Елена Казанцева
Новогодняя сказка для ведьмочки
Впервые посмотрел на Юлю совсем по-другому, насколько эта женщина самоотверженна, предана своим детям, могла бы бросить чужого ребенка, устроить свою жизнь, но выбрала детей.
– Ой, засиделся я у вас, я же обещал помочь маме елку поставить, – вдруг спохватился мальчик.
– Давай я вам помогу….
Ох, не просто все у нас с моей соседкой…
Глава 23 (от Ярослава)
Ой, как сложно у нас все с соседкой. Кажется, чего проще – нарядить елку. Но разве у нас с ней бывает просто.
И я пошел за Матвеем в гости к Юле. За нами увязался Лео, ну и хорошо, пусть поиграет со своими новыми друзьями.
В коттедже горел свет во всех окнах, слышался смех. У порога Лео встретили друзья и сразу предложили свою любимую игрушку – мячик. Лео был не против развлечься и поиграть. В один миг троица унеслась вглубь дома, унося с собой обслюнявленный мячик.
А мы вошли с Матвеем в гостиную. Юля с девочками наряжала елку. Не большую, но и не маленькую, игрушки переливались в лучах света, отбрасывая блики на пол и стены, в камине пылали дрова. Было весело, по-семейному тепло и уютно. Юля сначала стушевалась, но потом расслабилась. Мы развешивали игрушки по пушистым лапам ели, вдыхая хвойный аромат, я дотянулся до макушки и надел на нее звезду. На елке царил хаос из разноцветных шаров, стеклянных сосулек и фигурок, и хоть моя душа архитектора и дизайнера сопротивлялась такому беспорядку, но во всем этом было что-то такое, что нельзя передать словами, это была семейная традиция – наряжать елку всей семьей. То чего я был лишен в своей жизни.
Впервые я задумался, почему никогда сам елок дома у себя не наряжал. Все наши проблемы уходят корнями в прошлое, в детство, а оно у меня было скучное и одинокое. Мои родители часто ездили в командировки в дружественные страны. Папа преподавал, работал в разных архитектурных бюро, мама уезжала вместе с ним. А меня подкидывали бездетным родственникам, те были не против, благо я был скромным мальчиком, хорошо учился, отличался послушанием и не конфликтностью. Вот только мои родственники не поддерживали семейные традиции. Елок не ставили, праздники встречали весьма скромно. Только тогда когда возвращались родители, у нас устраивались праздники, да и то на европейский лад. Без пышных застолий, лишь коктейльные вечеринки, там больше говорили и обсуждали, чем праздновали.
Наверное, поэтому я вырос одиночкой, никогда не хотел обзавестись семьей, довольствовался эскорт услугами, у меня нет постоянного дома, и праздники я часто встречал у друзей или один.
Только сейчас вдруг ощутил, что многие годы был лишен действительно чего-то ценного, что мне не могли дать многочисленные друзья. Я был лишен семьи. Отец не в счет, он тоже волк одиночка.
И вот впервые я ощутил радость семейного праздника, на душе стало тепло. Рядом Юля, такая домашняя, рыжий локон выпал из прически, и она старательно заправляет его за ухо, сопит и старательно цепляет непослушный шар к ветке.
И тут шар падает и с громким звоном разбивается на кучу мелких блестящих осколков.
– Ой, надо срочно убрать, пока никто не порезался, – Юля подхватывается и убегает, а я остаюсь один на один с Ксюшей и Стешей.
Девчонки переглядываются, хихикают, мне тоже весело, и я им строю рожицы.
И вдруг сзади раздается шум, мы оглядываемся, а там троица Дакси, Бакс и Лео прибежали с обслюнявленным мячиком.
Мой Лео никогда не видел елей. И у кота от радости глаза в разные стороны разъехались. Уже по тому, как заблестели его зрачки, я понял, что жди беды.
– Нет, Лео, нельзя! – успел закричать я, но где там.
Лео со скоростью бегуна спринтера взлетел на ель. Она предательски покачнулась, не выдержав веса увесистого котяры, и начала заваливаться набок. Девчонки дико завизжали, а я, отбросив костыль в сторону, попытался ее поймать. Но Лео понесся по стволу ели на макушку, снося игрушки и украшения на своем пути, и я не удержал елку.
Она покачнулась и рухнула в камин! А там пылали дрова.
На макушке ели вспыхнуло пламя. Я, прыгая на одной ноге, пытался вытащить ель из камина.
– Матвей, тащи воду, – ору я, оглядываюсь, а на пороге стоит Юля с открытым ртом, не понимая, что произошло.
Макушка елки пылает, кругом разбитые игрушки, а по ели носится котяра и утробно голосит.
– Фу, Лео, фу, – ору я, – пошёл прочь!
Ко мне уже бежит Матвей с ведром воды и с размаху выплескивает. Вода попадает на Лео, а макушка продолжает гореть, девчонки визжат, комната наполняется удушливым дымом. Лео недовольно отфыркивается, сидя в углу комнаты, куда он сиганул с елки. Собаки лают, крик, шум. В этом шуме и дыму я даже не заметил Юлю, а она, схватив огнетушитель, быстро и профессионально, как настоящий пожарный потушила горящую ель.
– Прости, Юля! Мне не надо было брать с собой Лео, – этот проказник с видом пострадавшего вылизывает свою шерсть, главный зачинщик беспорядка, сидит с гордым царственным видом, и презрительно смотрит на нас.
Я оглядываюсь по сторонам. Ель безвозвратно утеряна, все что осталось – это нижняя часть, остальное залито пеной из огнетушителя, игрушки разбиты и усеяли пол блестящими острыми осколками, пол стены в копоти, на полу лужи.
– У нас елки не будет? – вопросительно тянет Стеша.
– Елки не будет, – вдруг начинает плакать самая маленькая Ксюша.
– Девочки, девочки не плачьте, сейчас мы найдем вам новую елку, – я шарю по карманам, ища телефон.
В моих контактах куча дизайнеров, которые занимаются праздничным убранством. И пока Юля с Матвеем убирает в комнате и проветривает помещение, я обзваниваю всех по очереди. Но одни заняты, так что нет свободной минутки, другие ломят цены такие, что проще купить живую ель и доставить на участок, мне не жалко для девчонок денег, но цены просто ломовые.
И тут раздается входящий. Я смотрю на дисплей, а там звонок от Борьки.
– Боря, привет, если что-то срочное, то говори быстрей, у меня тут ЧП…
– Рассказывай, что за ЧП, – Боря ржет. – Опять с соседкой схлестнулись, чем в этот раз она тебя побила?
Мне приходится вкратце ему все рассказать.
– Друуууг, нет проблем, сейчас я тебе елку доставлю, – говорит Боря, а у меня рождается какое-то нехорошее предчувствие.
Но Борька бросает «жди» и отключается.
Я иду помогать Юле. Приходится мыть стену, благо она выложена мрамором, тот от сажи отмывается достаточно быстро. Елку пришлось распилить на куски и разложить по черным мусорным пакетам. Девчонки собрали осколки. В итоге в комнате еще дымно, но уже чисто.
Уборка закончена. И тут раздается звонок в дверь. Я иду открывать.
Пи…ц котенку…Больше нечего сказать!
На пороге стоит Борька с елкой и два полицейских!
– Здравствуйте, вы гражданин Золотов Ярослав Игоревич?– бравые полицейские смотрят на меня как на главного нарушителя спокойствия.
–Я….
Я приглашаю пройти их внутрь, хоть это и не мой дом, но на улице как-то несподручно выкупать Борьку.
– Вот, гражданин Фельдман утверждает, что по вашей просьбе срубил ель рядом с загородной трассой.
Убил бы Борьку, нафига он полез с топором в лес, сейчас же кругом облавы, полиция рыщет, за каждую срубленную елку – штраф.
– Может, граждане-товарищи, договоримся? – и я тянусь за кошельком.
Полицейские покашливают, косят глазами. А я вытягиваю из кошелька красную бумажку и подаю старшему по званию. Тот отводит глаза и вновь покашливает. Я достаю вторую, но и это его не устроила, пришлось достать третью, и только на четвертой он одобрительно крякает и прячет бумажки в карман. Но не успевают они развернуться, как двери распахиваются, и в коридор заходит пара.
Мужчина и женщина лет так чуть более пятидесяти, красивые, в мужчине явно читается восточная кровь, он подтянут, в его черных волнистых волосах седые пряди, а в уголках глаз лучики морщинки. Женщина же напротив – белая кожа, русые волосы без намека на седину, этакая молодящаяся особа, по взгляду и не сразу скажешь, сколько ей лет.
– Что тут происходит, где Юля? – истеричным голосом произносит женщина. – Юля!
Она кричит и на ее крик прибегает Юля. И они таращат на нас глаза. Полицейские прощаются и быстро ретируются.
– Юля, у тебя, что здесь происходит, – и я понимаю, что это, скорее всего, Юлины родители, женщина возмущена, она тычет пальцем в нас с Борькой.
И чему тут удивляться. Я ее понимаю, они приехали к дочери, а в ее коттедже стоят два неизвестных мужика с полицейскими, у одного мужика морда расцарапана, глаза подбиты, другой – со сломанной ногой. Вот какие мысли могли родиться в головах ее родителей?
– Юля, соизволь объяснить, что эти, – женщина возмущено тычет мне в лицо пальцем. – Эти бомжи делают в твоем доме?
– О, бабушка приехала, – в коридоре появляется Матвей.
– Матвей, я тебе сколько раз говорила, не называй меня бабушкой, – визгливо кричит дамочка, ее муж только крякает и тоже удивленно смотрит на нас.
– Я вам сейчас все объясню, – пытаюсь я вклиниться в вопли дамочки.
– Юля, пусть эти пьянчуги немедленно уйдут, – дама покрывается красными пятнами. – Вот так и знала, что ты скатишься до общения с опойками, говорила тебе в свое время, надо было выходить замуж за Влада, сейчас бы жила, как у Христа за пазухой….
Дамочка визгливо кричит!
– Мама! – Юля обрывает визг дамочки. – Ты зачем приехала? Скандал устраивать?
– Не говори так с матерью! Отец, а ты что молчишь? – дама смотрит на Борю и корчит презрительную гримасу. – Боже, вы что, никогда не моетесь, от вас несет вонью…
– Да, – рявкает Борька. – А еще я только что обоссался, когда меня менты за грабеж заповедника задержали!
Мы с Юлькой начинаем непроизвольно улыбаться.
– Боже, вы преступник, какой ужас, – дамочка отшатнулась от Борьки и побледнела.
– Ага, мы с вашей дочкой вместе сидеть будем, я за грабеж, а она за нанесение тяжких телесных повреждений, – и Борька ткнул пальцем на мою травмированную ногу, он хищно оскалился, при этом оба его подбитых глаза заплыли.
Мать Юли отшатнулась, отец ее обхватил рукой за талию.
Мы с Юлей уж начали хихикать.
– Так что бабуся, забирай внучков, воспитывать будешь, – добавил Боря, добивая родителей Юли.
– Ну, уж нет, не надо на нас вешать своих детей, Юля, думай головой, пристраивай детей куда-нибудь, а мы едем отдыхать, – дамочка развернулась, и, увлекая мужа за собой, скрылась за дверью.
Мы разразились хохотом.
Глава 24 (от Юли)
Странно все! Несколько недель ко мне окружающие относились с настороженностью. В магазине так чуть ли не в след плевались.
Я, конечно, понимала, что это все происки Алёны, та глаз на Ярослава положила, вокруг него как волчок крутиться, глазами и так и этак, но воз и ныне там. Он в ее сторону даже не смотрит. И тут все что-нибудь у нас с соседом происходит. Вот Алёна и бесится.
Большим умом девушка не обладает, поэтому ничего умнее придумать не могла и оклеветала меня, ходит по поселку и байки рассказывает. И все россказни о том какая я злющая ведьма, и что в продукты то могу отраву подсыпать, и мужа чужого одним взглядом увести, а уж с Ярославом, с ее слов, что только не сотворила. И теперь ходит бедный мой сосед сам не свой!
А все ей верят. Ярослава жалеют, говорят девушки за ним бегают, пытаясь напоить специальной заговоренной водой, чтобы снять с него порчу, и бабку травницу привозили, та целебные травы ему в след сыпала, а уж гадалкам сколько денег отдали – не сосчитать.
Мракобесие конечно. Но тут и моя вина есть. Бабушка мне неустанно повторяла, держи свои эмоции при себе, глаз у тебя такой, что все что пожелаешь, исполниться.
Так и получается. Разозлюсь и скажу что-нибудь, а оно возьми да и исполнись.
Болтала тут на днях Алёна всякую чушь про меня, а ей возьми и скажи: Алёна, прикуси язык, чушь не болтай.
А та возьми и прикуси себе язык, да так, что не могла пару дней говорить. Другая девушка долго объясняла мне, что я «не туда хожу и не на того смотрю». А я ей вслед сказала: Смотри внимательной под ноги, а то, не ровен час, упадешь.
Вот кто меня тянул за язык? Девушка и двух шагов сделать не смогла, споткнулась, упала и разбила нос.
И пошли обо мне слухи.
Но на этой неделе все слухи стихли. Вокруг меня люди улыбаются, здороваются.
Алёна лебезит, в глаза заглядывает, даже заведующая магазином улыбаться мне стала. Никак не пойму, что случилось.
Но разбираться не стала, и так дел по горло.
Я обещала девчонкам поставить елку. У нас традиция перед праздником всем вместе наряжать елку. Когда я была маленькая, мама не любила ставить елку в доме. Она сетовала на то, что после елки приходиться убирать кучу иголок, мусор. Поэтому перед Новым годом с антресолей папа доставал коробку с искусственной маленькой елочкой, и она водружалась на стол, наряжать ее не надо, игрушки на ней были прикреплены заранее. Каждый год у нас была неизменная елка. А я так мечтала наряжать новогоднюю ель, что придумала рисовать елку на листах бумаги. Потом огромную нарисованную елку я на кнопки вешала на стену в своей комнате. Наверное, и дизайнером стала только потому, что всегда хотела что-то изменить вокруг, а родители мне не разрешали.
И вот вечером мы собрались с девчонками наряжать елку. Матвея я послала к Ярославу, человек болен и вряд ли будет себе готовить еду. Поэтому сыну дала наставления, чтобы он обязательно накормил соседа моим фирменным пирогом.
И вот чего не ожидала, так того не ожидала, но через час Матвей вернулся домой с Ярославом и Лео. До сих пор у меня перед глазами, как падает с крыльца Ярослав, его крик, отекшая нога, и слова его друга «перелом и разрыв связок». Я в этом косвенно виновата и не могу себя простить. Поэтому до сих пор чувствую свою вину.
Но Ярослав, как ни в чем не бывало, встает рядом с девчонками и начинает развешивать игрушки, девчонки мои шушукаются и строят ему глазки, а он гримасничает и показывает им смешные рожицы. А на вид такой серьезный.
Одно неосторожное движение, и шар выскальзывает из моих рук, по полу разлетаются осколки. Боже, что я наделала! Сейчас или собаки или дети поранятся. И я уношусь на кухню за веником. Дурацкий предмет – веник, все время куда-то исчезает. Я бегаю из ванны в кухню, туалет и кладовку, но его нигде нет.
И только тут обнаруживаю его в коридоре. Вдруг слышу из комнаты голос Ярослава: Нет, Лео, нельзя!
Что там происходит, вот с веником и совком забегаю в зал, а там…
Наша красавица елка валяется на полу, кругом битые стеклянные игрушки, а макушка ели уже полыхает пламенем, Ярослав пытается сбить пламя и вытащить макушку ели из камина, а по елке носится рыжий котяра, радостно завывая.
– Матвей, тащи воду, – кричит Ярослав, в зал вбежали собаки, для них шоу, они скачут и тявкают. И тут я сообразила, что в коридоре стоит огнетушитель.
Бегу зайцем в коридор, хватаю огнетушитель, на ходу вспоминая инструкцию, что читал мне пожарный, переворачиваю, внутри его что-то разбивается, и я выпускаю струю белого пара в камин.
Капец, приехали. Все вмиг покрывается белым налетом.
Хорошо девчонки успели выбежать. В углу сидит Лео и вылизывает свою шерсть, в дверях собаки гавкают на меня. Клубы дыма в воздухе и удушливый запах не то от огнетушителя, ни то от сгоревшей елки.
– У нас елки не будет? – вопросительно тянет Стеша, заглядывая в зал.
– Елки не будет, – вдруг начинает плакать Ксюха, стоящая позади сестры.
– Девочки, девочки не плачьте, сейчас мы найдем вам новую елку, – Ярослав достает из кармана телефон и выходит в коридор.
Я слышу, как он разговаривает с кем-то, звучат какие-то цифры.
Это что за елку столько попросили? Совсем с дуба рухнули?
Завтра придется съездить на Новогодний базар и поискать другую елку. Хорошие большие ели, конечно, уже давно разобрали, но и без елки совсем не праздничное настроение. Я смотрю на разруху в доме, тут уборки на день. Но что делать. И берусь за веник.
Только слышу звонок в дверь.
Там Ярослав. Двери хлопают, кто-то басит, какие- то чужие люди. Вышла в коридор и обомлела. Там стояли двое полицейских и держали за рукав Бориса, рядом с которым стояла пышная зеленая только что срубленная елка!
И тут снова открываются двери и входят мои родители! Вот засада!
У мамы округляются глаза, папа выглядит растерянным. Представляю, что они подумали, у дочери в коттедже двое странных мужчин, один с загипсованной ногой, второй – под обоими глазами синяки, и царапины во все лицо, а вдобавок два полицейских.
– Что тут происходит, где Юля? – кричит мама. – Юля!
Глаза у мамы округлились, как будто ее настигла базедова болезнь, у папы глаз дергается. Полицейские, видимо получив, что хотели, быстро исчезли за дверями.
– Юля, что здесь происходит, – капец, сейчас будет промывание мозгов, и хоть мне уже тридцать лет, но мама считает, что она вправе меня отчитывать.
И сейчас она указывает своим пальчиком с дорогущим маникюром на Ярослава и Бориса, кривя презрительно рот, и сузив от злости глаза.
– Юля, соизволь объяснить, что эти, – она запинается, и тычет пальцем прямо в лицо Борису. – Эти бомжи делают в твоем доме.
– О, бабушка приехала, – в коридор выскакивает Матвей, но мама не любит, когда ее называют бабушкой, тем более она так и не смирилась, что я не сдала Матвея в детский дом, и считает этого ребенка чужим.
– Матвей, я тебе сколько раз говорила, не называй меня бабушкой, – она визгливо кричит на моего сына, при этом папа старается молчать, он всегда молчит и не высказывает своего мнения при маме.
– Я вам сейчас все объясню, – Ярослав попытался вставить свое слова, но где там, маму понесло.
– Юля, пусть эти пьянчуги немедленно уйдут! Вот так и знала, что ты скатишься до общения с опойками, говорила тебе в свое время, надо было выходить замуж за Влада, сейчас бы жила, как у Христа за пазухой…
Это вечная тема «замуж за Влада», она всплывала после каждого моего развода. Мне так кажется, что и выдать замуж она хотела меня за него только потому, что Влад был бесплоден, и она его диагноз знала. Мама жутко боялась старости, всеми способами молодилась, и не терпела, когда ее называли бабушкой. Поэтому и внуков не очень то и хотела. Когда появилась Стеша, мама еще как-то смирилась. Но Матвейку жутко не любила непонятно за что, к Ксюше относилась холодно.
– Мама! – пытаюсь притормозить ее и показать кто здесь хозяйка. – Ты зачем приехала? Скандал устраивать?
– Не говори так с матерью! Отец, а ты что молчишь? – мама толкает отца локтем, но тот только крякает, он боится скандалов, а маму уже не остановить, она смотрит на Бориса и корчит презрительную гримасу. – Боже, вы что, никогда не моетесь, от вас несет вонью…
– Да, – и тут Борис выдает такое, над чем мы смеялись весь вечер. – А еще я только что обоссался, когда меня менты за грабеж заповедника задержали!
– Боже, вы преступник, какой ужас, – мама вдруг бледнеет и делает шаг назад.
– Ага, мы с вашей дочкой вместе сидеть будем, я за грабеж, а она за нанесение тяжких телесных повреждений, – Борис показывает на гипс Ярослава, и скалит зубы, от чего моя мама хватается за сердце.
Мы с Ярославом уже еле сдерживаем смех.
– Так что бабуся, забирай внучков, воспитывать будешь, – добавил Борис, чем в конец добивает моих родителей.
– Ну, уж нет, не надо на нас вешать своих детей, Юля, думай головой, пристраивай детей куда-нибудь, а мы едем отдыхать, – мама разворачивается и утаскивает за собой моего отца.
Все! Занавес! Финита ля комедия!
Мы смеемся от души.
Через час ель установили в крестовину и разместили в зале подальше от камина. Вот только игрушек у нас нет. Но Ярослав обещает поехать с нами на елочный базар завтра и купить все необходимое.
– Ярослав, ты и так много сделал, не нужно, – пытаюсь отговорить его я.
– Это мой кот сжёг елку, так что я возмещу вам убытки.
Совсем поздно вечером, распределив распиленные остатки старой елки по черным мусорным мешкам, я поплелась ее выбрасывать. Вот так и бреду с кучей мусорных пакетов в руках. И надо было так случиться, но из-за угла вдруг показалась Алёна, я даже сплюнула. Вот ведь невезуха, встреча с Алёной ничего хорошего не сулит.
– Привет, что-то ты припозднилась, – Алёна хитро улыбается и с интересом смотрит на мусорные пакеты.
– Ага, вот дождалась вечера, расчленёнку из дома выношу…
Я просто так сказал! Я пошутила!
Но через полчаса в мой дом ворвался ОМОН!
Глава 25 (от Юли)
Я уложила детей спать. В доме было тихо, внизу на кухне тикали часы. Вдруг за окном послышался топот, словно рота солдат пыталась атаковать поселок. И раздался оглушительный шум. Два ужасающих удара в двери. Мои дети просыпаются и соскакивают с кроватей. Ксюшка начинает плакать, а я бегу вниз. В мой дом врываются солдаты в защитной форме с автоматами наперевес, на лице маски. Жуть! Они бесшумно скользят по дому, освещая путь себе маленькими фонариками, шныряют по всем помещениям, наводя на меня ужас, и не только на меня, мои дети стоят позади меня заспанные, всклокоченные, они в шоке.
Я тоже стою на лестнице, вытаращив глаза, ничего не понимаю, а люди в форме рыщут по дому. Через минуту в двери заходит мужчина в форме полиции с папочкой в руках, щелкает выключатель, заливая пространство теплым светом. И становится не так страшно.
– Гражданка Романова Юлия Анатольевна?
– Да, – блею я, не понимаю, что тут происходит.
– Предлагаю вам добровольно выдать орудия преступления – молоток и пилу, – отчеканивает офицер.
– М-молоток в кухонном столе, п-пила в зале лежит, – ничего не понимая, говорю, заикаясь, меня так напугали люди в камуфляже, что не могу нормально говорить. А они шарят в кухонном гарнитуре и достают молоток для отбивания мяса. Человек в камуфляже высоко поднимает его, держа за ручку двумя пальцами, и выносит вердикт: Отмыт! Второй тащит из зала пилу, что вообще происходит тут.
– И так, гражданочка, где расчленёнка? – у меня челюсть отпала, о чём речь.
– В мусорном контейнере, – опять блею, голос вмиг охрип, неужели нельзя было елочку выкидывать, они это серьезно, что-то в голове у меня не укладывается.
– Голубев, Сидоренко, бегом до мусорных контейнеров, да перчатке не забудьте одеть, а то, как в прошлый раз, все улики заляпаете, – командует полицейский. – А вы, гражданочка, паспорт приготовьте.
Я ничего не понимаю, у меня кругом идет голова, сзади дети стоят, держатся за мой подол. Достаю из кухонного стола документы и подаю офицеру. Тот открывает красную книжицу и внимательно изучает каждую страницу.
– У вас дети есть? – удивленно смотрит на меня офицер, а то ему не видно, они рядом стоят, за мамку держаться. – Филимонов, вызови службу опеки и попечительства, пусть за детьми присмотрят, гражданочка с нами поедет.
А потом, обращаясь ко мне, спросил: Родственники есть? Есть кому за детьми присмотреть?
Когда задевают моих детей, у меня сразу включаются мозги, я становлюсь коршуном, который зорко следит за своими птенцами.
– Простите, а что тут происходит, почему ко мне ОМОН вызвали, меня в чем-то обвиняют, объясните мне, пожалуйста? – наконец ко мне вернулся разум, и я начинаю излагать внятно мысли.
– К нам поступил звонок, что по этому адресу был убит гражданин Золотов Ярослав Игоревич, гражданка Романова забила его до смерти молотком, потом расчленила и вынесла в пакетах в мусорный контейнер, все понятно.
– Юля, что тут происходит? – в дверях появляется Ярослав в пижаме и в накинутом поверх нее пуховике.
– А вы, простите, кто у нас будете? – офицер разворачивается в Ярославу.
– Ну, если верить тому, что вы озвучили, походу дела – это труп, который я сначала забила молотком, потом расчленила и вынесла на помойку, – отвечаю я, вместо Ярослава.
У того челюсть отпала, глазюки повылазили, он даже хромать перестал, вот как стресс моментально лечит.
– Я – труп? – Ярослав смотрит на меня как на умалишенную. Не, тут не я одна такая, походу тут целая группа в форме приехала, все со справками от психиатра.
– Вы труп, Ярослав, вот господин полицейский это может подтвердить, – я указываю на офицера. – Выходит, что я тебя забила до смерти молотком, правда не знаю, что послужило поводом, но это второстепенно.
Офицер кашляет, рукой трет шею, будто ему натирает воротник, и спрашивает у Ярослава: Документы ваши можно посмотреть?
Ярослав роется в кармане пуховика, достает права и подает их офицеру.
Тот крутит права в руках, кашляет, отводит глаза в сторону и говорит: Да, нехорошо вышло!
– Капитан, там нет частей трупа, – в дом входят мужики в камуфляже и резиновых перчатках, на их лицах маски.
– Отбой! Трупа нет, уходим, – офицер командует, и Омон всем составом выходит из дома.
– Простите меня за любопытство, но не скажите ли мне, а кто вам сообщил о трупе в этом доме? – Ярослав язвительно улыбается, такое ощущение, что он уже знает, кто это мог быть.
– Нам сообщила гражданка Ростова Алёна Степановна, она видела, как гражданка Романова выносила черные пакеты к мусорным контейнерам.
– Ах, Алёна! Вы не уезжайте, пожалуйста, сейчас вы получите свою расчлененку! Юля, черные пакеты еще остались? Давай пилу и молоток, пойдем Алёну забивать и расчленять! – глаза Ярослава горят праведной местью, если бы не я, то точно быть Алёне сегодня трупом.
– Да вы не переживайте, девушка за ложный вызов будет отвечать по всей строгости закона.
– Да мне плевать, чем эта девушка будет отвечать, а вот кто двери на место поставит! Вы детей перепугали до смерти! За это кто отвечать будет? – орет на офицера Ярослав.
Офицер пытается оправдаться, что-то мямлит, объясняет Ярославу, что можно подать жалобу и куда, но мне от этого не легче.
Через минуту в дверях вновь появляется омоновец: Капитан, мы тут гражданку Ростову нашли, она походу пьяная, лыко не вяжет, что с ней делать будем?
– В КПЗ ее отвезите, утром разберемся.
Офицер разворачивается и, кинув нам на прощанье «подавайте жалобу», уходит.
Я стою босая, ноги заледенели, по дому свищет ветер, на улице не лето.
– Собирай детей, Юля, они вам вынесли двери с частью стены, сегодня это вряд ли можно исправить, переночуете у меня.
– Ярослав, мне как то неудобно…
– Юля! Что значит неудобно, ты хочешь детей заморозить! Живо собирайтесь!
И семеню наверх, одеваю детей, Ксюху приходиться просто завернуть в одеяло. Пока я копошилось, Ярослав уже вызвал ремонтников. Те топчутся у дверей, разводят руками, что-то пытаясь втолковать.
Наконец, мы выходим.
Да, ужас, просто ужас. Наши двери снесены и валяются в кустах, из косяка выпало несколько кирпичей, поврежден фасад. Они что, гранату сюда бросили? Чем можно было так повредить дом. Слов нет.
Но Ярослав что-то командует, мужики тащат дверь, что-то долбят, надеюсь, завтра мы переедем обратно.
Ярослав размещает нас по гостевым комнатам. А я стою на лестнице, и в моей голове всплывают воспоминания, как мы с Анжелкой ввалились в его спальню и устроили там погром. От таких воспоминаний щеки начинают наливаться румянцем.
– Ну, Юля, расположение комнат ты знаешь, – Ярослав хитренько так улыбается. Он на что-то намекает, не обломится, пусть даже не надеется…
Я разворачиваюсь и ухожу спать в комнату к Ксении, она маленькая, если проснется в незнакомом месте, то может испугаться.
Утро наступает быстро, казалось, вот только на подушку голову пристроила, а уже первый луч солнца упал на твою подушку и щекочет нос.
Встаю, детки еще посапывают в подушку, для них вчера был очень трудный вечер, иду в душ, потом на кухню.
Сквозь окно гостиной вижу, как копошатся мужики возле моего крыльца. Надо же, что-то делают.
Ну, надо готовить завтрак. Заглядываю в холодильник, а там – мышь удавилась. Лежат несколько яиц, стоит молоко, прокисшее ещё неделю назад, да маленький скрюченный кусочек колбасы. Да, видимо, хозяин дома не готовит.
Приходится одеться и пойти к себе, у меня там припасов вагон и маленькая тележка.
Захожу на свое крыльцо и чуть в обморок не падаю.
Пол в нижнем этаже залит водой, которая возле входа уже в глыбы льда превратилась, он в нескольких местах вскрыт, между рядами сломанной плитки торчат куски труб теплого пола. Кругом грязь, натоптанная сапогами ремонтников.
– Прости хозяйка, – басит позади меня один из них, – не рассчитали, плохо дверь поставили, ночь холодная была, пол в коридоре промерз…
Мне от его извинений не легче, у меня разрушен дом, впереди праздничные дни, а мне даже жить негде.
Я прохожу на свою кухню, мне становится совсем плохо. На кухне еще хуже, остров сдвинули в сторону, разрушили покрытие, сломали кран у мойки. Тут словно Мамай воевал. Стою, чуть не плачу.
И вдруг в кухню входят две дамы совдеповского вида. Плотно застегнутые драповые пальто, на голове шапки – формовки времен моей бабушке, да и по виду не понятно, сколько им лет, что-то от сорока до семидесяти. Бесцветные казенные лица, губы брезгливо поджаты.
– Гражданка Романова Юлия Анатольевна? – ой, как мне знаком этот сухой казенный тон.
– Да, – лепечу я, всегда боялась больших начальников и чиновников.
– Мы из службы опеки и попечительства, где ваши дети, Юлия Анатольевна?
– У соседа, – лепечу я.
– Вы что, оставили детей с чужим человеком!
– Да, – только и могу произнести. – Так у меня здесь вот….
Я развожу руками, что показывать, тут и так все видно.
– Понятно, условий для проживания детей у вас нет, тааааааак, ну пошлите за детьми…
И я как зомби веду их к коттеджу Ярослава.
А тот открывает нам двери обнаженный по пояс, в одних тренировочных штанах, голова мокрая, видимо только что из душа вышел.
– Где дети? – набрасывается тетка на Ярослава, тот даже опешил, а тетки отталкивая его, прорываются внутрь.
Мои дети проснулись и спускаются по лестнице в зал.
– Мама, мы кушать хотим, – лепечет Ксюшка.
– Где тут у вас кухня? – и одна из теток топает в сторону кухни-столовой, слышно как хлопает дверка холодильника и на пороге вновь возникает тетка.
– Есть нечего, чем вы детей кормите? Значит, условий для содержания детей у вас нет, кормить вам их нечем! – выносит вердикт тетка. – Детей мы у вас забираем!
Глава 26 (от Ярослава)
Нет, что за соседка мне попалась? То ее собаки атакуют моего кота, то в больничку едем дружно после встречи с ней, то ОМОН к ней врывается. Нет, тут конечно Алёна виновата, но согласитесь, как то странно прозвучало «Вы труп, Ярослав, вот господин полицейский это может подтвердить»…
Мне после таких слов плохо стало, это какой же извращенный ум надо иметь, чтобы такое придумать. Так что я оторвался на полицейском, орал на него, как только мог, потом сорвался на тунеядцах ремонтниках. Мы отчисляем деньги, платим за содержание службы ремонта, а эти даже цемент замесить не знают как. С горем пополам объяснил этим охламонам, что надо сделать и как. И что?
Мне с утра позвонили и принесли извинения, что заморозили систему отопления в коттедже. Зачем они выключили котлы на ночь? Мне никто объяснить не смог, но факт остается фактом, у Юли в коттедже замерзла система отопления, на первом этаже прорвало труды и жить теперь в нем невозможно! Нужен капитальный ремонт. Кошмар!
