обсуждаемых сегодня исторических событий – русско-персидских и русско-турецких войн. Армения здесь, безусловно, ключевое звено, маркирующее сразу несколько фронтиров, контактных зон – христианского и исламского миров, тюркского, иранского (шиитского) и кавказского… Но все происходившее с Арменией невозможно рассматривать вне процессов, имевших место и в самом цивилизационном центре современной Восточнохристианской цивилизации – России. Подъем религиозного сознания на нашем общем пространстве сопровождался насаждением либеральных ценностей в жестком формате становления самых диких форм антинационально ориентированного капитализма. Сбой ценностного ряда в самом цивилизационном центре не мог не отразиться на периферии, попавшей в тот же поток и не имевшей ресурса противостоять ему (хотя я бы тут ответила, Армения держалась дольше остальных будучи в наименее благоприятных обстоятельствах – наши соседи по региону со своих цивилизационных орбит соскочили решительно, ориентируясь на новые цивилизационные центры и обретя новые векторы: Грузия – прозападный, Азербайджанская Республика – протурецкий). Выравнивание же орбиты Армении невозможно без стабилизации внутри самой России – Восточнохристианского цивилизационного центра, принадлежность к которому Армения не раз доказывала в самые критические исторические моменты. И именно поэтому здравомыслящий сегмент армянского общества с надеждой смотрит на некие наметившиеся очистительные процессы, которые закономерно должны распространиться на все наше общее цивилизационное пространство, подобно тому, как когда-то, увы, распространились процессы разрушительного характера.