Елена Бушаева
Умама Везве
С возрастом она стала слабеть глазами, поэтому только подойдя ближе разглядела, насколько повреждён экзоскелет. Органическая часть внутри наверняка уже давно недееспособна, вот он и был такой заторможенный. Сдох?
А потом симбионт шевельнулся.
Опираясь на руки, встал перед вскинувшей оружие Умамой.
Сгрёб со стола ранец и, держа наперевес, протянул вперёд.
Женщина оторопела. Солдат продолжал настойчиво тыкать в неё заливающимся младенцем. Молча и страшно. Не нападал. Просто на вытянутых руках держал тяжеленный ранец с открытым бронестеклом и наступал, наступал. А потом отступать стало некуда.
Симбионт, не дождавшись, что она заберёт малыша, положил ранец на пол и сам опустился на колени.
Движения у него были резкими и дёргаными. И ещё он молчал.
Умели эти твари разговаривать или нет, оставалось загадкой.
Между собой симбионты общались при помощи кода, с повстанцами – никак. Это была не война, где брали пленных, это было тотальное истребление.
Чёрная когтистая клешня потянулась к младенцу. Умама беспомощно дёрнулась, и клешня замерла.
Сквозь шлем ничего не было видно, но почему-то ей почудилось недоумение.
Не дождавшись никакой реакции, симбионт принялся откреплять ребёнка от ранца. Движения были уверенными, но грубыми.
– Ты что делать! – не выдержала женщина, отталкивая корявую лапу. Симбионт послушно застыл.
Умама подняла младенчика на руки и прижала к большой пухлой груди. Её сыновья были цвета кофе с молоком, а этот – как само молоко. Здоровый белый мальчик, злой и обиженный. На тельце краснели следы от трубок.
Симбионт попытался подняться, но не смог. Видимо, в экзоскелете почти не осталось энергии.
Через три дня должны были вернуться ребята из Заслона. Будет им на изучение и хороший целый ранец, и этот… недобитыш.
Если другие симбионты не придут раньше.
– Умри! – хрипло каркнула Умама. – Little shit!
В ответ симбионт завалился на бок, стукнувшись шлемом об пол.
Первым побуждением было добить.
Вторым – не тратить заряды, и так сдохнет. А чем меньше повреждений в экзоскелете – тем лучше. Правда, будет вонять, но чего только из таких не выковыривали.
Не удержавшись, Умама пнула его ногой. Прямо по бронестеклу – всё равно под замену. И ещё, и ещё, пока под тяжёлой подошвой не хрупнуло. Симбионт издал страшный булькающий вскрик. Стеклянная крошка посыпалась, как драгоценные камни, а за ней… за ней был взгляд.
***
Глупая женщина никак не могла понять, что ей нужно начать производить кормосмесь. Она производила только бестолковые звуки. R-12 знал, что повстанцы живут на инстинктах. Оставалось надеяться на них.
Видел симбионт очень плохо, сенсоры поломались не только в экзоскелете, но и в самой личинке. Надо было торопиться.
Может, если состыковать зародыша с податчиком кормосмеси, глупая женщина поддастся инстинктам? Как выглядит процесс, R-12 не очень хорошо представлял. Но повстанка должна разобраться. И податчик у неё хороший, большой и пухлый.
Инстинкты сработали как надо. Глупая женщина сама потянулась к зародышу. А вот экзоскелет отказал окончательно. R-12 упал, чувствуя, как личинку отключает от всех систем. Системы обогрева и охлаждения беспокойно поборолись друг с другом, кидая тело то в жар, то в холод, а потом экзоскелет замер. На личинку навалилась непомерная тяжесть. Без воды он пролежит так ещё три дня. Торопиться некуда. Зародыша до базы не доставил. Может, повстанку перехватит поисковый отряд, и у него ещё будет шанс стать частью Машины. Может, нет, и тогда его истребят другие симбионты.
Инструкция выполнена правильно.
Зачем глупая женщина принялась его пинать, он не понял. Такие удары никому не способны причинить повреждения. А он уже и так фатально повреждён.
Нелогично.
Бронестекло в шлеме окончательно докрошилось, и обитый сталью носок тяжёлого ботинка пришёлся прямо по личинке, по тому месту, где на входе в организм стояли воздушные фильтры. Немножко брызнуло органической жидкостью. Отсутствующий экран не выдал сигнал повреждения, но почему-то всё заволокло красным. Звук родился сам собой. Утробный, как будто изнутри, из того места, где в организм входила трубка для подачи кормосмеси. Звук шёл не из передатчика. Он никогда не издавал таких. Подобные доносились только от повстанцев. Но он – не они. Он – другой. Он лучше. Он… боится?
Женщина замерла. Потом присела на корточки. Зародыш беспокойно шевелился у неё в руках.
Незащищённые глаза были слишком чувствительны. Без указаний вариатора, без упорядоченной сетки визора, без команд от Машины – он был беспомощен. И никчёмен. Даже никчёмнее зародыша, из которого ещё может получиться либо инструмент Порядка, либо повстанец и прародитель повстанцев.
Глупая женщина смотрела на него слишком долго. Он на неё тоже. Глаза болели. Очень сухо. Из глаз полилась жидкость. Стало немного легче смотреть, но разбитое лицо защипало. Женщина снова издала звук. Солдат удивился. Он не сделал ей больно. Внешних повреждений на ней тоже не наблюдалось. Но из её глаз почему-то тоже сочилась жидкость. Немножко, но по чёрной щеке стекла блестящая капелька.
Она положила зародыша обратно в ранец. Задумчиво присела рядом на корточки. Солдат ничего не делал. Экзоскелет не принимал команды, миссии не было. А личинка внутри не годилась ни на что, кроме как служить нервным центром. Три дня без воды…
Воды принесла глупая женщина.
Ткнула себя в грудь и сказала:
– Умама Везве.
***
Разведгруппа задержалась, и Глеб нервничал. Умама тёртый калач, способна продержаться одна и пару месяцев. Но пустыня – это пустыня. А передатчик был совсем слабенький. И старый. А тётка после потери обоих сыновей хоть и держалась молодцом, но ясно было, что она с тех пор не в себе.
На месте старой базы не осталось ничего. Пятнадцать лет она была одним из трёх мозговых центров Заслона. В ней работали блестящие умы. В ней дышали, смеялись, любили. В ней создавали будущее, как они это делали задолго до появления Машины. Они создавали связь. Они соединяли пространства. Интеллект, рождённый божьей искрой, порождал мощь технологий.
А теперь людей уничтожило собственное же творение.
Микайо бегал по руинам и водил передатчиком. Первый пристрелочный поиск уже показал, что живых не осталось, но Мик никогда не сдавался, пока не обследовал всё до конца. Иногда им везло. В этот раз – нет.
– Не успели, – жалостливо вздохнула Майя.
– Или как раз вовремя, – жёстко припечатал Глеб. – Могли сами попасть под зачистку.
– Все полегли, – продолжила девушка.
Здесь Глеб промолчал. Ей надо – пусть выговорится. Так у неё боль выходит. Пускай, если так легче, он послушает, не растает. Самому ему сказать было нечего. Чего тут обсуждать, и так всё ясно. К людям нельзя привязываться, потому что они умирают. И остаётся только кровавое мясо. Если вообще остаётся. На войне мягкосердечию места нет. Только план, расчёт, импровизация и водка.
Если симбионты сообразили, на что они нарвались…
Конечно, оставались ещё две базы. Но если погибли люди, заменить их было невозможно.
– Командыр! – рысью подбежал вертлявый Алдар. – Мы обследовалы всё. Они, кажысь, не добралысь до лабораторий! Обрушилы зданые, и всё! Наши их задержалы. Дралысь, как зверы!
– Может, внутри кто-то жив? – с надеждой спросила Майя.
Алдар замешкался с ответом.
– Может, – ответил за него Глеб. – А может, и нет. Главное – лаборатория. Зря, что ли, столько лет выращивали Избранного. Мать его.
– Завар разбирать надо, – проворчал подошедший Микайо. – Они здание подорвари, неизвестно, что там внизу. Эхоротом не прощупать, мы ж сами от таких защиту дерари. А есри там кто живой, запасов им доржно хватить на пару месяцев.
– Свяжись с нашими, – кивнул командир. – Пусть пришлют технику. И придётся организовать отвлекающий удар. Чтобы симбионты сюда не совались, пока ковыряемся. А мы переждём в том брошенном поселении. Заодно посмотрим, можно ли что-то оттуда приспособить в дело. И за Умаму я беспокоюсь.
Беспокоился командир не зря. Уже на подходе к ангару датчики показали, что внутри не один, а двое. Мик и Майя без команды подняли оружие.
Алдар, изучив красные силуэты, пожал плечами. Позы были вполне мирными.
– Может, их убири и так оставири, – зловеще прошептал Микайо.
– Тогда б светились розовым, а не красным, – цинично возразил Глеб. – Есть сигнал от Умамы? Кто второй?
Передатчик тихо чпокнул. Особая разработка Заслона – уникальная частота, тройное шифрование данных. Машина за два года пока так и не взломала.
– Всё в порядке, – сказал Алдар. – Второй – контуженный. Не говорыт.
– Заходим, – распорядился Глеб. – Майка, останься тут. Если что… то знаешь, что.
– Рву когти и не пытаюсь ни с кем связаться, – подтвердила девушка. – Через три дня отправляю данные по ситуации и запрос на эвакуацию.
Рвать когти не понадобилось.
– Это что? – Глеб грозно ткнул в худющего бледного парня, скорчившегося в углу под брезентом так, что торчала одна голова.
Похоже, контузия случилась с ним совсем недавно. Огромные серые глаза на бескровном лице ничего не выражали. Он молча водил стриженой башкой на голоса, но, кажется, не понимал ни слова. Нос у него был разбит, а синева растекалась под оба глаза.
– Не знать, – Умама пожала плечами. – Прийти два дня, как вы уехать. Молчать. Плохо. Смотри, какой.
Брезент вдруг зашевелился, и из-под него раздался… детский лепет?!!
Глеб оторопел, а контуженный парень внезапно оскалился, сгорбился ещё больше и попытался зарыться в брезент ещё сильнее.
– Это что? – свистящим шёпотом переспросила Майя.
– Братик, – спокойно ответила Умама. – Братики.
Микайо уже вылетел из ангара, прочёсывая местность.
Алдар сканировал всё, до чего мог дотянуться сигнал.
Майя наставила оружие на контуженного и медленно наступала, глядя в ничего не выражающие огромные глаза.
– Умама! – страшным шёпотом пророкотал Глеб. – Какие, нахрен, братики?! Ты почему не доложила? А если за ними хвост? Ты понимаешь вообще, где мы находимся и зачем?!
– Понимаешь! – огрызнулась женщина и подбоченилась, прищурив глаза. – С кем говорить ты, забыл тоже?! Сказать – братики! Надо бросать? Убить маленький? Наш и так мало! А ну отойти! – рявкнула она на Майку. – Не пугать мальчик, little shit!
– Всё чисто! – доложил подбежавший Микайо.
– Подтвэрждаю, – кивнул Алдар. – Ныкого, кроме этых.
Глеб выдал пару непечатных слов и зыркнул на опустившую оружие Майю. Девушка спохватилась, но под грозным взглядом Умамы так и не решилась поднять его снова. Командир вздохнул. Умама, дочь чёрного континента, обладала какой-то гипнотической силой. В отряде часто шутили про вуду, благодаря которому разведчица и дожила до таких лет невредимой, пережив трёх мужей. Она была в два, а то и в три раза старше их всех. И каждый помнил мерный ритм её песен. Она пела, готовясь заступать в дозор. Пела, укачивая малышей. Пела, вытаскивая раненых из боя. Чёрная грозная женщина была раньше, чем все они. И они просто привыкли признавать её над собой.
– Там хотя бы один ребёнок или целый выводок у него?
Умама гневно вспыхнула и отвесила Глебу подзатыльник.
Алдар хихикнул и инстинктивно почесал шею. Тяжесть этой руки в отряде знали все.
Женщина между тем отодвинула Майку и присела на корточки рядом с контуженным. Погладила по разбитой голове, и Глебу померещилось в глазах того что-то трудновыразимое.
– Наверное, он сбежал с базы, когда на неё симбионты высадились, – прошептала Майя. – Сколько же он шёл?
– Недэлы двэ, – прикинул Алдар.
– Один выжир, – покачал головой Микайо. – Счастривчик.
– Два, – поправила Умама, осторожно и ласково раздвигая брезент. – Братик.
Толстый крепкий младенец был полной противоположностью худющего тощего скелета, который держал его на руках. Молочно-розовый, с голубыми венками, проступающими на нежной коже. Контуженный прижал его покрепче к себе и подтянул коленки к груди. Он, как и младенец, был совсем голый. И весь в синяках и шрамах.
– Твою… – ругнулся Глеб и намертво замолчал.
– Не бояться, – Умама снова погладила контуженного по голове и вопросительно протянула руки за младенцем. – Дать. Здесь свой.
Но парень вцепился в ребёнка и застыл.
– Защитник, – с гордостью сказала Умама. – Братик.
– Не очень-то они похожи, – засомневалась Майя.
– Братик, – отрезала Умама, заботливо кутая контуженного обратно в брезент. – Все мы брат.
– А его одежда где? – спросила девушка.
– Такой найти, – Умама развела руками. – Молчать, ничего не говорить.
– Не голый же он по пустыне две недели шёл, – недоумевала девушка, – И снаряга его где?
– Да какая разница, – не выдержал Глеб. – Парни, есть, что дать ему?
– Найдём, командыр, – кивнул Алдар.
– Вот и найди. Майка, твоя очередь готовить.
– Я проследить, – кивнула Умама.
Глеб бросил на неё страдальческий взгляд и жестом позвал Микайо.
– А мы пройдёмся, подышим.
– Пиздец, – прошептал Глеб, отойдя на достаточное расстояние. – Пиздец, бля.
– Тоже заметир? – понизив голос, участливо спросил Мик.
Командир яростно потёр лицо руками. Как тут не заметить.
Выросшие на войне с машинами дети учились быть полезными в меру сил. И Глеб, и Микайо, которых не пускали в бой, с восьми лет потрошили экзоскелеты, которые притаскивали бойцы. Разбирали на запчасти, отмывали от крови. И прекрасно знали, куда к телам симбионтов подводятся трубки. Как раз в те места, где у контуженного были раны и язвы.
