Елена Михайловна Аксенова
Ивановы. Фамильная магия
В эдеме упало яблоко
Если счастье могло существовать в моей жизни – это было оно. Мы потонули друг в друге так, как это делают только влюбленные: с головой. Зима одаривала нас ясным блеском, на улице ее глаза были такими фисташковыми. Мы пили кофе, говорили о великих истинах. О, эти споры гуманитария и прикладного. Она рассказывала мне про основные инстинкты, я ей про трактаты философов. Соединение тел проперчилось соединением умов, отчего все мое сознание ликовало. Это было взрослое, тяжелое чувство, подарившее мне чувство наполненности, чувство уверенности.
Она ела имбирно-медовые пряники с елочками, я – с колокольчиками. Она смотрела документалки, я триллеры. Она спала до обеда, я вставал не позднее 8 утра. Все различия наполняли нашу реальность невероятными красками, штрихами нашей любви, непохожими и от того еще более прекрасными.
Мы встречали Новый Год вдвоем, в моей квартире на Мясницкой. Прямо после зачетной недели, которую я провел возле нее, словно кот в ногах. Она нарезала оливье, запекла курицу, сварила пюре. Я любил простоту этого праздника, любил свои воспоминания о нем. И вот он я, неожиданно богатый владелец кофейни и иностранной недвижимости, Иванов, во всей своей красе с любимой женщиной. Я, которого никто не воспринимал всерьез, которого замечали с трудом. Я был здесь в самом центре столицы, в самом центре мироздания.
И я опустился на колени, достал заветную красную коробочку с дорогим бриллиантом и сделал предложение той, которую любил. Быстро, скажете вы, слишком быстро. Но наша жизнь проходит стремительно, в ней нет места долгим размышлениям. Я чувствовал с болью в сердце как время летит мимо, как мало мне остается для наслаждения Василисой. Я рискнул также, как рискует каждый, говоря эти слова: «Ты выйдешь за меня?»
Ее зеленые глаза заискрились, только влюбленные знают этот взгляд, понимают его. Я сгреб ее в свои объятия еще до того, как распознал положительный ответ. Охваченный небывалой нежностью, я стащил с нее лишнюю одежду. Куранты били в стороне, мы были вместе. Это было настоящее, которое стоило боли будущего.
Наша свадьба была запланировала на ленивый январь, непопулярный месяц. Мы оба любили зиму за ее прохладу. Когда у вас есть деньги, у вас есть выбор. И мы выбирали друг друга, каждый день. Надо было успеть все до экзаменов, ведь Василиса упорно училась сама. Мне нравилось ее самостоятельность. И это меня не беспокоило до утра 2 января.
Я проснулся посреди ночи от ужасного кошмара: моя невеста, моя без 5 минут жена, осознав какое я ничтожество, сбежала с молодым и перспективным бизнесменом в Румынию. Я дрожал и пылал, она была самым важным в моей жизни и я отказывался ее лишиться.
Рыжие волосы легко лежали на белой подушке. Теплое от сна тело ровно поднималось под дыханием. Я смотрел на ее красивое лицо и думал. Могла ли она меня предать? Могла ли она провести свою жизнь со мной до самого конца?
Ни к чему нельзя привыкать, ведь в этом мире иллюзия – самая большая истина. Опыт моего предыдущего брака это доказывал. Я сам был тем, кто устал от отношений, устал быть частью кого-то. От воспоминания о Веронике меня тряхнуло. Даже упоминание было почти изменой этой нежной девушке в моей кровати. Я лег обратно, уверяя себя, что это предсвадебная хандра.
Конечно, она меня любит. Иначе зачем ей проводить со мной столько времени, зачем выходить за меня. Из-за денег, отвечал голос в голове. Я открыл глаза и сел. Как хорошо быть наивным, как жаль, что я давно отравлен собственным опытом.
В то утро я решил дать себе гарантии. На «авито» всегда можно купить гараж. В гараже всегда можно вырыть подвал со звукоизоляцией. В подвале всегда можно держать пленницу. Василиса в любой момент может стать ею.
Пошло, это очень пошло.
На «Циане» всегда можно купить уединенный дом. В доме всегда можно поставить равнодушную охрану. Охрана никого не впустит, никого не выпустит.
Стоп. Свидетели, слишком много свидетелей. Слишком много человеческого фактора. Слишком много мозгов у моей любимой. Я не хочу сгнить в тюрьме за то, что полюбил.
Хижина в лесу. Это подходящий вариант прямиком из фильма ужасов про какого-нибудь маньяка. Ее можно оборудовать умной системой слежки. А потом какой-то грибник или парочка пьяных подростков-хулиганов заметят ее. Итог все тот же, я сгнию в тюрьме.
В тот день Василиса смотрела на меня особенно ласково. Видимо, как лиса, она чуяла опасность и пыталась сбить меня с толку. Я начал сомневаться. Во всем. В своем решении, в его необходимости. Простые истины о любви ко всему сущему не давали мне решиться окончательно. Желание обладать человеком, как вещью – ненормально, говорили они. Ты должен отпускать, если что-то должно уйти, говорили они. Принимай мир как есть, сквозило от них.
Но я устал от роли слабака, устал покорно ждать награды за свое терпение. Больше всего на свете мне хотелось замуровать себя под грудой той самой. И я ждал от нее того же.
Просто верить недостаточно. Так я решил, смотря на свою любимую тем вечером. И я решил построить тюрьму в собственном доме.
Удивительно, как глупо верят влюбленные. Василиса сама нашла нам охранную сигнализацию. Я боялся воров, потому что решил держать некоторые ценные бумаги под рукой. Понимаете, нынче банки ненадежные.
Она выбирала на сайте удобные стяжки, я собирался навести порядок на складе в кафе. Более того, она нашла удобный матрас и подушку для гостевой комнаты. Шумоизоляция, чтобы нам жилось спокойно в своей страсти.
Вы даже не представляете, как просто сделать тюрьму посреди мегаполиса. Были бы деньги, а все остальное за вас организуют. Сначала мне было больно от незаслуженной преданности. Но сделка с совестью самая простая, аргументы за прощение берутся прямиком из ниоткуда. Я уверовал, что это единственный шанс гарантировать себе «долго и счастливо».
Она сдала сессию спокойно, без задолженностей. Я терпеливо обустраивал наше гнездышко и нервничал как никогда. Сразу после свадьбы я ее заточу, сразу после свадьбы. У нее было мало знакомых, она почти ни с кем не общалась. Поэтому сначала буду отписываться от общих встреч с большими благодарностями. Так бывает. Когда люди женятся, они отдаляются. А потом старым друзьям надоедает навязываться, и они находят более свободных знакомых. Что-то придумать надо с университетом. Они точно забьют тревогу и узнают все родственники Василисы. Мы уедем заграницу. Точно. Я скажу, что мы уехали заграницу в медовый месяц. А оттуда мы больше не вернемся, влюбимся в Кипр или Грецию. Но видеосвязь, чертов 21 век. Раньше достаточно было написать письмо раз в сезон и тебя оставляли в покое. Теперь и 30 звонков в день как-то недостаточно. Я молчу про мессенджеры. Попробуй не выйти на связь пару часов или ответить странно и все, тебя хотят видеть живым и здоровым прямо сейчас.
Свадьба прошла в великолепный январский день. Было солнечно и довольно спокойно. У нас было всего пару человек гостей в небольшом итальянском ресторанчике недалеко от моей квартиры. На Василисе красовалось прекрасное платье по фигуре и элегантный жемчуг в волосах. Я смотрел на нее как на ангела, что отразилось на каждой фотографии. Мы были счастливы, так счастливы.
Обустройство дома продолжалось. Мне потребовался ключ в каждой двери, мы же хотим когда-то детей, а это значит отсутствие личного пространства. Медовый месяц в Париже, как я мечтал.
В квартире прямо на проспекте Марсо мы проводили лучшие дни нашей совместной жизни. Гуляли, ели круассаны, ходили в парижскую оперу. Именно там я впервые убедился в необходимости своей тюрьмы. В антракте я зашел за шампанским, оставив свою даму за крошечным столиком. Очередь была существенная, я все ждал, поглядывая на ее красивые волосы поверх синего платья. Как вдруг какой-то молоденький франт с козлиной бородкой приблизился к моей жене и склонился прямо к уху. Я был готов убить его бутылкой, которую мне все никак не продавали. Но ярость пригвоздила меня к месту, и я наблюдал. Наблюдал как моя жена улыбается и качает головой. Мол, нет, я замужем сегодня. А завтра все возможно, вот вам моя ручка для поцелуя. От этой картины я опешил.
– Кто к тебе подходил? – спросил я, как только сел с бутылкой шампанского.
– Твой конкурент. Хотел познакомиться.
Она залилась смехом, отчего мне захотелось ударить ее по лицу так сильно, как бы я смог. Тварь, рыжая тварь.
Видимо мое лицо сильно изменилось, и она поняла, что переборщила. Попыталась взять меня за руку, но я тут же убрал ее. Осушил бокал, налил следующий. Домой мы вернулись в совершенном молчании. Как только дверь закрылась, я схватил ее за шею сзади и прижал к себе. От неожиданности она вскрикнула.
– Ты моя, ясно тебе? Моя! Я не собираюсь смотреть на каких-то мужиков возле тебя, – повернув к себе ее напуганное лицо, я зашипел – Если я еще раз увижу, как кто-то дотронулся до тебя, я отрублю ему руки.
Она впилась в меня своими губами со всей страстью. Эта ночь была особенной для обоих. Думаю, она поняла, что моя любовь – не шутка. Поэтому я не согласен делить ее со всеми подряд. Конечно, часть меня говорила о понимании, о том, что она старается меня понять. Но другой я нашел в этой ситуации подтверждение. Наша любовь не вечна, ничто не вечно. Через год, два, десять появится кто-то более привлекательный, ей станет скучно и она сорвется. Все срываются.
И тут мне подвернулся случай, подтвердивший, что вся сила мире на стороне моего решения. В Париже у нас задержали рейс. Сначала на час, потом на три. Василиса плохо переносила перелеты, у нее началась истерика от бесконечного ожидания. Тут же к нам подбежали соответствующие службы, проводили в медпункт. Через английского переводчика меня спросили, часто ли Василиса срывается. Я замялся на секунду, а потом пришел в восторг от такого избавления.
– К сожалению, да, у моей жены слабые нервы. Мы стараемся это не афишировать, понимаете?
Они сочувственно закивали, а я благодарно улыбнулся. Вот уж правда, судьба готовит сюрпризы, о которых не можешь и мечтать. Всю дорогу Василиса спала, я попросил не тревожить ее, она под успокоительным.
Все переживают за знакомых, пока знакомые не становятся сумасшедшими. А сделать человека сумасшедшим в глазах общества куда проще, чем кажется. Вопросов не будет, интерес угаснет. В университете все отстанут. Нужно только шаг за шагом представить ее безумие.
Улыбнувшись своим мыслям, я закрыл глаза и забылся в мечтах.
Отчего так предан пес
Наверное, каждый разрушитель считает свое разрушение личным. Ведь оно мешает мне и только. А ведь те, кто любят, не имеют выбора. И разрушаться вместе с любимым человеком кажется меньшим злом, чем навсегда его лишиться.
Такими мыслями я прошил всех наших общих знакомых. Я любил Василису, хоть она была камнем на моей шее, тянувшим меня вниз. На общих встречах, в личных разговорах, я ронял двоякие фразы о ее состоянии, намекал.
Конечно, мне бы никто не поверил. Нужны были действия, настоящие действия.
Достать наркотики несложно, особенно когда у тебя есть деньги. Я подмешивал своей жене психотропные. Понемногу, без расписания. Чаще всего ее накрывало тогда, когда меня не было рядом, а другие были. И они замечали. Они запоминали.
Мы пошли к психологу, которого ей посоветовала однокурсница. На улице расплескалась весна всеми своими красками, Москва наполнилась красками и запахами зелени. Я наслаждался прогрессом своей работы, но только наедине с собой. Рядом с женой я играл роль обеспокоенного мужчины, любящего страдальца.
Честно говоря, нет ничего унизительнее роли жертвы, которой мне приходилось быть. Куда с большим удовольствием я бы признался в причастности к смерти Вероники или того бездомного, или… Неважно!
У нее появился дневник, а в нем появились такие надписи: «Все горе собственного существования я несла на своем хребте, и никто не разделял мою ношу». И нечего добавить. И все скрылось под властью этих волн.
Неземная красота момента сводила с ума каждой линией. Она нуждалась во мне ежечасно, боялась оставаться одна. И я покинул весь мир. Чтобы служить нашей любви, ее беззащитности. И в этой свободе, и в этой стихии я видел свои следы. Это было чувство волшебства. Я его угадал.
Окружающие нас потихоньку переставали участвовать в нашей действительности. Василиса то и дело обвиняла себя, я не разубеждал. Всем вокруг я выказывал смирение. И пусть я сгорал, но это было красиво. По крайней мере для тех, для кого мы стали историей за бокалом вина. «А помнишь, тех ребят…»
Все было идеально, мне не требовалось грубости и жестокости. Василиса выполняла все мои желания. Она была послушной и уступчивой. Но временами бушевала, скандалила, что не давало мне скучать. Я был в той самой безоговорочной неге, в любви ко всему настоящему и живому. До того утра.
– Ни за что! – кричала Василиса, отказываясь от каши. – После нее меня всегда накрывает. Я не буду это есть!
– Милая, не надо так, – пытался я. Выводить ее из тумана было опасно, она могла начать анализировать. – Тебе нужно кушать.
– Так отведи меня в кофейню. Я хочу картофельные вафли с ветчиной. Ну же! – она пристально смотрела на меня. – Или у тебя проблемы с тем, чтобы я хоть иногда видела мир. А? Отвечай! У тебя проблемы?
– Нет, конечно, нет.
Мы пошли за вафлями и кофе. От напряжения меня потряхивало. Но Василиса на удивление легко себя чувствовала. Она была бодра, впервые за долгое время. Улыбалась, шутила. Все вокруг обращали внимание. Мужчины, женщины, все. Самое дорогое и ценное я всегда держал рядом. А теперь она принадлежала другим, опять.
– Дорогая, возьмем кофе с собой и прогуляемся? Раз у тебя впервые такое хорошее самочувствие?
Она согласилась, конечно. Я знал, что ей бы этого хотелось. Воздух был свежим, весенним. Я слышал птиц, слышал детский крик. Все вокруг жило, и моя любимая смеялась в ответ. Мгновение сладострастия, мгновение неги. Непревзойденная красота реальности. И я любовался. Но не ее счастьем. Она не знала, что такое счастье. Ей казалось, что важнее всего – свобода. Но любовь и привязанность, которую я испытывал, была намного важнее. Я ощущал ее всем своим телом.
Мы гуляли целый час прежде чем добавленный в кофе наркотик подействовал. Василиса шла все медленнее и в какой-то момент совсем потерялась. «Я хочу домой,» – глухо прошептала она, ухватив меня под руку. Это все, что она могла мне сказать. Но этого было достаточно. Это была сама жизнь, о которой я мечтал. Я был ей необходим.
Как я был тогда глуп, как наивен. Василиса к тому моменту обо всем уже догадалась. Она никогда не была такой доверчивой, как я. Предательство тяжкой плитой легко ей на плечи, но Василиса не из тех, кто когда-либо отчаивается. Она знала, что победит в любой схватке. Даже со своим сердцем.
А я так и не понял этого. Даже после того раза, когда она рассказывала мне про подругу. Ее звали Света, и она была не так уж избирательна в выборе партнера. После очередного нарика, Василиса смеясь пересказывала мне новости. Она знала, что дальше их ждет падение с обрыва. Но если уж сгорать, то не в одиночку. По крайней мере со стороны нарика такое решение было вполне оправданным. Меньше всего человеку хочется остаться наедине с проблемами. Тем более, когда ты сам уже не в состоянии обеспечить свое благополучие.
Василиса была сильной и волевой. Но мне хватило тупости считать ее прирученной.
Красота деталей, упоение музыкой. Я считал, что все снова на своих местах: моя жена в дурмане, деньги на счетах. Но все покатилось к черту из-за глупого доверия и любви.
Василиса уже тогда начала собирать информацию с моего компьютера, с моих телефонов. Грубое вторжение в чужую личную жизнь, непростительное притворство. И этот современный век, лживый и информативный. Я считал ее полусумасшедшей и готовился к погружению в дом скорби, а она заменила мой запас психотропных какими-то безвредными. Как? Не знаю. Только в кино злодеи объясняют причины своих поступков. В жизни мне оставались догадки.
Преданность – это единственное, чего у меня никогда в жизни не было. И мне хотелось этого больше всего.
Чем дело кончилось
Я сидел в гостиной, полный надежды и любви к наступающему дню. Мне оставалось избавиться всего от одной участливой подруги жены, чтобы заковать ее в цепи своей страсти. Так близко… Я был так близко…
Василиса вошла в гостиную еле волоча ноги. По всему лицу ее растеклось болезненное ощущение. Я подхватил ее, потрогав лоб. Горячая, как пески Египта на пике сезона. Честно говоря, я испугался. Возможность потерять ее казалось мне убийственной.
Несколько часов я пичкал ее лекарствами, но ей становилось только хуже. Потом я узнаю, что моя дорогая жена пошла ва-банк, выпила отраву, чтобы заставить меня сделать что-то глупое. И от неожиданности, я сделал именно то, чего она так хотела. Я вызвал скорую.
Конечно, ее госпитализировали. И если бы я знал, если бы я только знал! Василиса попросила вызвать полицию, как только попала в больницу. Она соврала, что я напоил ее ядом. Соврала, что я держал ее против воли и накачивал транквилизаторами. Предательство больно обрезало мне сердце. Я слушал ее в суде затаив дыхание. Красивая и сильная, она смотрела мне в лицо и повторяла гнусное вранье. Мой адвокат пытался скрыть, пытался оправдать. Но Василиса уже знала многое, а главное, она сыграла на моей доверчивости. Следователи нашли препараты, нашли следы моего предстоящего «долго и счастливо». Меня признали вменяемым. Определили в колонию на 3 года с запретом на приближение к супруге. Я был разбит. И сорвался, когда адвокат успокаивал меня, что по УДО можно выйти всего через год. Ему казалось, что главная трагедия моей жизни в заключение. Но я потерял вкус и надежду, что он вернется. Какая-то вспышка заставила меня вцепится адвокату в шею зубами. Хлынула кровь, меня схватили охранники. Сейчас трудно вспоминать, как я вел себя. Но это обеспечило мне психушку, в которой я сейчас пишу это. Пустота внутри расквасила все попытки к лучшей жизни. Ивановы сожгли меня.
Это моя предсмертная записка. Ночью моя пустая жизнь закончится также бессмысленно, как и началась. Здравствуйте.
