Елена Михайловна Аксенова
Лавандовый раф, 80% арабики
Глава 20.
Мы ехали по неровным дорогам Подмосковья, смахивая дворниками снежинки с лобового стекла, но они упорно падали новой волной. Я с небольшой сумкой вещей то и дело скрещивала пальцы, хотя в салоне было тепло. Рождественский казался слегка подавленным, я бы даже сказала, почти расстроенным. После смерти брата это выглядело нормальным, но что-то внутри меня отчаянно протестовало против поездки. Интуиция, как я узнаю позже.
Домик оказался очень уютным, но от его уединения мне сводило скулы. “Тут я бываю отшельником,” – прокомментировал Гоша (мы договорились по дороге, что я так к нему обращаюсь). Вообще-то, на таком моменте в одном из моих многочисленных триллеров, героиня, слишком наивная и откровенно тупая, отговаривает себя от подозрений. Но я себя не отговорила, я отправила геолокацию в чат Лиде и Марине, с просьбой вызвать полицию, если я не выйду на связь в оговоренное время. Две точки: 10 утра и 10 вечера. Да, со мной не забалуешь.
Внутри дом оказался слишком мужским: всё лежало чётко на своих местах, никаких рюш, никаких сантиментов. Отсутствие деталей, так любимых каждой девушкой, обрадовало меня, потому что это значило, что я не была частью общего потока. Особенность, выделение – то, к чему стремятся все женщины с самого рождения, чего ждут от общества и более всего от мужчин. Я хотела бы закрутить роман с хозяином этого дома и наполнить его всевозможными крошечными мелочами, создавая уют и тепло.
– Я купил кое-что из еды. Как на счёт курицы на углях и салата? – его яркие глаза от снега становились ещё чётче, что завораживало меня. Белый свитер с высоким горлом и пушистый снег за окном. Это ли не новогодняя сказка? – Приём.
– А, – я улыбнулась. – Я займусь салатом, с тебя мясо.
– Ты вызываешь желание разуться.
– То есть?
Он не ответил мне. И хотя это выражение вызывало странные ощущения, мне оно казалось чем-то безусловно ценным.
Мы провели обед в уютной тишине, но что-то внутри меня грызло. Как-то неподобающе хорошо складывалась эта история. Я, мой начальник, этот дом. История Золушки из деревни Гадюкино всегда казались мне чем-то если уж и реальным, то как минимум удручающим. И вот я собственной персоной часть какого-то русского сериала с канала России.
– Всё хорошо? – этот вопрос он задавал трижды, все предыдущие разы я кивала и смущённо отворачивалась. Стоит ли гневить судьбу? – На работе я сказал, что у нас важная командировка, могут возникнуть сплетни или пустые разговоры. Я, конечно, верю в людей…
– Не переживай, – я всё ещё делала усилия, обращаясь к нему на “ты”. – Никто не поверит, что такой мужчина заинтересовался мной.
– Тут ты права, – я приподняла бровь от удивления. Только женщина может говорить о себе всякие гадости. Нельзя же её в этом поддерживать, в самом деле. – Я не это имел ввиду, – он взял мою ладонь и слегка погладил костяшки большим пальцем. – Ты удивительная женщина, такая жена с рождения, понимаешь? Просто возле таких как я представляют моделей без мозгов и чувства такта. Их сомнения – это комплимент тебе. Кто ещё способен сломать систему?
Выкрутился. Но я не могла отрицать справедливость его слов.
В беспробудном спокойствии прошло несколько дней, после чего мы вернулись в Москву. Единственный вопрос, который я мечтала швырнуть ему в лицо, был “почему ты всё ещё не поцеловал меня?” Хотя бы. Для начала. Как-то странно, когда два взрослых, симпатичных друг другу человека не могут отдаться чувствам в физическом аспекте. Эпиляция пропала даром.
Но после долгих эгоистичных терзаний я всё-таки вспомнила, что Рождественский переживал не самый простой период в своей жизни. Я должна была поддержать его, а не концентрироваться на своих личных мечтаниях. В таких вот личных разладах прошло много недель. Мы общались, ели вместе, ходили в театр, но дальше дело не шло. И чем дальше заходили наши безымянные отношения, тем больше было вопросов у моих подруг и меня. Если им я могла щёлкнуть по носу, то себе вряд ли.
В первый день весны он снова пригласил меня в тот дом. Я сверила календарь, собрала все самые элегантные домашние наряды и приготовилась к отпуску, который заслужила. Было всё ещё достаточно холодно для шапки и пушистого палантина, зимняя резина врезалась в клубы замёрзшего снега, а я сидела на переднем сидении и ставила ноги так, чтобы они казались худее. Кстати говоря, за наш продолжительный предромантический период я всё-таки умудрилась сбросить пару килограмм. Стала ли я себя чувствовать иначе? Безусловно. Живот всё ещё не прилипал к позвоночнику, но мои выпуклости казались мне куда менее выпуклыми.
Всем плевать на толстых девушек. Да проклянут меня все бодипозитивщицы мира, но поверьте моему опыту: если вы носите размер более М, мужчины не так уж охотно будут стремиться к вам на помощь. Всё начинается с мелочей. Уступить место в вагоне метро худосочной красавице – неосознанное желание по флиртовать с ней, пусть даже и в параллельной вселенной. А вот перед толстушкой можно и не блистать галантностью. Женщины столько лет боролись за равные права, но разве хоть какие-то представители земли рождаются равными? Мы все сотканы из случайного набора обстоятельств и выбора.
– Оставлю радио?
Видимо, моё молчание Гоша расценил, как претензию в адрес его молчания. Но это было не так. За весь период нашего общения я ни разу не сомневалась в его адекватности и симпатии ко мне. Возможно, именно это и удивляло меня с учётом отсутствия у нас конкретных физических отношений. В может Емец прав, женщине постоянно нужен самоанализ.
Дом во второй мой визит показался ещё более уединенным. Наверное, сказалось то, что Гоша выкупил часть земель подальше к городу. Теперь тут могло разместиться целое родовое гнездо с дубовыми рощами и конюшнями. Но мой начальник хотел разместить здесь (сама не верю, что пишу это) ферму. Да-да, именно это ремесло он пророчил себе в старости, как “простой труд, уважающий жизнь также как смерть”.
Лично я была от земли далека, огороды не любила, а с животными ладила отлично. Ферма так ферма, нашим будущим детям это точно понравится. Я погладила живот и взглянула на его фигуру возле багажника. В этот приезд между нами произойдёт что-то. Либо мы выйдем на новый уровень, либо прекратим бултыхаться на старом. Я больше не собиралась оставаться в наскучившей неизвестности.
После чудесного дня на снегоходе, мы устроили ранний ужин, здоровый для него, правильный для меня. За это время я обучилась многим полезным рецептам, чтобы не травмировать психику будущего мужа своей любовью к жаренным макаронам и булкам с маслом.
– Твоя комната та же, – он взял в руки ноутбук и с виноватым видом посмотрел на часы. – Мне нужно срочно позвонить в Америку. У нас разный часовой пояс и это вообще не терпит отлагательств. Ты меня извинишь?
Я улыбнулась его безукоризненным манерам и пошла в комнату. Надо освежиться, принять боевую готовность и спуститься к нему для разговора. Мы либо вместе, либо нет. В конце концов, мне совсем недалеко до 30, а я веду себя как школьница.
Правда, когда я спустилась вниз, хозяина дома след простыл. Я посмотрела на часы, спать ещё рано. Обход дома занял какое-то время, но не дал результатов. Я была совершенно одна. Именно в тот момент моё природное любопытство взяло вверх, и я проскочила наверх, чтобы заняться самым омерзительным поступком. Обыском.
В его комнате интересного почти не было, так, по мелочи, боксеры известных марок (ура, не плавки), слишком отглаженные вещи (я таким похвастаться не могла), игральные карты с египетскими богами. Скучно и совершенно не информативно.
Детективный опыт читателя подсказывал мне, что самое таинственное всегда находится в закрытых комнатах или подвалах. Но в землю уходил только винный погреб, а все двери открывались без особенных усилий с моей стороны. Я выглянула в гостиную с высоты второго этажа, всё тихо. Так я пошла по очереди в каждую комнату. Полки со сменным бельём, американизированный минимализм, никаких тайных дверей или закрытых сундуков. Даже придраться не к чему.
Глупой хлопок отвлёк меня от увлекательного расследования, и я спустилась вниз. Конечно, мне могло и померещиться, с таким-то воображением, но, если бы будущий муж застал меня за рытьём в шкафах своего дома, наша свадьба в стиле бохо точно осталась бы в несбывшемся. И как верно я тогда поступила.
Он показался мне нервным и слегка рассеянным. Видимо, переговоры разочаровали. Мой безукоризненный вид всё ещё оставался таким. Но Рождественский не замечал приготовлений или не хотел делать это. Мы сели на диван в гостиной с чашками какао, тишина нависла над нами как туман в ещё спящем лесу. Я чувствовала, что он не собирается действовать. Это злило.
– Почему ты не целуешь меня? – этот вопрос сорвался куда проще, чем мне казалось.
– Что? – он вырвался из своих мыслей.
– Почему ты ни разу не попытался поцеловать меня?
– Не хотел.
Я замерла от такого ответа, куда более неожиданного, чем мне хотелось. Как же просто всё было, как легко это звучало. Я накрутила себе столько возможных причин и обстоятельств, которые способствовали его поведению. А он просто не хотел. Не хотел.
Поднявшись на ноги, я поставила чашку на стол и поднялась к себе в комнату. Слёзы предательски застряли где-то в горле, глубоко внутри, я достала телефон и набрала Артуру. Мне ответила Роза, явно недовольная моим появлением. “Он в душе. Вообще, лучше бы звонить в дневное время.” Я положила трубку, не прощаясь. Мне так надоело быть правильной и удобной. Куда это привело меня? В коммуналку с одним туалетом на 7 комнат. В дом, где я значу не больше ковра в прихожей. В работу, которой я давно занимаюсь по инерции. Я не пишу, я не читаю. Я целыми днями витаю в облаках, надеясь на лучший исход своей незаметной жизни.
Сон навалился на меня грудой камней. Вернулись кошмары, самые ужасные кошмары. Ночь, лес, я не могу найти выход и не могу вздохнуть от холода. Мёрзнут пальцы, мёрзнут щёки. Белый снег, кипенно-белый. Нет рядом ни одного человека, только яркая мгла, заставляющая отпустить все мысли и мечтать о сне. Нельзя, точно нельзя. Я пытаюсь двинуться, но замёрзшие конечности не слушаются. Какой беспросветный холод.
Я открыла глаза от того, что окно моей комнаты было открыто. Поскольку одеяло я использую только для декора, вся моя кожа в миг стала гусиной. Поднявшись, чтобы закрыть створку и согреться, я поняла, что холод не виновен в том паническом ужасе, который я испытывала. В комнате кто-то был. Я застыла на месте, в моей голове вертелись самые ужасные сцены кровавых фильмов, которые я так любила, и ни одного полезного совета.
– Сядь, – тёмная фигура в углу, Гоша, судя по голосу. – Давай.
Можно ли сопротивляться, когда такой тембр указывает тебе что делать? Пока я не решила, но безопаснее было следовать правилам, хотя бы первое время. Он выдохнул шумно, так, будто ему ужасно осточертела я и эта комната с открытым окном. На секунду я предложила себе прыгнуть, но второй этаж и предчувствие оставили меня на кровати.
– Ты… Как же ты меня раздражаешь… – он тёр шею одной рукой, во второй я увидела пистолет. – Все эти долгие дни… Разговоры, разговоры, разговоры… Ах, тебе никогда не надоедает трещать. Игорю всегда нравились балаболки.
Я молчала, но смотрела не открываясь. Рядом со мной ни одного предмета, которым можно бы было его ранить. Дверь была закрыта, значит он влез в окно, тут ведь щеколда. Интересно, сколько у меня время? Нужно найти подходящий момент и подходящий предмет.
– Я не хотел тебя, правда. Но моя не лучшая часть тянулась к тебе, как железка к магниту, поэтому, будь любезна.
– Почему? – все психи обожают рассказывать свои истории. Давай же, мне нужно время. – Почему ты так поступаешь?
Он удивлённо посмотрел на меня, в глубокой ночи его глаза всё ещё были яркими фонарями. Больше всего меня смутило, что он ни капельки не изменился с того самого первого момента нашей встречи. Во всех книгах и фильмах о нездоровых людях говорят, как о розах в сугробе на улице Мира в Мытищах. Но этот человек оставался привлекательным мужчиной в брендовой одежде.
– Ответ очевиден: потому что я не могу поступать иначе. Не будь дурой. Кто станет рисковать своей шикарной, сытой жизнью, если этого можно не делать?
– Ты убивал людей? – он улыбнулся, тогда я поняла, что тут он планирует меня оставить навечно.
– Я бы не стал использовать прошедшее время, – Гоша снова потёр шею, будто у него началась страшная аллергия. – У каждого человека свой способ расслабиться. Мой общество не признаёт, зато это помогает мне говорить “спасибо” официанту и спокойно проходить мимо бомжей в самом центре города.
– Я не первая? – ничего подходящего, чтобы ударить его. Я судорожно тянула резину и думала, где бы могло быть что-то мне полезное. Но в голове был только Артур. Его худощавая фигура и долгое молчание. Когда мы говорили в последний раз? Какой он меня запомнит? И запомнит ли вообще. Роза будет счастлива, узнав о моей пропаже. А он? Он будет жалеть, что не попробовал полюбить меня? Будет?
– Эй, – его ответ пролетел сквозь меня и, видимо, следовал вопрос, который я проигнорировала за своими мыслями. – Не хочешь спросить, что будет с тобой.
– И что же будет? – безучастно выпалила я. – Выведешь меня из дома, чтобы не оставлять следов? Стрельнёшь в глухом лесу? У тебя там наверняка есть излюбленная опушка. Потом постоишь рядом с трупом, наслаждаясь смесью чувства вины и власти. Вернёшься сюда, возьмешь инструменты, чтобы меня было удобно закопать. А потом сожжёшь все вещи. Так?
– Вау, – он похлопал себя по запястью свободной рукой. – Так ты действительно соображаешь. Всё точно, кроме того, что инструменты уже на опушке. Не люблю ходить туда-сюда.
Он схватил меня за руку, сильнее, чем я ожидала. Дверь и правда оказалась закрыта. Я не сопротивлялась, в этой комнате мне мог помочь только Господь Бог, который пока не послал ангела со стрелами, чтобы пробить череп этому придурку.
Мы вышли в коридор, я усердно вспоминала обстановку. Где же тут хоть что-то полезное? Чёртов минимализм.
Лестница. Опрокинуть его вниз? Глупо. Он держит меня за руку, наверняка, я сломаю себе шею быстрее, чем успею закричать. Да и зачем тут вообще кричать?
На первом этаже прямо возле лестницы на столике покоился подарок его партнеров, который мы забрали по дороге в этот дом. “Какая-то ненужная рухлядь. Передарю потом другим.” Это был мой шанс. Я схватила блестящую бумагу и с размаха заехала ему по лицу. Судя по тяжести, вещица была не из бумаги. Послышался треск вперемешку с криком и выстрел. Я побежала в сторону кухни. Надо было взять нож и бежать со всех ног через дверь, благо прихожая была рядом. Он последовал за мной, я это знала, из этого леса живым выйдет кто-то один.
Конечно, он схватил меня раньше, чем я нашла нож в темноте. Грубо дернув за растрепанные волосы, Рождественский заставил меня потерять равновесии и упасть на пол. Что-то летела на меня из мата, кажется, он пытался дать мне пощёчину, но безуспешно.
Но ведь я не робкая кошечка, я царапала его руку так сильно, как могла, получала удары и снова царапала. Сложнее всего встать на ноги, когда вас волокут. Но у двери мне это удалось. Я ударила его куда-то в область паха, уверенная, что в доме он стрелять меня не станет, а это значит, что тут куда безопаснее, чем снаружи. Вернувшись на кухню, я рванула к ящику и достала нож. Сердце колотилось как в последний раз. Всё будет хорошо, всё будет хорошо. Нужно взять себя в руки и не бояться. Он человек, он просто человек. Если бы только Артур был со мной, если бы только он был со мной!
– А ну иди сюда, сука! – его голос в темноте раздавался колоколом на пустой улице.
Я нагнулась и почти ползком вернулась в гостиную. Мне нужно было сделать то, что делали с пленными в какой-то книге. Сухожилие над пяткой, разрезав которое ты лишаешь человека возможности ходить. Идеальный расклад для меня: он остаётся тут, обездвиженный, а я еду на его машине в город, параллельно позвонив в полицию. У меня нет прав, но кого это волнует? Или просто держу его на мушке до прихода полиции. А какой тут адрес? Только в фильмах они ищут по звонку. Или нет.
Его шаги на кухне едва слышны, я спряталась у дверного косяка в ожидании лучшего исхода. Чёрт! Внезапно меня осенила мысль. Он же был в ботинках! Я ничего не смогу поделать с толстенным нубуком тимберлендов!
В моей голове сумбурно двигались эпизоды из прочитанного и увиденного. Как защитить себя, если маньяк продвинутый, а ты впервые обороняешься?
Всё произошло слишком быстро, так мне показалось. Он вышел из проёма, и я воткнула нож куда-то под колено. Раздался крик, но мне он слышался где-то в конце туннели. Не знаю, куда я ткнула его во второй раз. Но потом я побежала к выходу, влетела в ботинки и дублёнку, выбежала на улицу. Сзади слышались выстрелы, он не собирался оставлять меня в живых, наша борьба теперь стала жёстче.
Кровавый нож всё ещё был у меня в руках. Лес, белый снег, мороз. Я забыла шапку, полуголые ноги терзал холод. Всё как в моём кошмаре, всё также. Я бежала, не оборачиваясь, но остановилась, когда сугроб достиг колена. Что я делаю? Тут можно только замёрзнуть насмерть. У меня нет телефона, я не знаю, где дорога. Ну почему я не слушала учителя ОБЖ на уроках по выживанию?
Я спряталась за большим деревом и приготовила нож. Хорошо, что перчатки были в кармане. Не знаю, сколько я простояла там, в ожидании чего-то лучшего. Но в какой-то момент я поняла, что мне придётся вернуться. Здесь меня ждёт смерть, а там, возможно, я смогу спастись.
Дом был всё таким же мрачным и тихим. Я подкралась к крыльцу, почти не способная двигаться от переохлаждения, потом к окну. Аккуратно посмотрела внутрь. Никого. Дать возможность судьбе применить свой молот. Таково было моё решение. Замёрзнуть в лесу в поисках дороги или быть застреленной тут, от рук человека, которого я видела своим возлюбленным. В конце концов, кого заботит моя жизнь?
Я всегда была чужестранцем, одиноким путником. Мне вспомнились строки любимого автора:
Если вас когда-нибудь спросят,
Почему я умерла,
Скажите, что искала любви
И не нашла.
Георгий Рождественский убил меня выстрелом в спину прямо в дверях своего дома. Последнее, о чём я подумала перед тем, как закрыла глаза: небо, бесконечно синее и прекрасное, полное звёзд и чужих надежд. Какая же красивая эта жизнь, Артур.
Глава 21.
Розовое платье так некстати возле свадебного венца. Кремовые стулья с уродливыми бантами и куча гостей, слишком ярких и помпезных. Эта свадьба сошла с обложек журнала “Вкуса.net” и больше не хотела возвращаться назад.
Артур всегда хотел скромную свадьбу где-то на берегу океана, подальше от знакомых, но сегодня он светился, как начищенный самовар, что умиляло гостей. Роза, как всегда, хохотала не к месту, отчего её глубокое декольте обнажало остатки скромности. Платье-рыбка, чтобы все помнили у кого тут самая округлая попа. Она была вульгарна и отвратительна, жена моего лучшего друга.
Я сидела где-то в самом конце в своём слишком простеньком наряде. После того рокового выстрела я надеялась не очнуться, но госпожа Судьба со своей барской руки решила иначе. Всему виной Лида, которая не смогла до меня дозвониться, чтобы посоветоваться на счёт своего нового проекта. После 3 не отвеченных она набрала в приемную Рождественского, там ей сказали, что он уехал, а я в отпуске. Сложив 2+2, она решила найти адрес того самого дома, с чем справилась не очень удачно, а так как её новый поклонник молодой майор московской полиции, поднять тревогу труда не составило. Меня нашли на полу с пулей в спине, потому что мой андроид не захотел умирать, а геоданные подключены везде, где можно. Почему Рождественский не закопал меня? Я не знаю. Возможно, просто не успел, ведь полиция появилась неожиданно и со всеми фанфарами. А, возможно, просто не захотел. В любом случае, теперь он в розыске, а я со шрамом и не самым приятным опытом. Мечта о счастливом браке снова оказалась иллюзией, а я долго реабилитировалась. Психолог сказала, что мне нужно расслабиться.
Вуаля. Я сижу абсолютно расслабленной на свадьбе человека, которого люблю больше всех на свете. Может, он совершает самую большую ошибку в своей жизни, а, может, нет. В любом случае, я не была для него той самой женщиной, иначе такое бы никогда не произошла. Правда?
Когда он сказал: “согласен”, я заплакала. Теперь всё в нашей возможной жизни закончено. Мы уже почти не общались, а как только у Розы появится инструмент манипуляции в виде ребёнка, я стану прошлым. Ну и пусть, лишь бы он был счастлив.
Брат невесты, молодой и чудаковатый, приглашал меня на танец, но я была просто не способна выдержать это. Прождав обязательные поздравления молодых, я встала, чтобы покинуть свой пост. Но в самых дверях Артур нагнал меня.
– Уже уходишь?
– Да, – смутилась я, будто была поймана за воровством. – В понедельник выходит новый начальник, нужно разобрать документы. Как и перед 3 предыдущими. Проклятое место, – мы улыбнулись.
Это странное отчуждение у родных людей напомнило мне, как мало можно описать человеческие эмоции.
– Я ведь твой лучший друг? – я знала, что услышу это в последний раз. И знала, что он никогда не отвечал прямо на этот вопрос, как и на любой другой.
– Я очень люблю тебя.
Он обнял меня так крепко, как только мог, а потом резко отпрянул и ушёл обратно. Это был первый раз, когда он сказал мне те самые слова, пусть и не в том оттенке, который бы меня устроил.
Жаркое лето с брызгами свежести нависло над Чистыми Прудами. Я вышла из метро на своих уставших от каблуков ногах и отправилась в любимую кофейню у дома. Зазвонил телефон.
– Ну и как всё прошло?
– Я бы смотрелась рядом с ним куда лучше, – я улыбнулась коварному смеху Лиды. – А у тебя?
– Его семья от меня просто в восторге, есесно, – она быстро затараторила про шок-контент от его родственников. Я поняла, что они действительно ей понравились.
– Я захожу в кофейню, так что наберу тебе позже.
Там как всегда было уютно и просто, без людей и шума. Я осмотрела ветрину внимательно. Бариста поймал меня у круассанов и тут же улыбнулся.
– Лавандовый раф, 80% арабики? – он победно просиял, я не отличалась оригинальностью.
– Пожалуй, я возьму айс-кофе, – чуть помедлила я. – А что интересного есть из сиропов?
