Елена Евгеньевна Тимохина
Сын героя
– С чего вы это взяли? – Иван Иваныч настороженно косился на Костю.
И на его невозмутимом капитанском лице читалась тревожность и ожесточение, он решил стоять до конца.
– И ссоры промеж вас не было?
– Не было. Позвольте, зачем нам ссориться. У меня свой бизнес, не поймите меня превратно. Полковник это понимал. Он не какой-нибудь придурок с неуравновешенной психикой.
– Но кто поручиться, что вы говорите правду? – спросил Костя. – Как же так: видеться виделись, а не разговаривали?
И что им оставалось делать? И тут Вика был совершенно с ним согласен. Правильно, надо было найти человека, которого Полковник удостоил своего доверия. Он был тут рядом, собирал деньги с пассажиров за речную прогулку. И как кремень стоял на своем, заворачивая граждан, едущих на прогулку со своим пивом. Костя взошел по трапу без билета, пользуясь своим служебным положением, Сорокин прошел свободно, благо за двадцать лет работы участковым знал все ходы и выходы. Прокопьич терпеливо ждал у сходен, не последует ли приглашение пройти. А Вика замер в предвкушении ссоры.
– Саша, что же это делается, – обратился он к матросу. – Да это же беспредел называется. А если у меня принцип – ходить только со своим пивом?
– Со своим пивом не пущу, – стоял на своем тот. – У нас свой буфет на борту.
– Да ведь у вас с наценкой в два раза.
– Так ведь берут и не жалуются.
– Так это другие не жалуются, а я могу и сообщить, кому следует. Полковника ты пропустил, отчего же меня не хочешь?
– Ходите тут, грозите, – и матрос отступил. – Сообщите кому следует, а у человека потом неприятности.
Глаза у него сразу сделались понимающими, и он только что не закивал в ответ. Прямо в точку, шепнула чайка.
– Скажи, от кого у тебя неприятности? От Полковника?
– Ну, допустим, мне он ничего не сделал. Пригрозил, да я не из пугливых. Мое дело маленькое, Иван Иваныч велел пустить, я и пустил, – ответил Саша.
Вика так разволновался, что был готов прыгнуть в воду и вплавь добираться до катера.
– Прошу привести точные слова, свидетель, – вмешался Костя, забирая бразды в свои руки. Ему было сподручнее: тут и погоны, и должность и статья за сокрытие и дачу ложных показаний.
Матрос на пристани смерил младшего лейтенанта взглядом – с головы до ног, но возражать не стал.
– «Пропусти-ка Полковника, Саш»,– так сказал мне капитан.– «Где у нас тут бесплатные билеты для трижды героев Советского Союза?»
– Нет, уж ты все говори, – настаивал Вика, всем сердцем трепеща, потому что они приближались к истине.
– «Работенку бы мне на пару тысчонок», – вот что сказал Полковник. Весь сказ.
Матрос потерял интерес к разговору, вмиг осознав, сколько же у него еще дел: он поднял трап и шваркнул им со всего размаху о палубу. У кого сердце слабое – тот бы лег наповал. Все, кто мог, заняли места на катере, и лишь бедняга Прокопьич схватился за сердце, отшатнувшись от края бездны, он остался на берегу. А катер, наконец, развернулся возле пристани, и волны ну нахлестывать. Волны, да его разве остановить!
Добросовестное наблюдение дало результаты: неистовость работы матроса, преувеличенная старательность имела целью избавиться от мыслей, скрыть прошлое событие, которое он не мог забыть. Вика мог поклясться, глядя в его глаза, что они бегают, как клопы, охваченные страхом. Он был на пути к расследованию.
Иван Иваныч глубоко вздохнул от удовольствия и замер, не выпуская воздух – так и стоял навытяжку. Свой катер он берег, как белую виолончель, и с осторожностью прислушивался к звукам – к чистым звукам, к которым было столь привычно его ухо, примешивались резкие немелодичные голоса, но и среди нестройного речитатива брани не переставало звучать нечто, подобное струнному инструменту.
– Вас-то я и ждал,– говорил он вполне дружелюбно, принимая младшего лейтенанта Костю вместе с улыбкой и рукопожатием. И добавил великодушно: – Бури больше не будет.
Он просвистал, разгоняя хулиганистых мальчишек и любуясь ими, и заскользил по белизне палубы, увлекая за собой Костю.
– А, по-моему, так нет ничего красивее этих мест,– говорил вслух Костя,– и если б не это, разве бы сюда приезжали столь многие?
Катер благоухал свежестью, и от капитана пахло чем-то душистым. Он снял китель, остался в одной рубашке – кожа его казалась прозрачной.
Вика беспрепятственно миновал те сто метров, которые отделяли его от кабины матросов. Он смеялся над собой: до чего же простая мысль, а никому, кроме него не пришла в голову. В кабине было пусто, и он мог рассчитывать на несколько свободных минут. Собственно, искать тут было негде – в кабине не было мебели, кроме замызганного дивана и торшера, которые Иван Иваныч постыдился держать дома. В углу стояло ведро с тряпкой и нескольких пустых бутылок. Вика решил проверить ведро и сразу попал в точку. Руки нащупали знакомые очертания предмета, холод стали пронзил левый бок, волосы зашевелились. Только вот развернуть тряпку он не успел. Дверь дернулась, загремела, голос произнес:
– Не трогай пушку, не твоя.
Клопы в глаза Саши были дохлыми и не шевелились.
– Пусть кто-нибудь посмеет меня остановить, – с вызовом произнес Вика. – Иди работать, если не умеешь воровать. Давно это у тебя?
– Я нашел пушку в коробке с макаронами, – ответил Саша. – Она моя.
Он страдал втихомолку, как человек, отчаявшийся найти понимание у людей: все тщетно, ему не верили. Вика тихо выворачивал ему руку. Оба покраснели и возились, как два щенка. Наконец, один из них не выдержал и сдался.
– Хотел заработать, – признался Саша. – Полковник просил продать за пятьсот рублей.
Он тревожно поводил ушами, прислушиваясь к любому шороху. Вике надоел этот трусливый парень.
– Знаешь что? Ты отдай пушку мне или спрячь куда-нибудь, пока не поздно, – сказал он.
Матрос отдернул руку. Он чувствовал отвращение к оружию. Шорох выводил его из себя, внушал ему ужас и отвращение к жизни. Он настороженно смотрел в окно иллюминатора.
– Там этот человек, бежим, – и он стал мелко перебирать пальцами, нащупывая рукой фуражку речфлота, которую боялся потерять.
– Что там за человек?
– Кто его знает. Может, это он продал Полковнику пушку. Тот сунул ее в ящик с макаронами.
– Вот как? – ухмыльнулся Вика.
– Капитан любит спагетти, закупает их оптом.
– Будь на моем месте кто другой поглупее, он бы поверил, – ответил Вика.
Саша решился:
– Ты будешь смеяться, но во время речного круиза англичанина обокрали. Ну и сволочь этот Полковник. Пьяный, наверное, был.
Вика пригрозился его побить.
– Мне надоело твое вранье. Не было у Полковника никаких денег. Да и у тебя, голодранца, пятисот рублей в кармане никогда не найти.
– У меня зарплата, – с вызовом ответил Саша. – Я на государственной службе.
Знание людей подсказывало Вике, что честной сделки не было: матрос не платил ни гроша. Эти дохлые клопы в глазах могли принадлежать только вору.
– Мое терпение скоро лопнет, – отрезал он. – Потому что я пойду к Иван Иванычу и спрошу, когда у тебя зарплата.
Саша замахнулся, в глазах блеснуло намерение уничтожить противника. И Вика остался невредим. Корабль остался невредим. Пощечина, хоть и вышла увесистой, не сдвинула его ни на дюйм.
– Хочешь еще денег? – весело спросил он у матроса. – Скажи англичанину, у меня есть то, что у него украли.
– Не издевайся.
– Ступай, черт нечесаный.
Саша машинально запустил пятерню в волосы. Без фуражки у матроса был вид человека, который шлялся невесть где. Кто-то из знакомых барменов подсказал ему, что волосы надо мазать гелем, из-за которого он теперь и имел такой всклокоченный вид. Вика молча опустил ему бескозырку на макушку.
Вика перешел все мыслимые границы везения – ни Саша, никто другой не могли его задержать. Он шел напролом, как танк, в половой тряпке у него был завернут пистолет. Его не трогала грязная брань матроса, лишившегося своего сокровища. Экспроприация награбленного была в порядке вещей в мире сволочей и болванов.
Неуловимая улыбка, что-то смутное в стекле. Неужели Полковник?
– Море лежит, как золотая и серебряная лапша,– вслух произнес Вика.
– Что-что?– переспросил Иван Иваныч.
Он смотрел на людей так, словно впервые их видел.
– Это ведь ты сегодня стоял на автобусной остановке? – уточнил Иван Иваныч. – Я на тебя полчаса из своего окна смотрел. Ты не сел ни в один автобус. Просто постоял полчаса и ушел.
– Да, действительно, – согласился Вика. – К чему бы это?
– Скажи мне. У тебя что-нибудь было?
– Вот, – и Вика открыл тряпку, предъявляя свою находку. Иван Иваныч с удивлением посмотрел на пистолет.
– Где взял? – сразу спросил Костя.
– Саша нашел.
– Здесь? – уточнил Иван Иваныч.
От такого подарка он бы и сам не отказался, но вынужден был отдать его Косте, который не сводил глаз с оружия. Тот был уверен, что на пистолете найдутся отпечатки пальцев Полковника, поэтому действовал с большой осторожностью.
– Это не наш, я такой модели не видел. Кто-нибудь из иностранцев обронил, – заявил капитан.
– У вас тут часто бывают интуристы? – спросил Костя.
– Не буду возражать. Где же и принимать грандов, как не в этом белом дворце? Саша – олух, но это не доказывает, что он может позволить себе оружие. Я даю тебе полчаса, – кивок в сторону Саши, – и чтобы объяснительная лежала на моем столе.
Палуба наполнялась россыпью серой мелочи, от которой ничего не стоило бы избавиться, если б на смену не подходили все новые полчища. Иван Иваныч раздражался на прикосновения несносных насекомых, и на коже его оставались следы от непроизвольных шлепков.
– Напасть вавилонская, – отметил Вика. – Откуда взялась, не знаете? За какие, интересно, грехи?
Капитан как будто не обратил на сей факт должного внимания, он небрежно относился к разного рода неясностям.
– Согласитесь, что в море чувствуешь себя не худшим образом, а ведь это чертовски приятно,– говорил младший лейтенант Костя. – Неудивительно, что Полковник перед смертью решил совершить прогулку. Вы согласны?
– Мне думается, что ваше самочувствие никак с водной стихией не связано, – промолвил Иван Иваныч.– То, что мы называем водной стихией, неспособно оказывать на нас никакого влияния: ни плохого, ни хорошего – и это ни при каких обстоятельствах. У стихии вообще нет силы.
– Полковник вас спрашивал про работу? – не отставал Костя. – Что именно его интересовало?
Капитан не стал отпираться.
– Ничего конкретного. «Найдись у вас какая-нибудь работенка, я бы не отказался»,– там он и сказал. К сожалению, я ничем не мог ему помочь. К этому, – кивок в сторону пистолета, – я не имею отношения.
– Вы хотели стрелять из пистолета? – спросил Вика, с ходу перейдя на «вы». – Сами купите патроны и по воскресеньям станете лупить по консервным банкам? Не страшно?
– У тебя одна щека красная. И сейчас ты несешь полный бред.
– Я имею право. На борту у вас творится черти что. Матрос вас покрывает.
– Ты в этом уверен? Я вот – нет. Что-то ты стал нервным в последнее время. Скажи Милке, чтобы купила тебе «Новопассит».
Делать здесь было больше нечего.
– В какой-то момент мне показалось, что Иван Иваныч расколется, – сказал Костя.
– Знаете что, пойдем-ка лучше прогуляемся, Костя, – предложил Вика.– Ну, его, море.
Праздные гуляки тем временем собрались в толпу на рыночной площади. Взад-вперед мотались цыгане. Где-то в толпе моталась Милка с экскурсионной группой туристов с теплохода, к ней прямо на ходу клеился бывший участковый Сорокин с возгласом: «Я разве я кажусь тебе менее привлекательным, чем твой англичанин?» На площади одинокая, как перст, стояла часовня времен польской интервенции семнадцатого века, мысль о которой помогала городу обрести чувство собственного достоинства. Возле часовни, куда въезд транспорту был запрещен, стояла черная беэмвуха с распахнутыми дверями, а подле нее толпились парни, которые вместе с Сорокиным ездили с утра собирать дань. Костя обвел их внимательным взглядом.
– Рано они сегодня.
Навстречу им шел изящный Сорокин, разрезая толпу ледоколом, и люди от него шарахались, словно не был он облит с головы до ног французского туалетной водой. Репутация у него была еще та. Все знали, что в свою бытность участковым он колотил торговцев и обирал старух. Содержательницы голубых пластмассовых сортиров и те попрятались от него.
– Избавимся от паразитов, которыми кишит наш город, – говорил он, нагло пялясь в глаза частному сектору. – Верно, Костик?
– Что же ты в милицейской фуражке да еще с кокардой?– удивился тот. – По уставу не положено.
– Таких ребят, как я, не списывают. Подожду немного, пока шум не уляжется, и восстановлюсь. Говорят, при тебе наркоманы балуют? У меня с эти было строго поставлено.
– Слышал я историю, как вы отобрали у двух наркоманов ампулы с морфием. Они у вас всю ночь простояли на коленях, – напомнил Вика.
– Верная информация. Учись, Костяшка. А что, комнату Полковника обыскал?
– Обыскал.
– Ничего? Никакого свертка?
– Ничего.
– А под кроватью у него смотрел? У него там должна быть куча разного хлама под кроватью. Фу, от кого это воняет?
Сквозь аромат французского парфюма нос милицейской гончей уловил едкую струю лисьего следа.
У Викаа стучало в висках. Пистолет, завернутый в грязную майку Полковника, лежал у него за пазухой. Он рассмеялся от страха, и от этого запах еще острее. Что тут делать? И одна мысль о том, чтобы совершить какой-нибудь неожиданный маневр.
– Да ведь это моя Милка, – ткнул он пальцем. – А при ней иностранец.
– Ну что, загляделся? – ехидно поддел его Сорокин. – Ты у нас известный ходок.
От этих слов Вику бросило в жар.
– Ты хуже, чем язва, Сорокин, язву хоть вылечить можно, а ты просто безнадежен. Тебя тошнит, когда у других хорошо.
– У вас с Милкой все гладко? – уточнил Сорокин. – Хотят слухи, что у нее завелся новый хахаль. Англичанин вроде. Ты в курсе? Не веришь – спроси.
– А вот я сейчас подойду к ней и все узнаю.
Успел он вовремя. Милка договаривалась с содержательницей туалета.
– Хорошо, что пришел. Турист отправился покупать себе пиво, любит он толкаться среди разных ханыг. Подержи мою сумку, милый.
В безразмерной сумке любимой женщины он и спрятал пистолет Полковника.
– Вот и все, – сказала она через пять минут совершенно счастливая. – Ты как?
– Лучше не бывает. Хочешь, мы пойдем с тобой в театр, Милка?
– Хочу. А когда? Когда все кончится? А почему сумка тяжелая?
– Ты ее лучше не открывай. В целях твоей же безопасности.
Милка сумку открыла, увидела вонючую тряпку и тяжело вздохнула.
– Это вещь на память от друга. Ты его тоже знала.
– Я помню, – она вздохнула. – Только тебе придется купить мне новую сумку, – пробормотала она. – Не уверена, что эту я буду носить.
Грусть струилась из ее синих глаз, а вместе с тем и понимание. Такая не подведет. И Вика воспрял духом. Теперь он был готов бороться с Сорокиным, знатоком продажной любви.
– Я тут поспорил с ребятами, что тебе сегодня ничего не выгорит, – сказал Сорокин. – Закрыто на спецобслуживание иностранцев?
– Что за люди, я удивляюсь. Не могут вдохнуть аромат без того, чтобы не сморкнуться. Если у тебя профессия гид-переводчик, с кем тебе еще иметь дело, как не с англичанами? – произнес Вика.
– Чтож, все верно! – заключил Костя. – А сейчас у меня запланирована встреча со свидетелем. Соседи дали описание женщины, которая приходила к Полковнику на дом, забирала бутылки.
Его принцип был не пренебрегать малым. Никогда не знаешь, какое показание может продвинуть следствие.
Они отправились по маршруту, который Полковник проделывал изо дня в день. Вот и вчера он улыбнулся, выйдя на площадь, и пошел, глядя себе под ноги. Ах, до чего же тебе тут не нравилось, Полковник! Скука действовала на твое воображение, обладавшее особым даром оценивать обстоятельства с тем, чтобы потом их отторгнуть – это был именно тот случай, когда он имел основания не желать такой действительности.
– Бесплатная лотерея, господа!
Вика прислушался. Впереди него шла особа женского пола – каждый ее шаг сопровождался стеклянным звоном. И он проводил ее молчанием.
– Бесплатная лотерея, господа. Вам следует лишь заполнить анкету, указав свое имя и адрес…
Немолодая дама замерла над складным пляжным столом, выглядывая заголовки цветного буклета – о, эта слабость женского пола ко всему красивому. И шрифт странный, готический. Заманчивые иллюстрации действовали на нее завораживающе.
– Пойдемте, пойдемте, нам пора, – торопил Костя.
Вика, напротив, был не прочь поразвлечься.
– Наш друг Полковник, как тот утенок, что рассматривал нравы скотного двора с точки зрения этнографии. Уверяю вас, к этому скоро пропадает интерес, а заодно и к жизненным сюжетам в целом, потому что все не иначе, как случайности. В таких случаях меня всегда тянет выпить.
Тем временем рекламный агент отложил свои буклеты и вынул чистый лист с анкетой.
– Подарок за счет фирмы,– сулил он, не переставая тыкать пальцем. – Что не менее выгодно для вас.
От его твидового – яркой зелени – пиджака явственно разило потом.
Декорация превратила самое обычное – фонари, киоски, рекламные щиты – в предметы, которые узнавались с трудом. Все они пестрели ярлычками и бумажными бирками, словно были выставлены на продажу.
Распродажа. Цены снижены на 40- 35 % .
– Ну и ну, их только послушать,– подивился Костя.
– Покупательная способность падает,– изрек Сорокин,– вот, в чем беда всякого бизнеса.
Мимо.
Как заработать 1 000 долларов в месяц и более.
Кто-то неподалеку грохнулся оземь – толпа отступила. Что, обморок? Эпилепсия? Врача! И тут же можно было наблюдать за организацией выноса тела.
– Поздравляю вас, мадам, вы выиграли два авиабилета в Испанию…
– Эй, гражданка, тебе только в Испанию ехать, гражданка!
– Посмотрите, им это нравится,– отметил Сорокин.– Ничего другого им и не надо.
– Что касается людей, – возразил Вика, – тут вы не правы. Им доставляет удовольствие быть такими, какие они есть, и мне это тоже нравится. Но из того, что я не осуждаю людей, не надо выводить, что я испытываю те же удовольствия.
Он вовсе не уверен, что мантия судьи ему по плечу, этот приговор, как и всякий, небезупречен.
– Да, всякая жизнь – источник страданий, но также радости и созерцания,– молвил он, горько улыбаясь.
Банальность все прояснила.
– Чему бы я позавидовал, Вика, так это вашей способности концентрироваться, – сказал Костя.– Вы понимаете?
– Способность к тому приобретается ценой многих рассеянных дней,– откликнулся тот, – дней без особой надежды.
– Если не секрет, как вы нашли тот пистолет?
– Скажем, благодаря случаю. Вы хотите знать, что сейчас делает Иван Иваныч? Тогда идем прямо к нему. Вместе легче выбираться из дерьма.
Вид у Ивана Ивановича был представительным, в одной руке – сигарета, в другой – бумажник, вот агент и клюнул наудачу.
– Наша фирма дарит вам подарок. Вам достаточно внести одну десятую стоимости, остальное…
– Дай-ка и нам выиграть,– ухмыльнулся Иван Иваныч. – А ну, что там самое лучшее из всего твоего товара? Я был тут уже вчера, помнишь, придурок?
– Вы желаете отправиться в Испанию, – сказал агент. – А этого вы не желаете? – и он показал неприличный жест.
– Пивка бы сейчас, – сказал Вика и посмотрел на подростков-разносчиков, что у них там в лотках. Ничего, кроме пепси.
– Надо идти в «Бригантину, – сказал Иван Иваныч. – Там подают божью росу.
– Пусть будет роса, хотя меня устроит и обычное пиво, – молвил Костя.
– Вчера все прошло гладко? – осведомился Вика. – А то я волновался.
– Не стоило, – ответил Иван Иваныч. – Вы же знаете, как наш Полковник любил порядок.
– О чем ты говоришь, – Сорокин был возбужден. – Он хотел застрелиться! А ты спрятал его пушку. И потом ты привел его сюда развеяться.
– Просто его тошнило,– сказал Иван Иваныч. – И водка тут была ни при чем.
– Заглохни, – бросил Костя бывшему участковому Сорокину. – Разве ты не говорил мне, что вчера целый день ходил по городу и его не видел? Нужно было быть слепым, чтобы не узнать Полковника.
– На улице была толпа…
– Видите ли, для одурачивания толпа просто необходима,– заявил Иван Иваныч.– Все дело в ней. Полковнику здесь нравилось. Он сказал…
– И где же наш Сталин?! – перебил его Сорокин.
…– И где же наш Сталин?! – тут с горечью вопросил Полковник.
– Зато теперь у нас есть президент, верховный главнокомандующий,– отвечают ему.
– Вот вам наш славный парад, – произнес Полковник, все более горячась,– вот вам краснозвездные орлы, которые никогда не взмоют в небо,– и ну размахивать руками…
– Полковник вчера развоевался, – сказал Иван Иваныч.
– Да, у него всегда найдется, что сказать, – не унимался Вика.
– Он критиковал правительство, – снова возник Сорокин.
– Его заботило, что Президент вынужден отказаться от парада за недостатком места на Красной площади, – уточнил Иван Иваныч.– Все это есть в газетах.
Тут Сорокин признался:
– Вчера мы видели твою Милку с хахалем. На твоем месте, Вика, я бы подсуетился. Парень классно выглядит, и бабла у него немерено.
– Знал я одного парня, который погнался за баблом, – рассеянно вымолвил Иван Иванович. – Кажется, его поперли из наших уважаемых органов?
Матрона в годах читала лекцию «Как заработать 1 000 долларов в месяц и более».
Ее реклама вызвала немалую давку, в которой Вика отстранялся от участкового Кости и от Иван Иваныча, неотступно следуя за негодяем Сорокиным. Тот чувствовал себя здесь, как рыба в воде – здесь его грубая мужская сила была востребована. Он был красив, когда нагло ухмылялся знакомым, чувствующим к нему страх. Несчастные лоточники не могли преодолеть тот ужас, который испытывали в бытность подневольными оброчными Сорокина, они и до сих пор тряслись в трусливом ознобе. Сорокин до сих пор был хозяином здесь и смотрел в глаза, с упреком и с ожесточением.
