Елена Геннадьевна Кутузова
Кукушкины дети
– Неправильно же, – зашипела на неё Белка. Расхлебывать последствия необдуманных действий Лизоблюдки ей не хотелось.
– Как раз правильно, – тихо ответила Люда и, полюбовавшись на результат, завязала следующий узелок.
– Соломатина! Гарина! О чем вы там шепчетесь? Вам скучно? – раздался строгий голос учительницы.
– Нет-нет, очень интересно, Ирина Стефановна, – тут же отозвалась Лизоблюдка. – Я просто рассказала Оле, что Мартинички имели еще одно значение. Они символизировали детей.
Белка так опешила от этих слов, что даже не успела возразить. А Любовь Владимировна снова расцвела:
– Не совсем так. Ты сейчас говоришь о кукленышах. Они делаются по тому же принципу, но отношения к мартиничками не имеют. Вот, посмотрите, это Неразлучники, – она указала держащихся за руки «мужчину» и «женщину». – Их делали на свадьбу. Считалось, что пока кукла цела, остуда семье не грозит. Ну а когда у пары появлялись дети, то делали кукленышей и подвешивали между «родителями». Вот так.
С этими словами Любовь Владимировна взяла ближайшего к ней мартиничка и подвесила к Неразлучникам.
– Сколько детей, столько кукленышей, – рядом с красной, Белкиной куклой повисла белая. Та, которую сделала Люда. Любовь Владимировна полюбовалась на них и спросила: – девочки, вы же не против отдать этих куколок в коллекции? Очень уж аккуратные они у вас получились.
Белка пожала плечами: нарушив порядок действий, она не дала мартиничку стать ритуальным. Насчет Люды уверенности не было, но та сама должна понимать, что натворила. Но та захлопала в ладоши:
– Получается, мы с Олей теперь сестры? раз наши куколки у одних родителей.
Белка отшатнулась. Вот только родственных связей с этой ненормальной ей и не хватало! За спиной уже послышались смешки.
Любовь Владимировна тоже рассмеялась:
– Ты слишком много хочешь от обычных кукол! Для того чтобы стать сестрами, нужен другой обряд, да хотя бы похорон кукушки. Но он временный! После этих слов Белка уже спокойно смотрела на то, как её мартиничка вместе с новой семьей убирают на полку. Он отразился в зеркале, и на миг показалось, что в его глубине стекла качнул голыми ветками заснеженный лес.
Белка быстро оглянулась – никто этого не заметил. Все занимались своими куклами, а Ирина Стефановнаходила вдоль столов, как в классе. Потом она остановилась рядом с Ремизовым.
– Надо же! Оказывается, ты тоже умеешь не отставать от коллектива. Когда захочешь, разумеется.
Илья не ответил. Он завязал последний узелок и взял маркер. А потом быстро нарисовал кукле глаза, нос и огромную – от уха до уха – улыбку. На нитках получилось плохо, лицо перекосилось, и Белка вздрогнула – страшилище!
– Вот, Людка! Это тебе! – Илья рассмеялся и кинул поделку Лизоблюдке.
Кукла ударила её по лбу и упала на стол.
Наступила тишина. Слышен был лишь треск люминесцентной лампы под потолком и гневный возглас учительницы:
– Ремизов! Что ты себе позволяешь! – показался вскриком раненой птицы.
Люда спокойно подняла куклу через первый попавшийся лоскуток, осмотрела и… швырнула обратно:
– Тебе того же, и по тому же месту!
Белка ахнула. Она поняла, что именно сейчас сделала Людка. И сделала так спокойно, как будто ей каждый день приходилось отправлять в обратку проклятия и сглазы.
А, может, так и было? Ей же постоянно желали чего-нибудь… нехорошего.
– Соломатина! Ты тоже с родителями, – Ирина Стефановна едва сдерживалась, чтобы не перейти на крик, – Без них можете оба на уроки не приходить, не пущу!
– Он первый начал, – глаза Людки тут же покраснели. Даже губы задрожали в попытках сдержать слезы. Но взгляд при этом оставался совершенно спокойным.
– Все равно! Ты же девочка! Почти отличница! Должна уметь себя сдерживать. – Значит, меня теперь можно гнобить, а я и ответить не смей? – всхлипнула Лизоблюдка.
– Да что же за день сегодня такой? – пробормотала Ирина Стефановна. – Хорошо, я тебя услышала.
Губы Людки снова дрогнули. Как будто от обиды, но Белка, которая теперь внимательно наблюдала, видела, что Лизоблюдка с трудом сдерживает торжествующую улыбку. Вот так. Не любимая одноклассниками, она, оказывается, мастерски манипулировала взрослыми. Вон, Ирина Стефановна даже не заметила, как стала плясать под её дудку.
– Ремизов, а твое наказание остается в силе. Завтра придешь с родителями!
– А че я такого сделал-то? – возмутился осознавший всю глубину проблемы Илья. – Ну, кинул куклу. Так она же легкая, даже синяка не останется!
– Ремизов! – голос учительницы стал ледяным.
Илья фыркнул и, пробормотав что-то о несправедливости и любимчиках, вылетел из помещения. Но то ли споткнулся, то ли поскользнулся и упал. Попытался вскочить, одновременно оглядываясь на захихикавших одноклассников, но вскрикнул и снова оказался на полу.
И всем было хорошо видно, как распухает покрасневшая лодыжка.
Поднялась суета. Кто-то кричал, что надо позвонить в «Скорую», кто-то доставал смартфон – то ли для того, чтобы вызвать врачей, то ли для съемок – как пропустить такое происшествие? Потом учительница спохватилась:
– Надо приложить холод!
Из буфета принесли запотевшую бутылку минералки. Ирина Стефановна уже забыла про свое недовольство и суетилась вокруг Ильи. Людка стояла чуть в стороне, так, чтобы не мешаться под ногами у тех, кто помогал, и даже не пыталась скрыть усмешку. А когда поймала взгляд Белки, ухмыльнулась еще шире. Показалось, между бледных губ мелькнул тонкий раздвоенный язык.
От неожиданности Белка вздрогнула. В голове промелькнуло, что разговоры о подменыше могут быть не пустой болтовней. Не будет же мама ни за что обзывать собственного ребенка?
Приехавшая «Скорая» заставила забыть о глупостях. Илье наложили обтянутую оранжевой клеенкой шину и погрузили его в машину. Ирина Стефановна села было к нему, но тут же выскочила:
– Ребята, я должна поехать с Ильей. Вы уже взрослые, надеюсь, доберетесь до дома без приключений?
И, не слушая заверений, суетливо залезла обратно.
«Скорая» уехала, так и не включив сирену и проблесковые маячки, чем разочаровала невольных зрителей. Когда все закончилось, ребята пошли одеваться. Никто и не подумал остаться на ненужную экскурсию. Разве что Лизоблюдка.
Часть дороги Белка прошла с одноклассниками. Разговоры были только об Илье.
– Думайте, что хотите, но это из-за Лизоблюдки! Вы же все видели, что она сделала? Да еще с такой злостью!
– Да ладно тебе. Там мокро было, уборщица только что пол помыла. Вот и поскользнулся.
– Не, ребят, таких совпадений не бывает.
Белка почти не слушала, погрузившись в свои мысли, и вздрогнула, когда к ней обратились:
– Ты должна знать! Как думаешь, Илюха сам упал, или Лизоблюдка помогла? Ведь точно она! У меня от одного её взгляда спина заледенела!
– Я вам что, ясновидящая? – удивилась Белка. – Кому интересно, сами у неё и спросите!
– Ты же тоже на этот кружок раньше ходила. Расскажи!
Обсуждать колдовство и прочие неприятные вещи не хотелось. Отделавшись от компании, Белка свернула на боковую улочку, срезая дорогу через квартал, и ускорила шаг: пусть до дома было недалеко, но она уже успела замерзнуть. Сама виновата: нечего было выпендриваться и натягивать вместо пуховика осеннюю куртку.
Но дома согреться не получилось: в квартире оказалось так же холодно, как на улице.
Белка сразу пошла к себе в комнату, однако фрамуга была закрыта. На кухне тоже все было заперто, как и в родительской спальне. Но дыхание срывалось с губ невесомым облачком, которое быстро растворялось в воздухе.
Белка положила руку на батарею. Она была горячей.
Глава 5
Решив, что был какой-то сбой, и в квартире скоро станет тепло, Белка натянула свитер и шерстяные носки. Легкий зимний сумрак и холод делали квартиру похожей на погреб, отчего улегшиеся было страхи полезли наружу. Белка не выдержала и включила свет.
Лампочка вспыхнула и громко лопнула, рассыпавшись мелкими, похожими на иней осколками. Пришлось тащить пылесос. Но он никак не включался, как Белка не жала на кнопку.
– Что за чертовщина. Может, замыкание?
Отшвырнув ногой провод, она направилась в коридор, чтобы проверить, не выбило ли пробки, и в это время на кухне загромыхал холодильник.
Ему тут же ответил невыключенный пылесос, и везде, кроме комнаты с разбитой лампой, загорелся свет.
– Точно замыкание. И никакой чертовщины! – повеселела Белка.
Она стянула душный свитер и влезла в кигуруми. Рыжий комбинезон с задорным хвостиком и веселыми кисточками на ушках окончательно поднял настроение. На душе стало уютно и тепло.
Напевая бойкую мелодию, Белка протанцевала в кухню, поставила на плиту сковородку и открыла холодильник.
Из тускло освещенного нутра пахнуло затхлостью. Белка поморщилась: отключение электроэнергии явно не прошло без последствий. Масло покрывала толстая желтая пленка, на куске сыра обнаружились островки синеватой плесени, и только молоко в пластиковой бутылке не подавало признаков испорченности. Белка осторожно понюхала и, не уловив кислого запаха, хлебнула прямо из горлышка.
И едва успела добежать до раковины.
Горечь выворачивала наизнанку. Белка долго полоскала рот, но до конца избавиться от тошнотворного привкуса не получилось. В надежде, что ужин поможет заглушить горечь, Белка вернулась к плите.
Масло зашкворчало, когда из скорлупы на сковородку вылилась черная жижа. Вонь протухших яиц заполнила кухню. Зажимая нос, Белка добежала до туалета и вывалила неудавшуюся яичницу в унитаз, а потом долго проветривала квартиру. Но с вонью не справились даже любимые ароматические палочки. И даже жженая бумага!
Оставаться дома было просто невозможно, и Белка позвонила тете Наташе. Та коротко велела идти к ней.
У маминой подруги было уютно. Светлые стены, такая же мебель. Из кухни доносился аромат сдобы. Тетя Наташа накормила не то, что до отвала, а, кажется, впрок. И предложила остаться на ночь.
Вспомнив про пустой холодный дом, Белка согласилась.
Ей постелили на диване и велели не стесняться, если что-нибудь понадобится. Осоловевшая от сытости и тепла Белка кивала и заснула, едва осталась одна.
И очутилась в уже знакомом лесу. Только сугробов стало меньше. Они подтаяли, превратив землю в болото.
Деревья все так же тянули к небу костлявые пальцы, украшенные мартиничками. Алые куклы давно потеряли яркость, а белые напоминали цветом грязный снег под ногами. Они так напитались влагой, что даже ветер не смог их раскачать, и куклы грустно висели на полусгнивших нитках.
Над ними, в серой мгле, которая затянула небо вместо облаков, кружили птицы. Единственные живые существа в этом безликом мире.
– Оля…
Белка вздрогнула и оглянулась. Вокруг не было никого.
– Оля…
– Кто здесь? – она заозиралась, гадая, не почудилось ли. Слишком уж он напоминал шелест ветра.
Только ветру нечем было шелестеть в этом лесу. Ни одного листочка на деревьях, а под ногами – холодная жижа.
– Есть здесь кто? – снова позвала Белка.
Не дождавшись ответа, она опять посмотрела в небо. Там парила только одна птица. Она кружила широкой спиралью, спускаясь все ниже, так что уже можно было рассмотреть и хищный силуэт, и широкие крылья с «пальцами» перьев по краям.
Белка залюбовалась стремительными движениями. Она забыла обо всем и вздрогнула, когда в спину ударила струя холодного воздуха – как будто кто-то дохнул морозом.
Вздрогнула и развернулась навстречу новой опасности.
По затылку мазнуло крыло промахнувшегося хищника. Недовольно вскрикнув, он взмыл обратно в небо, задев кукол. Нити не выдержали, и землю усеяли осколки чьих-то ритуалов. Мартинички отчаянно раскачивались, и, казалось, они изо всех сил вцепились в голые ветки в попытке не упасть.
– Оля… – снова послышалось за спиной.
Белка резко развернулась на пятках.
Пустоту за спиной быстро заволакивал туман. Из его глубины послышался какой-то смутно знакомый звук. И приглушенный расстоянием голос опять позвал:
– Оля, помоги…
***
Звонок будильника напоминал визг дрели: такой же надсадный и проникающий в черепную коробку. Бека открыла глаза и снова зажмурилась: незнакомая комната, диван вместо кровати… Может, это продолжение сна? Дышать стало тяжело, и на лбу выступила испарина. Не желая верить происходящему, Белка с головой замоталась в одеяло. Да, по-детски, но это все, на что её хватило.
Легкий стук в дверь заставил оцепенеть от ужаса.
– Оля, пора вставать, – послышался голос тети Наташи. – Ты чем обычно завтракаешь? Горячими бутербродами или яичницей? Может, сварить тебе кашу?
Так это не сон! Она же в гостях! Белка села на кровать и вздохнула, чувствуя, как успокаивается сердцебиение. А заодно и выключила надрывающийся будильник с жутким рингтоном. Подумать только, когда-то эта мелодия ей даже нравилась! – Оля? Ты проснулась? Белка лихорадочно кинулась заправлять кровать. Есть не хотелось, но тетя Наташа все еще стояла под дверью. – Спасибо. Но я опаздываю. Я в школе поем!
Проскользнув мимо опешившей маминой подруги, Белка выскочила во двор.
И застыла, не зная, что делать. Идти домой было страшно, но школьные вещи она взять с собой не догадалась. Но и стоять посреди двора тоже не вариант.
– А, эти твари, похоже, меня везде достанут, – пробурчала Белка, набираясь смелости, и побрела к своему подъезду. А потом долго не решалась вставить ключ в замочную скважину.
Квартира встретила тишиной и впитавшейся в стены вонью тухлых яиц, от которой к горлу подступила тошнота. Завтрак отменился окончательно.
Белка вздохнула и пошла в свою комнату – надо было переодеться в школьное и собрать сумку. Жакет с брюками небрежно висели на спинке стула и, казалось, тоже воняли тухлятиной, а целлофан на окне похрустывал от сквозняка, словно насмехался над невозможностью проветрить комнату.
К счастью, был второй комплект формы. Он висел в шкафу и не успел провонять так, чтобы это было заметно окружающим.
***
В классе стояла необычная тишина. Никто не разговаривал в голос, парни не дурачились, девочки не выясняли отношения. Все разбились на небольшие группки и шептались, оглядываясь и замолкая, если кто-то походил мимо.
В центре всего этого безобразия сидела Людка. Вокруг её парты кучковалась компания из четырех девчонок, и все они внимательно слушали, что она им вещает. До Белки донеслось несколько фраз: разговаривали о куклах.
Лиза почти слово в слово повторила внеклассные уроки Ирины Стефановны.
– Если все правильно сделать, то с помощью куклы можно даже наложить на человека проклятье.
Парни за соседними партами изо всех сил делали вид, что не слушают: копались в ранцах, листали учебники, проявляя несвойственную обычно тягу к знаниям. И только Алексей, вечный троечник, слушал открыто, усмехаясь, когда Людка переходила на трагический шепот. Наконец, даже он не выдержал:
– Так вы все-таки поверили, что Илюха из-за неё ногу сломал? Вот бабки суеверные! – рассмеялся он, но тут же закашлялся, когда к нему повернулась Люда и растянула губы в улыбке.
Даже у Белки по спине пробежал холодок, когда Лизоблюдка заметила её и уставилась в упор, продолжая говорить:
– Любовь Владимировна большой знаток обрядов. Если бы кое-кто сделал свою куколку по всем правилам, получил бы дополнительный оберег для себя и родителей. А так…
Не обращая внимания на намек, Белка молча прошла к своему месту. Её все еще мутило от запаха тухлых яиц, и ей показалось, что шепотки принадлежат не одноклассникам, а сидящим в шкафах куклам. Но стоило прислушаться, как он распался на отдельные голоса, хотя разобрать слова не получалось. Белка прикрыла глаза, чтобы не видеть искаженных стеклянными дверцами силуэтов, достала наушники и включила музыку на полную громкость.
Но даже орущий в самые уши певец не смог перекрыть леденящий шепот. Зато полностью заглушил звонок.
О том, что начался урок, Белка поняла, только когда подошедшая Ирина Стефановна потянула за провод:
– Музыку будешь слушать во внеучебное время. Это всех касается. Увижу телефон – заберу до конца урока.
Белка нехотя убрала смартфон. И поймала Людин взгляд. Лизоблюдка улыбнулась и, покопавшись в видавшей виды сумке, достала картонную коробочку.
– Ирина Стефановна! – она вытянула руку, как нетерпеливая первоклашка.
– Что? – повернулась к ней учительница.
– Мы тут с девочками поговорили, – она обвела взглядом тех одноклассниц, которые несколько минут назад кучковались около её парты, – и решили, что вы для нас очень много делаете. Придумываете интересные уроки, всякую движуху… Договорились насчет музея. Знаете, это было незабываемо!
– В общем… Вот, – она протянула учительнице коробочку, – Это отдарок. От нас.
Ирина Стефановна удивленно приподняла брови, а потом улыбнулась:
– Спасибо, – голос прозвучал звонко, искренне. Она действительно была счастлива.
Белка внимательно смотрела, как она забирает подарок, как несет его к своему столу, и когда учительница потянула за край яркой ленты, едва сдержалась, чтобы не остановить.
Очень уж напряженной была улыбка Лизоблюдки.
В коробочке оказалась тряпичная кукла. Небольшая, с указательный палец размером.
Ирина Стефановна повертела её в руках и, довольно кивнув, устроила её на столе, рядом с очечником:
– Спасибо, – повторила она. – Я рада, что вы таким необычным способом отметили мои старания. Но еще больше я рада тому, что вы используете все это в обычной жизни. Ребята, – обратилась она к остальному классу, – вот вы знаете, что такое куколка-отдарок?
Не увидев на лицах ответной заинтересованности, учительница сникла и вздохнула:
– Ладно, Люда, иди на свое место, – и обвела взглядом класс: – Давайте начнем, мы и так много времени заняли. Тема сегодняшнего урока…
Она говорила тихо, вдохновенно. Глаза загорелись, и класс невольно заразился настроением её настроением. Только Белке было не до уроков: очень хотелось есть.
– Гарина тебя что-то беспокоит? – Ирина Стефановна заметила её невнимательность.
– Нет. Все хорошо.
– Тогда не отвлекайся, – учительница потерла висок. – На чем я остановилась?
Она продолжила урок, но пальцы все чаще прикасались голове, а потом Ирина Стефановна и вовсе надела теплый жакет, который обычно висел на спинке её стула. И голос становился все тише.
Когда прозвенел звонок, учительница даже не смогла попрощаться, лишь махнула рукой, отпуская ребят с урока. Класс наполнил шум отодвигаемых стульев, гомон, смех и топот.
Сумка выскользнула из рук Белки. Пока она её поднимала, все уже убежали. В классе осталась только она и Ирина Стефановна.
Она сидела за столом, уронив руки на колени и глядя на подаренную куклу.
– Может, вам в медпункт сходить? – тихо спросила Белка.
Учительница вздрогнула, словно очнулась от сна и слабо улыбнулась:
– Спасибо, Оля. Я просто устала что-то. Наверное, не выспалась, работы было много. Ты иди, а то на урок опоздаешь.
Бека тихонько вышла и тут же забыла об учительнице: все-таки десять минут перемены, это так мало!
У дверей, почти перекрывая вход, толпились девочки. Стоящая в центре компании Люда что-то вещала, Белка уловила несколько слов про отдарки.
Ну что же, Лизоблюдка нашла способ не быть изгоем.
Заметив Белку, она повысила голос, явно рассчитывая на ответ. Слушатели тут же заинтересовались, чем закончится эта дуэль. Белка вздохнула: они явно ищут нового козла отпущения.
– Не все суеверия одинаково полезны. Вы же слышали, что говорила Любовь Владимировна.
– А до неё кое-кто другой сказал: по вере вашей да будет вам, – хохотнула Люда, и у Белки зашумело в ушах. Она схватилась за стену, чтобы не упасть, привычно делая дыхательную гимнастику, чтобы погасить паническую атаку.
Людка хмыкнула и прошла мимо, задев Белку плечом. Но ей было не до Лизоблюдки. Доползти бы своего места!
Добравшись до стула, Белка рухнула на него и посмотрела на часы: до конца перемены осталось три минуты. Надо было не спорить, а топать в буфет. Теперь её тошнило не от вони, а от голода.
Весь урок она просидела, молясь, чтобы учитель не вызвал её к доске. А на перемене бросилась в столовую.
Белка проглотила гречку с котлетой, запила компотом и поняла, что не наелась. В буфете еще оставались булочки, она купила три штуки, и на уроке незаметно отламывала по кусочку.
Но голод не пошел. Внутри словно поселилась черная дыра.
По дороге домой Белка заскочила в магазин, купила яиц, хлеба и курицу, чтобы приготовить обедоужин. И заглянула кафе за пирожными. Несла их в руках, чтобы не помять, но увидев во дворе знакомую машину, забыла обо всем.
– Папа! – бросив в коридоре сумки, она влетела в квартиру и наткнулась на суровый взгляд.
– Оля, что ты здесь устроила? – холодно поинтересовался отец.
– Что… устроила? – не поняла Белка.
– Еще спрашиваешь? Что с окнами? А с холодильником? Приехали, и даже пожрать нормально не получилось, одна тухлятина. Как ты умудрилась испортить все продукты?
– Па, это не я. Вчера свет отключили, а что я сделаю в темноте и с неработающим холодильником? А что с окном я не знаю. Наверное, замок сломался.
– Не надо мне тут ля-ля. Свет у неё отключили. Холодильник, это большой термос, за пару-тройку часов не разморозится.
– Па!
Белка стояла посреди кухни, не зная, что еще сказать. Почему папа ей не поверил, она же правду говорит!
– Ладно, бог с ним, пусть свет, пусть протухло… Но испорченные продукты надо было выкинуть? И все помыть? За ночь должна была управиться.
– Па, я же все выкинула, где смогла – протерла. И вообще, мне утром надо было в школу идти!
– Мать порядок наводит, а доча дом громит, – пробурчал папа.
– Ладно, сейчас уберусь, – схватилась за тряпку Белка. Не такой она представляла встречу, совсем не такой.
– В магазин сперва сходи, в доме шаром покати.
– Я по дороге зашла. Вот. Курица. – Белка водрузила пакет на стол. – Можно с картошкой в духовке приготовить.
Папа открыл ящик с овощами. Вместо картошки на дне лежала пахнущая сырым погребом масса.
– Ты этим собралась нас кормить? Ну спасибо, доченька. Так, я в магазин, и чтобы к моему приходу кухня блестела!
Он натянул куртку и вышел, оглушительно хлопнув дверью.
Белка чуть не заплакала от обиды. Как будто это она замыкание устроила! Но спорить с папой было бесполезно, и она пошла к себе, чтобы переодеться.
В центре комнаты стоял большой желтый чемодан. А рядом с ним, на стуле, сидела Света, чинно сложив руки на коленях.
– Привет, – кивнула ей Белка и замерла, когда двоюродная сестра подняла взгляд.
Раньше в карих глазах всегда прыгали чертенята. И пусть от них доставалось в основном Белке, без этих огоньков Света казалась какой-то… чужой, что ли? Словно старинная холодная фарфоровая кукла с таким же холодным взглядом.
– Свет, ты чего? – Белка присела перед ней на корточки и потеребила за руку. – Эй…
Света улыбнулась, но взгляд не изменился.
– Здравствуй, Оля. Ты не представляешь, как я рада тебя видеть. Прости, я тебя потесню. Постараюсь не путаться под ногами и не мешать.
Вот теперь стало действительно страшно. Той Свете, которую она знала, было плевать на остальных. И он бы точно не стала ждать с неразобранным чемоданом, когда хозяйка комнаты явится домой. Давно бы уже выкинула её вещи из шкафа и разложила собственные, да так виртуозно, что жаловаться взрослым было бы бесполезно: для них Светочка, отличница, была ангелом во плоти. Неземным существом, к которому не прилипает мирская грязь.
– А чего дядя Игорь на тебя ругался? – Света как будто не заметила Белкиного удивления.
– Да так, ничего особенного, на кухне не убралась.
– Тебе помочь? – Света тут же встала, готовая мыть, оттирать, и нести в мир чистоту и порядок.
Белка попятилась: это существо, которое выглядело как Света, двигалось, как Света и говорила как Света, Светой явно не была. Чтобы та подорвалась помогать? Да она, скорее, свои обязанности на кого-нибудь перекинет!
Хотя… психологическая травма у человека, очевидно же!
И Белка вежливо отказалась:
– Сама справлюсь. А ты отдыхай, можешь пока на мою кровать лечь.
– Мне бы чемодан разобрать, – попросила Света.
Белка открыла шкаф, сгребла в охапку с двух полок вещи, удивляясь собственному гостеприимству.
– На первое время хватит?
Света кивнула и наклонилась к чемодану. Щелчки замков прозвучали слишком громко.
Белка устала зацикливаться на странностях, тем более что папа ясно сказал: успеть к его приходу. Она быстро переоделась и принялась за уборку.
Мешок для мусора – в центр кухни. Туда выгрести все, что испортилось. Посуду – в раковину, ящики из холодильника и из-под овощей – в ванную.
Белка носилась, как угорелая, но явно не успевала. Да еще Света заглянула:
– Ой, тут занято. А я помыться с дороги хотела…
– Я где-то через полчаса освободится, – Белка вытерла лоб рукавом, роняя на пол хлопья пены. – Подождешь?
– Конечно, – кротко кивнула Света.
В комнате что-то грохнуло. Белка бросила тряпку и рванула на звук. Когда она вошла, Света стояла возле окна, разглядывая порванный целлофан. Сквозняк трепал его неровные края, и гонял по испачканному чем-то темным подоконнику крапчатое перо.
