Елена Шагиахметова
Записки врача скорой помощи
Глава 17. Приметы и анекдоты скорой помощи
Главная примета врача скорой помощи – никогда не выезжать со станции без сумки, даже на пять метров от станции, даже до ларька за семечками. Стоит выехать без сумки – вот он тут тебя и подкарауливает, тот самый вызов. Какая-нибудь дама из городской администрации ногу подвернула в воротах скорой помощи.
Старинная русская забава – гадать и мистифицировать – вполне прижилась в скорой помощи. В жизни много мистики, но за делами мы ее не очень-то замечаем, а зря. Нет ничего страшного или жуткого в приметах, они просто напоминают нам некоторые вещи, предупреждают о том, что произойдет. Взять хотя бы это пророчество, что именно сегодня не меньше пятисот человек в Кемерове точно вызовут скорую помощь, потому что с ними что-то случится, но они об этом еще не подозревают.
Большая часть примет родилась в те годы, когда скорая еще только пересела с конной упряжки на автомобили. Некоторые приметы в медицине даже всерьез называют законами. Например, «закон парных случаев», то есть два подряд почти одинаковых вызова никого не удивляют. Хотя все остальные вызовы в эту же смену совершенно не парные, но именно о двух парных все говорят, что это закон сработал.
Еще есть такая примета: будешь бродить полночи по станции в ожидании вызова, пока не разуешься и не ляжешь на диван отдохнуть. Только глаза закрыл, тут же поступает вызов. Некоторые специально ложатся, чтобы побыстрее пришел вызов, побыстрее съездить и вернуться уже поспать часок.
Есть еще примета на первый вызов: если первый вызов утром с транспортом в гинекологию, то будут «гонять» всю смену без отдыха, будет «плохая смена».
Или: посмотрел без маски ангину, заглянул в рот с фонариком, дал команду «скажите А»: все, завтра сам жди ангину. Хотя это не примета, а вполне объяснимый исход. Ангина – инфекционное заболевание.
Разумеется, есть примета про кошек. В темноте не разобрать, какого цвета кошка перебежала дорогу, только глаза горят в свете фар. А кошки страсть как любят перебегать дорогу именно скорой помощи. Часами сидят на обочине, чтобы дождаться скорой помощи, и перебегают прямо перед носом. Поэтому вопрос решается так: кошка слева – колесо спустит, кошка справа – пациент неадекватный, будет деньги предлагать.
Но мы же не смотрим на приметы. Так, по дереву постучал – и все. Что бы ни случилось, надо идти, ехать и спасать, а не останавливаться и ждать, чтобы какая-то другая машина первая проехала по кошкиным следам.
Но вот ремонт в квартире затевать по воскресеньям точно нельзя. И кроить по пятницам.
Я была на вызове на проспекте Химиков. Так вот там два, не знаю, как их назвать, отец и сын затеяли сломать кирпичную кладовку в коридоре в воскресенье. В этих домах ленинградской серии есть такие большие кладовки, как комната для прислуги в сталинках, и почему-то она им помешала. И половина кирпичной стены 2,5 на 2 метра рухнула на папу, на ногу. Открытый перелом обеих костей голени. Папа сразу стал таким умным и сказал:
– Говорил я, что нельзя в воскресенье это делать.
Теперь меня под пистолетом не заставишь в воскресенье молоток в руки взять. И шуруповерт тоже.
Анекдоты были смешные про скорую. Как-то ночью возвращались на станцию на «Волге», санитар в салоне спит. Машина остановилась на светофоре, санитар не проснулся, но взял сумку и вышел. Мы приехали на станцию, а там уже из милиции звонят: «Там у вас санитар на Ленина с сумкой стоит один». Ночью, один, на пустом проспекте. Романтика! Пришлось ехать забирать.
А у пятой психиатрической бригады был такой анекдот. Поехали они однажды на вызов под утро, уже светало. Поворачивают на Советский проспект и видят перед собой русскую тройку белых лошадей, запряженных в коляску: на совершенно пустом проспекте едет, не спеша, цокают копыта. Некоторое время едут за ней, и фельдшеры молча наблюдают, как белеет лицо врача. А водитель у них и так был молчаливый. На площади тройка поехала прямо, а бригада свернула направо. Через какое-то время врач оборачивается и пытается что-то прочесть в лицах своих помощников. Все-таки он психиатр. Потом говорит:
– Вы это видели?
– Что, Григорий? – ответили все трое.
– Мне сейчас такое померещилось! Все, бросаю пить.
Это было время, когда вошло в моду заказывать русскую тройку на свадьбы, вот они и репетировали под утро на пустом проспекте.
А еще есть мода заказывать скорую помощь на свадьбы. Какая свадьба без драки?
Ну, анекдот про то, как фельдшер подозревает одновременно и аппендицит, и апоплексию яичника справа, не уверен, куда везти пациентку, все знают. Диспетчер настойчиво спрашивает:
– Так куда все-таки везете – в Кировскую или на шахту Северную, в хирургию или в гинекологию?
Через паузу слышит ответ:
– Мы тут с водителем посоветовались: везем в гинекологию!
Чаще творцами крылатых выражений скорой помощи были вызывающие. Повод к вызову записывали буквально с их слов. «Плохо с девушкой», «больной живот», «плохо пьяному», «умер под вопросом», «третья хата с краю», «кричит», «икает».
И другие выражения.
А это классика:
«Сейчас все придут на работу и начнут вызывать скорую».
«Голова кружится. Шею повернуть совсем не могу. Смотрите. Когда вот так поворачиваю, сразу кружится и тошнит.
Когда вот так поворачиваю, сразу кружится и тошнит.
Когда вот так поворачиваю, сразу кружится и тошнит.
Когда вот так поворачиваю, сразу кружится и тошнит.
Когда вот так поворачиваю, сразу кружится и тошнит…
Ну, вот, теперь опять!»
Глава 18. Врачебные ошибки и зрачки
Остроумие на лестнице не очень-то помогает.
Время бывает «до» и «после». Вот то, в чем мы сейчас живем, это вообще никакое не время.
Яркие картины освещают и украшают хорошие дела времени «до». И мрачные картины тоже освещают и не забываются. Всегда найдется что-то, о чем хотелось бы забыть или вернуться и сделать все иначе, но это невозможно. Сколько ни проговаривай, тут никакие психотренинги не помогут. Это я о врачебных ошибках. Когда я еще училась в институте, то есть во время «до», с врачебными ошибками боролись, и довольно успешно и активно. Но смерти все же случались, хотя и намного реже, чем сейчас или во времена неандертальцев.
Иногда кажется, что там без нечистой силы не обошлось, ведь сделали все, что могли. И вовремя приехали, и диагноз вроде бы правильный, и правильно назначили лечение, и потом еще человек 5–10 врачей посмотрели и проконсультировали, а человек взял да умер, да совсем не от того, от чего лечили, а от того, что пропустили и не увидели 5–10 врачей. Жизнь человека зависит не только от лекарств или ухода, но и от организма. Внезапно после успешного лечения организм ставит свою точку.
Но таких случаев было бы в сто раз больше, если бы не было этого правила разбирать непонятные случаи в консилиуме из 5–10 врачей, а не в лице одного фельдшера и заведующего, которые быстренько перепишут карту и постараются, чтобы все было шито-крыто.
В СССР такие редкие, хотя и не всегда сложные случаи через министерство доводились до каждой подстанции, и обычно с каким-то правильным приказом. Например, «все боли в животе у детей госпитализируются для наблюдения в многопрофильный стационар», неважно, какое тут заключение сделал фельдшер скорой помощи. Или «все раны на голове с алкогольным опьянением госпитализируются в стационар, а не в травмпункт для обследования». Потому что когда-то давно в СССР какой-то травмпункт «проглядел» перелом бумажной пластинки.
Как это выглядит в жизни? В яркий солнечный летний день на площади перед клубом ГРЭС ровно в центре лежит на спине и спит пьяница. Головой к северу, ногами к югу. Милиция стоит рядом и ждет скорую, якобы он без сознания. И вот приехала скорая, я подхожу к нему, он открывает один глаз, видит на фоне яркого солнца ангела в развевающемся белом халате, пододвигается ровно на двадцать сантиметров и говорит: «Ложись». И засыпает. Все, он себя сдал милиции. А вдруг он перед этим ударился головой о троллейбус? Ведь надо было посмотреть его зрачки, чтобы они были одинаковые. И заставить расписаться в отказе от госпитализации или, наоборот, госпитализировать в нейрохирургию.
Трудно угадать, какой случай станет поводом для повестки к следователю. Сначала тебя вызывают как свидетеля происшествия, а потом находят причину, чтобы перевести тебя в подозреваемого за неоказание помощи по стандарту. Каждая смена заканчивалась обычно вопросом, за что могут вызвать.
На самом деле в жизни происходит много ужасных случаев. Например, в соседнем доме пацан убил свою девушку, расчленил и попытался смыть останки в унитаз, засорил канализацию во всем доме и вокруг, пришлось вызывать «аварийку», и вот что они там нашли. А девушка тоже была дочерью знакомых, и эту квартиру им снимала какая-то из мам. А потом она же искала пропавшую дочь несколько дней, пока не вызвали сантехников.
Но я описываю только те разные случаи, на которые я попала на вызов либо знаю из первых рук от врачей, которые побывали на таких вызовах. И ошибки тоже помню только свои.
Глава 19. Я знаю каждую улицу
Почему я так много знаю. Когда около 40 лет работаешь на скорой помощи в одном городе, то в результате побываешь на каждой улице, в каждом доме и почти в каждой квартире хоть по разу. А кое-где и по нескольку раз. Одно время мне казалось, что я выхожу из автобуса на остановке, а меня тут узнает каждый. Так мне казалось. Ведь лицо врача запоминают, чего не могу сказать о лицах пациентов. Я уже однажды подсчитала, что их, пациентов, было минимум 38500 за 35 лет. Небольшой шахтерский город.
Через какое-то время я уже знала в этом городе каждую улицу, и номера домов, и с какой стороны заезжать к нужному подъезду, не хуже Гугла, которого тогда еще не было. Например, получаешь вызов на адрес «проспект Кузнецкий, 268–12», и в голове уже построен маршрут, а иногда даже вспоминаешь, что там живет вполне знакомый пациент. А иногда получаешь вызов на адрес «проспект Кузнецкий 152–120», и сразу отказываешься, потому что в этом доме всего 16 квартир, уточняйте адрес. А вот в этом доме напротив станции скорой помощи я побывала практически в каждой квартире, хотя поликлиника находится через два дома от них, но они предпочитают скорую помощь днем и ночью. Есть такие квартиры и семьи, в которых скорая помощь просто стала семейным врачом: сначала я ездила к беременной девушке раза три, потом к ее новому ребенку, ко всем его коликам и прорезывающимся зубкам, потом еще к ее маме без счета, потом пара травм ее сожителя и ее самой, и последний раз к ее выросшему 16-летнему ребенку по поводу носового кровотечения и ОРВИ. И это прекратилось только потому, что я ушла на другую подстанцию в другой район города. Думаю, они и по сей день вызывают скорую при каждом чихе.
И естественно, что каждый дом, и каждый забор, и каждый подъезд, и балкон в этом городе напоминает о каком-то случае. Вот, например, улица Островского от горсада до ворот станции.
Конечно, это было Первое мая, когда весь город дружными колоннами шел по площади Советов с красными флагами, разноцветными шарами и транспарантами. А скорая помощь никогда не ходила на демонстрации, нас не заставляли в СССР, такая была договоренность. Улицы были перекрыты для машин на время демонстрации, а бригады расставлены по кварталам на случай вызова. И вот мы возвращаемся с вызова на РАФе на станцию мимо горсада и мимо забора горбольницы номер 3 по Островского, болтая о всяких пустяках, не торопясь, и вдруг водитель останавливает машину и выходит. – Я сейчас.
А мы с фельдшером продолжаем разговор. Случайно я смотрю в боковое зеркало и вижу, что водитель далеко сзади катит колесо по пустой дороге. Это было колесо из-под моего сидения в кабине, оно как-то отвалилось, и мы проехали от горсада до станции на трех колесах метров шестьсот и заметили это совершенно случайно, уже поворачивая на территорию станции. Да, машины раньше были интересные.
А вот у этого подъезда я запнулась в темноте за решетку и врезалась лицом в торец железной двери, разбила очки, лицо, потеряла сознание, но поднялась в квартиру на вызов и, только случайно взглянув на себя в зеркало в прихожей, поняла, что сегодня ночь – не моя. Поехала в травмпункт и на больничный. Страховая компания заплатила мне по страховке, денег хватило на новые очки, а шрам на лице почти не заметно.
Глава 20. Луна на пасеке
Трудно поверить, что это происходит в XXI веке. Я сплю вторые сутки, как беглый раб. Просыпаюсь, поедаю запасы из холодильника, включаю старые фильмы, пью это белково-витаминное чудо для спортсменов, и сон меня сминает – сидя или лежа – на 2–3 часа снова. Совесть постоянно пытается меня уговорить одеться и выйти из квартиры, повидаться с людьми. Но я думаю: «Почему сегодня, когда можно и завтра?» Два сообщения в Вайбере и зеркало на стене.
Иногда, но не сегодня, они звонят и спрашивают, куда я пропала. Это похоже на звонок из будущего. Выслушивают историю снова, что я в рабстве, говорят «вотдурдом» и что сегодня у них, например, суббота.
Я вот тут сериал «Светлячок» смотрю, накачали мне с собой. Там жители гор украли себе врача. Осторожно, врачи! Скоро нас будут красть одичавшие селяне. По дороге из «Пятерочки», например.
Я могу спать в любое время и в любом месте. Просто представляю, что я на работе и три часа не будет вызовов, и тут же засыпаю. Потому что на работе спать три часа – это три раза выспаться можно.
Однажды в августе лыжную команду фельдшеров Кемеровской станции скорой помощи отправили на пасеку в глухую тайгу. На неделю отдохнуть ради экзотики и как поощрение за победы в лыжных гонках. Просто мы за лето так уработались, а в сентябре еще всем на занятия в институт, еще и тренировки, и работа среда-суббота-сутки, – так что нам срочно требовался отдых за счет бюджета. Главный врач организовал нам этот отдых, ведь лыжная команда была – его гордость!
Одичавший пасечник, родственник тренера, показал нам ульи, пчел, медогонку, деревья, погрызенные медведем, собак, у которых на мордах висели гроздья энцефалитных клещей, и приказал не отходить от пасеки дальше ручья. Показал процесс изготовления и употребления медовухи. Меда было – море! И спать можно было сутки.
Но в первую же ночь этот одичавший пасечник вваливается в наш дом и радостным голосом орет, что мы должны немедленно все проснуться и выйти с ним на улицу, потому что «такой луны вы никогда в жизни не видели и больше не увидите». Представляете, что он услышал от людей, которые пялятся на луну и звезды круглый год сутки через двое? Которые видели это невероятное бескрайнее небо и звезды по дороге на вызов, спускающейся с горы на улицу Нижний Барзас, и навсегда потеряли покой, потому что это открытый космос без всяких скафандров, иллюминаторов и без Земли под ногами.
В общем, после этого пасечник психанул или развязал и уехал в деревню с флягой медовухи, и больше мы его не увидели.
Луна по-татарски – «Ай».
Глава 21. Обед не по расписанию
В больнице персоналу приносят обеды из пищеблока, по крайней мере раньше так было, когда я была санитаркой в инфарктном отделении.
На скорой помощи пищеблоков нет. Многие думают, что шинель с золотыми пуговицами и суточная смена без отдыха непременно означают, что скорую помощь кормят, как солдат, бесплатно, по часам. Что приезжает некая полевая кухня с котелками или накрывают столы в столовой. Никогда такого не было. Идешь на работу – бери с собой кошелек или обед в баночках. В обед бригады подъезжают к какой-нибудь заводской столовой и становятся в очередь с рабочими, потому что столовые обычно работали при заводах или комбинатах. Первое, второе, третье, салат, полстакана сметаны и плюшки или пироги – такой обед обычно брали водители, а девушки, конечно, могли и поменьше съесть. Часто возникал спор с кухарками насчет белых халатов, якобы они у нас заразные. Требовали не подходить к раздаче в халате, снимать его и вешать на вешалку рядом с промасленными куртками рабочих. В очереди стояли слесари и сантехники в спецодежде с характерным запахом, но в халате нельзя было никак. А ведь халаты всегда были чистые, мы их могли менять по пять раз за смену, как только появлялось хоть какое-то пятно, обычно это кровь. На вызов к ребенку можно было в этом халате, а в столовую ПАТП-1 – нельзя.
Иногда еще в очереди бригада получала вызов по рации и уходила без обеда. Реанимация особенно часто.
Обед стоил примерно рубль или полтора. Еще столько же ужин. За 10 смен – минус 25 рублей.
Когда перестали платить зарплату, на какое-то короткое время появились талоны на обед от муниципалитета: два талона на сутки. Милиции на такие же сутки выдавали 4 талона. На талоны можно было питаться только в столовой издательства «Кузбасс». Еще в городе есть гостиница и, соответственно, при ней ресторан с названием «Кузбасс». Однажды объявили, что с сегодняшнего дня можно обедать только в «Кузбассе». Но не сказали в каком. Времена были смутные, все возможно, диспетчер не в курсе. И первые же бригады ворвались в ресторан. Тем более, что кое-кто при СССР там был своим, частым гостем. А там ни о чем подобном и не слыхивали. Да еще и с талонами. Они же ресторан! Гостиница две звезды!
Оказалось, что ехать надо в столовую издательства «Кузбасс». На ужине там собирались только скорая и милиция. Последняя бригада развозила кухарок по домам после закрытия в 11 вечера.
Потом и талоны у местной власти закончились, разрешили сначала заезжать на обед домой, потом носить обед из дома в банках. Потом началась нищета, варили, как беспризорники, на станции в большой кастрюле, что придется, на всю ординаторскую. К этому времени уже не стало ни шинелей, ни золотых пуговиц.
А потом сказали: заправка, то есть обед или ужин, строго на станции в свободное от вызовов время. А такого времени не бывает. Всегда полный экран горящих вызовов. Задержки по 7 часов – норма. Позорная часть истории этого города.
Глава 22. Маньяк
Однажды в Кемерове ловили сексуального маньяка, вся милиция перешла на круглосуточное дежурство, и все прочие спецслужбы и органы. Маньяк не только регулярно убивал, но при этом сначала пугал до смерти ножиком, парализовал страхом, потом типа насиловал, а потом уже убивал. Наводил ужас на частный сектор и на кварталы, в основном на работниц, которые поздно возвращались домой темными переулками.
На станции скорой помощи повесили объявление, что в городе завелся маньяк. Этим меры безопасности ограничились. Девочки по-прежнему ходили с сумками по темным улицам и подъездам, часто в одиночку.
Ловили маньяка «на живца» неделю или две, но поймали. Мы на работе обсуждали сообщение о том, что маньяк оказался в жизни хорошим обычным человеком, семьянином, отцом двоих детей. Так о нем рассказала его супруга. Я сказала: вот ужас – узнать, что прожила жизнь с маньяком и убийцей, вот жуть. Но нашлись дамы с кольцом, которые были не согласны. Они сказали, что я в этом ничего не понимаю, потому что главное в жизни – муж, даже самый страшный маньяк, она его не бросит. По шкале внешней нормальности эта дама, фельдшер, была на 8–9 из 10, а в голове у нее было вот что. Если кто-то еще скажет, что у женщин нет загадок, то я – император Наполеон.
Глава 23. ГИДУВ. Повышение квалификации
Можно сто раз повторить, что белое – это белое, а черное – это черное, и завтра увидеть, что кто-то повторяет это в сто первый раз, так же безнадежно.
Я училась у людей, которых можно назвать богами в медицине. Это я сейчас, сравнивая времена и нравы, так понимаю. А тогда я их боялась, потому что не так-то просто было сдать им зачет по теме, а зря. Они были вполне доступны, человечны, и сейчас я могла бы иметь больше друзей.
Зачем я об этом говорю? Затем, что врачи не растут на елках, как их ни поливай. Требуются не просто преподаватели, а именно такие монстры, которые построят в голове здание, а не свалят туда Камаз кирпичей. Сегодня с преподавателями все сложно.
Та, которая называла себя профессором в области пульмонологии, весь курс рекламировала индийский антибиотик, а из своей практики могла похвастаться только количеством часов полетов между курсами и банкетами. А профессор по эндокринологии была весом под 120 кг и всю лекцию доказывала преимущества одного тироксина перед другим тироксином.
На курсах они показывали готовые слайды, подготовленные фармацевтическими компаниями, и читали вслух тексты с этих слайдов, акцентируя внимание на названии препарата. При этом они не забывали упомянуть, как торговки на рынке, что они сами себе покупают этот препарат и употребляют его с огромной пользой.
Был один лектор – молодой доцент из детской реанимации, который действительно мог бы кем-то стать, но не станет. Его талант погибнет на фронтах с бюрократией. Это грустно, как песня. Прервалась связь времен.
Последние герои от науки медицины преподавали в новокузнецком ГИДУВе, куда мне удалось прорваться в 2013 году на учебу. Слава богу, я сохранила все лекции, несколько толстых тетрадей, и скупила все методички, которые там можно было купить.
Что такого было в прежних преподавателях, что им удавалось воспитывать так много замечательных врачей? Я даже не представляю, какое именно количество врачей, оно огромно. И почему их студенты работали потом врачами, а не продавцами от фармкомпаний? Очень просто – они воспитывали собственным примером. Что бы ни происходило в этой стране, в любых условиях они оперировали, лечили и боролись за здоровье каждого до последнего своего дня, а больше ничего и знать не хотели. «Лечи не болезнь, а больного».
Я бы сказала, в этом было высокомерие и презрение к гегемонии невежества. Ведь врачи никогда не были господствующим классом, тем более пролетариатом, для которого образование было делом второстепенным всегда. Сегодня класс торговцев, таких же невежественных, как пролетариат, пытается подмять под себя все общество, но пока им удалось только похоронить медицину как науку. Но рукописи и мои толстые тетради мне еще пригодятся.
