Елена Бушаева
Умама Везве
Неудобство доставлял и сброс биологических отходов. В экзоскелете всё выводилось через трубки. Часть тут же забиралась и перерабатывалась для нового потребления, а остаток был сухой и твёрдый. Новая система была такой же бестолковой, как и повстанцы. Когда биологическая жидкость в первый раз попросилась наружу, солдат даже не понял, что произошло. С твёрдыми отходами поначалу было ещё хуже. И больнее.
Умама здорово ругалась, но в конце концов он кое-как усвоил процесс, несмотря на то, что её собственная выводящая система отличалась. У Майи была такая же, он видел. А вот Глеб, Алдар и Микайо были совсем такие же, как он. Окончательно в процесс его посвятил невозмутимый Микайо, а тонкости разъяснил Алдар с помощью коммуникатора. Почему-то он тоже счёл нужным для этого сменить цвет кожного покрова на более интенсивный.
Информация поступала каждый час, каждую минуту. Приходилось адаптироваться. Было очень трудно. Они все умели гораздо больше, чем он. На вопрос, когда закончится адаптация, Алдар ответить не смог. Но обратного пути не было.
Подошла Умама и принесла миску с перетёртой похлёбкой. Солдат нехотя поднялся и достал из внутреннего кармана прибор. На одном конце у него был трезубец, на другом – лопатка. Попервости чёрная женщина кормила его сама, но сейчас солдат уже очень ловко орудовал прибором.
Она что-то сказала, но из всей фразы он разобрал только свой новый позывной.
Симба уже умел выражать согласие, отрицание, знал стандартную фразу приветствия и прощания. Но позывные давались ему сложно.
– М… ум-м… – начал он. – Мэ…
Умама ухмыльнулась и похлопала ему по плечу. Опять что-то сказала, показывая на миску. Ясно, велела глотать кормосмесь и не отвлекаться.
Рядом присел Микайо.
– Совсем немного остарось, – сказал он женщине. – К утру закончим. Глеб поговорир с тобой?
– Говорить, – нахмурилась она. – Я понимать. Симба – ценный ресурс. Мои мальчик тоже был ценный ресурс. Я понимать.
***
Стуки были всё слышнее. Их откапывали. Они уже почти не сомневались, что свои. Потому что Машина предпочла бы закинуть бомбу. Разработки людей не представляли для неё ценности. Но всё равно держали руку на кнопке.
И когда герметичные ворота, украшенные трикселионом с шестерёнкой внутри, зашипели, просели и аккуратно разорвались на две ровные половинки, стало ясно, что всё-таки свои. И сразу стало легче дышать.
Глеб любопытно обошёл помещение, разглядывая приборы, лампочки, провода и экраны. Он смотрелся ужасно неуместно здесь: весь пыльный, в поношенной форме и растоптанных берцах, грубый и резкий.
Но именно его окружили серьёзные мужчины и женщины с тонкими пальцами и воспалёнными глазами. Им уже рассказали о Симбе. И они жаждали знать. Командир был отчуждён и немногословен. Но и этого хватило. Оставалось только привести в лабораторию нервного костлявого парня, который только-только начинал учиться говорить.
Симба пошёл доверчиво, а от лаборатории с её проводами, лампочками, кнопками и экранами пришёл в восторг. Наверное, было похоже на его родную базу.
А вот Умама, пришедшая с ним, так и пылала ненавистью и отвращением. На неё никто не обратил внимания. Победа требовала жертв. И чаще всего – среди своих. И все они были готовы на них идти.
– Уже? Уже прямо сейчас? – спрашивала Умама. – Подготовить? Настроить прибор?
– Да они ж всю жизнь готовы, – с досадой объяснил ей Глеб. – И это мы завалы ковыряли, а они тут прохлаждались, не устали…
– Молодой человек, – кашлянул седой профессор.
– Знаю я! – огрызнулся командир, но переживание за Умаму было сильнее.
– Что вы с ним делать? – спросила женщина и взяла удивившегося Симбу за руку.
– Сперва изучим процессор. Проверим сигнал. Раньше мы имели дело только с самим процессором, а тут – живой мозг, и он адаптируется! И как быстро! Может, получится через него выйти на Избранного.
– Почему не запустить вирус так?
– Нужно, чтобы Избранный находился в сердце Машины, – усталым голосом ответил профессор. – Если он вообще не погиб на задании. И кто-то должен активировать вирус. А для этого следует подобраться близко. И теперь, – он хищно потер ладони, – у нас есть тот, кто сможет. Симба, да? Иди-ка сюда, дружок.
***
Глеб не должен был чувствовать вину. Он был ни в чём не виноват. Это Умама не должна была привязываться. Это она, зная, чем всё может обернуться, снова пускала в сердце потенциального смертника. Так же, как Лёвку. Как Глебку, Алдарку, Микайку и Майку. Как всех и каждого. И смотрела, как они уходят, рискуя не вернуться. А Симба…
Не нужно было давать ему имя. Он – часть машины, просто органическая. Враг. Враг с огромными серыми глазами и доверчивым любопытным взглядом. С рассаженными в кровь коленками. С неровно срастающимся носом. Враг, качающий на руках Лёвку и спешащий на каждый его писк. Враг, пытающийся учиться улыбаться.
Сейчас он лежал на столе, и вновь обритую голову облепили датчики на присосках. Коммуникатор в лаборатории был гораздо мощнее, чем у Алдара, и диалоги получались осмысленными. И в этих диалогах совершалась сделка с Сатаной.
Симбе обещали выдать новый экзоскелет и вернуть Машине служить Порядку. Взамен он должен был сущую малость – при подсоединении к общей сети найти Избранного. И дать ему одну команду. Неважно какую. Так, ничтожный импульс.
Симба не сразу понял принцип сделки. Машина не торговалась. Машина отдавала приказ, а он выполнял. У них есть приказ? Он сделает. Условие – отдать ответный приказ? Зародыш. Нужно много кормосмеси для зародыша. А ещё чтобы не было больно. Просто чтобы ему перестало быть больно. А им тоже больно? Пусть и им перестанет. Пусть никому больше не будет больно. Никогда.
Милая лаборантка ловко ввела что-то в один из облепивших парня проводов, и лицо его тут же расслабилось.
У Глеба и Умамы синхронно сжались кулаки.
– Он вернуться потом? – безнадёжно спросила чёрная женщина. – Братик ждать. Любить братик.
– Пойдём-ка, – Глеб взял её за плечо и потянул прочь из лаборатории. – Не будем мешать.
В воздухе носилась пыль. Плотная, противная. Мёртвая. Она скрипела на зубах и забивалась в глаза. Но всё равно дышать было легче, чем в чистой прохладной лаборатории с мощнейшими фильтрами.
– Так сразу, – тихо сказала Умама. – Я даже не успеть привыкнуть.
– Зачем? – с бессильной злостью спросил Глеб. – Зачем ты вообще… Как это вообще вышло у тебя, а? Симбионта! Ну ладно те двое, ты их растила, но…
– А ну молчать! – Женщина выпрямилась и, словно кошка лапой мазнула, отвесила Глебу пощёчину вместо привычного подзатыльника. – Что ты понимать, мальчик! Ты жить война! Ты – дитя война! Слепой незачем оборачиваться: все равно не увидеть… Ты забыть, что есть, кроме война! Только любой война есть конец! И что остаться у тебя тогда, а? Что ты есть такое без война, Глеб?
– Получил? – хихикнула незаметно подобравшаяся Майка. – Как там Симба?
– Никак, – огрызнулся командир, глядя на криво ухмыляющуюся Умаму. – Хотят его отправить обратно. Чтобы нашёл Избранного и дал сигнал запускать вирус.
– А вдруг он сам и есть Избранный, а? Вот это был бы номер!
– Не Избранный, – Глеб потёр щёку. – На это всех симбионтов проверяют по умолчанию.
– И когда отправляют?
– Сегодня вечер, – тихо ответила Умама. – Надо только экзоскелет собрать.
– Кто доставит к месту дислокации? – Встрепенулась девушка. – Я могу отвезти. Высажу в нейтральной зоне, задам направление. Когда он дойдёт до точки приёма сигнала, я уже далеко буду. Разреши, командир?
– Разрешаю. Микайо возьми с собой. Для подстраховки.
– А он нас не сдаст? Они там не удивятся, что он делает так далеко от места первоначальной высадки?
– Машина не уметь удивляться, – покачала головой Умама.
– Во-первых, если всё сработает, то это уже будет неважно, – пояснил Глеб. – Во-вторых, если не найдёт первого Избранного, попробует подождать второго. Но для этого понадобится ещё лет пять. Не знаю, как они рассчитывают, что он нас не сдаст, и как там всё устроено, если честно.
– Пять лет! – вытаращила глаза Майка. – А он проживёт столько? Ой!
Умама отвесила подзатыльник и ей.
– Не хватать леопард за хвост, а если хватать, то не отпускать, – сурово сказала она.
– Dum spiro spero, – пожал плечами Глеб, в двенадцать лет наколовший себе эту надпись под ключицей. – Заслон воюет с Машиной дольше, чем мы живём. И запасных планов у них немеряно.
– Но если не сработает? – настаивала Майка.
– Лаборатория защищена, её не найдут. Найдут – есть ещё две. Если зашлют отряд зачистки – нас тут уже не будет. Надо рискнуть.
– Надо рискнуть, – эхом отозвалась девушка и ковырнула ботинком песок. – А помните, как он кормосмесь из меня хотел добыть?
***
Новый экзоскелет был ничуть не хуже прежнего. Та же холодная уверенность металла, тот же мягкий кофр между ранимой личинкой и сложной совершенной конструкцией. Даже все трубки инженеры Заслона подсоединили аккуратно и не больно.
Но когда шлем щёлкнул, закрываясь, перед глазами вспыхнула разметка визора, а вариатор послушно подал команды… солдат вдруг почувствовал, что ему не хватает воздуха. Система тут же запустила в кровь седативные, и сердце успокоилось, но он словно застыл.
Мгновенно наставленное на него оружие он увидел.
Вариатор предлагал напасть.
Отклонить.
– Симба? – нежный и грустный голос Умамы прорвался сквозь шум в голове. – Симба, мальчик! Всё хорошо. Всё хорошо.
Сканирование.
Открыть огонь на поражение.
Ждать.
Прорываться.
Отклонить.
Принять запрос.
Они спрашивали, что происходит. Симба не знал. Вариатор, раньше такой нужный, простой и безошибочный, теперь был бесполезен. Экзоскелет: надёжный, сильный, мощный – давил, словно завал, из-под которого он выбрался целую вечность назад. Порядок. Он должен служить Порядку. Должен… доставить зародыша. Туда, где никто не издавал таких же рокочущих звуков. Не хватал симбионтов за пальцы. Не норовил потащить всё в рот. Они лежали в капсулах – неподвижные, бессмысленные. А потом их заключали в экзоскелет, и мир, полный вкусов и запахов, навсегда оставался за бронестеклом. Он был плох, этот мир. Убог, бессмыслен, хаотичен и полон боли. Больно было Умаме, больно Глебу, Микайо, Алдару и Майе. И они кричали и ругались. И сражались против Порядка.
Запрос.
Запрос.
Запрос.
– Что за зародыш? – удивился профессор, считывая сигналы. – Кого он требует?
Глеб и Умама переглянулись.
– Сказать ему, Ибхубеси остаться со мной.
Бронированная громада высотой в полтора раза выше Глеба смотрелась жутко.
Вдвойне жутко было осознавать, что там внутри – человек. Глеб давно перестал содрогаться при виде мертвецов. Но это было хуже, чем мертвец. Особенно теперь.
– Или нас, или мы, – сказал он больше для себя и гаркнул в передатчик: – Майка! Аэролёт готов?
– Готов, – отозвалась девушка. Голос слышался ясно, подавитель шумов изолировал негромкий рокот двигателя. – Алдар со мной. Выводите.
***
Оставалось только ждать и молиться.
Молиться Глеб не умел, а ждать – тем более.
Да и кому молиться? Все боги умерли, и остался только один – Машина. Со своей верной беспрекословной паствой. Умама была права: он не представлял жизни без войны. Во тьме он родился, во тьме жил, и тьма была впереди. Но если Симба справится… что будет тогда, Глеб понятия не имел. Только горстка учёных знала, как работает вирус. А у всех остальных оставалась лишь надежда.
Остатки человечества были столь малочисленны, что никто не боролся за ресурсы, их хватало на всех. Единственное, почему они до сих пор были рассредоточены – чтобы не прихлопнули всех разом. Их истребляли на всех континентах, но они были живучи, как тараканы. И даже успевали плодиться. О размножении речи не шло давно.
Подошёл Микайо, присел рядом и протянул фляжку. Из-под открученной крышечки пахло совсем не водой. Глеб молча глотнул и вернул владельцу.
– Когда это кончится, я… – Мик не договорил и задумался.
Глеб покосился на друга. Они никогда не говорили о том, что будет после. Потому что никакого после себе не представляли.
– Мик, ты в кого-нибудь веришь?
– Я верю в рюдей, – усмехнулся Микайо. – В Избранного верю. Во всех Избранных.
Глебу иногда казалось, что это всего лишь сказка. Нет никакого вируса. И Избранного нет. Только красивая легенда, в которую отчаявшимся людям жизненно важно было верить.
– Да уж, Избранный. А я вот ни в кого не верю.
– Тоже правирьно.
– Как мы поймём, что получилось? Они никогда не говорят.
– Говорят, мы поймём сразу, – Микайо снова отхлебнул из фляжки. – А больше ничего не говорят. Так всегда.
Затрещал передатчик. Глеба подбросило.
– Майя! Всё получилось?
– Да! Забросили его как можно ближе. Дальше сам дойдёт. Встретимся на месте.
– Пора убираться, – Мик резво поднялся и одёрнул куртку.
Сборы шли полным ходом. Они не могли рисковать. Если план не сработает и Избранный давно погиб в одной из миссий, Машина, опросив Симбу, пришлёт новый отряд зачистки. И уж он не пропустит бункер снова.
Люди привычно сновали туда-сюда, в который раз готовясь бежать. Процесс был отлажен до мелочей. В крытые фургоны грузили большие чёрные шары защитного экрана. Активируют заслон, когда поедут.
Готовность – три часа.
Учёные крутились тут же возле фургонов, руководя погрузкой оборудования. Большинство они бросали в лаборатории, где уже всё минировали подрывники.
