Елена Геннадьевна Кутузова
Принцесса и Дракон
Лакей поставил на стол шкатулку и удалился, оставив нас с папенькой наедине.
– Ну что, дочка, пришла пора. Известие, что ты вступила в пору юности, отправлено всем государям. И некоторые сыновья благородных родов изъявили желание просить твоей руки. Я отобрал подходящих, – папенька открыл шкатулку, показав парсуны – портреты на дощечках в две ладони размером. – Смотри, выбирай. Устроим большой праздник, пригласим избранников на турнир. Познакомишься с ними поближе, выберешь. Сразу и помолвку огласим. Ну, что?
– Воля ваша, батюшка. Мне о долге напоминать не надо.
– Да что ж ты… Долг долгом, а я и счастья тебе хочу, дочка. Хотя, как говорят, стерпится-слюбится. Может, и правда.
С этими словами папенька снова поцеловал меня и вышел, оставив рассматривать портреты.
Восемь дощечек, покрытых лаком. Парсуны только на смотрины и шлют. У каждого жениха есть такая же, с моим образом. И, думаю, художник не приукрасил. Менестрели, которым довелось побывать при нашем дворе, не лукавили, воспевая в своих песнях мою красоту. Ну вот и посмотрим, кому из женихов такое счастье достанется!
Я разложила портреты на столе и вгляделась в лица. Молодые, и старые. Красивые и не очень. С наивными глазами ребенка и суровым взглядом воина. Сэр Рошби, с хитрым, кошачьим взглядом, мне не понравился. В отличии от сэра Маркуса. Тот, хоть и перешагнул сорокалетний рубеж, отличался светлым умом и был весьма интересным собеседником.
Но выбирать только по этим признакам я не могла, и перевернула портреты. Теперь передо мной лежали одинаковые дощечки, на которых были начертаны имена и титулы. Я узнала почерк батюшкиного секретаря. По мне, всех достоинств в нем – талант каллиграфа и умение четко излагать мысли на бумаге. Что тоже немаловажно. Мне самой приходилось передавать короткие записки с приказами, и чаще всего – втайне от папеньки. Что поделать, если хочешь выжить в водовороте дворцовых интриг – надо интриговать самому. Не желаешь, чтобы тебя использовали – используй других сам. А главное – владей информацией. Она при дворе важнее, чем воздух для бегуна.
Во дворце только один человек знал о моей тайне и помогал развивать шпионскую сеть. Мы познакомились в детстве, когда разница в положении не имела большого значения. И подружились. Но из-за происхождения Молли не могла стать придворной дамой. Сначала нас это расстраивало. Но после оказалось, что все к лучшему. То, что никогда не смогла бы сделать Молли – фрейлина, прекрасно проворачивала Молли – горничная. Вот и теперь она с утра принесла папку, где среди красивых картинок скрывались листы, покрытые убористым почерком одного из агентов.
Тайная жизнь предполагаемых женихов оказалась бурной. Поразмыслив, я решила, что не только не хочу в мужья ни одного из них, но и не желаю доверить им судьбу страны. Двое еще могли претендовать на мою руку, но, судя по докладу, они ничего особенного из себя не представляли. С одной стороны, неплохо, после замужества я получу относительную свободу. Даже править смогу от имени мужа. Но это меня тоже не прельщало: в мечтах я видела рядом с собой сильного, достойного мужчину. Короля, что покорит мое сердце если не с первого взгляда, то со второго – уж точно.
Ни один из претендентов на эту роль не годился. Я заснула с думами о том, как избежать замужества, с ними же и проснулась. В голову ничего не приходило, я стала рассеянной, и придворные решили, что Её Высочество заболела.
Во дворце запаниковали. Папенька тут же отменил охоту. Тревога сделала его суетливым и немного жалким, но не сообщать же всему свету, что болезнь вызвана нежеланием выходить замуж! Так что я покорно легла в кровать, выдержала осмотр придворного медика и выслушала вердикт. Оказалось, во всем виноваты занятия науками!
