Елена Кулешова
Время спинакера
Один день Шивы
Блудливый синий вихрь неупорядоченной энергии Шива придавил указательным пальцем, подождал, пока хвостик не успокоится вовсе. Для него это укрощение стихий давно стало нормой – с рождения. Отпив сомы из плоской миски, больше похожей на кошачью, Шива тронул струны ситары, но продолжать не стал – скучно. Сдернул с неба светило, покидал из ладошки в ладошку, благо из было около десятка: забавы хватило надолго. Подвесил солнце обратно в небосвод, сложил стих: Простудное, болезненное небо/Выкашливает серую пастель.
Создал пастель и немного порисовал прямо на ткани мироздания: розовые овечки, желтые луга… Надоело. Стихи пишутся об одном, а созидается совершенно другое.
– Брама, эй, Брама! – друг-небожитель и отец по совместительству свесил ноги с древесной ветки.
– Чего?
– Пошли купаться?
– Совсем тронулся… – Брама вновь залез на ветвь и улегся в блаженном ничегонеделании. Работа была сложная, ответственная. Шива пожал плечами и нырнул в небо рыбкой: пробил атмосферу, утонул в скоплении космических галактик, загреб их мощными руками в водоворот, похожий на молочную реку. Побрызгал немного кометами, походя разодрал пару магнитов, запустив четыре монополя – поедателя пространства. Рудра Охранитель не дремал: закапсулировал всех беглецов в пустотные капсулы и погрозил Шиве. Так, по-дружески – врезал разрядом меж лопаток. Где-то рядом засмеялся младший Агни, которому полагалось, по-честному, не за Шивой подглядывать, а выводить квазары третьего сектора в голубое свечение.
На Шиву опять нахлынуло поэтическое, и он продекламировал, счищая с себя звездную пыль, медленно опускаясь в волны атмосферной оболочки планеты: «Меж звезд покоя не найти, не скрыться/От собственного тягостного гнева,/От расставаний, встреч и расстояний,/И от внимательного, как влюбленный, неба».
Синекожий потянулся и тут заметил Браму, который с дерева наконец-таки слез:
– Ну что, закончил?
– Ну да. Расширение пространства идет своим ходом: так, подправил кое-что в спектре, да поравномернее распределил вещество в паре скоплений…
– Трудяга, – иронически хмыкнул Шива.
– Да уж, в отличие от тебя-то…
Впору было бы обидеться, до Шива не из обидчивых: он, в отличие от Рудры, занят делами сверхочередными. А коль скоро их пока не наблюдается, то имеет право побездельничать. Браме это, конечно, не нравится: тот не спит с самого сотворения мира. И, может, оно бы ему и не надо было, только все вокруг только и стонут о том, как сладко спать. Вот Брама и бесится. Когда его ставили в эту вселенную координатором, он переругался с Индрой в пух и прах. Но тот все-таки на своем настоял. Брама создал Шиву в раздраженном состоянии, теперь расхлебывает: морально-этический кодекс не позволяет развоплотить отпрыска. Да и тот, впрочем, уже посильнее отца будет. Проще было бы матрицирование использовать, но Брама принципиально против копий. А вот он, Шива, нет. Надо бы найти мелкую теплую планетку и заселить ее своими матрикатами. В упрощенном виде, конечно.
Сати появилась, как всегда, неожиданно, обняла, закружила: даром, что голограмма, но какая милая! Всего-то – облачкно пыли, немного статического электричества и биоплазмы. А выглядит как! Богиня!
Шива сорвал с дерева два плода – оказалось, манго, один протянул Сати:
– Сари измажется.
Шива хмыкнул: вот надо же, какая умелая иллюзия – будто он не сумеет уничтожить пару молекул грязи. Потом вспомнил, что во время обучения микромир поддавался ему гораздо хуже, чем макро. Брама тоже этим страдает, хотя и старается вникать в каждую мелочь. И то сказать: ворочать звездные системы гораздо проще, чем мелкие атомарные конструкции. Для ювелирной работы нужен кто-то вроде Мары, у него ловкие пальцы.
– Отдай, – превратил манго в банан, а Сати и губки надула: манго вкуснее. Шива отпил сомы еще, пожевал цветок гибискуса, и тут зазвучал сигнал тревоги:
– Прорыв в третьем секторе!
"Вот же ж, у Агни!" – с досадой подумал Шива про своего любимца, который, конечно, околачивался у Рудры, когда все произошло. Шива взмыл в небо, покинув твердь, и увидел, как полчища демонов пожирают пространство. Демоны, конечно, название условное: просто Агни упустил момент, когда квазары переродились, схлопнулись в гигантские черные дыры и теперь затягивали внутрь все окружающее. Провалы в ткани пространства были значительные: как если бы кто-то кинул в полотенце из марли три чугунных шарика. Искривление достигло практически максимума, и вариантов было всего-ничего: продолжить их до червоточины, либо сделать полную свертку. Второй вариант Шива отмел как несостоятельный: уход от реальности для троечников. Червоточины были бы поинтереснее, только вот Агни выпустил на волю целую шестерку демонов. Без Брамы – не справиться.
Шива протянул вперед удлиняющиеся руки, вовсю полыхающие синими всполохами гравитации: струйки гравитонов потекли вперед, разрывая материю прямо перед проваливающимися в никуда черными дырами: разрезая, проход, помогая рождению червоточины. Дыра, извиваясь, истончаясь и выворачиваясь, ползла вперед – как послушная указаниям хозяина собачонка. Но остальные пять на угрожающей скорости неслись к Шиве, сворачивая вокруг него время.
Откуда-то полыхнул плазмой Рудра, яростный, накинулся на одного из демонов, трезубцем рвя космос: неэлегантно, но действенно. Агни с красными щеками что-то колдовал с семнадцатым, двадцать вторым и тридцать четвертым измерениями, справляясь с самым маленьким демоном. Брама создал гравитационный коллапс, куда, ухнув, ввалились сразу две черные дыры, создав развилку с одним выходом. И последний, самый большой демон, достался возлюбленному Кришне. Кришна отчаянно отбивался от напасти, и совершенно явно проигрывал: он уже почти не двигался в мертвом временном потоке, и спасти его было проблематично.
Рванулся было на помощь Сурья, да передумал, а вот удержать Чандру уже не успел, тот застрял с разинутым ртом в полуминуте от вечности.
Закончив со своим, спровадив туннель в нижний левый рукав туманности Молока, Шива помог Кришне: разрезал стенки туннеля низкоомовым ножом, выпустил обоих страдальцев, и дал серьезного пинка демону. Тот провалился под своим весом столь глубоко, что, кажется, достиг границы Вселенной. Рудра присвистнул:
– Готовишь дорожку домой?
Шива только головой кивнул. Пахло от него псиной, одежда превратилась в лохмотья, и опять хотелось есть. Он оглядел собратьев-творцов:
– Вечеринка, что надо! – вытащил и-за спин смутившегося Агни.
– Да брось! Все мы так начинали! Брама, вон, мыльные пузыри создавал…
– Не мыльные пузыри, а теорию минимальных поверхностей. Кстати, и бабочками я тоже занимался с точки зрения теории тонких пластинок…
– Теоретик, – хмыкнул Шива. – Рудра, помнится, спалил шестнадцать планет с опытными образцами разумной жизни… Разом.
– Было, – потупился Рудра.
– Так что все в порядке. Ну, подырявили немного космос, транспортникам проблем убавили…
Все рассмеялись, а Шива поспешил вниз, к Сати. Та вполне могла принять под влиянием злокозненного Мары облик, скажем, Кали – и тогда никому мало не покажется.
Над планетой по имени Лока спускалась ночь. Все сто сорок шесть ее обитателей устраивались поудобнее в ожидании сладких снов, которые ниспосылал им Индра. Не спали двое: вечно бодрствующий Брама и Шива.
– Эй, Брама, – позвал Шива своего отца и друга.
– Ну, что такое? – отозвался тот из ветвей дерева. Насколько мог видеть Шива, Брама занимался выращиванием из своего пупка модели очередной галактики в виде схематичного лотоса. На сей раз, завернутого слева направо.
– Как думаешь, есть еще где-то разумная жизнь? Не создаваемая, а как мы с тобой, нетварная?
– Ты серьезно думаешь, что нас никто не создавал?
– Мы сами можем создавать себе подобных, это правда, но кто был первым?
– Слушай, Шива, мы были всегда. И то, что ты появился, это не моя заслуга: в потенции Локи ты был всегда. Насчет разумной нетварной жизни.... Ну, я сомневаюсь.
