Екатерина Леонидовна Кирасирова
Возьми карандаши
Промозглый вечер
Курить не хочется, ни хочется рыдать,
Под тёплым пледом прятаться не хочется,
Не хочется внимать и понимать…
Совсем. Со всеми. Ничего не хочется.
Пью чай. Горчит. За окнами темно.
Пыхтит кастрюля, паром задыхаясь.
При деле все: сосед включил кино,
Жена его, перекричать стараясь
Включила пылесос и патефон,
Открытку музыкальную включила,
И с этой какофонью в унисон
Машина скорой помощи завыла…
А я сижу и пью горячий чай
(Он, кажется, уже не так горчит).
Кастрюля поперхнулась невзначай.
Закончила. Я выключил. Стоит.
Курить по-прежнему не хочется. Совсем.
Под плед не хочется. За окнами темно.
Сирена смолкла. Чей-то голос сел.
И кто-то тихо выключил кино.
Возможно ли?
Возможна ли любовь,
но без определенья?
Структуризации и нарезания её?
Всему – своё.
И строгость песнопений
И время (как же!) каждому своё.
Да.
Но любви возможно ли оставить
Пустые строки?
Чтобы до зари
сама любовь могла бы переплавить
И вес, и меру – в торжество любви.
Неузнанной, неназванной.
Стоящей
Достойно – в стороне от всех невзгод.
Пустой строкою с сердцем говорящей,
Как говорит над нами небосвод?
Возможно ли, не назначая меру,
Не проверяя верность теорем
Любовью – жить:
Адамом – самым первым –
Не понаслышке знающим Эдем?
Заснеженный мост
Заснеженный мосток (вообще-то мост,
Для красоты переиначила слегка)
Корнями–сваями в тугой асфальт пророс;
Бегут машины, как бежит река.
Немолчная, с раскатами, в разливах.
То стихнет, а то снова зазвучит:
Здесь водный рокот заменяют шины –
Бежит река, шумит, пыхтит, свистит.
Мост держит фонари, пока в востоке
Не встанет свет, не встанет новый день.
И в новоприбывающем потоке
Не раствориться ночи канитель.
Дрозофилофобия
Мух развелось… (откуда?!) Тьма!
(Ну да, ну да – ремонт в подъезде!..)
Но где же всё-таки пролезли?.. –
На две недели кутерьма.
И наглые! На дихлофос и тряпку
Вот только не плюют, летя;
Лихие мерзкие малявки
Как на курортах колесят!
С утра поймать ещё возможно,
Лишь стоит к ним подкрасться, но
Всю соблюдая осторожность:
Посуда хрупкая, трюмо…
Растёт триумф: аплодисменты
С утра до вечера их ждут.
На дихлофос и репелленты
Они по-прежнему кладут.
Эх, видно снова генуборкой
Мой будет занят выходной…
Закончили б уж с этой стройкой!
…И всей крылатой мелюзгой.
Сонная песня
Прислушайся: голос –
От сердца до сердца
Как будто бы волос,
Как будто бы дверца;
Волшебным мотивом
Стучат килогерцы
И в тихой прихожей
Рождается песня.
Не слышно – едва ли! –
Но будто свирелью
Слова зазвучали
За дальнею дверью.
Недвижим стою я,
Почти не дыша,
А рядом – дотронься! –
Сон видит душа.
Прекрасный, прозрачный
И радостный сон,
О том, что в принцессу
Царевич влюблён…
(Должно быть. Не важно,
Лишь музыка льётся
И, полная этою песней
Смеётся
Душа, что за дверью).
Темно в коридоре.
Не буду мешать – эту дверь не открою.
Пусть льются во времени добрые звуки.
И пусть – я прошу – пусть услышат их внуки.
***
Так удивительно бывает иногда…
(Два дня… Десятое стихотворенье!..
Два, Карл, дня!) А, в прочем, как всегда:
Разит вопрос, рождая вдохновенье.
И мысль полетела, завилась,
Заслушалась… И скрылась за горою.
Нет, милая, ты рано унеслась,
Иди сюда: не дам тебе покоя!
Так удивительно! Я словно на волне
О, Боже! "Я"! О, призрак графоманства!
А пусть его. В писательской родне
Местоименье не лишит гражданства.
О, как я счастлива! Ответам на вопрос,
Полёту мысли, волнам вдохновенья..!
(Мне думалось, что мозг травой порос –
Он, оказалось, жаждал сочиненья!)
Дух противоречия
О, Дух Противоречия, святой!
Ты столько создаёшь и разрушаешь!
Ты жив! Как жив никто другой!
Ты сам себя порой не понимаешь.
Ты крылья, ты полёт, ты ангел, дэв,
Чудовище пучин, лесная фея.
Зову, все опасения презрев,
Боясь в себе подобного моленья.
О, Дух святой! О, Дух Противоречья!
Мы встретились в одной из высших сфер –
Взаимным светом участи облегчить,
Mon cher7.
В полузабытой мастерской
"Тик-так, тик-так" отсчитывали стрелки
В одной полузабытой мастерской,
Где под стеклом лежали на фанерке
Часы старинные, работы непростой.
Сквозь арку невысокого окна,
Забившегося в самый потолок
Рассматривала ходики луна,
Воспламеняя сердца уголёк.
В такие ночи не спалось часам –
Стекло в часах отсвечивало нежно
И лунный свет повсюду проникал,
В пути пылинки обращая в снежность.
В ночной полузабытой мастерской
Всё помещенье подчинялось тактам:
"Тик-так" звучало сердце под стеклом
Как дирижёр. Луч исполнял кантату.
Рассвет молчал. Кружилась в вальсе снежность.
В старинной полусонной мастерской.
По улицам гуляла безмятежность,
Не нарушая города покой.
"Тик-так, тик-так" – сквозь время пели стрелки
В ночной полузабытой мастерской.
Москва. Декабрь. Вечер
Машины не спешат домой с бульвара…
Назавтра выходной, не тесны тротуары
И город зимней не опутан тьмой…
Расчищены дороги от сугробов,
Снег мягок. Ты в него поставишь ногу –
По пояс сполоснёшься – красота!
Зима. Декабрь. Ёлки. Суета.
Прикрыты ветви белоснежной органзой,
Искрится иней. Присмотрись. Постой!
Как воздух свеж! И в снежной пелерине
Величественный город мой.
Морозно!
В такой мороз неловко покурить..
Окно открыть и сунуть нос наружу.
На самый миг почувствовать ненужность
Привычки этой.
Кончик подпалить,
Подставив замерзающую спичку
Под белое прозрачное плечо.
Оно чуть съёжится – и станет горячо
Листу.
Закрученные постранично
В одну коробку с табаком в наклад
Их запирают…
Но рука замерзла.
Почти закончен ненаписанный доклад
О чистоте, о высоте, о звёздах…
…Морозно! Ах, как всё–таки морозно!
Совпадения
Бывают "во-о-от такие!" совпадения
(С протяжно-долгой "о" посередине)
В которых невозможно впечатления
Хоть как-нибудь… Пером, на клавесине,
Несложной вышивкой по берегу канвы…
Всё рваными тогда выходят строчки,
И выбираются откуда-то три точки,
Три крестика, три ноты… C’est la vie8.
Ты взгляд бросаешь с этого на это,
Протянутый из прошлого в "теперь"
И если позади вдруг скрипнет дверь –
То тело не изменит силуэта,
Душою пребывая где-то там –
Среди уже случившихся событий,
В ничем не обозначенных местах
Из прошлого в "теперь" скользящих нитью.
Цветок, росток и кот Васька
Проклюнулся росток зелёный
Куда-то. Сквозь. И осмотрелся:
Неподалёку каланхое
Под лампой сонно завертелся
И потянув нагретый бок
Росточку протянул листок:
– Как звать тебя, малец?
– Фиалкой, – ответил тоненький росток. –
Тут, наверху, всегда так жарко?
– Да, нет. Буквально на часок.
А после лампу выключают.
Свисток поёт! Ты слышишь? К чаю!..
А по ночам кукушка плачет.
Ей одиноко, не иначе.
Как было мне… А ты явился
И этим очень мне помог –
Я будто заново родился! –
Расправил листики цветок.
Фиалка улыбнулась нежно
И корнем шаркнула небрежно,
Незримо. Где-то под землёю…
Сквозняк потрогал каланхое,
Чуть скрипнув, приоткрылась дверь
И к их убежищу, вальяжно
Мохнатый весь, подкрался зверь.
– Ой-ой! – Захныкала фиалка.
Кот прыгнул, рядом сел вразвалку,
Понюхал маленький росток
И лёг мурчать под фитолампу.
– Не бойся, наш. – Шепнул цветок.
– Ни капельки! – Кивнул росток.
– Да ладно! Вовсе я не страшный,
– Кот потянулся, – я пушистый.
Звать Васькой. Ниже воздух влажный,
А тут и лампа и душисто,
И воздух свежий – красота!
Мечта персидского кота!
Кукушка что-то промычала.
– Во-от, – протянуло каланхое, –
Сейчас тут лампу выключают.
– Приличный кот – а нет покоя! –
Лениво поделился кот.
Перевернулся на живот
И, встав на все четыре лапы:
– Увидимся, ребят, до завтра! –
Мяукнув, Васька был таков.
Погас свет розоватой лампы…
И чтоб не повторяться штампам
Мы скажем только, что росток
Был рад, что вытянуться смог
В счастливое столпотворенье.
На этом всё стихотворенье.
Я верю волшебству
Я верю волшебству, иначе,
Какой же я тогда поэт?
(Пусть над поставленной задачей
Я бьюсь не очень много лет).
Не буду говорить: "однажды",
"со мной" и "вот как раз тогда!.."
(При этом вид примерив важный),
Да ну! Какая ерунда!
На самом деле с давних пор
(Здесь уточняю: с малолетства)
Мой путь сквозь тёмный коридор
Бывал тропинкой в королевство…
Давно я выросла, друзья,
Но и сейчас, как прежде, нужный
Поход за дальние моря,
Неповторимый ветер Южный
И смех русалок в камышах,
И откровенья птицы Сирин…
(Я не была б в учениках,
Но очень-очень попросили
И в сказку обратился быт.)
Ведь вся реальность человечья –
Для невозможного магнит
И компас к каждой новой встрече.
Фонарь
Фонарь погас!..
Автобус едет в парк по тёмной магистрали
В вечерний час.
Подобная фонарная случайность
Содержит некую таинственную негу.
Погас фонарь.
Он, очевидно, замечтался о ночлеге,
Как было встарь…
Волна
Волна сияющая, гордая волна!
Своею скоростью и силой, и свободой –
Сама собой, сама в себе пьяна,
Полна своею собственной природой.
Упрямая, тугая как струна
Натянутая в зыбком промежутке,
Клочке земли: снесёт его волна,
Довольная такой удачной шуткой.
Вперёд и вверх! Ещё! Наискосок!
Сверкают брызги, небо покоряя.
Ворча, перемещается песок,
Что был давным-давно рождён камнями.
Но… Поднялась волна. И разом смыла их,
Упрятала в своём подводном царстве…
А ветер лёг смиренно, и затих.
Волна как женщина – не можно с ней тягаться.
В полночной тишине, держа в руке Перо…
В полночной тишине, держа в руке Перо
(Хотя, быть может, это просто ручка),
Сидит Певец. И тёмный коридор
Что позади, наполнился созвучно –
В такт мыслям, вылетающим из стержня –
И птицами в бумаге отражаясь
Мелодией земною, чудной, нежной.
И темнота, своей природой маясь
Поблёкла, растворилась, разнеслась
Над лужами, по небу, по проспектам –
Враз сумрак позабыл, что солнце где-то
И что заря ещё не началась…
А лампа встрепенула абажур,
Подглядывая, наклонясь к бумаге.
Но вдруг чернилам не хватило влаги:
Остановился, зацарапал грифель
Предсмертной рифмой осыпая хрипло
Того, кто видел эту жизнь душой,
Того, с которым эту жизнь прошёл!..
Поэт умолк и дряхло встал с дивана
(Наверно – стула, но не в этом дело)
И рвано на руках синели шрамы
От старого безжизненного тела.
«Щёлк» лампы, возвестившей о кончине,
Прошаркавший к портьерам тапок звук…
Как будто в чём-то тёмном уличили!
Как будто друга выпустил из рук!..
Негаснущий рассвет помог забыться –
Тьма замолчала, место уступив.
…Лишь к полу обращённые ресницы
Сквозили влагою, стыдливость позабыв.
В рассветной тишине не видел их никто.
Снежная дверь
Льняные строки. Зимнее сказанье.
Из года в год, из века в век одно:
Бессмертных литер буквосочетанья
Узором выткали морозное окно.
Пушит метель.
Холодный солнца луч
В перине туч упрятан необъятной.
Сказания седых небесных круч
Немой восторг свой дарят непонятный.
Ни зги не видно, всё наощупь вдруг –
Набросок мира светлой акварелью…
И слышится невидимого стук…
Что там?.. за этой снежной дверью?..
Притягательный апельсин
– Нет, я не съем вот этот апельсин!
Он слишком крупный (сочный, дивный фрукт!
Такой пленительный. Передо мной… один
Здесь на тарелке…) – Кто хороший тут?
(Он так манит… оранжевый и… сладкий!
Волшебною… кислинкой полон он,
Вкуснейшей мякотью под оболочкой гладкой!..)
– Не стану. Нет. Вопрос уже решён!
К чему? (Так хочется!) И зубы разрушает…
И кожу… кислотой, ням-ням,.. поест…
– О, апельсин! Прости!.. Хотела с чаем,
Но слопала… в ням…динственный присест…
А чай?.. Да так… Он тоже ароматный.
***
Малиновый восход. И шёлковое небо;
Как сказочно прекрасен горизонт;
Красиво – чудо! У природы, верно,
На волшебство присутствует резон.
Светлеет, ах! Лазурь вплетает нежно
Свои персты в багряный небосвод
Как в волосы. И день встаёт небрежно,
Потягивая спину, словно кот.
Пять двадцать
Пять двадцать. Утро.
Продрала глаза
(Не поняла – проснулась ли вообще)
Пью кофе. Кухня. Мозг на тормозах
Под одеяло просится:
"Зачем?
Зачем так рано? Люди спят ещё!
Темно, мороз… Иди поспи пока
Ну хоть полчасика… ведь правды нет в ногах
(Признаюсь – этот вывод обобщён
И всё-таки…)".
– Что "всё-таки"?
"Да так,
Мне может нравится так рано.
Ты смотри:
Снежок какой блестит. И полумрак
Перерезают взглядом фонари.
Какие-то машины под окном
Елозятся в каких-то там сугробах…
Не видно.
Кстати, в наших гороскопах
Должно быть солнечно сегодня днём…
Всё, я проснулся!"
Тот Самый Миг
Быть может не у всех и не всегда
Иные чувства сложатся в года.
И иногда даётся только Миг,
Чтобы внутри запел какой-нибудь родник
И душу опалил чудесным светом
(В тот самый миг становишься Поэтом)
Поэтому:
венчайте алым стягом
Тот Самый Миг, им наполняйте фляги,
Чтобы затем (когда-нибудь потом)
Тот Самый Миг вписать бы в толстый том,
Вверяя всё мелованной бумаге
И находя величие в отваге
Признать, что
не у всех и не всегда
Иные чувства сложатся в года.
***
На подоконнике записан
Десятый номер телефона
Чернилами неясных мыслей
Затёртой клавиши смартфонной.
Скрипит над ним косая рама,
Под ветром двигаясь устало
Автоответчик непрестанно
Твердит: "простите, я не встану".
Моя тетрадь
Так скоро подойдёт к концу
Моя тетрадь
(О, как же это мне к лицу:
О ней писать)
Три года (около)… ну два.
И много строчек
Так часто (может "иногда"?)
Неясный почерк.
Под сто синеющих страниц
(В них много мнений)
Про журавлей и про синиц
(Для поколений)
О кольцах и о голубях,
О листьях чайных;
Что мной забыто второпях,
О чём скучаю.
Здесь много сказано. Но то –
Песчинка во Вселенной
И я обязана за то,
Строкой нетленной
Сей лист благословить:
"Спасибо лист!"
(Так иногда, ты извини,
Мой мысль неказист).
Утро, размер и голубь
(О, боже! Как же я устала.
Лежу распластанным ковром…
Нет, не, не так… Начну сначала)
О тёплый, милый…
(– снежный ком?)
– Как снежный ком?!
– Тогда, похоже,
Другая буква там стоит;
И прилагательное тоже…
– Кто мне всё это говорит?
– Да я, размер. (Подумать только –
Что с телом недосып творит!)
– Согласна, что уж. Я так бойко
Писала… Алый цвет ланит
Теперь, при взгляде на тетрадку…
– Так, может, чаще отдыхать?
Читать, к примеру? Вот разрядка!
– Я как бы села сочинять…
– И? Получается?
– Да как-то… Сейчас с тобой веду беседу.
Какие рифмы к слову "как-то"?..
Чего-то напишу к обеду.
…Готовка, стирка, мойка, глажка…
– … и кол, с веревкой посредине…
– Заботишься? Да ты милашка.
– А ты сидишь на кофеине.
– Допустим.
Помогать собрался,
Так не суди-ка! Не дорос!
– Мне надоело.
– Рано сдался.
– У голубя к тебе вопрос.
– Чего?
– Он там, на парапете.
И пять минут сюда глядит.
– Сейчас нарочно? Ну ответь мне?
– Там голубь. Всё ещё сидит…
Ты покормила бы…
Как отрастают крылья
Куда-то перевозят остановку
В открытом кузове грузовика.
То, может, неба скрытая уловка,
Чтобы толкнуть кого-нибудь слегка?
Заставить побежать. И оступиться.
И снова встать. И снова побежать.
Чтоб крылья отрастить, подобно птице
И научиться, наконец, летать?
Чтоб верилось в полёт как в это небо,
Как в звёзды, что дрейфуют над шоссе.
И как в колёса, что куда-то едут
По длинной снежно-серой полосе…
"Сейчас"
(Пока я на волне – то чиркну пару строк
Роящихся в моём воображении,
Сверкающих – как времени песок
В живых часах; таинственный, волшебный.
От плоской, поднимаясь, суеты
Он вверх стремится – к истине и к звёздам).
Он шепчет: "вслушайся! Как много можешь ты!
Так много, милый. Ничего не поздно!"
Ведь жизнь для этого дана под напряженьем:
"Конечен век. Не в силах изменить…",
Чтобы хотелось жить. В изнеможеньи,
В любви к самой способности творить.
Не отпуская дни безликой кинолентой,
Не замечая (и слывя ханжой).
Уйдёт картинка. Тихо. Незаметно.
Уйдёт и праздник жизни небольшой.
Не думайте об этих расстояниях
(Они отмерены. На сколько хватит глаз).
Ведь в наших силах быть не "в ожидании",
А в центре кадра каждого "сейчас").
Голубям
Спасибо, голуби.
Когда я вдруг кажусь себе ненужной,
Неблизкой, даже не родной; и безоружной,
И коченеет позвоночный столб до основанья,
Когда разочарованно ищу себе названье… –
Вы прилетаете.
И топчете металл,
Янтарным глазом всматриваясь в кухню.
Сюда, где вся уверенность моя, увы, потухла.
Но вот – зажёг её янтарь прошеньем хлеба.
Спасибо, голуби.
Желаю вам
Негаснущего неба.
Диалог
– Да, можно всё переписать. До основания.
И все слова, и словосочетания,
И знаки препинания, вполне
Возможно выбелить из пары-тройки дней,
Из сотни лет, из писем и из книг…
– О, что ты делаешь, бессовестный старик!
Зачем? Опомнись! Вечности мгновенья
Не повторимы. Ни в одном из тысяч поколений!
Оставь! Оставь скорей свой мерзкий труд!
Всесильным тебя вряд ли назовут.
Скорее жалким трусом.
Бессовестным, зловонным, чёрным гнусом.
Не вздумай даже точки заменить!
Человек и Смех
Человек лезет вверх.
Спотыкаясь, цепляясь ногой за большие ступени.
И в груди его смех.
Сбитый с глаз и с лица, но зато удивительно верный.
Этот смех ни за что,
Никогда не покинет скитальца в бессчётных сомненьях.
Тот скиталец – никто.
И вокруг никого. Только смех. Удивительно смелый.
Снежинки
В снежинках за окном кружатся чьи-то строчки,
Как перья и как руки,
и как точки,
Кусочки
нежности
там за стеклом.
В большом, пушистом, снежно-сером мире
Летают строчки:
"дважды два – четыре",
"Свобода",
"братство",
"Солнечный" и "круг"…
Кому-то пригодятся может?
Вдруг.
Возьмут и нарисуют на стене, (как те снежинки на моём окне)
и на листке альбомного формата,
красивом белом, лишь слегка измятом, –
работу мальчика, что верит в чудеса
и потому
рисует небеса.
Пусть мы не молодеем
Пусть мы не молодеем – всё равно
Навеки наши души заодно.
Навеки друг.
Навеки рядом, вдруг
(Сквозь одиночество и тысячи разлук)
Идём.
Идём к своей мечте.
Рука в руке,
Шаг в шаг
И сердцем к сердцу.
Чайник со свистком
Мой чайник – чудо! – научился петь!
Мне ни в одной из утренних мелодий
Ещё не доводилось рассмотреть
Легато звуков, или что-то вроде.
Всегда по нарастающей. Как марш.
Как глас, зовущий в ежедневность действа;
Стандарт: пять двадцать – на ногах – форсаж
(Сверхзвуковая). Польза для семейства.
А тут: он пел! То выше, то чуть ниже,
То вдруг шептал, (подумав о своём?)..
И пусть это к полудню было ближе
Когда давно проснулся водоём
И рыбки разлетелись по работам
(На завтрак был омлет, и анекдоты,
И мало времени);
Быть может потому
Он и не пел для утреннего кофе?
И вот потом, в зените сего дня,
Когда душа проснувшаяся мялась
Над "пять минуточек, но для себя" –
Железо на плите тренировалось.
И выдало своё "В ночном саду…"
Чуть-чуть не дотянувши до куплета…
Как россыпь звёзд на первом тонком льду!… –
Я с удивленьем записала это.
Сентябрьский рассвет
О, призрачный сентябрьский рассвет!
В тебе неясно проступает лето:
В напевах птиц, в движении планет –
Негаснущих над нами точках света
Во всëм, во всём присутствует июнь:
В живых листах, прощающихся с клёном,
В сухих цветах, стоящих перед домом,
И в сердце каждого звучащая латунь.
Время от времени
Перелётными птицами, стайками серыми
Мысли разных людей улетают на север.
Перегружены мысли задачами важными –
Север очень им нужен и ничуть им не страшно:
Потеряются ли на неблизком им полюсе,
Остановятся, может, в каком-нибудь поясе
Добираясь до складок пространства и времени,
Зарываясь вовнутрь под гортанное пение;
Мысли стайками серыми улетают на север.
Ни в сезон непогодный;
Не завися от времени.
Многозадачный век
В наш век многозадачности, вполне
Сказать мы в праве о любом из дней:
Я на коне!
{
Пока кипит работа,
И в повседневных праведных заботах,
Трудах о благе – чьём-то и своём.
};9
И мы идём.
Мы этот мир несём.
Суббота. Девять. Дождь идёт с утра
(Почти что девять).
Дождь идёт с утра.
С собакой из дому никак не выйти –
Грязь, сырость, эх! Такая уж пора
(Вы нас, друзья, за это извините);
Суббота.
Встали.
За окошком серь
И стеклоочистители взлетают:
Машины мчат (Да, зябко им теперь!)
Сквозь ворох капель, путь не разбирая.
Пылают фары, как глаза спросонья…
А кто за этим смотрит из балкона,
Тот думает: "Такая уж пора.
Прости, дружок, не выйти нам с утра".
