Елена Разумовская
Не-большая разница
Глава первая, о скандалах, разводах, текиле и жертвах.
"Иногда, ради собственных принципов, можно пожертвовать даже такой потрясающей вещью, как песочные корзиночки со свежей клубникой. Иногда, только в самых крайних случаях. Жертва должна стоить того, потому что клубничные корзинки – это вкусно."
– Вашу мать! – заорала я, подорвавшись с места и грохнув о кухонный стол обеими ладонями, не обращая внимания, что коробка с пирожными, которую я принесла домой двадцать минут назад свалилась на пол и по принципу бутерброда с маслом упала начинкой вниз. – Да что вы за люди, блять, такие?!
Напротив меня стояла невысокая стройная женщина средних лет. Черты её лица были искажены недовольством и на этом сходство между нами заканчивалось – внешностью я пошла в отца, от матери мне досталась только такая же невысокая и стройная фигура. В остальном, на голубоглазую блондинку с миловидными чертами лица я не была похожа совсем – моё лицо обладало резкими чертами, а волосы были столь же тёмными, сколь и глаза.
– Обычные, нормальные люди, в отличии от тебя, – фыркнула мама в ответ и сложила руки на груди. – Вот что значит – гены пальцем не раздавишь! Вся в отца! Он бандит и ты по кривой дорожке пошла!
– Да? – ядовито сощурилась я и обвела рукой предметы на столе: небольшой вакуумный вибратор, недопитую бутылку малинового пива и вейп размером с флешку. – Это ты по этому набору поняла?!
– По тебе! – резко отозвалась она. – Ничего святого в тебе нет! Как ты мне это всё объяснишь?! Кто тебе разрешил приносить всё эту гадость в мой дом?! Я уже не говорю про эти твои переписки!
– Ты влезла в мой компьютер, – глухо клокочущим голосом озвучиваю я даже не вопрос, а обвинение. – Ты. Влезла. В мои. Мессенджеры.
– Да! – гаркнула мать. – И не зря! Ксюша, он старше тебя на сколько?! Десять лет?! Пятнадцать?!
– Сорок восемь, блять! – заорала я. – Тебе какое дело?! Это моя личная жизнь! Моя! Мы договаривались! Ты обещала не лезть!
– Ты моя дочь, – вдруг перешла на спокойный тон родительница. – Я имею полное право тебя контролировать.
– Приём, адекватность вызывает Зою Дмитриевну, – мой запал затух также резко, как разгорелся от простого понимания – я могу себе хоть в кровь глотку криком разодрать, толку от этого не будет. – Мам, а ничё, что мне двадцать четыре, нет? Я взрослый человек. Мне к тридцатнику ближе, чем к пятнадцати. У меня высшее образование, права и машина, я пять лет сама себя обеспечиваю и тебе ещё деньжат подкидываю. Ты считаешь нормальным вот так лезть в жизнь другого человека?!
– Ты. Моя. Дочь, – отчеканила она. – И пока ты живёшь в моём доме – будь добра подчиняться моим правилам.
Это всё бессмысленно – дошло до меня. Что бы я сейчас ни сказала, насколько бы логичными ни были мои аргументы – я ничего не добьюсь. Она уверена, что полностью права и в своём праве, припоминать наши договорённости абсолютно без толку. Одна из малочисленных общих черт между нами – абсолютно ослиная упёртость. Сейчас мама упёрлась, что её хабар в моей комнате стоил и скрученного замка, и снятой с петель двери. В свою очередь, я считала, что она не имела никакого права лезть в моё личное пространство, даже если бы у меня там стоял бульбулятор, самогонный аппарат и секс-машина, а не обозначенный набор.
Шумно выдохнув, я подхватила свои девайсы со стола, бросила в сплошной карман бордовой толстовки, зашла в свою комнату – дверь стояла прислонённая к шкафу, а в помещении явно производился даже не материнский, а самый натуральный ментовской шмон, после которого сюда запустили роту маленьких детей с ножницами в руках и шилом в жопе. Дорогущее кружевное бельё, пара-тройка платьев, не прошедшие цензуру рисунки на стенах – всё было порвано или порезано, а у моих любимых туфель и вовсе был издевательски отломан только один каблук. На глаза навернулись слёзы, а по венам заклокотала такая ярость, что я поняла: если останусь здесь ещё хоть на минуту, то спалю квартиру вместе с её обитателями.
В чёрный рабочий рюкзак, больше похожий на парашютный, в специальный отдел отправляется ноутбук, зарядка и графический планшет, туда же складывается обычный планшет вместе со стилусом, до которого мать к моему счастью не добралась – с таким рвением к уничтожению всего неприличного, дорогостоящую эпловскую технику просто бы расколошматили. На глаза упрямо наворачивались злые слёзы, тянуло позорно разреветься, но я себе запрещала, хотя бы до тех пор, пока не покину квартиру.
– Ксения, куда ты собралась?! – возопили в спину мне, стоило мне баллистической ракетой системы воздух-земля пролететь мимо кухни в коридор. Хорошо, что не стала переодеваться, когда пришла – самое то для тактического отступления дробь бегства.
– Куда угодно, – прошипела я, натягивая на ногу один тяжёлый берц и собрав все силы в кулак, чтобы второй не метнуть в голову подоспевшей матери. – Хоть к Леське, хоть к своему престарелому любовнику, хоть даже к первому попавшемуся мужику. Где угодно лучше, чем здесь!
– Успокойся и иди в свою комнату, – нахмурилась мать. – Я этот бардак убирать должна?
– Пиздец! – я не сдержала истерического смешка, продолжая завязывать обувь. – Пиздец, мам. Какую хуйню ты несёшь, я ушам своим не верю.
– Ты как с матерью разговариваешь?! – отозвался отчим, подошёл к нам и уже вместе с матерью наблюдал, как я спешно зашнуровываю рабочую обувь, полная намерения уйти.
– Также как ты, – я наконец одолела свои шнурки и разогнулась, оскаливаясь на своё семейство. – Вы сами попытайтесь хоть вдуматься в то, что вы несёте и что делаете. Я не диктую тебе что делать и с кем спать, почему ты думаешь, что имеешь право вмешиваться в мою жизнь? – я посмотрела матери в глаза. – Это моё. Личное. Тебя сюда никто не приглашал.
– Ксюш, ну пойми, пятнадцать лет разницы… – попыталась перейти на ласковый тон мама. Понятно. Из всего найденного её зацепила именно моя тяга к мужчинам сильно старше меня. В последнюю очередь я собиралась слушать мнение человека, который завёл ребёнка в пятнадцать лет от мужчины в два раза старше неё самой, поэтому я перебила её:
– Бревно из глаза вытащи, бесишь, – фыркнула я. – Перестань примерять на меня свои собственные комплексы.
Она замолчала, не нашлась с ответом, но на глаза у неё навернулись слёзы. Понятно. Не уйду сейчас – она опять продавит меня на жалость и чувство вины, как любила это делать в моём детстве и юношестве. После слёз, если и они не срабатывали, обычно в ход шло внезапно заболевшее сердце или закружившаяся от переживаний голова с угрозой обморока. Сердце, по показаниям кардиолога, у неё было идеальным, а всякое головокружение проходило, стоило только мне сдаться и пойти на попятную.
Когда третий звонок подряд оборвался, не успев начаться, до меня дошла простая истина – меня закинули в чёрный список. Блеск, просто блеск. Сообщения в мессенджере также не доходили до адресата, а когда я догадалась пролистать диалог чуть выше, то выяснила, что в моё отсутствие состоялся какой-то диалог. Пиздец, почему её извечное "что подумают люди?" не сработало в этот раз? Нахрена она названивала Андрею? Парадокс: при извечном параметре "ты меня позоришь", её собственная совесть даже не колыхалась в сторону того, что мама и сама опозорить меня ни разу не любительница. Это ж надо так хотеть залезть мне в трусы, чтобы даже не обломаться позвонить совершенно постороннему человеку и наговорить чего-то такого, что он аж забросил меня в блок, даже не став разбираться. С другой стороны, мы и не так хорошо знакомы, так, пару раз сходили кофе попить, так что я бы на его месте тоже не стала тратить время и нервы на какие-то выяснения. Хоть чисто по-девичьи мне и было обидно, но к рациональному человеческому это не имело никакого отношения – Андрея я прекрасно понимала.
Откровенно говоря, идти мне было не к кому и мама об этом прекрасно знала, потому я и не получила глобальной истерики в спину – она просто была уверена, что я вернусь ночью. Можно было бы, конечно, попроситься на постой к лучшей подруге, но та уехала с мужем на Алтай в отпуск, а связка ключей от их квартиры хоть и болталась на моей, но там сейчас временно проживал брат мужа и сталкиваться с ним у меня не было никакого желания. Да и не обдумывала я этот вариант, хотелось просто нажраться и проснуться где-нибудь в чужой квартире, не в силах вспомнить, как я там оказалась. План не так чтобы очень оригинальный или претендующий на гениальность, но первейшую критику выдержал и даже оформился в более-менее приличный образ в голове, так что я не стала доставать из кармана кожаной куртки ключи от своей машины, а вытащила на свет телефон и вызвала такси.
Заткнув уши беспроводными наушниками и натянув капюшон толстовки на голову, добавила звук на пару делений и прикрыла глаза, сосредоточившись на дыхании, чтобы не зациклиться на дерьме в голове. На самом деле, подцепить кого-то я особо не рассчитывала, ибо после выматывающего рабочего дня выглядела я даже на троечку только с натяжкой: гулька на затылке, полное отсутствие макияжа, отпечаток усталости на лице и рабочая одежда, состоящая из бордовой толстовки с капюшоном, чёрной кожаной куртки и широких брюк цвета хаки с резинками на щиколотках, несколькими накладными карманами по длине и парой-тройкой тканевых ремней. По карманам брюк можно было бы отыскать с десяток собачьих галет, да парочку кликеров, так что в лучшем случае я могла бы рассчитывать на компанию какого-нибудь Барбоса дворянской породы, но никак не на более-менее приличного мужика, пусть даже на одну ночь.
– Плохой день? – хмыкнул бармен, ставя передо мной два шота текилы с солью по краюшку и нанизанной долькой лайма.
– Плохим он был два часа назад, – мрачно ответила я, слизнула соль, опрокинула стопку, закусила лаймом и посмотрела на парнишку. – Сейчас он официально получил статус "хуёвый" с парой степеней, – в расход пошёл второй шот. – Повтори, пожалуйста.
– Без проблем, – улыбнулся он и забрал обе стопки.
Бар был маленьким и вход в него был со двора, так что о существовании этого крутого и атмосферного места знали немногие, поэтому я не была особо удивлена, когда за стойкой оказалась одна, а в зале было занято всего пару столиков. Об этом заведении я узнала от своего клиента – хозяина милейшего голден-ретривера. Сам Максим тогда готовился впервые стать отцом и мои услуги как кинолога требовались не столько в воспитании двухгодовалого пса, с этим хозяин отлично справлялся сам, сколько в профессиональном взгляде на собаку с точки зрения безопасности для ребёнка. Как и подразумевал стандарт породы, пёс был целиком и полностью безопасен, прошёл все мои тесты с блеском и влюбил меня в себя до глубины души, а с самим Максом мы нашли общий язык с первой же шутки. Даже жаль, что сегодня не он за баром – хорошенечко поржать и отвлечься от своих проблем я бы сейчас не отказалась.
Достав из кармана телефон, я бессмысленно полистала список контактов, но кому бы позвонить так и не придумала, потому заблокировала к чертям, положила на стойку экраном вниз и подпёрла щёку кулаком, разглядывая пустые бутылки из под разнообразного алкоголя, подсвеченные неоном. Мыслей в голове не было. Подобно кипящему на сковородке маслу, изредка моё серое вещество выстреливало мыслями о том, что надо бы искать съёмное жильё и валить подальше, но внутренний циник усмехался в ответ и аргументировал: ты, мол, Ксюха, думаешь об этом каждый раз во время таких вот скандалов и каждый раз мать на время притухает со своими фокусами, а ты успокаиваешься со своими идеями о съезде до следующего такого прикола. Плавали, знаем.
– Приходите ещё, – попрощался бармен с кем-то на звонких шпильках, а слева от меня за стойку присела фигура, на которую я не обратила внимания, поскольку передо мной бармен в чёрной форменной футболке поставил ещё два шота текилы. Я взялась за правый, а наглая и явно мужская конечность схватилась за левый, коротко стукнула о мой и лишила меня удовольствия привычно хлопнуть две стопки подряд.
– Тим, повтори, пожалуйста, для девушки, – кивнул мой неожиданный собутыльник бармену. – А мне виски сто.
– Кажется, не только у меня день от начала и до конца полная хуйня, – усмехнулась я бармену, стукнув о стойку своим опустевшим шотом.
– По хорошим поводам в среду вечером в одиночку текилу не глушат, – отозвался собутыльник и повернулся ко мне, а я, уже чуть более заинтересованная, к нему. – Зато будет что рассказать в кругу анонимных алкоголиков, – он чуть криво усмехнулся. – Типа, меня зовут Олег, мне тридцать три и пить я начал, когда одним утром узнал, что женщина, на которой я женат, трахается с моим младшим братом.
– Ксения, – поддержала его кривляния я. – Мне двадцать четыре и пить я начала из-за на голову ёбнутой родни. Похлопаем Ксюше и Олегу.
Мы оба криво и тоскливо усмехаемся. Он закуривает, я жестом стреляю у него сигарету и подкуриваю от его зиппо, мы пускаем горький дым в потолок и посматриваем друг на друга с едва заметным интересом. Ну, я так точно заинтересовалась: Олег был целиком и полностью в моём вкусе. Старше меня, с заметным чувством юмора, красивое лицо с щетиной, одетый в чёрные джинсы и чёрную же рубашку с закатанными рукавами. Ну да, меня бы в его обстоятельствах тоже на что-то яркое и жизнеутверждающее не тянуло. Да меня уже давно и не тянет, мои вещи по большинству тоже в тёмных тонах.
Общаться не хотелось – напивались мы молча, чокаясь каждой следующей стопкой о каждый следующий стакан. На фоне негромко играл какой-то рок, колокольчик над дверью не торопился брякать и уведомлять о посетителях, бармен молча обновлял нам напитки, да занимался своими делами за баром, не особо обращая на нас внимание. Мне думать было лениво, я просто подпёрла щёку кулаком и наблюдала за этим броуновским движением, а вот мой собутыльник заметно грузился событиями своей жизни, хоть и молчал. Когда стрелки на часах за баром перевалили за полночь, в голове уже прилично шумело, а на приключения заметно тянуло, я повернулась к Олегу, чтобы предложить:
– Может…
– Переспим? – буднично перебил меня он, как будто прочитав мои мысли.
– Ага, – усмехнулась я в ответ и брякнула о его бокал своей последней на сегодня стопкой, опустошила глотком и обратилась к бармену. – Принеси счёт, пожалуйста.
– Посчитать вместе? – осторожно уточнил бармен, глядя на Олега.
– Нет, – мотнула головой я.
– Да, – одновременно со мной кивнул мужчина. И подтвердил, мрачно глянув на меня, мол, помолчи: – Да. Вместе.
В такси мы усаживаемся уже спустя считанные десять минут. Покидаться баблом Олег явно был не дурак – сунул таксисту пять тысяч, закурил прямо в машине и жестом предложил и мне последовать его примеру. Я отказываться не стала, приоткрыла окно и тоже затянулась горькой отравой, никак не реагируя на предупреждение мрачного таксиста не прожечь обивку. По всей видимости, ехать нам было далековато – докурив и выбросив окурок в окно, Олег потёр лицо руками, посмотрел на меня и устроился головой на моих коленях, прикрывая глаза.
Я невольно улыбнулась такому уютному жесту, сунула себе в одно ухо наушник, второй ему, включила что-то из репертуара Серебряной свадьбы, чтобы не напрягать, выбросила свой окурок и зарылась пальцами ему в волосы, массируя кожу головы кончиками пальцев и ноготками. До психолога мне было как жопой вперёд на карачках до Китая, но и без психологического образования было понятно, что он в этом своём состоянии не думает о нормах приличия и морали, просто мечется в попытке найти покой, спрятаться от навязчивых мыслей о предательстве, от душащей его боли. Я даже не догадывалась, что мужчины умеют так любить, но буквально убитый своей любовью Олег лежал на моих коленях, пьяный, волокущий к себе домой незнакомую девицу, сломленный настолько, что мне вдруг даже стало немного стыдно за свои пиздострадания по поводу конфликта с матерью.
– Приехали, – оповестил нас таксист и я открыла глаза, обнаруживая, что мы прибыли в какой-то частный сектор, а за окном виднеется кирпичный высокий забор.
Дом у Олега большой, кирпичный, с гаражом и выложенным плиткой двором. Вполне вероятно, что строя или покупая его, он мечтал о большой семье, типа, двое-трое детей или вроде того. А может быть, у меня просто шибко бурная фантазия, вкупе с традиционной для русских баб этой особенной жалостью к мужикам с проблемами. Ну какая русская не пожалеет мужчину, тем более, когда у него такие проблемы, тем более, когда проблемы эти на любовном фронте. Ну прямо-таки джекпот для женской жалости.
– Ты собак не боишься? – обернулся на меня мужчина, открывая передо мной дверь. – Забыл предупредить. Запру, если боишься.
– Если не агрессивная, то не боюсь, – пожала плечами я.
– Нет, – впервые за этот вечер улыбнулся Олег и прошёл в дом.
Доберман, ну конечно. Статная, строгая, очень красивая и очень подходящая самому Олегу порода. Я не спешила бросаться тискаться, хотя вид радующейся хозяину собаки и заставил меня бесконечно умилиться. Олег потрепал её за ушами, прошёлся руками по холке и спине с лоснящейся чёрной шерстью, и прошёл дальше по коридору, предлагая нам познакомиться и внимательно наблюдая за собакой, видимо, чтобы успеть среагировать в случае агрессии. Вообще, насколько я помню, доберманы к безусловно агрессивным породам не относятся, но могут проявлять её к постороннему для хозяев человеку или незнакомой собаке. Протянула ей руку, переведя взгляд на Олега, чтобы собака не расценила прямой взгляд в глаза как агрессию, и пока холодный мокрый нос знакомился с моим запахом, спросила у мужчины:
– Как зовут эту красавицу? – чуть улыбнулась я.
– А ты уверена, что это девочка? – вскинул брови Олег.
– Конечно, девочка, – мокрый язык пробежался по моим пальцам, а после собачья голова ткнулась лбом в мою руку, намекая, что нюх-контроль с успехом пройден и её собачейшество желает ласки. – Самцы крупнее и строение тела у них немного иное. И самцы очень активные, а она даже не гавкнула на меня.
Я нежно пробежалась пальцами по короткой шерсти на голове, после по спине и повторила цикл. Взаимопонимание было достигнуто. Собака мне показалась немного грустной, но спрашивать о причинах я постеснялась, впрочем, Олег не поленился пояснить мне сам, стоило нам оставить верхнюю одежду с обувью в прихожей и пройти на кухню в проёме справа.
– Её зовут Наоми, – ответил он мне. – И дело не в активности, а в том, что у неё забрали подружку. Ирму мы взяли одновременно с Наоми.
Видимо, вторая собака принадлежала теперь уже бывшей жене и при разводе она, разумеется, забрала свою собаку с собой. Тогда понятна тоска Наоми – у неё забрали даже не подружку, у неё забрали сестру, и, конечно, той было теперь грустно, если не сказать одиноко. Собака прошлась по кухне, цокая когтями по ламинату и устроилась на большой клетчатой лежанке в углу кухни, сложив голову на лапы и наблюдая за нами.
Кухня у Олега была сделана в том самом хай-тэке, на который в процессе не махнули рукой и не сказали "да хер с ним". Деревянные фасады, много подсветки, кухонный островок с барными стульями – здесь было красиво, но не было впечатления, что хозяин здесь готовит, слишком уж всё вылизано и чисто. Ни тебе грязной чашки из под кофе в раковине, ни замоченной сковородки на плите, даже вафельное полотенце висело на ручке плиты идеально-серое, уголок к уголку. С учётом всего увиденного, я бы поставила на приходящую прислугу, особенно после того как Олег прошёлся по кухне и даже не с третьего раза нашёл чуть початую бутылку с джином и пару неодинаковых кружек.
– Я не так чтобы сильна в психологии, но могу тебя выслушать, если хочешь, – я осторожно присела напротив него, забрала из его рук бутылку, в которую он залип, разлила по стаканам и один подвинула поближе к нему, забирая второй себе.
Олег расхохотался. Хрипло, надрывно, интонациями напоминая плач. Я ждала, молча и не вмешиваясь в этот процесс – каждый истерит по-своему, я, например, сначала ухожу в абсолютную агрессию, а после, когда все дрова сломаны и даже тарелки побиты, замыкаюсь в себе и молчу, пока во время какой-нибудь пьянки меня не прорвёт прореветься, зачастую, лучшей подружке в плечо. А он вот ржёт. Тоже вполне себе защитная реакция, имеющая место быть.
– В психологии здесь силён я, – отсмеявшись, с кривой улыбкой ответил он. – Диплом магистра, одиннадцать лет практики, куча повышений, наград и статей. Безо всякого позёрства могу сказать, что вижу людей насквозь, даже по языку тела могу много чего сказать. И у себя под носом не заметил такое… Веришь, от самого себя тошно.
– Ну да, это как если бы меня покусала моя же собака, – также невесело усмехнулась я.
– М? – вскинул брови мужчина.
– Я кинолог, – пожала плечами, сделала глоток, поморщилась и продолжила. – В каком-то смысле, собачий психолог. Как тот мем, знаешь, который "я и сам своего рода учёный".
Переглянувшись, на этот раз невесело расхохотались мы оба. Отсмеялись, чокнулись кружками, выпили ещё по одной "вроде бы писят", он принёс пепельницу и сигареты, включил вытяжку, оба закурили. Мой телефон в который раз завибрировал – раздражённо отключила звук, подумала, вовсе включила ночной режим, чтобы звонки не проходили даже на смарт-часы. Плевать. Если мать волнуется – это её проблемы. Не имею никакого желания с ней разговаривать.
– Со своим посралась? – кивнул на телефон Олег.
– Ага, со своим семейством, – решила и я поделиться своим дерьмом, поддаваясь синдрому попутчика. – Мать совсем наглухо пизданулась со своим православием. Прикинь, прихожу домой, а дверь в мою комнату снята с петель, все рисунки и куча вещей похеканы на ленточки, а она на серьёзных щах разложила на столе мой вибратор, вейп и недопитый пивас, и такая, мол, объясняй. Я аж в осадок выпала, – глоток. – Мало того, она влезла в мой комп, прочла переписку с ухажёром, созвонилась с ним и после этого разговора он меня заблокировал вообще везде. Полный абзац.
– Личные границы покинули чат, – хохотнул мужчина. – А отец что?
– Отчим, – поправила я. – Этот контуженный на её стороне абсолютно всегда – она его содержит. Что здесь причина, а что следствие, решай сам – не ошибёшься.
– Тебе нужен совет, поддержка или тупо не лезть? – со знанием дела поинтересовался Олег.
– Совет валить на съёмную хату? – теперь уже хохотнула я. – Я сама себе его даю в каждый такой эпизод. Но после таких приколов всё становится настолько тихо, что мне кажется, будто от меня наконец-таки отъебались. До следующего такого прикола.
– Ну почему сразу валить, – с очень умным лицом протянул мой визави. – Ты можешь взять маму за ручку, отвести к психотерапевту, сама обратиться к психологу и совместными усилиями, лет через пять, вы найдёте общий язык, – он посмотрел в моё максимально скептичное лицо с выгнутой бровью. – Первый раз вижу, чтобы человек одним выражением лица сказал "Да нахуй оно мне надо, наливай", – мы чуть посмеялись. – Ну тогда да, валить. Как можно быстрее и дальше.
– Ого, – присвистнула я, скосив глаза на часы. 02:48. Завтра мы оба будем мертвыми. – Кажется, нам обоим пора спать.
Он бы может и хотел поспорить со мной, но когда встал – покачнулся, потёр лицо руками и кивком согласился со мной. Что уж там, моя походка тоже косплеила Джека Воробья, хотя голова была лёгкой настолько, что я даже рефлекторно поправила сама себя – капитана Джека Воробья. Благо, лестница была не винтовой, что вообще не значило, что мы оба не споткнулись об одну из ступенек, похихикав друг над другом и над собой. Олег на автопилоте пришёл в спальню, я как на приколе за ним. На то, чтобы раздеться, сил не хватило у обоих. Я только стянула с себя толстовку, но брюки и спортивный топ остались на мне. Он только стянул рубашку. Уснула я, стоило мне зарыться лицом в подушку, на этот раз радуясь, что утром мне стало лениво краситься – испачкать светлую ткань косметикой было бы не очень красиво, а сил на умывание я бы ни по каким сусекам не наскребла.
***
К своему удивлению, утром я прекрасно помнила где я оказалась и почему. Ещё не открывая глаз, я слушала сопение себе в шею и откровенно кайфовала от тяжёлой мужской руки у себя на талии, прижимающей меня спиной к своему владельцу. Сам владелец ещё спал, видимо, у него сон был куда крепче моего и от стука шпилек по паркету на первом этаже он не просыпался, равно как и не реагировал на звонкий лай своей собаки.
– Сейчас на нас будут орать, – вдруг усмехнулся он, развеяв моё заблуждение о его крепком сне или плохом слухе, и зарылся лицом в мою шею. – Громко, истошно и очень противно.
– М-м, – незаинтересованно отозвалась я. – Может ты по-мужски разберёшься, а я ещё посплю?
– Поздно, – также флегматично ответил Олег, прислушиваясь к цокающим шагам на лестнице. – К тому же, я чертовски рад тому, что ты в моей постели именно этим утром.
– Аристов, ты охренел?! – возопил женский голос на до ужаса высоких нотах, напомнив мне скулёж собаки, которой отдавили лапу. – Мы только вчера развелись!
– Что делает меня абсолютно свободным и счастливым человеком, – ответил ей этот самый Аристов. – Марин, я даже знать не хочу, на кой чёрт ты опять припёрлась. Оставь ключи от моего дома на столе и выметайся. Мне, как видишь, не до тебя.
– Что?! – взвизгнула обозначенная Марина, а мне захотелось засунуть голову под подушку. Олег в своём прогнозе не ошибся ни на децибел – орала она и вправду громко, истошно и противно, особенно для нас с ним, вчера откровенно перебравших. – Ты серьёзно променял меня на эту дешёвку?!
– Можно я её ударю? – лениво мурлыкнула я и перевернулась в его руках, показательно зарываясь носом в мужскую шею, заодно собственнически устраивая ладошку на обнажённой груди без намёка на растительность и перебрасывая через него ножку. Похоже, я во сне умудрилась стащить с себя брюки и остаться спать в одном спортивном белье. Удача-то какая. – Пожалуйста. А потом ещё поспим.
– Нельзя, – хмыкнули мне в ответ, также показательно чмокнули в макушку и сняли руки с моей талии, поднимаясь с кровати. – Марина, ключи. И на выход. Я не хочу видеть тебя в своём доме.
Я лениво приоткрыла глаза, наблюдая за этой сценой. Девица была, как я и предположила по голосу, качественно наштукатуренной и дорого одетой, короткие светлые волосы были тщательно уложены, а общий её внешний вид прямо-таки кричал: "смотри, Аристов, кого ты потерял". Логично предположить, что развод был инициативой Олега, так что я бы, наверное, на её месте тоже вела себя как-то также. Хотя нет, на её месте, мне бы хватило мозгов вцепиться в такого мужика руками, ногами и зубами. Ну или хотя бы гордости не вести себя подобным образом. Наверное, она сама не поняла, насколько сильно его сломала своим предательством и надеется восстановить отношения. Интересно, на каком месте здесь меркантильный интерес? Уж точно не на последнем.
– Олег, я хочу поговорить о нас, – и глазками так хлоп-хлоп, ну прям оленёнок Бэмби. – Пожалуйста.
– Ты головой ударилась что ли? – Олег посмотрел на неё как на идиотку, получив от меня пару баллов зрительской симпатии. – Раз-вод, понимаешь? Если бы я хотел ещё о чём-то с тобой говорить, я бы на него не подал.
– Ты не понимаешь, я же люблю тебя, – оп, слёзки пошли. Моё любимое. – Олеж…
– Ага, – кивнул он в ответ, даже не думая вестись на её провокацию, только ручки на груди сложил. – Именно о любви ко мне ты и думала, когда трахалась в нашей постели с моим братом. При свидетелях, – мужчина кивнул на меня, – тебе обещаю: между нами больше никогда и ничего не будет, а если ты ещё раз вломишься ко мне домой, я вызову охрану и полицию. Я всё сказал.
Хлопнув глазками ещё пару раз, Марина поняла, что ничего не добьётся, особенно сейчас, когда за ними наблюдаю я, подперев голову рукой и с таким лицом, будто сейчас попрошу их притормозить, пока я хожу за попкорном. Я ждала, что она брякнет напоследок что-нибудь ядовитое или глупое, но она только нервно вытащила из сумки связку ключей, отстегнула одно из колец, едва ли не швырнула их в Олега, зло прищурилась на меня и ушла, цокая шпильками.
Экран смарт-часов подсказал мне, что уже за полдень, что на телефоне, который остался хрен знает где, вероятно, на кухонном столе на первом этаже, с пару десятков пропущенных от матери, и что до выставленного будильника ещё сорок минут. Я бы с удовольствием их благополучно проспала, но стоило прикрыть глаза, как тут же захотелось всего и сразу: пить, курить, есть и в туалет. Тяжело вздохнув, я снова посмотрела на Олега и капитулировала перед своим организмом, сползая с кровати.
– Утро начинается не с кофе, – мрачно хмыкнул Олег, глянув на меня, вытянувшую руки над головой и потягивающуюся всем телом.
– Да брось, – отмахнулась я. – Ты не будешь против, если я у тебя схожу в душ и позавтракаю? До дома не успею добраться.
– Если сделаешь завтрак и на меня, я тебя ещё и подвезу.
Есть у меня привычка таскать с собой в рабочем рюкзаке такую мелочёвку, как зубную щётку, сменные носки и бельё. Эта привычка выручала меня уже неоднократно, выручила и в этот, а второй день быть в той же одежде меня не напрягало – всё же, моя работа не подразумевает шикарного внешнего вида каждый день. На приведение себя в порядок много времени мне не потребовалось – буквально спустя двадцать минут я уже зашла на кухню, ощутимо посвежевшая по сравнению с моментом пробуждения, но всё также заметно помятая после вчерашнего.
Краткая ревизия холодильника и быстрый взгляд на часы помогли мне сделать вывод, что ни на что шикарнее пары сэндвичей времени тупо нет. Примерно через полтора часа мне уже нужно быть на тренировке с клиентом и его шилопопым джек-расселом, а судя по смутным вчерашним воспоминаниям, добираться нам не особо близко, как минимум, на другой берег города.
На сковородку бросила кусочек сливочного масла, залила взбитое яйцо, положила два кусочка тостового хлеба, дождалась пока схватится, перевернула и выложила в качестве начинки ветчину, сыр, кружок помидорки и лист салата. Повторила все манипуляции, разрезала оба сэндвича по диагонали, разлила кофе из кофеварки по двум чашкам и устроилась за столом на своём вчерашнем месте. Простейший завтрак готов, проще только холодных бутербродов настругать, но это не так вкусно, ну и само собой, мне хотелось повыёживаться.
– Пахнет вкусно, – на ходу застёгивая на запястье часы, прокомментировал Олег.
– На вкус тоже ничего, – отозвалась я.
Ай, хорош. Тонкая чёрная водолазка, поверх серый клетчатый пиджак, классические чёрные брюки, на переносице очки квадратной формы, похожие на очки персонажа из фильма Кингсмен. Как же жаль, что как девушка я его, походу, не особо интересую. Вчера, видимо, просто подвернулась под руку, а утром он тупо действовал на нервы своей бывшей. Впрочем, а чего ты, Ксюх, ожидала? Одета непонятно как, на лице ни грамма макияжа, волосы убраны в гульку на затылке и обнажают выбритые виски, из украшений только маленькие шарики штанг в ушах, да в правой брови. Сама же видела, какая кукла у него бывшая, ему такие и нравятся. Нет, ты, конечно, можешь быть не хуже, а может даже и лучше неё, но тебе для этого надо постараться, а у неё такой внешний вид – это повседневная рутина. Дудки, короче, Ксень. Такие мужики как Аристов на таких пацанок как ты не клюют, смирись.