Елена Счастная
Жена напоказ
– Обойдусь без мужчин. – Я вздохнула. – Они только мешают.
– По-моему, рядом с одним из них ты недавно неплохо выспалась, – парировала Жеана, но снова посерьёзнела. – Так… Постой-постой… – Она приблизила ладонь к моей груди. – Что-то… Я не сильна в заклятиях, но, кажется, нашла. Обрывки заклинания, которым на тебя хотели воздействовать. Ещё свежее. И довольно гадкое.
– Жить буду? – обречённо осведомилась я.
Чем дальше, тем всё больше сомнений на этот счёт у меня появлялось.
– Будешь, – бодро подтвердила Жеана. – И может, даже очень хорошо. Если избавишься от него. Потому что это… Да, точно! Привязка. А значит, можешь не волноваться: с тем загадочным мужчиной у вас ничего не было. В другом случае ты уже никуда от него не делась бы. Очень грязный приём! За такое можно загреметь в тюрьму, а то и лишиться разрешения заниматься магией, – в её голосе прорезался совершенно искренний гнев. – Но заклинание не замкнуто. Для того чтобы его завершить, как раз нужна близость.
Только этого мне ещё не хватало… Привязка! Да кто сподобился вообще? Это гораздо хуже, чем моё почти безобидное зельице. Вот правильно говорят: не рой другому яму.
– Ты можешь его снять? – Я едва удержалась от того, чтобы разорвать соприкосновение с аурой лекарки, до того стало не по себе.
Это сродни визиту к ворожее – неприятно узнавать о себе нечто подобное. Жил себе, жил, и тут словно удар под дых. Хотя, если взглянуть рационально, это весьма полезно.
– Нет. – Жеана с сожалением вздохнула. – Моя специализация не в этом. Конечно, я изучала что-то в Академии, но без практики навык притупляется. И вообще… Я подозреваю, что его может снять только создатель. Но можно попробовать обратиться к очень сильному магу. Который знает о заклятиях больше моего и способен вычислить формулу.
И я хотела уже было расспросить Жеану, не знает ли она подобных специалистов по заклятиям, как моё внимание привлёк почти неразличимый шорох за ширмой. А в следующий миг из-за её края высунулась нагло-любопытная морда Лабьета. Ах ты ж шпион мохнатый!
Я схватила с кушетки пояс от халата и замахнулась. Шинакорн тут же испарился – и по радостному топоту стало понятно, что решил спастись бегством.
– А ну, стой! – Я бросилась за ним. – Бесстыжая ты морда.
– Ри, это всего лишь пёс, – окликнула меня лекарка.
Да конечно! Я громко фыркнула, загоняя Лабьета в угол, чтобы хорошенько отходить по спине тяжёлым поясом с кистями на концах. Пусть он и не человек, а при одном только взгляде на него можно было догадаться, что понимает он гораздо больше обычной псины. Может, ещё и писать умеет? Или у них с де Ламьером особая система общения?
Я замерла с поднятой рукой, оглушённая внезапным озарением. Вот же дознаватель подлый. Герцог с большой дороги! Не зря он оставил рядом со мной своего хвостатого сообщника. Собственное произнесённое незнакомым голосом имя, что пару раз дотягивалось до моего разума, вовсе не галлюцинации или обман слуха. И то внимание, с которым Ренельд порой смотрел на Лабьета, словно прислушивался… Всё сходится!
Неизвестно, насколько полное общение сложилось между герцогом и его псом, но что оно на некотором ментальном уровне явно есть – это несомненно. Теперь не выдать бы эту мысль шинакорну. Пусть считает, что я по-прежнему ни о чём не догадываюсь. Просто сотрясаю воздух.
– Да оставь ты его! – очень своевременно возмутилась Жеана. – Он, наверное, даже не понимает, чего ты так разозлилась.
Не понимает, как же!
Я всё же опустила руку с зажатым в ней поясом, и Лабьет, решив, что его помиловали, тут же расслабился. Шлёпнулся задом на пол и завилял хвостом. Это выглядело бы совсем умильно, если бы каждый раз, как он ударял им по ножке стула, тот не сдвигался бы с места. Пожалуй, этим хвостом он при желании мог бы легко меня прикончить. Вопрос о том, ядовитые ли на нём шипы, по-прежнему оставался для меня животрепещущим.
– Иди, – сурово велела я, указав Лабьету на дверь.
Но тот, похоже, решил изображать дурачка до последнего. А над больными людьми, то есть шинакорнами, как известно, даже смеяться грешно. Потому он и не шелохнулся. И что с таким делать? Как теперь вообще находиться с ним рядом? Придётся следить за каждым словом. На всякий случай.
– Нет, тебе точно нужно отдохнуть. – Целительница подошла и осторожно дотронулась до моего плеча. – Ты какая-то перенапряжённая. Потому и срываешься на бедном животном.
Бедный, ну да! Вон от съеденного сегодня кролика и самодовольства у него сейчас морда треснет!
– Да, ты права. – Я развернулась и пошла обратно. – Просто неприятности валятся на меня одна за другой. То этот бал. То виноградник… То ночью на меня напали… Хотели вытянуть светлую ауру – или что-то вроде того. Возможно, я не понимаю всех тонкостей.
– С ума сойти! – Глаза Жеаны округлились. – Почему ты? Как? А я ещё хотела спросить, почему пёс Ренельда де Ламьера вдруг оказался у тебя. Вот почему.
– Да-да, – разом подтвердила я все её возможные предположения. – Но, думаю, сейчас уже можно не беспокоиться.
– Это очень мило со стороны его светлости – отдать тебе в охрану не кого-нибудь, а собственного драгоценного шинакорна, – с ироничной подозрительностью заметила целительница. – Так что за тебя и правда можно не волноваться. Но знаешь, я всё-таки оставлю тебе адрес хорошего ауроправа. – Она вынула из саквояжа блокнот и быстро написала в нём пару строк – совершенно неразборчивым почерком. Чтобы понять записи одного врача, всегда нужен другой врач. – Но в общем с тобой всё хорошо. Так сказать, в целости и…
– Я поняла. Спасибо, – прервала я её нарочито бодрые заключения о моём здоровье и “целости”. – Выпьешь чаю?
– Нет-нет! Мне уже пора. У меня сегодня весь день забит. Но я не могла не выделить время для тебя.
– Пусть твой секретарь вышлет счёт.
– Перестань! – Целительница закатила глаза. – У тебя особый случай. Держи меня в курсе. А насчёт того загадочного мужчины, с которым ты проснулась после бала… – Она коротко прикусила губу и дёрнула бровями. – Он хоть красавчик?
Настал мой черёд изображать гримасу мучения.
– Так себе, – нарочито громко произнесла я. – Очень неприятный тип.
Жеана скептически хмыкнула.
– Главное, избавься от спящего заклятия. Иначе оно может сыграть с тобой злую шутку, – строго напомнила она.
И, проворно собравшись, скоро уехала, вновь оставив меня наедине с соглядатаем месье дознавателя. Того самого, который "так себе".
Я до самого вечера ждала, что с виноградника прибудут какие-то вести о том, как прошла проверка его жандармами. Но либо те не пожелали меня тревожить, либо решили сначала доложить старшему следователю, а затем уже что-то предпринимать. На сорванном листочке винограда я не заметила ровным счётом никаких изменений. Главное – не стало хуже. И раз уж завтра мне всё равно предстоит ехать в Жардин, то не лишним будет наведаться и в Санктур. Может, кто-то из преподавателей магической ботаники сможет чем-то мне помочь. А я, так уж и быть, рассмотрю кандидатуры адептов их кафедры на стипендию чуть внимательнее остальных.
Может, к счастью, Первородные решили дать мне небольшую передышку перед встречей с дознавателем. Мне даже хватило сил под вечер вернуться в погреб и всё же наложить сберегающее заклинание, после чего я почти окончательно успокоилась.
Лабьет постоянно вертелся где-то поблизости, отвоевав эту прерогативу у мадам Хибоу. Он без конца что-то вынюхивал, исследовал каждый уголок дома, неведомо что пытаясь отыскать. Уж в этом деле я безотчётно ему доверяла. Но теперь предпочитала помалкивать. Может, мои предположения о его связи с месье дознавателем всего лишь ошибочное преувеличение, но с ним я скоро начну вздрагивать от собственной тени, честное слово.
Тот миг, когда я наконец добралась до постели, показался мне самым прекрасным за все последние дни. Ауру до сих пор ощутимо лихорадило. Меня то и дело бросало в жар, и тогда Лабьет смотрел на меня особенно внимательно, оставлял все свои очень важные дела и ходил за мной по пятам. Вот и сейчас – бесшумно, словно огромная чёрная тень, он проскользнул по спальне и встал у края постели, словно хотел пожелать доброй ночи. Однако я вполне явственно ощутила, как его аура вновь коснулась меня.
После чего шинакорн совершенно невозмутимо втащил свою громадную тушу на кровать и рухнул рядом со мной. Я даже подпрыгнула на спружинившей перине.
– Эй! – возмутилась, толкая пса кулаком в бок. – Я не разрешала…
Но Лабьет посмотрел на меня с таким снисхождением, что я мигом позабыла все слова, что ещё вертелись на языке. Убедившись, что мой запал закончился, Лабьет умостил голову на сложенных лапах и, кажется, мгновенно уснул.
Похоже, тяга оказываться со мной в одной постели что у хозяина, что у пса одинаковы. Но Лабьет хотя бы защитит в случае чего. В то время как от де Ламьера самой хотелось защищаться.
Например, завтра при встрече, к которой я, кажется, и подготовилась, а по ощущениям – была совершенно не готова.
Глава 9
– Ваша светлость, к вам мадам д’Амран, – ровный голос Тибера прорвался сквозь глухоту размышлений над слепками аур.
Одной – из подворотни, где напали на магистра Ливра. Другой – из винного погреба вдовушки. Полночи Ренельд разбирал их по кусочкам, отбрасывал лишнее, пытался найти схожие элементы, но дело шло туго. Мариэтта удружила – своим невообразимо ярким светом она почти начисто уничтожила следы других аур. И сейчас найти что-то среди переплетения её потоков было всё равно что шарить руками в мутной болотной воде.
Ренельд вздохнул, свернул сферы фиксирующих артефактов и глянул на каминные часы. А мадам д’Амран удивительно пунктуальна. И явно не любит откладывать дела в долгий ящик.
– Пригласи. – Ренельд размял шею пальцами, глядя в ярко сияющее дневным светом окно.
Так скоро можно позабыть, сколько дней подряд просидел за этим столом.
Через миг после того, как Тибер скрылся за дверью, за ней же послышался какой-то грохот, возмущённый женский голос, а затем в кабинет ввалился шинакорн, явно силясь обогнать задержавшуюся где-то Мариэтту. Такое игривое настроение Лабьета неспроста. Либо они очень плохо поладили с мадам Конфеткой, либо очень хорошо.
“Это ты, – довольно рыкнул пёс, остановившись напротив Ренельда. – А я подумал было, пыльная статуя”.
– Очень смешно. Ты хоть знаешь, сколько я тут просидел?
Был бы ещё ощутимый толк.
“А я пр-рекрасно выспался. Чего и тебе советую”.
– Советчик, тоже мне. Лучше бы сказал что полезное.
“Потом! Всё потом. – Казалось, что шинакорн сейчас начнёт петь. Разумеется, нещадно фальшивя. – Сначала разберись с мадам Конфеткой. Но только приготовься. Она сегодня ослепительно хороша”.
Заинтригованный, Ренельд не удержался от того, чтобы повернуться к двери ровно в тот миг, когда в кабинет вошла Мариэтта. И что самое досадное, Лабьет нисколько не преувеличил. Она и правда выглядела прекрасно.
Графиня небрежным жестом развязала ленты соломенного капора и с облегчением сдёрнула его с головы.
– Доброе утро, ваша светлость, – кивнула весьма вежливо. – Простите… Очень жарко.
Ренельд был, в общем-то, не против. Так её лицо не скрывала тень от шляпки. А значит, на нём можно будет разглядеть гораздо больше мимолётных эмоций, которые мало кто умеет безупречно контролировать. Похоже, ночь у вдовушки прошла весьма спокойно: со вчерашнего дня она заметно посвежела, в её ауре как будто кто-то навёл порядок. Ни одного лишнего всплеска – так недолго решить, что перед тобой и правда затрапезная магисса, способности которой вряд ли могут представлять для кого-то интерес.
– Как вы себя чувствуете? – Ренельд снова уставил взгляд в отчёт старшего следователя, который лежал перед ним всё это время.
Совершенно бестолковая бумажка. От той, в которую заворачивают рыбу на рынке, и то больше пользы.
– Сегодня уже лучше, благодарю. – Усаживаясь в кресло напротив, Мариэтта огляделась в кабинете с лёгким любопытством. – Так это обиталище королевского дознавателя…
По её губам скользнула задумчивая улыбка.
– Вы представляли его как-то иначе?
– Знаете, нет. – Графиня неспешно стянула шёлковую перчатку с одной руки, а затем с другой. – Это логово вполне вам подходит. Здесь всё устроено так, чтобы все, кто приходит к вам, чувствовали себя наиболее неловко. Словно в тюремной камере.
– Думаю, вряд ли вы когда-то бывали в тюремных камерах, мадам д’Амран, – заметил Ренельд. – Но в целом вы, наверное, правы. И надеюсь, чувствуете себя достаточно неуютно, чтобы поскорее закончить с нашими делами и вернуться в своё имение?
– Максимально, – холодно подтвердила Мариэта, доставая из солидной кожаной папки исписанные ровным почерком листки.
– Вот и хорошо. На пустые разговоры у меня, к сожалению, нет времени.
“Рен!” – пользуясь небольшой заминкой, привлёк к себе внимание Лабьет. Он уже устроился в своём любимом углу, из которого открывался самый полный вид на весь кабинет.
– Что? – огрызнулся тот, наблюдая за резковатыми движениями вдовушки.
“Она сегодня во сне называла твоё имя, – заговорщически шепнул пёс, словно кто-то мог их услышать. – И дышала так… Жарко. Ну, ты понимаешь”.
Ренельд кашлянул.
– Что ты вообще?.. Ты серьёзно?
Отчего-то внимание тут же переместилось с рук Мариэтты на её сосредоточенное лицо, шею, обхваченную кружевным воротом-стойкой, а затем на часто вздымающуюся грудь.
“Нет, – безжалостно бросил Лабьет. – Но мне нравится твоя реакция на мысль о том, что ты мог ей сниться. Да ещё и во сне пикантного содержания. Любопытство лучше раздражения”.
Опять корчит из себя духовного наставника! Будто существу из Бездны может быть видно тёмные уголки души хозяина лучше, чем ему самому.
– К чему ты тогда вообще мне сейчас это сказал, если это неправда? – Ренельд взял в руки список слуг имения Эйл с подробным указанием, кто из них какими магическими умениями обладает.
А список-то не такой короткий, как представлялось! Похоже, граф любил привечать в доме магов. Их оказалось удивительно много. Но в обычное время для мага такого уровня, каким был Эдгар, они не представляют никакой опасности.
И, судя по спокойствию графини, она считала так же.
“Я это сказал, чтобы ты наиболее быстро перестал видеть в мадам Конфетке врага, – удивительно хладнокровно проговорил Лабьет. – Потому что всё, что с вами случилось на балу твоей матушки, было довольно цинично кем-то подстроено. И если бы вы с ней не лаялись утром, а занялись тем, чем положено, ты и правда мог бы сниться ей этой ночью. А так графинюшке, кажется, нет до тебя дела. Ни во сне, ни наяву”.
– Насчёт “подстроено” – поясни. В остальном – плевать, как мадам д’Амран ко мне относится. Потому что это не относится к делу. – Ренельд продолжил нарочито неспешно изучать имена в списке, словно каждого мага знал лично.
“На ней заклятие привязки. Но не активированное. И ей об этом известно. Потому не удивляйся, если она будет шарахаться от тебя как от огня”.
– Но я-то тут ни при чём.
“Но она-то этого не знает”.
Справедливо. Конечно, Ренельд предполагал, что они с Мариэттой жертвы чьего-то смутного плана. С другой стороны, для графини это не очевидно. Наверное, поэтому она пытается хранить невозмутимость, но иголки её пытливого взгляда то и дело впиваются Ренельду куда-то в переносицу.
– Это все слуги? – прервал он затянувшееся молчание. – Никого за эти две недели не увольняли?
– Слуги подобраны так, чтобы не приходилось никого увольнять. В обозримые сроки, – в тоне графини прорезались деловые нотки.
Что ж, похоже, придётся пройтись по этому списку более детально. И вызвать мадам Хибоу для разговора. О каждом из слуг нужно выяснить подробности, кто откуда появился. У кого какие связи, родственники, интересы.
– Ни с кем из слуг у вас не случалось конфликтов? Никто из них не вёл себя подозрительно или нетипично? – проговорил Ренельд, откладывая список в сторону.
“Ой, да они все там такие пугливые. Чихнуть нельзя, как подпрыгивают, – вставил Лабьет. – Хоть каждого подозревай”.
– Я такого не замечала. – Мариэтта задумалась. – Совершенно точно.
– Хорошо… – Ренельд взял другой листок – с хронологическим перечнем визитов посторонних или не совсем посторонних людей в имение.
С детьми Эдгара, которые после смерти матери постепенно испортили с ним отношения, было всё понятно. Благо Ренельд и сам был неплохо с ними знаком.
Дениза – амбициозная и сухая, словно куриная лапка в зелье ведьмы, женщина. Да, женщина, хоть ни разу и не бывала замужем. А в её возрасте даже старую деву девой уже никто не назовёт.
Для неё на первом месте всегда была магия. Когда Ренельд поступал в Санктур, о ней как раз гремела вся Академия. Лучшая выпускница за многие десятки лет! Дочь, поддержавшая славу одного из самых старых магических родов Гриффанружа! Но её головокружительно быстро взлетевшая карьера так же быстро застряла в кресле декана. Думается, оттуда же и произросла её злость на всех мужчин, которые, как ей наверняка казалось, несправедливо зажимают женщину.
Гораздо прозаичнее своей довольно известной сестры Фабрис д’Амран. Инфантильный маменькин сынок, который до самого совершеннолетия крепко держался за её юбку. Женился по её указке, к делам отца приближался с неохотой. Куда как бодрее он просаживал вместе с жёнушкой едва ли не все деньги, что они получали с выделенной им Эдгаром сеньории. Магии Фабрис был лишён начисто, за что, кажется, всю жизнь злился на отца. Как будто тот при зачатии чем-то его обделил.
Хотя что бы с той магией он делал? Прикуривал бы трубку от пальца?
В общем, отпрыски графа среди первых подозреваемых в желании досадить мачехе, которая получила в наследство самую лучшую и обширную часть состояния графа. Однако всё, скорей всего, не настолько поверхностно.
Далее в списке значилось несколько деловых визитов по поставкам вина и закупке продовольствия. Арендаторы…
– Ксавье де Ламьер? – Ренельд поднял на Мариэтту вопросительный взгляд, а та слегка победно улыбнулась.
Словно такого эффекта и ожидала.
“Ого-го-о! – протянул Лабьет, приподняв голову. – Знаешь, иногда я думаю, что тебе стоит поучиться у братца тому, как располагать к себе женщин. А не заставлять их тебя ненавидеть сразу поле того, как окажешься с ними в постели”.
– Да. – Мариэтта легонько ударила о ладонь снятыми перчатками. – Он приезжал, как вы можете видеть, в день происшествия.
– Зачем?
Проклятье, что за излишний вопрос? И так понятно зачем. Явно не прикупить ящик-другой вина Шато д’Амран. Но хотелось услышать, что сама вдовушка об этом скажет.
– Для рандеву. Как вы однажды весьма точно назвали визиты подобного рода, – вскинув подбородок, ответила графиня. – Но, к сожалению, я в это время выезжала на винодельню. И мы не встретились.
– Печально. – Ренельд усмехнулся, отчего-то почувствовав облегчение.
– Не то слово. Мы с месье де Ламьером так приятно провели время на балу. Ваш брат исключительно интересный собеседник, – оттенок умиления в голосе Мариэтты снова ощутимо вскипятил кровь.
К чему эта демонстративность пополам с неожиданной откровенностью? Да ещё и при том, что взгляд графини остался совершенно бесстрастным.
Однако братец решил проявить немалую прыть, чтобы приударить за ней. Это польстит любой женщине. Оказывается, все слова, сказанные им утром после бала, были правдивыми. Ксавье действительно увлёкся. Насколько серьёзно – уже можно было судить по тому, что он проехал немало миль для того, чтобы просто встретиться с Мари. Похоже, тот букет пионов, который так навязчиво пах в приёмной части покоев вдовушки, привёз именно Ксавье. Стандартно, но действенно с большинством женщин.
“Я уронил ту вазу. Сегодня утром, – лениво заметил Лабьет. – Пришлось убегать от мадам Конфетки”.
– Почему? – едва не взвыл Ренельд вслух, перестав видеть, что ещё написано в списке посещений.
Что Лабьет вообще там творил? Неудивительно, что Мариэтта сегодня в весьма скверном расположении духа.
“Нет, сначала я уронил тарелку с пирожными. Ей на платье, – принялся задумчиво перечислять шинакорн. – Хотел съесть одно. Она мне не давала, а просить словами я не умею. Потом я уронил ширму, за которой она переодевалась. Случайно! Кстати, я был прав, ножки у неё что надо! И она, оказывается, знает такие слова… Стыдно сказать. А вот пото-ом уже пришлось убегать. Ну, занесло на повороте, зацепил стол, на котором стояла та ваза с цветами. Я не знал, что они от Ксавье”.
– Кстати, ваша светлость. Ваш пёс разбил вазу, – вторила Мариэтта мыслям шинакорна. Как будто вдруг их услышала. Но такого просто не может быть. – Ваза антикварная. Кому прислать счёт?
Она нарочно… Ренельд вновь поднял на неё взгляд.
– Можете оставить у Тибера. Я возмещу, – процедил скупо и вновь вернулся к списку.
Но когда прочитал ещё одно имя, что в нём значилось совершенно обыденно – среди остальных, – в висках коротко стукнула кровь.
– Оли Паграйс, – повторил он вслух. И на языке тут же осела горечь. – Откуда вы знакомы?
Мариэтта наморщила лоб, явно не понимая, в чём вообще заключается вопрос Ренельда. Даже переглянулась с Лабьетом, который при звуке этого имени тоже насторожился.
“Тебе точно не мерещится, Рен? – осведомился он на всякий случай. – Бессонная ночь и всё такое…”
– Оли моя сестра, – осторожно проговорила графиня.
Словно уже приготовилась к чему-то плохому.
– Но ваша девичья фамилия, кажется, не Паграйс, – дойдя до конца списка, Ренельд и его отложил в сторону.
– Я думала, вы знаете это лучше меня самой, – усмехнулась вдовушка. – Неужели до сих пор не собрали на меня досье, которое под силу поднять только портовому грузчику?
– Я на пути к этому. Ещё пара килограммов бумаг – и будет готово.
Мариэтта тихо усмехнулась и явно неосознанно скользнула взглядом по столу Ренельда, будто хотела отыскать на нём посвящённую ей пухлую папку.
“Дашь почитать? – буркнул шинакорн. – А то я что-то упустил”.
На самом же деле в мнимом досье на вдовушку пока не скопилось ни листочка. Казалось, её жизнь на поверхности – самая значимая её часть. Прибыльное дело, управление фондом мужа, имением. Борьба с родственниками за право быть полновластной хозяйкой своей жизни… Но, как это обычно бывает, копнёшь чуть глубже – и, словно муравьи из потревоженного муравейника, начинают выползать скрытые подробности. Порой весьма неожиданные. И, может даже, неприятные.
– Оли взяла фамилию матери, – оставив очередные колкости, пояснила Мариэтта. – Мать была более знатной, чем отец. Но её род обеднел, и потому она согласилась на мезальянс. Оли всегда немного… стеснялась отцовской фамилии. Некрупный земледелец, торговец овчиной. Чем тут гордиться? А Оли собиралась поступать в Санктур, где сплошь аристократы. Поэтому и… – но тут она замолчала, как будто вдруг наконец поняла, что интерес Ренельда выглядит подозрительно. – Вы знаете Оли?
“Я порой сомневаюсь, что ты и правда её знал, – совсем уж разозлился Лабьет. – Такое выкинуть… Кто бы мог подумать! Подставила тебя по полной”.
Ренельд угрожающе на него глянул – и тот сразу сник. Прижал уши и демонстративно отвернулся. В том, что случилось между ним и Оли, Лабьет безоговорочно считал виноватой её. Но если бы всё было так однозначно… Редко когда бывает виноват кто-то один.
– Я слышал о том, что с мадемуазель Паграйс случилась одна крупная неприятность во время учёбы в Санктуре, – туманно ответил Ренельд. – Светлая часть её ауры была разрушена. И она потеряла способность заниматься магией. Это было довольно известное происшествие. О нём много говорили.
Графиня, всё больше хмурясь, разглядывала его лицо, словно пыталась отыскать на нём отражение того, что он не собирался ей рассказывать. Более того – сам не хотел лишний раз вспоминать.
– Да, всё так и было. – Она немного помолчала, явно что-то прикидывая в голове. – Вы же учились, кажется, в одно время? Или я путаю…
– Нет, не путаете. – Ренельд сомкнул перед собой пальцы в замок, выстраивая между ними незримую стену. – Мы учились ровно в одно время. Но на разных факультетах, как можно догадаться.
– И вы не знали её лично? Только по слухам? – Мариэтта так сильно сжала в кулаке перчатки, что они, кажется, безнадёжно помялись.
“Эй, кто тут дознаватель, я не пойму! – возмутился шинакорн, вновь приподнимая голову. – Рен, пора шлёпнуть мадам Конфетку по попке. Чтобы не зазнавалась”.
– Лабьет… – мысленно вздохнул Ренельд.
Что хуже всего, почти каждое подобное замечание шинакорна немедленно вызывало у него мысли о самых различных частях ладной фигурки Мариэтты. Порой мысли довольно навязчивые и нескромные.
“Ладно. Ладно! – сдался пёс. – Можно шлёпнуть по рукам, чтобы не тянула их в зловонные глубины твоей личной жизни”.
Но, кажется, уже поздно было переходить к лёгкому терапевтическому рукоприкладству. На лице вдовушки во всей красе проявилось это опасное выражение – острого интереса и подозрительности. Словно она пыталась уличить супруга в измене и вдруг нащупала верную дорожку. В таком состоянии доводы благоразумия отступают под натиском жажды выведать всё немедленно. Желательно в подробностях.
– Мадам д’Амран, – Ренельд улыбнулся, выдержав интригующую паузу, во время которой Мариэтта даже заёрзала на месте, – я просто увидел знакомое имя. А затем вспомнил, что с ним был связан некий скандал. Даже в газетах, кажется, писали. А вы уже пытаетесь встряхнуть меня, как ридикюль в поисках потерянной шпильки. В вас умер следователь – это точно.
– Сочту за комплимент, – весьма условно улыбнулась графиня.
– Попробуйте. – Ренельд дёрнул уголком рта. – Но сдаётся мне, тот следователь умирал в муках. И я, возможно, обсудил бы с его величеством вашу кандидатуру на место месье Лимиера… Он в последнее время не слишком продуктивен. Но у вас и так много забот.
– Какая исключительная забота с вашей стороны, – ядовито проговорила Мариэтта. – Жаль, веер не захватила, а то обмахнулась бы.
“А я взял бы Конфетку в следователи. А что? – развеселился Лабьет. – От одного её вида злоумышленники теряли бы бдительность. А уж если аурой зарядит хорошенько… У любого кишки спекутся. Недавно испробовал на себе”.
– Ты же понимаешь, что я жду подробностей? Позже. – Ренельд коротко глянул на шинакорна, а затем вновь на Мариэтту. – Что ж, надеюсь, ваша сестра хоть немного восстановилась после того случая.
– Ничуть, – отрезала графиня. – Она по-прежнему не способна заниматься магией. И надеюсь, в связи с этим вы понимаете, ваша светлость, что я указала её имя, только чтобы у вас не было сомнений в моей открытости перед следствием. И искренне надеюсь, что Оли даже не будет числиться в списке ваших подозреваемых.
– Кто будет числиться в этом списке, решать мне. – Ренельд чуть качнулся вперёд. – Ваше дело на данный момент только изложить мне ту информацию, которую я посчитаю полезной. Потому сейчас я позову Тибера, и мы составим протокол опроса. После чего вы можете быть временно свободны.
– Что значит временно? – Мариэтта подалась ему навстречу, оперевшись локотком на край стола.
– Будьте готовы к тому, что я могу ещё не раз вызвать вас для уточнения необходимых деталей, – пояснил Ренельд.
И знала бы вдовушка, каких усилий стоило ему сохранить спокойствие.
– Уф, – преувеличенно облегчённо вздохнула несносная мадам д’Амран. – А то я подумала было, что вы собрались звать меня замуж.
“Я тоже, – вставил Лабьет. – Но, похоже, праздничная буженина откладывается”.
– Дайте руку. – Ренельд протянул графине свою.
– Что? – забавно растерялась та, посмотрев на его ладонь, как на нечто опасное. – Зачем?
– Надену вам на палец кольцо.
Мариэтта фыркнула, закатив глаза, и всё же подала ему руку. Храня на губах нарочито вежливую улыбку, Ренельд мягко размял хрупкую ладошку вдовушки, с необъяснимым удовольствием наблюдая, как её лицо слегка вытягивается от изумления. Пользуясь её мгновенным замешательством, он взял из специальной коробочки иглу, больше похожую на миниатюрный кинжал. А затем быстрым точным жестом ткнул ею в палец графини. Та ойкнула, мгновенно приложила раненую подушечку к губам и уставилась на него с гневным недоумением.
– Что вы творите? С ума сошли?
– Если вы пробудете здесь ещё немного, то я и правда начну опасаться за своё здравомыслие. Но пока нет. – Ренельд убрал испачканную в крови вдовушки иглу в крошечную стеклянную колбу. – Это мне необходимо, чтобы как следует изучить вашу ауру.
– Я не давала своего согласия! – От Мариэтты в такой ситуации можно было ожидать чего угодно, но только не подобного ледяного тона, с которым она это произнесла.
Словно пообещала Ренельду самое страшное проклятие на свете. Такое, с которым не сталкивались даже Первородные на заре времён. А что? Кажется, её бабка была довольно сильной ведьмой, за что не раз оказывалась под следствием. Но её вина так ни разу и не была доказана. А значит, вполне вероятно, что от неё внучке достался какой-нибудь гримуар с весьма подленькими заклинаниями и рецептами зелий вроде того, что довелось выпить Ренельду.
– Как вы уже верно заметили, я не замуж вас позвал, – он невольно чуть повысил голос. – Потому ваше согласие в данном случае мне не нужно. А вот тратить лишнее время на препирательства и преодоление вашего бестолкового сопротивления мне вовсе не хотелось.
Собственные слова пронеслись в голове раздражающим гулом. Нет, всё же нужно хорошенько выспаться этой ночью.
– Бестолкового сопротивления? – Вдовушка привстала, упираясь обеими ладонями в стол. – А кто не будет сопротивляться, если его постоянно пытаются уличить в чём-то незаслуженно?
“А я всё ждал, когда до этого дойдёт. – Лабьет вальяжно поднялся на лапы, словно собирался в случае чего защищать хозяина. Но так – не слишком-то охотно. – Смотри, как бы в ход не пошла та самая шпилька”.
Но вот Ренельд явственно исходящую от Мариэтты угрозу расценивал несколько по-другому, если вспомнить, в каком состоянии он пребывал после того, как их ауры только слегка соприкоснулись. Сейчас он тоже ощущал пекущий жар, что нарастал даже сквозь преграду, которой Мариэтта снова окружила себя. И чем ближе она находилась, тем сильнее хотелось сунуть руку в этот огонь.
– Вы препятствуете следствию. Мне нужно понять, чем ваша аура так заинтересовала тех, кто пытался с неё поживиться. Вы же отбрыкиваетесь всеми силами, хоть для этого как будто не должно быть причин. Или они есть? Ведь иначе логика действий тех, кто всё это устроил, от меня ускользает. Получается, магистр Санктура, сильная магисса, которая была одной из лучших на своём курсе, и вы – в разных весовых категориях. – Ренельд смерил наклонившуюся к нему Мариэтту взглядом. – А уж со мной тем более.
– Да уж куда мне до вашей весовой категории, – мстительно процедила графиня. – Ваша светлость.
