Екатерина Аверина
Дважды в одну реку
За эти короткие минуты или часы Даша и сама чему-то научилась, теперь и ей хотелось что-то дать Максиму, и все началось сначала – поцелуи, касания, ее губы на его груди, его руки на ее ягодицах. Яростно – нежно, стремительно – плавно, друг к другу, все ближе и ближе. Он и она и ничего между ними, одежда, условности, его эгоизм, ее страхи. Горячо и щекотно, сильнее и дальше, сдерживаться нет сил, да и желания в общем-то тоже. Апофеоз тепла и света, теперь уж точно он – ее Макс и ничей больше.
В комнате было душно и светло, игривые солнечные лучи заставляли щуриться, а гадкий тополиный пух щекотал ноздри. К ее спине прижимался Максим, и это было чудесно.
– Как ты? – отчего-то робея, спросил Максим.
– Чудесно, – растягивая слоги, пропела Даша, перевернулась так, чтобы быть лицом к лицу с Максом, и прижалась к его губам в легком поцелуе. – А ты?
– Также, – улыбнулся парень. – Я с тобой, разве может быть иначе?
– Хорошо, – прошептала Даша, чуть съехав вниз и прижимаясь щекой к его груди.
– Даша, я у тебя не был?.. – чуть помолчав, все же решился спросить Максим.
– Физически – нет, а эмоционально – да, и это самое главное. Это будет со мной, всегда.
Глава 8
2008 год
Это было невыносимо, она так хотела забыть его, но он делал все, чтобы этого не случилось. Иногда Даша проклинала тот день в середине второго курса, когда дала себе слово, что Макс Звенигородцев будет ее.
Макс был якорем, который стремился удержать Дашу на месте, не дать ей совершить тот прорыв, который она планировала столько лет, раздражающим препятствием на ее пути. Он был тем человеком, из-за которого она плакала по ночам. Однокурсники по аспирантуре в Высшей школе экономики думали, что синяки у нее под глазами – из-за волнения в связи с предстоящей защитой, но Даша-то знала, что причина – в новости о предстоящей свадьбе Максима.
Все было отлично спланировано: в январе она уезжала делать MBA в Уортон, одну из лучших бизнес-школ в мире, потом намеревалась поработать в Америке или в Европе, лучше всего в Швейцарии, конечно. Затем переехать в Москву, а после, может быть, даже вернуться в Ростов, на какую-нибудь топовую должность. Макс ничего этого не понимал – он жил даже не сегодняшним днем, а так – одним моментом, он не понимал и не хотел ее поддержать. Что ж, а Даша не хотела тащить этот балласт, балласт был тем и хорош, что его сбрасывали в нужный момент. Она именно так и поступила.
Уортон манил ее как страна Эльдорадо незадачливых искателей сокровищ в позапрошлом веке, вот только Даша знала, что ее путь не будет омрачен лишениями, страхом и разочарованием. Журнал Fortune, сообщивший, что Уортонская бизнес-школа в этом году возглавила список лучших с точки зрения перспектив трудоустройства ее студентов, стал Дашиным талисманом. Она могла в любое время дня и ночи сообщить, что средний выпускник Уортона в первый год после получения MBA получает 100 тысяч долларов США, в то время как выпускник Гарварда вынужден довольствоваться жалкими 97. Все, что было раньше, казалось лишь подготовкой к самому важному шагу в карьере. Прежде Даша считала, что защита диссертации в Высшей школе – большой прорыв, но теперь, думаю о своей кандидатской степени как о чем-то свершившемся, не могла довольствоваться малым. Она защитилась в мае, услышала заветные слова, о том, что Голицыной Дарье Михайловне решением ученого совета присуждается ученая степень кандидата экономических наук, но не испытала ничего, может быть, только облегчение от того, что один этап завершен. На последнем ряду аудитории плакала мама, рядом радостно улыбалась Лена, а Даша лишь заставляла себя выдавить даже не улыбку, а так – вялую усмешку. Она – кандидат наук, у Макса в октябре свадьба. Два события, две жизни, которые больше не будут связаны воедино. Еще год назад Даша хотела, чтобы рядом с ее мамой на защите диссертации сидел Максим, увы… она могла строить креативные модели в финансах, но построить хотя бы одну в жизни не получалось, никак…
***
В ноябре в Ростове было еще довольно тепло, но Даша адски мерзла, ее все время знобило, и она надевала толстое кашемировое пальто, заматывалась шарфом, мечтая хотя бы немного согреться. Даша понимала, что слишком устала, что спать по 4 часа уже второй месяц – наверное, не лучший вариант, но ничего не могла с собой поделать, работа, которой она сейчас занималась, была так хороша, что жалко было упускать хотя бы один момент. После возвращения из Москвы Дашу взяли в ростовский офис «Тройки-Диалог», лучшей российской инвестиционной компании, дали хорошую должность с серьезными поручениями, даже, зная, что она уедет меньше, чем через полгода. Даша должна была оправдать доверие, она и оправдывала его.
Тогда в мае, едва узнав, что Макс придумал такую глупость – «жениться», Даша малодушно подумала остаться в Москве и доработать в Deutsche Bank, где она с успехом провела прошедшие полтора года, но это было бы слишком просто, слишком слабо. В конце концов, Ростов был не только городом, в котором жил Макс, это был, прежде всего, город, в котором жила мама, и, конечно, перед отъездом в Америку на два года Даше хотелось побыть рядом с ней.
Она медленно брела к своей машине, субботний вечер – время для романтических свиданий или хотя бы посиделок с подругами в маленьком кафе для всех нормальных людей. Для молодых и амбициозных будущих инвестбанкиров – это прекрасное время, чтобы забраться под теплое одеяло и, наконец, позволить себе заснуть. Романтика и посиделки – это все уже было, да и не с кем ей так теперь проводить вечера. Начинать с кем-то встречаться накануне отъезда – нерациональная трата времени, а подруг почти не осталось: девочки из Универа слишком завязли в гламуре и в поисках хороших мужей, Лена много работала, а выходные старалась проводить со своей дочкой, которая росла болезненной и немного капризной. Что ж, значит, теплая ванна, мягкая пижама и бокал коньяка. Даша открыла сумку, чтобы достать ключи из машины, и увидела, что телефон, переведенный в беззвучный режим, яростно вибрирует на дне. Она нехотя достала его: Максим, сбросила звонок. Двенаднцать пропущенных вызовов – интересно, что нужно от нее счастливому молодожену. Даша отлично помнила, сегодня было пятнадцать дней, как он женился на юном беззащитном создании из какого-то отдаленного насаленного пункта, выбившейся в Университет, а затем с помощью Макса – и в люди.
Даша вставила ключ в зажигание и услышала, как мерно заработал автомобиль – трехлитровый Инфинити – сплошное баловство, мамин подарок. Даше будет жалко с ним расставаться перед отъездом, но ладно потом мама сама поездит на красивой и мощной машине. Начался мелкий дождь, дворники лениво махнули по стеклу, короткий отрезок пути, светофор, поворот, слева – еще один, тот, на котором она всегда поворачивала к дому родителей Максима. Интересно, зачем он звонит? Что ему нужно? Они ведь решили: Даша ему не подходит, она слишком много времени тратит на учебу и на работу, она не хочет останавливаться и ничего менять, еще хотя бы лет пять, а, может, и больше. Она – эгоистка, не видит никого вокруг, оторванная от реальности личность, которая на карте видит не города, а финансовые центры. Она – все это и даже больше. Макс хочет другого, он не может ждать, ну и ради Бога! Тогда зачем же он звонит?
Даша припарковалась возле набережной – тихо и безлюдно, то, что нужно, поплотнее замотала шарф и подняла воротник пальто. В дальнем углу бардачка лежала пачка сигарет, Vogue с ментолом, Даша не то, чтобы курила, но могла выкурить одну или две в месяц, она, может, курила бы и больше, но, смешно сказать, в 25 лет не умела обращаться с зажигалкой, царапала колесиком пальцы, рискуя обжечь руки или подпалить одежду. Сегодня ей было все равно. Макс уже две недели был чьим-то чужим мужем, она сделала абсолютно все на работе и старшие коллеги просто выпроводили ее домой. Даша стояла, чувствуя, как ветер пронизывает тело, вдыхала горький табачный дым, отчего-то вспомнилось, как Макс и его тогдашняя подружка в Универе курили одну сигарету на двоих. Она бы так не смогла.
И все-таки, зачем же он звонит? – Даша достала телефон и ответила на шестнадцатый, после пятнадцати неудачных попыток, звонок.
– Собирай свои вещи и уезжай! – раздался громкий голос Максима. Странно, при ней он никогда не кричал, – как-то отстраненно подумала Даша.
– Я уеду, уеду, а ты оставайся тут. Я даже подумать не могла, что ты можешь быть таким невыносимым! – женский визг резанул по нервам.
– Прекрати на меня орать, веди себя прилично! – снова заговорил Максим. – У тебя вообще нет ни грамма воспитания, Даша бы так себя никогда не вела, – Даша понимала, что подслушивает семейный скандал, но заставить себя отключить телефон не могла, тем более, после того, как услышала свое имя от этой – жены Максима.
– Как же вы мне все надоели с этой Дашей! Вся твоя семейка: Даша-то, Даша-сё, вот бы и женился на своей Даше, – прокричала деревенская девчонка, про себя Даша называла ее именно так.
– Даша, ты здесь? – тихо проговорил Максим, ее Макс.
– Здесь, – еще тише ответила Даша. Боже, она не должна была брать трубку, не должна, но она так хотела услышать его голос.
– Я выставил ее вон, – те самые слова, которые ей так хотелось услышать, и которые она не должна была слышать.
– Молодец!
– Смеешься?
– Нет, не смеюсь. Зачем ты звонишь мне?
– Чтобы сказать об этом.
– Думаешь, я хочу об этом слышать?
– Надеюсь.
– Зря.
– Даша!
– Нет, Максим, я слишком устала, – Даша прервала разговор и теперь невидящим взглядом смотрела на экран телефона. Она и правда слишком устала, от Максима, от самой себя, от того хаоса, который всегда царил в его жизни и который легко врывался в ее, стоило только соприкоснуться с Максом.
Даша медленно шла к машине, ее трясло и подкашивались ноги. Это холод и усталость, – успокаивала она себя, слишком мало сна и слишком много кофеина. Она так старалась идти вперед, не оглядываться, не вязнуть в прошлом, но Макс одним своим звонком, звуком своего голоса сводил все усилия на нет. Даша ненавидела его и, наверное, все еще любила.
Он выставил ее вон, деревенскую девчонку, которая исполнила ее, Дашину мечту, длинное платье и свадебный торт, Макс, немного взволнованный, но все такой же бесшабашный, его имя и ее: муж и жена. Это все глупость и мещанство, никому ненужные ритуалы, – убеждала она себя. Это до чего же нужно опроститься, чтобы устраивать всю эту возню со свадьбой и гостями, приглашениями и кольцами? Ей ничего этого не нужно, у нее совсем другие цели. Какое простое и правильное слово: цели, именно так во множественном числе.
Даша не заметила, как доехала до дома, поставила машину и под усилившимся дождем вбежала в подъезд. После возвращения из Москвы она стала жить отдельно от мамы, одна. Это было правильно, по-взрослому, но иногда так грустно, что хотелось рыдать. Мама была совсем рядом через два дома, но все же собственная квартира давала Даше чувство самостоятельности и возможность хоть иногда позволять себе не соответствовать строгим маминым стандартам. Она вошла в квартиру: много места и света, минимум мебели и красок. «Слишком стерильно», – говорила мама, убеждая Дашу, добавить «какое-нибудь яркое пятно». «Оставь все, как есть. Мне нравится, и я скоро уеду», – отвечала Даша, желая отстоять свое, не мамино представление о доме.
Макс выставил девчонку, а, значит, может и развестись с ней, – думала Даша, снимая пальто.
Макс говорил о ней, даже ссорясь с этой, своей женой, значит, он думал о ней, – не могла успокоиться Даша, вставая под струи горячего душа.
Она должна выкинуть его из головы, не отвечать на его звонки, ничего уже не будет. Через два месяца нужно ехать в Уортон – бессмысленно начинать то, что не сможешь закончить, – убеждала себя Даша, наливая полный бокал коньяка.
Еще год назад, услышав скандал между Максимом и его женой, его слова, обращенные к ней, Даша бросилась бы звонить маме, спеша все рассказать и услышать совет, сейчас все изменилось. За последние месяцы Даша, наконец, поняла, что есть вещи, о которых маме не следует знать, так будет спокойнее всем. Ведь именно из-за многочисленных рассказов о глупых поступках Максима, о ее обидах, мама терпеть его не могла. Даша прощала парня, а мама нет. И потом мама была мудрой, а Даша, когда дело касалось Звенигородцева, глупела до состояния неразумного младенца.
Максим может быть свободен, а, значит, кто помешает ей добавить парня к своим мечтам? – была последняя Дашина мысль перед тем, как провалиться в сон.
Хмурое утро, сбитые простыни, хочется спать. Еще глубже забраться под одеяло, раскинуть руки в разные стороны и не начинать новый день. Новый день, новые мысли, еще один шаг к намеченным целям.
Кто так настойчиво звонит ей в дверь? Жаль, дверной звонок нельзя сбросить так же легко как телефонный.
За что они платят консьержу, охраннику или как еще называют того человека, который спит у входа в подъезд?
Господи, а вдруг что-то случилось?
Даша вскочила с кровати и бросилась к двери, на ходу натянув махровый халат. Она бросила взгляд на экран видеозвонка и, как-то отстраненно заметив фигуру Максима, распахнула дверь.
– Привет! – тихо сказала она.
– Привет! – резко ответил Максим и шагнул к ней, прижался своими губами к ее и еще раз выдохнул – Привет!
Даша ощущала вкус поцелуя: медленного и почему-то злого, запах ветра и сигарет. Она поджала пальчики на ногах и прижалась к Максу еще ближе.
– Какая-то жалкая комедия, пародия на сцену из любовного романа, – подумала Даша, набралась сил и отстранила Максима. – И что это значит? – отрывисто бросила она.
– Не делай вид, что не понимаешь! – в тон ей ответил Макс. Он снял куртку и швырнул ее на пол, прошел на кухню и сел у окна, окинул быстрым взглядом Дашу: от растрепанной макушки до смешных тапок с Гаечкой из мультфильма про Чипа и Дейла.
– Гаечка решает все проблемы, пока парни красуются друг перед другом. Прямо наша с тобой история, – усмехнулся Максим.
– Не смей со мной так разговарить! – медленно проговорила Даша. – Мы с тобой уже все обсудили.
– Я буду с тобой разговаривать так, как считаю нужным, – ответил Максим.
Он напился, обкурился или сошел с ума, – мелькнуло в голове у Даши, ее Макс никогда не позволял себе ничего подобного.
– Что, удивлена? – улыбнулся Максим, достал из кармана сигареты, зажигалку и медленно закурил.
– Не кури на моей кухне, – по инерции ответила Даша. Она вообще не понимала, что происходит, ощущая себя попавшей в зазеркалье, вдруг оказавшееся в ее тихой квартире.
– Я буду курить там, где захочу, – ответил этот странный, сошедший с ума Максим.
– Ну, давай, – сказала Даша и села напротив Максима.
– Итак, я выставил ее, вчера, эту дуру, – он выпустил облачко сизого дыма.
– Молодец, – только и нашлась, что сказать Даша.
– Собрал ее вещи и велел ей отправляться туда, откуда она явилась.
– Не очень-то это гуманно, – отстраненно подумала Даша, вспоминая, что девушка, на которой женился Макс, прежде жила в общежитии и теперь ее там явно не ждали. – И чем же она перед тобой провинилась? – казалось, этот вопрос совсем не выдает этот интерес.
– Она конченая дура, вечно говорила какие-то глупости, шаркала по квартире и не читала газеты.
– Серьезные претензии. А ты что же прежде этого не знал?
– Не знал, – огрызнулся Макс.
– Ну, конечно, у тебя не было времени поговорить с ней о новостях из газет, – Даша протянула руку и забрала сигарету из пальцев Максима, прикоснулась губами к тому же месту, которого касались его губы, и медленно затянулась.
– Не смей курить! – резко сказал Макс и выхватил сигарету, затушив ее в блюдце с малиновым вареньем, в которое Даша вчера макала сыр, закусывая коньяк.
– Я буду курить, когда захочу! – из духа противоречия бросила Даша.
– Ну-ну, – ответил Максим, откидываясь на стуле.
– И что шарканье тапочками по полу и отказ от чтения газет – это все твои претензии к счастливой новобрачной?
– Ты знаешь, куда мы поехали в свадебное путешествие? – в Париж? Что я Парижа не видел?
– Ты-то, может, и видел, а вот она, точно, нет, – продолжила Даша странный разговор сама с собой. – Да, Париж, страшное место. После такого я бы тоже выставила любого. И что же, Париж – это все, или тебя мучили еще чем-то? Может, походами по магазинам или тебя удерживали в постели, заставляя выполнять, как это раньше говорили, супружеский долг? – она хрипло рассмеялась. Следовало прекратить этот нелепый разговор, выставить Макса вон, проветрить квартиру и вернуться к своему спланированному дню.
– Даша, прекрати! Ты же все сама понимаешь: она – не ты! – Макс встал и навис над Дашей, задевая своим подбородком ее макушку. – С тобой я поехал бы куда угодно, радовался бы тому, что ты шаркаешь по коридору и отказываешься от чтения газет. – Он медленно коснулся губами ее лба, скользнул до кончика носа и прижался ко рту. – Просто она – не ты.
У Макса, как всегда, все было очень просто, а вот было ли просто у нее? Вряд ли, может быть, в то счастливое время, которое Даша не могла помнить, года в два или в три?
Его дыхание, его руки, лицо, чуть колючий подбородок, мягкий свитер под ее вдруг непослушными пальцами. Макс рядом, Макс, который выставил свою жену, ее Макс. Ей скоро уезжать, скоро будет много трудностей и много дел, много стресса и надежд, вот только не будет ничего, что можно описать словом «просто». Может, стоит позволить себе насладиться этим сейчас, пока есть желание и есть возможность? Горячий, настойчивый и какой-то не такой, как обычно, ее Максим.
Даша быстро расстегнула пуговицу его джинсов, рванула молнию вниз, медленно и чуточку ехидно пощекотала его, заставляя парня жадно подаваться все ближе к ней и ближе. Потом вдруг ощутила, как Макс медленно спускает халат с ее плеч и резким движением сдергивает с плеч тонкую сорочку.
– Следующий раз я хочу видеть тебя в черных кружевах, – прошептал Макс.
– С чего ты взял, что будет следующий раз? – подумала Даша, но не решилась озвучить свою мысль. Макс, казалось, был везде, его руки, губы, требовательные, настойчивые. Даша забыла, что хотела сделать, как дотронуться до него, она быстрыми, рваными движениями гладила сильную мужскую спину, судорожно вдыхала и выдыхала такой странный, наэлектризованный воздух. Она ощутила прохладную поверхность под своими ягодицами, коснулась затылком окна, с опозданием подумав, как хорошо, что на ее подоконнике нет места цветочным горшкам. Макс был резким и даже жестким, он не спрашивал, а просто брал, заполняя ее и одновременно опустошая, заставляя ощущать себя вопреки всем законам физики, парящей где-то высоко-высоко. Ничего не было важно: ни время, ни место, ни его поступки, ни ее мысли, его жена, ее цели – все было слишком далеко. Даша могла ощущать себя сильнее и умнее Максима во всем, но в близости готова была подчиняться ему каждую минуту, секунду, умоляя только об одном, чтобы эта секунда тянулась вечно.
Максим тяжело дышал, прислонившись лбом к холодному стеклу, крепко прижимая Дашу к себе. Она замерла, надеясь впитать его так глубоко, как это только возможно, коснулась голой пяткой горячей батареи и даже не вздрогнула, понимая, что тот жар, который окружал их, не сравним ни с чем, что греет и даже обжигает в обычной жизни.
– Сначала в коридоре, потом в ванной, на горячей плите и только после этого в спальне, – усмехнулась Даша, вспоминая глупую песню, услышанную в стрип-баре.
– Помню, как ты смотрела на этого беднягу в стрип-клубе, – улыбнулся Максим, собирая губами пот с ее лба.
– Поверь мне, я думала только о тебе, – Даша погладила его по лицу.
– Верю, я всегда тебе верю, – он бережно коснулся Дашиных губ, заставляя трепетать не только ее тело, но и сердце.
***
Было так странно и сложно, радостно и отчего-то очень горько снова встречаться с Максимом. Даше пришлось пережить неприятный разговор с мамой и с Леной, которые недоумевали, возмущались, а потом просили ее «не делать этого», говоря, что Макс – вовсе не то, что нужно, что она ломает свою жизнь и должна немедленно прекратить это. Даша ничего не ломала, тем более свою жизнь, она просто развлекалась, развлекалась за счет парня, как бы цинично это ни звучало. Жизнь вообще цинична, и не Даша установила эти правила.
Она хотела Максима, утром, днем, ночью, каждую секунду. К юношеской влюбленности прибавился какой-то непонятный, почти животный голод. Они занимались сексом столько, сколько раньше Даша и представить себе не могла, жадно и яростно, в спальне, на полу в гостиной, в раздевалке теннисного корта и на заднем сиденье ее машины. Даша словно наверстывала все то, что упустила, убегая от Макса во время учебы в Университете. Она все так же мало спала и вновь замазывала синяки под глазами тональным кремом, вот только причины недосыпа были совсем другие. Даша наслаждалась каждым вздохом, своим и Максима, каждым прикосновением его разгоряченного тела к ее, этим ощущением безумной наполненности, что испытывала, находясь рядом с ним, ощущая его в себе. Она становилась раскованной и смелой, конечно, не пугая Макса, но заставляя с недоумением и восхищением смотреть на нее.
Прежде Даша с презрением смотрела на девушек, покупающих в аптеке презервативы, а теперь и сама делала это, легко. Казалось, они с Максимом употребляли их больше, чем воздуха или воды.
Даша кричала, задыхаясь от оргазмов, ласкала Максима так, как раньше и помыслить не могла, ощущая его всеми органами чувств, зная его запах и вкус.
В то утро, в их первый после расставания раз, они забыли о всякой предосторожности, слишком торопясь дотронуться друг до друга, наказать друг друга. Спустя пару часов Даша сообразила, что Макс не надевал презерватив, а она не принимала таблетки. Мысль о беременности заставила ее сжаться от страха: прощай, Уортон, Швейцария и блестящая карьера. Пока она судорожно одевалась, что-то скомкано объясняя Максиму, ехала в аптеку за упаковкой «Постинора» и принимала первую таблетку, думала лишь о том, чтобы лекарство помогло, так как альтернативой мог быть только аборт – становиться молодой мамочкой Даша не собиралась. Все эти смеси-кормления-подгузники-пеленки – не для нее, по крайней мере, сейчас.
Удивительно, но в те дни, когда Макс почти переехал к ней и они не уставали любить друг друга, Даше даже в голову не приходило, что она проводит ночи с женатым человеком, который изменяет своей жене. Деревенская девчонка не была женой, она всего лишь занимала чужое место.
***
Даша была рядом с Максом, так близко, что ближе и нельзя, но часто ее удивляло, как многого он не знал о ней: ее мысли, мечты, надежды и тайные страхи, а так хотелось, чтобы человек был рядом с тобой не только физически, но и духовно. И ведь нельзя сказать, будто бы Даша не пыталась рассказать парню о своих планах, она делилась ими, часто и охотно, описывая не только те события, которые видит в будущем, но и те мысли, которые подвигли ее мечтать о них. И вроде бы Максим изменился после страшной аварии летом окончания Университета, стал не таким легкомысленным и чуточку более серьезным. Хотя родители и сделали все возможное, чтобы сын не оказался замешан в уголовном деле, сам факт, что он стал причиной смерти другого человека, оказал влияние на Макса. Он уехал из родительского дома, начав хотя бы видимость самостоятельной жизни, пошел работать в компанию отца, на первый взгляд, добросовестно выполняя порученные ему дела, но в душе так и остался разболтанным золотым мальчиком, которого Даша, к своему несчастью, заметила в Универе.
– Даже не верится, что ты не была в Ростове все это время учебы в аспирантуре, – лениво произнес Максим, касаясь обнаженной Дашиной груди в то пограничное время между днем и ночью, когда не знаешь, то ли забыться коротким беспокойным сном, то ли пожертвовать отдыхом, ожидая нового рассвета.
Даже не верится, что ты не знал, что я была в Ростове, – подумала Даша и вспомнила трагические события, предшествовавшие ее приезду в родной город и неожиданное участие отца Максима в самой печальной их части.
– Эй, Дашка, что ты молчишь? – со смехом пощекотал ее Макс, – Снова решила стать серьезной?
– Я была в Ростове, в декабре прошлого года, – тихо ответила Даша и отстранилась от парня, натянула на себя одеяло и приготовилась говорить.
– В декабре? – непонимающе протянул Максим.
– В декабре, в то время умерла моя тетя.
– Тетя? – снова удивленно спросил Максим. Он слышал о какой-то тете, но она жила в другом городе и не всплывала в Дашиной жизни.
– Марина, я рассказывала тебе о ней, она всегда оставалась со мной, когда я была маленькой, а мама уезжала в командировки. Она была замечательная, не тетя даже, а, знаешь, взрослая подружка. Она младше моей мамы на семь лет, а, кажется, что лет на двадцать. Красивая и легкомысленная, как французская актриса из старого кино.
– Что случилось? – спросил Макс, прижимая Дашу к себе. Она положила голову ему на плечо, замолчав на минуту, а потом снова заговорила, глухо и словно глотая слезы.
–Знаешь, мама и Марина, они же из очень простой семьи, дед и бабушка работали на заводе, дед, к тому же, много пил. Сейчас я бы сказала, что они жили в маргинальном районе, но это было детство моей мамы и, наверное, в нем были светлые моменты. Мама всегда стремилась вырваться оттуда, окончила техникум, потом поступила на вечернее отделение в институт, получила комнату в коммунальной квартире, даже успела выйти замуж и к двадцати четырем годам развестись. У нее все было благополучно, работа, собственное жилье, потом второе образование, летом она ездила на теплоходах с экскурсиями, зимой шила на заказ. Мама очень старалась не повторить бабушкину судьбу, а Марина… она просто плыла по течению, но ее все любили, – Даша смахнула слезу. Рассказывать об этом было трудно и, может быть, не было смысла, но почему-то очень хотелось поделиться. Казалось, что Макс через чужую историю лучше поймет ее, Дашу. – Марина была красивая и очень хотела хотя бы того же, что у мамы, а лучше – гораздо больше, но без всяких усилий. Мама помогла ей поступить в институт, на тот же финансовый факультет, который заканчивала и сама, но, конечно, на дневное отделение. Мама же и проучилась за нее все эти годы. У Марины были какие-то мужчины, но ничего серьезного, она говорила, что бережет себя для большего, а на последнем курсе встретила, наконец, это «большее», – Даша усмехнулась. – Сын кого-то из партийных функционеров, подающий надежды молодой аспирант, преподававший у них. Тетя попалась как муха на клейкую ленту. Мама рассказывала, что не было никаких разговоров, кроме как о чудесном Денисе. Наверное, она забыла все свои планы и просто влюбилась, – конечно, Марина была Дашиной тетей и очень рано умерла, но в этой ситуации Даша почему-то была не на ее стороне, словно этот Денис предназначался кому-то другому. – А потом он бросил Марину, она ведь не подходила ему никак, и женился на тетиной однокурснице, подходящей по всем статьям, а потом у них родился сын, Марина вышла за другого, редкостного мерзавца, – Даша замолчала, ожидая, что скажет Максим, – Денис из тетиного прошлого был его отцом.
– Это был мой отец, – медленно проговорил Макс, – А тем сыном был я, – казалось невероятным, что история давней любви, рассказанная его отцом, и только что услышанный от Даши грустный рассказ, – описание одних и тех же событий.
– Я знаю, – сказала Даша. – Твой отец приходил на похороны.
– И что же делать? – совсем не к месту спросил Максим, он просто не мог осознать, что девушка из отцовских воспоминаний и Дашина тетя – одно лицо. Странно, но в Дашиных словах звучала любовь к тете и в то же время скрытое неодобрение ее поступков. Эта самая тетя казалась не таким светлым созданием, что жило в памяти у отца.
– Мы ничего не можем сделать, и уже никто не может, долгие годы. Они были очень молодыми, Марина – младше, чем мы сейчас, а твой отец – нашим ровесником. Даша чуть подвинулась и опустила голову Максу на грудь, не было ничего приятнее, чем слушать ровное биение его сердца. – Наверное, это плохо и даже жестоко, но я рада, что твой отец встретил твою маму, что родился ты. Разве можно представить, что ты, такой похожий на своего отца, был бы моим двоюродным братом, да и старшим, к тому же.
– Не хотел бы я видеть тебя своей сестрой, – нахмурился Максим, думая о том кошмарном существовании, в котором не было бы его и Даши как единого целого, и даже надежды на это.
– И я тоже, – несмотря на печальные воспоминания, Даша улыбалась. Кажется, они с Максимом имели надежду и на духовную близость.
– А что случилось с твоей тетей? – немного помолчав, спросил Максим. Теперь это интересовало его не только из-за любимой девушки, но и из-за отца.
– Она вышла замуж, мой дядя Витя делал кое-какую карьеру в милиции, и с каждым новым званием терял еще одну каплю человечности. В итоге – званий у него было много, а человечности совсем мало. Тетя не была особенно успешна в работе, а потом и вовсе бросила ее, занималась мужем и домом. Он не то, чтобы открыто обижал ее, но находил тысячу и один способ задевать и ранить, укорять тем, что так и не смогла родить ребенка, что не состоялась профессионально, что старела, наконец. У нее последние лет пятнадцать не было никогда личных денег, все оплачивал дядя. Мама сотню раз просила ее уйти от мужа, предлагала жилье, любую помощь, но Марине казалось, что гораздо страшнее быть разведенной женщиной, чем замужней, но несчастной, – Даша говорила об этом, а сама, как в замедленной съемке видела моменты прошлого, как тетя приезжает к ней на время маминого отсутствия, как оживает, надевая мамины вещи, гуляя с маленькой Дашей, как делится с ней радостью от возможности хоть немного потратить самой, не спрашивая разрешения мужа. – Потом дяде предложили перевод в Екатеринбург, они уехали, когда я училась в одиннадцатом классе. Марина, она как будто пропала для нас. Нет, мама и я, конечно, созванивались с ней и ездили к ней, и она пару раз приезжала в Ростов. Там, в Екатеринбурге у них все было чудесно, на первый взгляд: большой дом, деньги, дорогие машины, то, к чему тетя стремилась всю жизнь, и то, чего моя мама добилась без помощи мужчин. В прошлом ноябре Марина позвонила маме и попросила ее забрать, мама ничего не поняла, но тут же вылетела в Екатеринбург, – Даша мелко задрожала, Макс поднял ее, посадил к себе на колени и закутал их обоих в одеяло. – Я помню, как мама позвонила мне в Москву и сказала, что у тети рак, и она забирает ее в Ростов. Я не могла в это поверить, помню, ехала из Вышки на работу, слякоть, заторы на дорогах, люди спешат куда-то – все, как обычно, а я только, что услышала такую страшную новость, – Макс коснулся губами Дашиного плеча, не зная, что сказать, и понимая, что любые слова неуместны. – Я прилетела через пару дней, тетя была не похожа на себя – высохшая старушка вместо цветущей красивой женщины, какой она всегда была. Ее невозможно было спасти. Это было страшно, видеть, что болезнь делает с человеком, страшно, но понимать, что дядя допустил это, было страшнее в тысячу раз. Он настолько убедил Марину в ее никчемности, в том, что она заслуживает боли и страданий, что она долго даже не решалась обратиться к врачу, а потом, когда обратилась, он сделал как-то так, что о диагнозе было известно только ему, а ей сказали, что все скоро пройдет. Он даже не пытался ее лечить, хотя я всегда буду верить, что ей можно было помочь, а потом, когда приехала мама, просто выкинул Марину маме на руки, собрав чемодан со старыми ненужными вещами. Вот так мы все оказались в Ростове, мама, Марина и я. Никогда я не видела, что кто-то угасает так быстро. Мы сидели с ней, много говорили, я рассказывала ей обо всех событиях, что произошли в моей жизни за последние годы, жаловалась, просила совета, иногда она оживала, но чаще была глубоко убеждена, что сама виновата во всем, что не состоялась ни в чем, не родила мужу сына, не сделала карьеру, даже не заработала ничего сама. Марине становилось все хуже, а маме обязательно нужно было уехать по делам, она, конечно, хотела остаться, но я убедила ее ехать. Мы с тетей остались одни, она все время мучилась от боли, ей прописала какое-то жуткое лекарство, которое хоть ненадолго снимало боль. Я брала его в аптеке по рецептам, расписываясь в груде бумаг, а потом сама делала ей уколы. Как-то раз, когда боль чуть отпустила, она рассказала мне про твоего папу, – Даша прижалась мокрой от слез щекой к щеке Максима и закрыла глаза. – Я даже поверить не могла, что она говорит про твоего папу, про Дениса Петровича, с которым ты не хотел меня знакомить и которого я обожала и обожаю сейчас. Тетя сказала, что сначала смотрела на него как на трамплин в лучшую жизнь, а потом полюбила его, и дальше, чем больше дядя унижал ее, тем больше она любила твоего отца.