Елена Геннадьевна Кутузова
Кукушкины дети
И как тут заснешь?
Белка включила компьютер. Медленно словно сомневаясь в том, что делает, ввела в поисковую строчку запрос:
РУССКАЯ ОБРЯДОВАЯ КУКЛА.
Глава 2
Белка раз за разом пересчитывала ровные строчки. Куклы обрядовые, куклы обережные, куклы-помощницы… Многое было знакомым – еще год назад Белка интересовалась всем мистическим без исключения, даже ходила в исторический кружок при школе. Учительница была знатоком всяких старинных обрядов.
Белка привычно посмотрела на полку, где должны были стоять книги и толстые тетради, в которые записывала обряды и информацию о всяческой чертовщине…О водяных, кладах, возникающих и исчезающих протоках…
Взгляд наткнулся на подсвечник с церковной свечой и упаковки ароматических палочек. Они помогали прогнать речную вонь, когда та становилась слишком сильной. А записи Белка уничтожила. Книги раздала, а тетради собрала и собственноручно сожгла на пустыре, который уже тогда начинался превращаться в свалку.
В тот день стояла солнечная погода. Ветер играл тетрадными страницами, выхватывал заложенные между ними стикеры и разносил во все стороны.
Почему-то тогда ей показалось, что если ветер сумеет спасти от огня эти разноцветные листочки, то написанное на них оживет, как ожила в Речном старая легенда. И Белка заметалась по пустырю, ловя улетающие бумажки, и успокоилась, лишь когда они растаяли в костре, превратившись в пепел.
А вот страх не растаял. Он затаился где-то в самой глубине сознания, и время от времени шевелился там темным сгустком, так похожим на невесомый клубок скопившейся под диваном пыли.
Вот как сейчас.
Белка быстро, одну за другой закрыла все вкладки. Кнопка мышки клацала чуть резче, чем обычно, наполняя комнату звуками, резкими даже на фоне бубнящего телевизора.
Белка потянулась, отгоняя нехорошие мысли. Какое ей вообще дело до этой проклятой выставки? Завтра рано вставать – родители хоть и уехали, а уроки никто не отменял, а она сидит за компом и ищет что-то совсем ненужное. Не хватало еще в три часа ночи начать выяснять причины распада Австро-венгерской империи.
И все-таки заснуть не получилось. Белка сначала отбросила одеяло, а через несколько минут, замерзнув, закуталась в него почти с головой. Устроившись поудобнее, она начала считать овечек, стараясь представить каждую из них в мельчайших подробностях. Белое облачко тела, черные ножки, плетеный заборчик…
Со счета сбил шорох в углу комнаты. Белка прислушалась. Звук – тихий, шелестящий – повторился, но теперь гораздо ближе. Нужно было открыть глаза и посмотреть, но веки словно налились свинцом. Тело тоже стало тяжелым, не удалось даже повернуть голову.
А потом по кровати кто-то пробежал. Кто-то маленький и очень легкий. Белка почувствовала чей-то пристальный взгляд.
Выяснять, что за ночной гость бегает по кровати, расхотелось, а по спине словно холодными пальцами провели. Показалось, что одеяло как живое, спеленало её по рукам и ногам. А еще закончился воздух. Белка хватала его открытым ртом, но дышать было нечем, и биение сердца вскоре отозвалось гулкими ударами в ушах.
Закричать тоже не получалось.
А пальцы прошли сквозь одеяло и теперь ощупывали её лицо.
Лежать вот так, распятой на кровати, беззащитной и даже не видеть врага… Внутренности скрутились в большой ледяной комок. Белку затрясло. И, собрав все силы, она сумела поднять веки.
Одеяла не было. А над ней склонилась какая-то тень. Темное пятно в непроглядном мраке. На месте лица смазанными провалами угадывались глаза, куда более черные, чем наполнившая комнату ночь.
Белка с трудом разлепила спекшиеся губы и почувствовала на языке вкус крови.
– К добру, или к худу? – прохрипела всплывшие в памяти слова.
Тени вокруг ожили. Поднялись из углов, завихрились у самого потолка и ринулись вниз.
Белка закричала. И чудовище отшатнулось, метнувшись прочь темной птицей. Где-то вдалеке раздался звон разбитого стекла. И, словно испугавшись этого звука остальные тени вздрогнули и растаяли в предрассветной мари.
Белка села так резко, что закружилась голова.
В комнате стояла глухая тишина, которую не нарушали даже уличные звуки, и было так холодно, что перехватывало дыхание. Она набрала полную грудь воздуха и выпустила его обратно. Он слетел с губ полупрозрачным облачком, совсем как на морозе.
Сквозняк шевельнул занавеску. Белка сорвалась с кровати и босиком подбежала к окну. Под тяжестью фрамуги стопка книг сдвинулась, и за ночь в комнату пробрался холод. Он мелким инеем осел на подоконнике, прикипел к стеклу крохотными замерзшими водопадами, рассыпался по полу крохотными осколками.
Белка едва не наступила на сверкающий кусочек. Уже занесла ногу и застыла, поняв, что фрамуга сдвинула не только книги, но и опрокинула на пол стеклянную вазочку, теперь прозрачные осколки лежали вперемешку с каплями быстро тающей изморози.
Белка сходила за веником. Прошлась им возле окна, потом, подумав, подмела еще раз, теперь уже всю комнату. Сгребла мусор в совок и потянулась закрыть, наконец, окно. Под рукой, которой она оперлась о подоконник, что-то хрустнуло, и Белка вскрикнула – в подушечку указательного пальца впился незамеченный кусочек стекла.
Вытащив его, Белка сунула палец в рот – обработать ранку можно и позже, сперва надо закрыть, наконец, окно, пока комната окончательно не превратилась в морозильник.
К стеклу снаружи прилипло птичье перо. Белка, высунулась в окно – если не убрать все сейчас, то любоваться на примерзший мусор придется до самой оттепели.
Отковыряв перо, она передумала его выкидывать. И даже включила настольную лампу, чтобы получше рассмотреть находку: бледно-коричневое, с четкими поперечными полосками, перышко принадлежало кому угодно, только не голубю. А еще точно такое же днем воткнулось ей в ногу.
Белка повертела находку между пальцами. Про порез она совсем забыла и, когда кончик стержня впился в ранку, вскрикнула от боли. Перо упало на стол, испачкав его кровью.
Теперь Белка обработала порез как следует, даже заклеила пластырем телесного цвета. Найти его оказалось непростой задачей – в аптечке лежал целый ворох других, ярких, с задорными мультяшками. Но теперь Белка предпочитала что-то попроще, что-то, что не так привлекает внимание.
Это перо она не выкинула. Интересно стало, что за полосатая птица летает по городу зимней ночью. Но не настолько, чтобы включать компьютер.
Белка потянулась, да так и застыла с поднятыми над головой руками.
Откуда рассвет? Она точно помнила, что когда высунулась за пером, небо было уже довольно светлым.
Но сейчас за окном стояла густая темнота, а стекло превратилось в бледное зеркало. Белка отчетливо видела и кусочек шкафа, и кровать, и себя – взъерошенную птицу в разоренном гнезде из подушки и одеяла.
Отражение напугало. Было в нем что-то жутко-потустороннее. Белка на всякий случай принюхалась, но бушевавший полночи сквозняк выдул все ароматы. Сейчас в комнате пахло свежестью и морозом.
Белка сорвалась с кровати и чуть не упала, запутавшись в одеяле. Зажмурившись, чтобы не видеть отражения, задернула шторы, так резко, что даже порвала пару петель, на которых они держались. И снова нырнула в постель, оставив свет включенным.
Сон был поверхностным и больше напоминал легкую дрему. Так что Белка даже обрадовалась, когда лежащий на столе смартфон разразился задорной мелодией. Но, поняв, кто звонит, она долго не решалась ответить.
Наконец, провела по экрану и пошептала:
– Что-то случилось?
– Да вроде ничего, – в голосе мамы слышалось удивление, которое тут же сменилось тревогой: – У тебя там все хорошо?
– Да, – выдохнула Белка и упала обратно на подушку. – Мам, ну зачем так пугать? Что за ночные звонки?
– Оля, уже без пяти семь! – в голосе мамы послышались строгие нотки. – Опять всю ночь за компьютером сидела?
– Как семь? – Белка проигнорировала вторую часть фразы, посмотрела на экран и возмутилась. – Мама! Ну у меня было еще целых десять минут сна! Теперь придется добирать на уроках.
– Я тебе «доберу», – проворчала мама. – Только попробуй на двойки скатиться! Я тебе…
Белка прикрыла глаза, гадая, закончится ли лекция до звонка будильника. Но в любом случае надо было вылезать из теплой кровати и собираться в школу.
Белка спустила ноги на пол и посмотрела в окно. На стеклах искрилась морозная паутинка, белоснежное кружево на темном фоне…
Сердце пропустило удар. Она точно помнила, как задернула шторы. И как порвала петли…
Они оказались целыми. Белка даже подергала занавески, ожидая, что незакрепленная ткань просто соскользнет с крючков. Но она держалась намертво.
А за шторами, на подоконнике стояла ваза. Та самая, осколок которой воткнулся в палец.
Но на нем не было ни царапины. Белка стояла и смотрела на свою руку, бессильно уронив другую, в которой был зажат смартфон.
– Оля! Оля, ты меня слышишь? – донеслось из трубки.
Белка очнулась и затараторила:
– Да, мам. Извини. Я тут просто в школу собираюсь, мне пора. Пока-пока, папе и бабушке привет, всех целую!
Отключившись, Белка раскинула руки и закружилась по комнате:
– Это сон, – пропела она. – Всего лишь сон! Просто окно сломалось, – она подвинула книги поближе к фрамуге, – а на улице еще зима, мороз… холодно! Поэтому и иней!
Она разговаривала сама с собой, звуки собственного голоса успокаивали, прогоняя остатки кошмара, и вскоре он превратился в смутное воспоминание из разряда «снилась какая-то гадость».
Успокоившись, Белка выключила надрывавшийся будильник и стала заправлять кровать. Под ногой что-то хрустнуло. На полу лежало полосатое перо. То самое.
– Нет, – одними губами прошептала Белка. – Не может быть! Это был сон! Она не верила, но доказательство – вот оно. Был еще один способ проверить, и Белка кинулась на кухню. Подскочила к холодильнику и рывком открыла дверцу. Втянула носом воздух и быстро обнюхала продукты: сыр, колбасу, оставшиеся в кастрюльке котлеты…
– Свежее. Все – свежее. Ничего не испортилось, – бормотала скороговоркой. – Значит, это действительно был всего лишь сон. А перо… ну, залетело.
Когда в руке зазвонил смартфон, Белка уставилась на него непонимающим взглядом. А потом медленно отключила повтор будильника. И это простое движение словно вернуло её к жизни. Положив смартфон на стол, она рассмеялась. Громко, нарочито, прогоняя остатки кошмара:
– Вот я дура! Уже путаю сон и реальность. Точно в дом ля-ля загребут.
Но, даже успокоившись, она долго не решалась поднять взгляд на висящее в ванной зеркало.
В школу Белка чуть не опоздала. Мчалась по коридору, подгоняемая дребезжанием загоняющего на уроки звонка, а в голове билась только одна мысль: нужно успеть раньше Шпалы.
У самой двери она столкнулась с Ильей. Буквально. Потому что Ремизов тоже не смотрел по сторонам. От неожиданности Белка уронила сумку, застежка не выдержала и вывалившиеся тетради разлетелись по полу.
– Растяпа, – ухмыльнулся Илья и наклонился, чтобы помочь. – Давай быстрее, пока Шпала задерживается.
Учительская была сразу возле лестницы. Белке показалось, она расслышала уверенные шаги и, схватив в охапку сумку и тетради, ввалилась в помещение. Илья заскочил следом и захлопнул дверь.
В классе на мгновение стало тихо. Но стоило ребятам понять, что вошла не учительница, как все вернулись к своим делам: кто-то болтал, кто-то лихорадочно пытался запомнить хоть что-то из учебника, потому что дома его даже не открывал, кто-то глазел в окно. И только Людка сидела одна на своем месте и спокойно ждала.
Она первая увидела, как открывается дверь, и первая вскочила со стула.
В класс вошла учительница. Она шла, не глядя по сторонам, и, казалось, вместо позвоночника у неё стальной прут.
В вязкой тишине звуки шагов прозвучали набатом. Не обращая внимания на застывших учеников, Шпала спокойно дошла до своего стола, аккуратно положила на него классный журнал, несколько тетрадей и футляр от очков, после чего оглянулась на доску. На зеленом фоне виднелось несколько штрихов от плохо стертой надписи.
– Кто дежурный? – спросила тихо, но стены словно отразили звуки голоса, и подростки вздрогнули.
– Гарина, – ту же отозвалась Людка.
Белка втянула голову в плечи: она совсем забыла! И как назло, первым оказался урок литературы.
– Значит, мы все подождем Гарину…
Учитель недоговорила, а Белка уже метнулась сперва к доске – за тряпкой, потом – из класса, в туалет. Там, разбрызгивая мутную от мела воду, она как следует выполоскала тряпку. И отжала – если на доске останется хоть один потек, Шпала заставит переделывать.
– Вредина, – тихо ругалась Белка. – Все же стерто, чего ей еще надо? Как будто мы её крепостные…
Она закрутила вентиль, но вода продолжала литься.
– Резьбу, что ли, сорвало?
Это означало, что надо найти техничку и доложить о поломке. Но сейчас шел урок, и Белку ждали в классе. Малейшая задержка чревата выговором, двойкой, а то и вызовом родителей в школу.
Она осторожно выглянула в коридор. Пусто. Может, не заметят?
За спиной задребезжало стекло. Белка вздрогнула и резко развернулась на пятках. Какая-то крупная птица мельтешила перед закрашенным белой краской окном, задевая его крыльями.
– Бешеная… – пробурчала Белка и снова вздрогнула, потому что в трубах что-то зашипело, запищало, и помещение заполнил утробный вой.
Она рванула по коридору, забыв про тряпку. Вспомнила только у двери в класс.
Пришлось возвращаться.
У входа в туалет Белка остановилась и прислушалась. Тишина.
Воображение тут же нарисовало сидящее в засаде чудовище, и Белка сглотнула, стараясь прогнать подступившую тошноту.
Идти в туалет очень не хотелось. Но тогда пришлось бы прогулять урок.
Она бы так и сделала, но перед глазами встала застывшая у доски Шпала, с ровной спиной и холодным взглядом. И стоящие у своих парт одноклассники – урок не начнется, пока доска грязная.
Судорожно вздохнув, Белка приоткрыла дверь.
За ней никого не было. И дурное пернатое куда-то делось, наверное, улетело по своим птичьим делам. Схватив лежащую на краю раковины тряпку, Белка выскочила из туалета и только в коридоре поняла, что все это время не дышала.
Шпала все так же стояла возле доски, только уже без журнала. Вместо него, у неё в руках была указка, которой она методично постукивала по ладони. Она строго взглянула на запыхавшуюся Белку и поинтересовалась:
– Гарина, вы пешком до Волги ходили? Полынью искали? Надеюсь, нашли? Тогда вытирайте доску, иначе этот урок будет на вашей совести, как и последующая контрольная.
Белка виновато оглянулась на так и стоящих возле парт одноклассников и поспешно вытерла разводы.
– Хорошо, – одобрила Шпала и разрешила: – Можете садиться.
После чего открыла журнал. Кончик остро отточенного карандаша заскользил по странице.
Стало так тихо, что слышно было, как гудят под потолком люминесцентные лампы. Ученики вжимались в парты, стараясь стать как можно незаметнее.
Людка сидела недалеко от Белки. И словно копировал учительницу: прямая спина, поджатые губы, взгляд на доску, как будто там написано что-то интересное. Сама Белка предпочитала смотреть в окно, благо сидела рядом с ним.
И едва успела пригнуться, когда заметила какое-то движение.
Её окатило градом мелких осколков, а на парту, прямо на тетрадь, упала сорока. Белые перья заливала кровь.
Белка завизжала и вскочила, опрокинув стул. А птица несколько раз дернулась и затихла, вывернув голову и уставившись на девушку круглым глазом.
– Гарина, успокойся, – Шпала как-то очень быстро преодолела расстояние от своего стола до окна. – Ты не ранена? Что у тебя с руками? – от волнения она даже перестала выкать.
Белка всхлипнула: пальцы слипались от застывающей крови.
– Быстро в медкабинет! – Шпала оглядела класс, и в этот раз не из-за нарушения дисциплины. Цепкий взгляд остановился на Илье: – Ремизов! Отведите Гарину к медсестре. Остальные – быстро собираемся и без паники выходим в коридор. Больше никто не ранен?
Белку вели – она шла. Велели сесть – упала на застеленную белой пеленкой кушетку. Она смотрела на свои руки, но видела только круглый глаз, который быстро мутнел, словно изнутри его покрывала изморозь. И – как отражение в зеркале – ухмылку Лизоблюдки.
– Эй, смотрим сюда! Смотрим, я сказала!
В нос ударила вонь, и Белка задохнулась. А потом увидела, как медсестра убирает ампулу с нашатырем.
– Очнулась? Вот и умница, – мокрая вата прошлась по вискам, глаза сразу заслезились.
Белка отвернулась.
– Не двигайся, – медсестра придвинула сверкающий лоток поближе и полила на руки перекисью. Она вспенилась и зашипела.
– Не больно?
Белка покачала головой.
– И не щиплет? – медсестра осторожно сняла грязь и кровь салфеткой. – Надо же, ни царапины. Иди умойся. Сможешь?
Белка рассеянно кивнула, и медсестра подвела её к раковине. Приторно-розовый кусочек мыла намок и все время выскальзывал из непослушных пальцев.
– Не торопись. У тебя есть аллергия на препараты?
– Нет, – Белка очень старалась не смотреть в висевшее над раковиной зеркало. Казалось, оттуда, проламывая стеклянную корочку, вывалится птица и затрепыхается, разбрызгивая кровь по белым стенам.
– Держи, – в руках оказалась мензурка с чем-то вонючим. – Залпом!
Когда Белка выпила, медсестра померила ей давление и повернулась к мнущемуся у двери Ремизову:
– Чего стоишь? Или на урок. Учительнице скажи, что я отпустила Гарину домой, вот только родителям позвоню, сообщу…
– Мама на работе. И папа тоже, – Белка сообразила, что не стоит говорить, что родители уехали. – И я лучше на урок пойду, у меня уже все прошло…
– Я вижу, как прошло, – вздохнула медсестра. – Может, скорую?
– Не надо. Я на уроки пойду, – упрямо повторила Белка и встала.
Стены покосились, пол вздыбился, но она удержалась на ногах. И даже спокойно прошла мимо разочарованного Ильи.
– Если будет плохо, сразу ко мне, – велела медсестра.
– Я прослежу, – кивнул Ремизов и побежал следом. Его не оставляла надежда уйти с уроков так, чтобы за это ничего не было.
– Я бы тоже испугался, – хмыкнул он, догнав Белку. – Это с какой же силой она летела, чтобы пробить двойной стеклопакет?
Белка остановилась и резко повернулась к однокласснику:
– Физику учил? А математику? Вот и посчитай! И отстань от меня, наконец!
Она быстро пошла по коридору, оставив растерянного Илью позади.
В кабинете техничка и трудовик затягивали разбитое окно пленкой. Сороку уже убрали, о ней напоминали только бурые пятна.
– Ваши в триста третьем, – заметила её техничка. – Твою сумку тоже туда забрали.
Триста третий был кабинетом истории. Его «хозяйка» увлекалась этнологией славян, особенно обрядами, и в шкафах лежали материалы по этой теме. В том числе и обрядовые куклы. Иногда, когда историчка не видела, ученики вытаскивали их, чтобы повеселиться.
Когда Белка открыл дверь, Шпала прервала урок.
– Гарина, с тобой все в порядке? – строго спросила она. – Родителям позвонили? И где Ремизов?
– Тут я, – Илья валился в класс, но ту же подтянулся и аккуратно закрыл дверь. – Медсестра велела наблюдать, и если что не так – вести к ней. Оль, подтверди!
– Верно, – пробормотала Белка. Усталость вдруг накатила ватной волной, хотелось рухнуть в уголок и чтобы никто не трогал.
– Тогда садитесь и не шумите. Сегодня мы ничего не успели, так что новый материал пройдете самостоятельно. А если кому не нравится, могу предложить мини-контрольную.
Недовольный гул стих под её взглядом. Возразил только Ремизов:
– Не успеете! Скоро звонок!
– Все так думают? – учитель встала и медленно прошла между партами. Людка торжествующе оглядела класс. Белка вздохнула: ну вот что ей не живется спокойно? Глядишь, и относились бы получше. Так нет же… Она еще раз вздохнула и отвернулась, скользнув взглядом по одной из кукол.
Она сидела за стеклом, чуть склонив голову – то ли под нажимом верхней полки, то ли потому, что её криво сшили. Лишенное глаз и рта лицо белело в полумраке шкафа.
Ирина Стефановна сделала её прямо на уроке, объясняю какую-то узкую тему, поэтому Белка не боялась: новые куклы не принимали участия в древних, «правильных» обрядах и были безопасны.
Но эта вдруг открыла глаза и моргнула.
Белка застыла, не понимая, чудится ей это, или кукла действительно ожила. В ушах заполошно заколотился пульс.
– Гарина, тебе плохо? – строгий, хорошо поставленный голос заставил очнуться.
Рядом стояла Шпала.
– Тебе плохо? – повторила она вопрос.
– Нет, все хорошо, – выдавила Белка. Не признаваться же, что испугалась какой-то куклы.
А та снова моргнула. Но в этот раз Белка поняла, что это учительница встала так, что её лицо оказалось напротив полки, и глаза отразились в стеклянной дверце шкафа.
– Иди-ка ты домой. Я предупрежу Ирину Стефановну, что тебе нездоровится. Ремизов, – велела безапелляционно, – проводи Ольгу. Доведи до квартиры, ты понял?
– Понял, Ксения Ивановна, – довольный Ремизов подхватил свою и Белкину сумку. – До самой двери доведу. И прослежу, чтобы она зашла домой.
В коридоре Белка отобрала свою сумку:
– Сама дойду, не маленькая.
– Сдалась ты мне, – хмыкнул Илья. – Просто уже хочу на свободу! Так что выходим вместе, а потом…
Белка недослушала. Она смотрела в окно. Вернее, на стекло, в котором отражался школьный коридор и белые двери кабинетов.
– Эй, ты чего? – встревоженный Илья слегка встряхнула застывшую одноклассницу.
Белка повернулась к нему и тихо спросила:
– Как думаешь, если не всматриваться в Бездну, есть шанс, что она тебя не заметит?
Илья сделал большие глаза и отодвинулся. Но Белке было уже не до него. Она размышляла о тварях из Бездны, которые невидимо живут среди людей, и почти врезалась в Ирину Стефановну.
– Это куда это вы?
Белка непонимающе уставилась на учительницу. Она не услышала вопроса, хорошо, что Илья помог:
– Ирина Стефановна, у неё голова закружилась, в медкабинете велели отвести её домой. Вот, – он кивнул на одноклассницу, – веду. – и торопливо добавил: – Можете спросить у Ксении Ивановны!
Историчка недоверчиво посмотрела сперва на него, потом на Белку. И махнула рукой:
– Действительно выглядишь бледной. Надеюсь, ничего серьезного. Ступайте. Хотя подождите. Завтра после уроков не уходите – вы всем классом идете в музей. Оля, если будешь себя плохо чувствовать, принесешь записку о родителей. А тебе, – повернулась она к Илье, – быть обязательно!
– Это несправедливо! – взвыл Ремизов. – А можно, я тоже заболею?
– Нельзя! – отрезала Ирина Стефановна. – К тому же ради прогула. Учти, всем, кто сбежит, я снижу четвертную оценку. Мне было нелегко выбить бесплатную экскурсию для нашего кружка, и прогулов я не потерплю!
– Вот и шли бы эти… этнографисты. Нас-то зачем тащить? – бурчал Илья, натягивая куртку. Шапку он спрятал в карман, как и перчатки. – Ну что, Оль, давай свою сумку, провожу тебя, как и обещал. Эх, повезло же тебе! Попросишь у предков записку, и можешь дома сидеть. А вот мне… – он горестно махнул рукой.
– Не расстраивайся, мне тоже записку не дадут. Скажут, что поход в музей пойдет мне только на пользу. Так что… Давай сумку, до дома я сама доберусь. Не маленькая.
И она пошла, не видя, с каким удивлением смотрел ей вслед Илья, не думая, куда идет – за много лет маршрут она изучила до состояния автопилота.
