bannerbannerbanner
полная версияУмама Везве

Елена Бушаева
Умама Везве

Полная версия

– И что делать? И что вот делать?

Микайо смущённо молчал. Умаму он тоже боялся. Не было ни одного уха в отряде, которое бы не оттаскала крепкая чёрная рука.

– Можно и по-тихому… – предложил он, выразительно чиркнув себя по горлу.

Командир вздохнул. Искушение было велико.

– Не надо пока. Он может пригодится… в нашем деле. Живые нам ещё не попадались. Надо выяснить, куда она экзоскелет спрятала. Может, там осталось чего полезного. Легенду про контуженного поддерживаем. Алдару и Майке не говори пока. С Умамой я сам разберусь.

***

Зачем глупая женщина вырвала его из экзоскелета, R-12 не знал, но ему это не понравилось. Он пробовал сопротивляться, но тяжесть лишённой энергии конструкции не давала особо пошевелиться. А извлечённая личинка была едва ли не слабее зародыша.

Боль.

Что такое боль он знал хорошо. Экзоскелеты купировал её: впрыскивали смеси, активировали мозговой блокатор. Но любой симбионт знал, что такое боль. Краткий ослепительный миг, когда взрывает всё существо… сейчас боль была не такой яркой и хищной, но она была везде. И не кончалась. А ещё он устал.

От зародыша, с которым непонятно было, что делать. От навязчивой мысли беречь и защищать его, что бы ни случилось. От глупой чёрной женщины, которая постоянно к нему прикасалась. К живому мягкому нервному центру, который раньше был закрыт экзоскелетом. И от этого рецепторы просто взрывались. Всё вокруг было, как взрывы: звуки, запахи, вкусы. Резало глаза, резало снаружи, резало внутри.

Глупая женщина так и не произвела ни капли кормосмеси. Приходилось кормить зародыша тем, что оставалось в ранце. Огромную часть она отдала R-12. Непонятно, зачем. Без экзоскелета он ничто. А зародышу может не хватить запаса.

Он пытался объяснить, что зародыша надо доставить Машине. Иначе он перерастёт и станет бесполезен. Но экзоскелета не было, а глупая женщина не считывала мозговые импульсы. И чего-то ждала. Иногда она производила звуки, но R-12 не понимал. Тональность у них была разная. Одну он знал хорошо – так повстанцы отдавали приказы. Другой она разговаривала с зародышем.

Была ещё и третья. Её симбионт услышал на вторую ночь в ангаре. Глупая женщина пыталась не спать и сторожить, но повстанцы не рассчитаны на такие нагрузки. Сам солдат раньше мог не спать три дня на ресурсе личинки, и ещё четыре – на стимуляторах экзоскелета. Теперь почему-то спать хотелось всё время. Дозорным его никто не назначал, поэтому он пытался уходить в гибернацию. Получалось плохо.

Первую ночь то и дело кричал зародыш, и Умама кормила его и гладила чёрной рукой, издавая мерные ритмичные звуки. Зародыш успокаивался, но через два часа начинал кричать снова. Взаимосвязь тактильного контакта и череды криков и тишины солдат не понял, но решил попробовать сам. Зародыш сперва ошарашено взглянул на него и замолчал, а потом залился ещё громче. Солдат попробовал усилить тактильность, но это почему-то не сработало, зародыш закричал ещё громче.

За это Умама дала ему подзатыльник и забрала ребёнка. Совершила колебательные движения руками, посмотрела на солдата, потом повторила движение. Это было понятно: просит скопировать. На следующий день солдат только и делал, что копировал. Личинка не слушалась, ей недоставало ловкости и силы экзоскелета. Солдат не очень умел хотеть, но жалел, что не прекратил жизнедеятельность. Он ничего не понимал. Всей его миссией сейчас было – спасти зародыша. Доставить его Машине, пока не перерос. А дальше… что дальше, R-12 не представлял. Он не помнил такого, чтобы личинки функционировали отдельно от экзоскелетов. После миссий тех, кто не выдерживал повреждений, отправляли в утилизатор. Они были бесполезны. И он тоже бесполезен.

Младенец спал, и чёрная женщина тоже, а солдат не спал. Он уже пробовал. И тогда случалось страшное: реальность начинала меняться. Стоило закрыть глаза надолго, и R-12 начинал видеть то, чего на самом деле не было. Поэтому он лежал, завернувшись в брезент, и ждал утра. И вот тогда он услышал тихие вздохи. Их издавала женщина.

Солдат приподнялся на локте.

Умама лежала на спине, прижав руку к горлу, и большая грудь её ходила ходуном. Глаза у женщины были закрыты, а рот – открыт, и она втягивала им воздух так, как будто его было совсем немного. R-12 забеспокоился и на всякий случай тоже потянул ноздрями. А потом тихо откинул брезент и подкрался ближе.

Женщина выглядела так, как будто была повреждена. Но повреждений на ней не было. Солдат склонился ниже и увидел мокрые дорожки на рыхлых щеках. А в следующий миг на него уже смотрело оружие. Он отшатнулся и неловко упал. Умама неожиданно легко для её возраста и веса взвилась на ноги и встала над ним. Что-то зло сказала. Он знал этот взгляд.

Тишину прорезал крик младенца, и солдат поспешил к зародышу. Нужно укачать, пока не раскричался. О том, что в спину так и не прилетел выстрел, он удивился уже потом. Обернулся на женщину. Она покачала головой. Солдат ещё не знал, что она часто так будет делать.

А на третий день пришли ещё повстанцы.

***

– И вот что делать с этой дохлятиной? – зло спросил Глеб, глядя, как контуженный неловко ощупывает себя. Одежда висела на нём мешком и смотрелась чем-то чужеродным.

Умама пожала плечами:

– Кормить.

– Проще добить, – рубанул командир. – Он вообще бесполезный. Так будет лучше, понимаешь? Ему самому так будет лучше.

– Золотой правил! – нахмурилась чернокожая. – Поступай другой так…

– Вот я и поступаю!

– Я сейчас с тобой сама поступить так, little shit! Солнце не подниматься только для один. Я найти! Мой трофей! И я решать тут!

Глеб заскрипел зубами, но под укоризненными взглядами Алдара и Майки не решился спорить.

Практичный Мик многозначительно посмотрел на командира и еле заметно, но резко двинул рукой. Предложение убрать по-тихому оставалось в силе.

Глеб раздражённо мотнул головой. По-тихому уже не получится.

– Когда ждать отряд на раскопки? – спросил он Алдара.

– Через неделю. Собирают людей и технику. Симбионты сюда ещё долго не сунутся, тут для них нет ничего.

– Вот на той базе тоже так думари, – цинично заметил Мик.

– И не зря, – вклинилась Майя. – Они пятнадцать лет спокойно жили. И дай бог, столько же проживут, если откопаем.

– А если не откопаем – то… – начал Глеб, но махнул рукой, глядя на переминающегося контуженного. – Умама! Как звать-то будем твой трофей?

– Симба, – безмятежно ответила женщина.

– Похоже на «симбионт», – поморщилась Майя.

– Похоже на тот, кто потеряться и вернуться, – поправила Умама, грозно сверкая чёрными глазами.

– А мелкого?

Женщина задумалась.

– Ибхубеси.

– Как?!

– Как лев.

– Значит, Лёвкой. Так и порешим.

***

Все симбионты в отряде были одинаковыми. Предсказуемым единым организмом. Они слаженно функционировали. Они выполняли общую задачу. Они были почти совершенны.

Все повстанцы были разными. Солдат не сразу понял, что они одного вида и звания. У них были разные лица, разная одежда, разный рост, вес и цвет. Звуки они издавали в разных тональностях. Сложно. Тяжело.

Проще всего было с Глебом. Солдат понимал, что ему отдают приказы, но не понимал, какие. Симбионта, не выполняющего приказы, ждала отладка, а если контакт не будет установлен – утилизатор. Утилизировать его почему-то не спешили.

Кем повстанцам приходится Умама, он не понимал совсем. Она отдавала приказы, но реакция на них была очень странной. Однако её слушался даже Глеб. Правда, после этого R-12 пару раз слышал от него звуки, означающие бессильную агрессию. Их он тоже знал очень хорошо.

Больше всего звуков производила Майя. Пыталась установить контакт. Лучше бы она, конечно, производила кормосмесь для зародыша. Солдат пытался ей объяснить, показывая на выпуклости у неё на груди, потом на свой рот, но она не понимала. А когда он попробовал извлечь кормосмесь сам, повстанка завыла не хуже зародыша. На сигнал тревоги принеслись Микайо и Алдар, и если бы не Умама, повреждений на нём было бы гораздо больше. Зато Глеб в этот раз почему-то долго смеялся.

Солдат угрюмо утопал в ангар качать зародыша. Это его странным образом успокаивало. Младенец был понятный и предсказуемый. А ещё очень мягкий, звонкий, и от его головы сладко пахло. И Алдар, и Микайо, и Майя тоже пытались его качать, но зародышу они не нравились. И солдат чувствовал от этого странное удовлетворение.

Повстанцев он не понимал. Они спали, несли караул, исследовали заброшенные жилища, обменивались звуками. И всё бесцельно. У симбионтов была чёткая цель – нести Порядок. И все они каждую минуту следовали ей. Повстанцы же были хаотичны и непредсказуемы даже друг для друга. И коммуникации у них были совсем примитивные. Нужно было много сигналов там, где симбионту хватило бы одного импульса.

На седьмой день вдали заклубились облака пыли, и из этих облаков показались машины.

Они почти бесшумно шуршали шинами по песку, выстраиваясь в длинную колонну. И на каждой был знак – цветок трикселиона, обрамляющего сердцевину-шестерёнку.

Заслон.

Солдат развернулся и бросился к зародышу.

***

– Наконец-то, – проворчал Микайо, глядя на отряд, прибывший на раскопки. – Достаро тут торчать без дера.

– Ничего, теперь поработаешь, – рассеянно ответил Глеб, провожая взглядом куда-то рванувшего контуженного. – Чего это он?

– Испугарся, – самодовольно осклабился Мик. – Знает, чем пахнет.

– Поди его разбери, что он там знает, – с досадой вздохнул командир.

Чёртов парень выводил его из себя. Что за душой у этой ошибки природы – непонятно. Непонятно, есть ли там вообще душа. Взгляд у контуженного был совсем пустой. И Глеба мороз продирал по коже, когда этот взгляд останавливался на нём.

Но Умама носилась с ним, как с писаной торбой. Даже к Лёвке так не прикипела, как к этому недоразумению. С переменным успехом пыталась чему-то научить. Обрабатывала раны, кормила. Глеб втихую надеялся, что неприспособленный к перевариванию обычной пищи симбионт быстро загнётся, но не тут-то было. Чёрная женщина заботливо и терпеливо перетирала обоим «братикам» в жидкую кашу всё, что у них было с собой в припасах.

 

Глеб с ней поговорил в тот же день. Разговор вышел не таким, как он хотел. Впрочем, как всегда с Умамой. Зато она показала, куда спрятала трофейный экзоскелет. Проку от него было немного: весь покорёженный и разбитый. Поначалу повстанцы пробовали чинить их и отправлять в стан врага разведчиков. Ни один не вернулся. Даже у Заслона не было таких совершенных разработок для связи, как у Машины. Симбионтом нельзя было притвориться. Только вырасти. Пустой личинкой, облачённой в железо. Нервным центром, нужным только для передачи нужных импульсов в экзоскелет.

Контуженный возмущал своей неправильностью. Его не должно было быть, но он был. Бесполезный, никчёмный, ни на что не годный паразит. И ничего с этим нельзя поделать.

В мёртвом посёлке в одночасье стало шумно и людно. Бравые парни и девушки деловито выстраивали над машинами навесы, тащили на склад припасы. Часть прибывших сразу же огородила периметр защитным экраном. Алдар несколько ошарашено взглянул на затрещавший и через мгновение успокоившийся воздух.

– Нравится? – хвастливо поинтересовалась смуглая черноволосая девушка и пнула ногой большой чёрный шар, как будто намертво влипший в землю. – Новая разработка. Мобильный заслон. Тестируем его и от симбионтов тоже. Они сквозь него видят, но визор искажает сигнал, и выдаёт ошибку. Правда, сигналы с нашей стороны тоже не пробьются, если в куполе стоять, но это даже к лучшему. Добежать всегда можно.

Алдар с сочувствием взглянул в совсем юное лицо и рассказывать, как и куда не успевают иной раз добежать самые быстрые, не стал. Тем более у него имелось дело поинтереснее.

– Что собраться делать? – грозно вопросила Умама, глядя как пышущий энтузиазмом связист затаскивает в ангар громоздкий ящик.

Симбы нигде не было видно, но контуженный не отличался сообразительностью и был предсказуем, как ядерный взрыв.

– Командыр приказал, – Алдар установил ящик на стол и откинул крышку. Под ней засветилась приборная панель. – Мы что дэлаем? – Связ. А связ – мэжду людмы тоже. И этот наш…

– Я ему рассказал, – прервал Глеб, тоже заходя в ангар. – Надо его допросить, Умама. Ты сама знаешь.

Чёрная женщина напряжённо кивнула, глядя на ящик.

– Пытать?

– Если б это помогало, – проворчал командир, – ты б его первая запытала. Будем по-другому. Попробуем сымитировать импульсы экзоскелета. С оригинальным он не спутает, но это и не нужно. А вот пообщаться попробовать можно. Симба! Ну-ка иди сюда!

– Так он и послушать, – хмыкнула Умама.

– Лэвка! – заворковал уже Алдар. – Ай ты мой хорошый! А кто такой хорошый?

– Подло, – оценил командир, услышав отдалённое ответное гуление.

Симбионт прятался под любимым брезентом. Мальчишка рвался у него из рук и недоумённо ревел, что не пускают играть.

– Вот не дурак ли ты? – спросил Глеб контуженного. – И хоронишься всегда в одном и том же месте, и мелкого с собой вечно тащишь. Он же тебя выдаёт каждый раз.

– Защитить братик, – с гордостью сказала Умама.

– Защитничек, – проворчал Глеб. – Как его выковыривать? Алдар? Он же не будет сидеть, пока ты на него провода цепляешь.

– Какые провода, – фыркнул связист. – Это новая модель. Наши разработки до сых пор вэдут. Избранный хорошо, но план B всэгда должен быт.

Рейтинг@Mail.ru