Екатерина Береславцева
Моя главная роль
Глава 22
Я вернулась в офисный центр. Дело, из-за которого я сюда приехала, осталось незавершённым, и я чуть про него не забыла. В холле первого этажа стало гораздо просторнее – люди разошлись по рабочим местам, лишь горстка любопытных продолжала ходить кругами около лифта, и суетились быстроглазые женщины в синей униформе – они мыли полы и переговаривались друг с другом на непонятном мне языке. Я направилась к лестнице. Завибрировал мой телефон в сумочке. Нежинский.
– Елена Марковна, наконец-то! Я тут волнуюсь, чёрт возьми, а она трубку не берёт!
– Я не слышала ваших звонков, Эдуард Васильевич! Я уже поднимаюсь.
– Где вы сейчас?
– На втором этаже.
– Стойте там и не двигайтесь!
– Зачем… – я не успела закончить, он бросил трубку. Останавливаться, конечно же, я не стала. С какой стати кто-то будет мне приказывать?
– Я же просил вас! – перепрыгивая через ступеньку, ко мне навстречу мчался Нежинский, собственной персоной! Я сначала не узнала его. Видок у него был ещё тот – галстук сбился, пиджак расстёгнут, глаза безумные. Увидев меня, он издал какой-то странный звук и, подлетев, сжал меня изо всех своих мужских сил. Я взвизгнула.
– Что вы себе позволяете?
– Леночка, дорогая моя, вы живы!
– Ещё секунда, и утверждать наверняка я этого не смогу! Да отпустите же меня наконец!
– Я места себе не находил! Где вы были?
– Я, конечно, прошу прощения за своё опоздание, но всё-таки я не настолько задержалась, чтобы вы так эмоционально реагировали, Эдуард Васильевич!
– Какое опоздание! Мне сказали, что вы погибли! Упали в шахту лифта!
– Это была не я! То есть меня там в это время не было!
– Теперь я это понял. Какое счастье! – он всё-таки перестал меня сжимать, но руки свои не убрал.
– Эдуард, это переходит всякие границы! Отпустите же меня!
– И не подумаю!
От него пахло дорогим парфюмом и табаком. Наверное, кому-то и понравилась бы такая смесь, но не мне.
– Тогда мне придётся звать на помощь, а это, я думаю, не входит в ваши планы. Здание кишит любопытными охотниками за сенсацией.
– Можете кричать, дорогая моя, но подумайте сначала, кому поверят больше, мне или вам? Боюсь, что ваш юный любовник не поймёт, если узнает, что вы ко мне приставали, да ещё таким возмутительным образом!
– Да вы шантажист, господин Нежинский!
– В сражении все средства хороши!
Я стиснула зубы. Он был очень силён, этот элегантный господин. Неожиданно силён, по его хлипкому виду и не скажешь.
– И вы решили воевать со слабой женщиной? Не думаю, что таким образом вы сможете возвыситься в моих глазах! Как бы наоборот не вышло, мой дорогой Эдуард!
Он сверкнул глазами. Я приготовилась уже к самому худшему, понимая, что позвать на помощь мне всё равно не позволит моя гордость, но внезапно он ослабил свою хватку и отпустил меня. От неожиданности меня повело назад и пришлось уцепиться за лестничные перила, чтобы устоять на ногах.
– Вы правы, Алёна, я повёл себя импульсивно. Прошу меня простить, больше это не повторится.
– Надеюсь, что вашему слову можно верить.
– Не сомневайтесь!
– А теперь скажите мне, Эдуард, кто сообщил вам о моей мнимой гибели?
– Я не знаю, как зовут этого человека, но могу с полной уверенностью утверждать, что это была женщина.
– Мне кажется, вы ещё не совсем пришли в себя… К чему такое сложное объяснение?
– Дело в том, что я сам теперь немного озадачен.
– Расскажите всё по порядку!
– Хорошо, – он кивнул. – Примерно полчаса назад, может быть, больше, мне позвонила какая-то пожилая дама и сообщила, что с вами случилось несчастье. Не выдержал трос лифта или что-то в этом роде, я уже точно не помню, и вас унесло вниз, в шахту. Вас и ещё одного неудачника, как она сказала. Я был настолько ошарашен, что даже не спросил, откуда она это знает. Но только я положил трубку, как ко мне вбежала моя секретарша и с испугом сказала, что кабина лифта упала в шахту, есть жертвы. Тогда-то я и начал метаться.
– Я не видела вас в толпе сочувствующих, хотя я в это время была внизу, на первом этаже, рядом с парнем, который действительно был в той упавшей кабинке.
– Я не сразу понял, о каком лифте говорят, Леночка! У нас ведь их несколько!
Это правда. В прошлый раз мы с Петей заходили с другого входа, и там тоже были свои подъёмные устройства.
– Пока я обежал всё, суматоха улеглась, врачи уехали, а вас я так нигде и не увидел! Мне уже внизу сказали, что пострадал один парень. Была там ещё какая-то сумасшедшая, которая вышла вместе с врачами, но на вас я никак не мог подумать! На звонки вы не отвечали, тётка, которая ввела меня в заблуждение, оказалась недоступной – её номер не отвечал, и я не знал, что и подумать! Поднялся к себе в офис, ещё раз позвонил вам и тут, наконец, мне повезло!
– У вас остался её номер?
– Да. Момент. – Он вытащил из кармана брюк телефон. – Вот. Вы хотите ей позвонить?
– Конечно! С какой стати она распространяет лживую информацию обо мне?
Я набрала номер со своей трубки. Нежинский не соврал – абонент был недоступен. Ничего, номер сохраню и уж доберусь до тебя, голубушка! То, что звонила зловредная бабка, я знала наверняка. Хребтом чувствовала! Надо будет пробить этот телефон по базе – есть у меня знакомые, которые могут мне помочь. Ох, и хитра старушенция! Сначала заманивает меня в лифт, потом, когда у неё это не срабатывает, выходит на каком-то этаже – то, что я не слышала остановки лифта, пока бежала по лестнице, ещё ни о чём не говорит! – а затем звонит Нежинскому и сообщает о моей гибели. Не догоню, так хоть потешусь! Крепко принялась за меня бабка! Интересно только, как она умудрилась подстроить поломку лифта? Может быть, она не одна действует? Или авария – незапланированная случайность? А то получается совсем уж чудовище, а не старушка. Зачем тогда она меня в лифт заманивала? И Нежинскому звонила…
Я провела рукой по лбу. Что-то я запуталась в своих размышлениях. Может быть, и правда сходить к Ивану Петровичу, посоветоваться?
– Значит, та сумасшедшая, которая вышла вместе с пострадавшим, были вы, Елена Марковна?
– Да, только не понимаю, почему вы упорно называете её сумасшедшей!
– Это не я, это свидетели, – он улыбнулся. – Мне сказали, что она вела себя не совсем адекватно, к тому же тот несчастный её до смерти испугался. То есть вас.
– Вас дезинформировали, Эдуард. Я вела себя прилично, а доктор оказался моим приятелем, вот и всё. Я вышла, чтобы поболтать с ним о наших делах.
– У вас много друзей, Елена Марковна.
– Вас это не устраивает?
– Я потерплю, – хмыкнул он. – Ну что, идёмте ко мне? Кофе, пирожные и неподписанные бумаги ждут нас.
– Идёмте. Благодарю вас, я в состоянии идти сама!
И я, оттолкнув его руку, с чувством собственного достоинства стала подниматься по ступенькам. А глоток горячего кофе мне сейчас не помешает, это точно!
И только вечером, когда впервые за несколько месяцев я осталась дома одна – Петя сегодня ночевал у своих родителей, – мне, наконец, удалось заставить себя хорошенько обо всём подумать. Выводы наклёвывались неутешительные. У таинственной старушки, желтоглазого ангела с повадками убийцы, оказалась невероятно изощрённая фантазия. Видимо, это у нас семейное. Жаль только, что свои способности божий одуванчик применяет не в той области. Ей бы книжки писать, глядишь, ещё один достойный писатель в семье бы появился. Остросюжетные детективчики были бы ей вполне по силам, я уверена.
Шутки шутками, но что же мне теперь делать? Покорно ожидать очередного злодейства? И ладно, если жертвой покушения стану я, но если недоброй старухе придёт в голову вредить моим близким? Пете, например? От одной только этой мысли меня затошнило, причём так сильно, что пришлось срочно распахнуть форточку и судорожно глотнуть свежего ночного воздуха. Какие мы нежные, однако! Петя, мой милый, мой родной мальчик… Сейчас, когда я не вижу твоей сияющей улыбки, твоих изумительных глаз, когда уши мои не ласкает твой мягкий бархатный голос, я отчётливо понимаю, что вляпалась в тебя, как пчела в варенье, и выбраться теперь из этого сладкого сиропа будет совсем не просто.
Я открыла холодильник, достала с верхней полки тарелку с рыбой, покрутила задумчиво в руках и поставила на место. Аппетита нет совсем. И я знала, почему. В голове острой булавкой кололась одна только мысль, и вытащить её из моего мозга не представлялось никакой возможности. Время пришло, время пришло, время пришло… Я осознавала разумность этих слов, но моё глупое сердце совершенно не хотело с ними соглашаться. А придётся! Ведь ты не хочешь, Елена Марковна, губить жизнь человеку, ставшему вдруг самым важным в твоей жизни?
– Нет, не хочу! – вслух сказала я и опять раскрыла холодильник. Что я надеялась там увидеть?
Я вновь хлопнула дверцей и направилась в комнату. Постелю сегодня на диване и о причинах этого странного решения думать не буду.
Навязчивая мысль мешала мне заснуть, дёргала меня, крутила моим телом, заставляя поворачиваться с одного бока на другой, со спины на живот и всё думать, думать, думать… И лишь когда решение, которое я должна была принять гораздо раньше, созрело и выплеснулось из меня одним только словом «Завтра!», я успокоилась.
Но ещё несколько дней мне понадобилось, чтобы собраться с духом. Я оказалась очень слабой, я не узнавала саму себя. Все мои решительные помыслы разбивались о счастливую улыбку моего мужчины, и я ничего не могла с этим поделать, ничего!
Глава 23
– Петя, мне нужно будет заехать сегодня к Никите в больницу, так что я буду дома позже.
– Ты же говорила, что его уже выписали?
– Выписали, но он попросил меня забрать кое-какие документы. Он же на костылях не пойдёт!
– А его жена не сможет это сделать?
– Она не в Москве.
– Так давай я тебя отвезу!
– А Виктору Ефимовичу я что скажу? Нет уж, милый, ты просто езжай домой и приготовь, пожалуйста, что-нибудь на ужин, ладно? Например, картошечку жареную… Я так соскучилась по твоей картошке! С лучком, с хрустящей корочкой, м-м-м!
– Знаешь ты, Алёнка, в каких местах на струны давить! Виртуоз просто!
– Ну иди, Петь, ты и так уже долго у меня сидишь, что ребята скажут?
– Ребята уже давно всё поняли, если ты заметила! И вообще, тебе не кажется, что пора уже всем объявить, наконец, о нас с тобой?
– Нет!! – вскрикнула я в страхе. – Не смей даже думать об этом, слышишь?!
– Алёна, ты что кричишь? Ведь всё к этому идёт, разве ты ещё не поняла?
– Это ты ничего не понял, Петя! – я вскочила со своего места. Мне хотелось убежать, скрыться от этого разговора, но я понимала, что именно сейчас и должна всё решить, иначе другой возможности судьба мне уже не даст.
– А что я должен был понять? – он слегка озадаченно на меня посмотрел.
– Я ухожу от тебя, Петя! – одним махом сказала я. Ну вот, а ты боялась!
– Ты что, шутишь, Алёнушка? – он сделал попытку меня обнять, но я отступила назад. – Да что с тобой?
– Петя, прошу тебя, выслушай меня, пожалуйста, и не перебивай. – Я прислонилась спиной к подоконнику. Руки деть было некуда, и я очень боялась, что они выдадут моё волнение, но спустя минуту об этом забыла. – Я благодарна тебе, что ты был в моей жизни, ты очень светлый и добрый мальчик, но… я поняла, что…
– Что, Алёна? – он замер.
– Что не люблю тебя. Не люблю, да. Ты говорил когда-то, что сможешь завоевать моё сердце… Так вот, Петя, – у тебя не получилось. Так бывает, понимаешь? Но ты рискнул, и за это тебе спасибо. И… не смотри на меня таким взглядом, пожалуйста!
– Пять минут назад ты просила меня пожарить картошку, теперь ты говоришь, что бросаешь меня. Я не понимаю, Алёна, что случилось за эти мгновения? Я чем-то обидел тебя? Тебя смутила моя фраза о наших отношениях? Хорошо, я никогда не буду больше заикаться об этом. Давай жить, как жили…
– Я не хочу, Петя! Ты понимаешь это? Я не хочу больше с тобой жить! И есть жареную картошку! И спать в твоих объятьях! Я не хочу этого больше, ты можешь это понять?
– Когда ты кричишь, я ничего не понимаю.
– Я ухожу от тебя, – спокойно и медленно произнесла я. – Ухожу. Всё кончено, Петя. Я знаю, так будет лучше для нас обоих.
– А у меня ты спросила?? – он с силой схватил меня за плечи. – Одумайся, что ты говоришь, как ты можешь такое говорить?!
– Я говорю правду, Петя! В моём сердце нет любви.
– Я тебе не верю! Я смотрю в твои глаза и не верю тебе! Это ложь, и ты сама это знаешь!
– Значит, ты хочешь знать правду? Ладно, я скажу! – я сжала кулаки. Господи, дай мне силы выдержать это до конца! – Я ухожу от тебя, потому что… полюбила другого мужчину. Теперь ты доволен, Петя? Такой правды ты добивался?
– Это Нежинский? – он отшатнулся, как от пощёчины. – Ты бросаешь меня из-за этого прилизанного типа?
– Он ли, другой ли – разницы никакой. Дело только в том, что с тобой я быть больше не хочу. Всё, разговор окончен. Иди работай. Будешь проходить мимо Ани, скажи, что я её жду.
– Подожди, Алёна! – он обхватил моё лицо ладонями. – Прошу тебя, подожди! Наверное, я был не прав, я вспылил. Возможно, я обидел тебя чем-то, но рвать вот так, одним махом то, что сплело нас вместе! О боги! Я же видел, как глаза твои светятся от счастья! Я не мог обмануться, не мог!
– Ты ошибся, Петя. Это была просто игра.
– Игра? – руки его вздрогнули и упали вниз, будто обожглись.
– Да, Петенька. Не скрою, очень приятная и увлекательная, но всего лишь игра. Прости, если огорчила тебя.
– Огорчила? – вскричал он. – Ты убила меня, Алёна!
– Когда-нибудь ты сам скажешь мне спасибо!
– Я тебе уже сейчас это могу сказать! Спасибо, Елена Марковна! Спасибо вам за всё! – он низко поклонился. – Прощайте!
И, швырнув мне на стол ключи, он вышел, хлопнув дверью так, что посыпалась штукатурка. Я медленно опустилась в кресло.
– Вызывали, Елена Марковна?
– Да, Анечка, сядь, пожалуйста.
Я посмотрела в окно. Значит, вот как ты выглядишь, мой чёрный день. За окном шумела липа, даже сюда, в полуоткрытую форточку, доносился сладкий аромат её цветов. Когда-нибудь я должна была разрубить этот узел, почему бы и не сегодня, в этот чудесный майский день?
– Елена Марковна, может быть, мне уйти? – тихо спросила Аня.
– Что? – я посмотрела на неё. Почему-то зрение потеряло чёткость. – Нет, Анечка. А впрочем… Ты не помнишь, зачем я тебя позвала?
– Алёночка Марковна, не плачьте, пожалуйста… – у Ани стало испуганное лицо. – Пожалуйста, не надо…
– Да… Ты иди, Анюта, иди. Я… потом вспомню. Обязательно.
Она вышла неслышно, почти не касаясь земли, и так же тихонько прикрыла за собой дверь. Она ушла, а тишина осталась. Острая, тревожная, стылая тишина…
Громкий резкий звонок вторгся в меня внезапно, едва не заставив закричать. Не взглянув на экран телефона, я нажала на кнопку и поднесла аппарат к уху.
– Да.
– Елена Марковна, добрый день. Это Нежинский.
– Да.
– Вы можете сейчас со мной говорить?
– Да.
– А встретиться?
– Мне всё равно.
– Елена Марковна! – голос его завибрировал. – У вас опять что-то произошло?
– Скажите, Эдуард Васильевич, зачем я вам нужна?
– Мне нравится ваш вопрос. Позвольте, я отвечу вам на него лично! Вы можете прямо сейчас подъехать к «Метехи»?
– Могу.
– Вот и замечательно! Жду вас, моя дорогая!
По дороге меня чуть не сбила машина. Как это вышло – я не поняла. Увидела лишь испуганные глаза какого-то юнца, сидящего за рулём, и отблеск зелёной блузки, мелькнувшей рядом. Прекрасно, значит мы опять вместе, дорогая родственница! Пожав плечами, я пошла дальше, а автомобиль так и продолжал стоять у тротуара. Оглядываться я не стала. Мне вдруг стало всё равно, что со мной будет.
– У вас бледный вид, Елена Марковна.
– Не обращайте внимания, Эдуард. Закажите мне водки.
– Разве вы пьёте водку? Это новость для меня.
– Закажите или я уйду.
– Официант!
Я залпом выпила полную рюмку и ничего не почувствовала.
– Алёна, он вас бросил?
– Не ваше дело.
– Послушайте, – он осторожно прикоснулся к моей руке. – Вы же знали, что когда-нибудь это произойдёт. Почему не сегодня, в такой чудесный майский день?
Я вскинула на него глаза.
– Вы страшный человек, Эдуард.
– Вы нужны мне, Алёна. Вы спросили меня, зачем… Я вам отвечу. С вами я чувствую себя молодым.
– Какой парадокс.
– Да-да, вы правы. Я не намного старше вас, но в последние годы я вдруг остро осознал, что устал. Устал от жизни, от суеты какой-то, беготни. Меня перестала радовать моя работа, мой налаженный комфортный быт. Мне стало скучно жить, Алёна. И вдруг появляетесь вы – прекрасная, живая, с горящими глазами, ярким характером, и я внезапно понял, что только с вами я смогу вновь обрести самого себя. Алёна, выходите за меня замуж!
– Что это изменит для меня?
– Для вас? – он подался ко мне. – Я буду ценить и уважать вас! Со временем наши отношения станут крепче и неуязвимее, возможно даже, вы полюбите меня. Я дам вам всё, что вы захотите, всё, к чему только потянется ваш глаз и ваше сердце. Я покажу вам мир, я заведу вас в те места, которые когда-то были милы и моему сердцу, и вы обязательно научите меня любить их снова. Но самое главное, что вы получите от меня – маленькую прелестную девочку с янтарными, как у вас, глазами и такой же смелой душой.
– Я выйду за вас замуж, Эдуард Васильевич. Но у меня есть одно условие.
– Согласен на любое! – горячо воскликнул он.
– Мы уедем из Москвы и никогда в неё не вернёмся.
– О, дорогая моя, любой уголок мира ждёт вас! Одно только ваше слово…
– Подождите… Вы видите, вы видите их? – я схватила его за плечо.
Там, куда я показывала, сидела она, моя странная родственница, назойливая тень моих последних дней. Она была не одна. Рядом с ней – я отчаянно не хотела верить своим глазам – сидел Петя. Он, кажется, не видел меня, я даже не сразу поняла, что это он, лицо его расплывалось в моих глазах, и я поняла, что, наверное, опять плачу, и вслед за этим пониманием возникло другое: надо бежать туда, надо спасать человека, которого я полюбила всем своим истерзанным сердцем. Горло моё сковало, дышать стало невыносимо тяжело, стул подо мной вдруг надломился, и я, собрав все свои силы, оторвалась от потерявшей равновесие опоры и сломя голову бросилась вперёд. Откуда вдруг взялся передо мной Гиви – я не поняла, не увидела. В руках он нёс огромный, заставленный блестящей посудой, поднос. Я сбила его с ног и, уже падая сама, вдруг осознала, что попала в ловушку. Не за Петей пришла злобная старуха, а за мной. Последнее, что я помню, – страшную боль в голове, а потом наступила темнота.
Глава 24
Я открыла глаза.
– Доктор, вам всё-таки удалось затащить меня в койку?
– Вы не особо сопротивлялись, дорогая моя! – Насмешливое лицо Звягинцева сейчас было серьёзно и строго.
– Что случилось, Иван Семёнович?
– А вы ничего не помните?
– Смутно. Голова очень болит.
– Не мудрено.
– Давно я здесь?
– Три дня.
– Ого! А какое сегодня число?
– Первое июня, Алёна. День защиты детей.
– Девочек и мальчиков?
– Особенно девочек. Мальчиков зачем защищать?
– Ну не скажите, доктор!
– Не буду с вами спорить, Елена Марковна, тем более, что вам теперь виднее.
– Почему?
– Иван Петрович, опять он пришёл, не пускать? – послышался откуда-то сдавленный шёпот.
– Ну отчего же, Ниночка? Пускать, обязательно пускать! Но только через минуту. Алёна! – он опять повернулся ко мне.
– Что, Иван Петрович?
– Вы обещаете вести себя разумно?
– Нет.
– Я так и знал, – он усмехнулся.
– А я собиралась к вам зайти, Иван Петрович. Вечером, – вдруг вспомнила я.
– Вам удалось это сделать.
– А почему вы не спрашиваете меня, зачем?
– Вы хотели поговорить со мной о вашей бабуле семидесяти – семидесяти пяти лет. Или старше.
– У вас хорошая память.
– Да.
– Там Петя пришёл?
– Да.
– Вы его не пускали?
– Он сам проходил.
– Он упрямый.
– Не то слово.
– Иван Петрович, как вы думаете, всё будет хорошо?
– Будет так, как думаете вы.
– Да, теперь я это поняла. Скажите ему, пусть он зайдёт.
Доктор вышел. Я смотрела на белую дверь. В голове тренькали колокольчики. Я моргнула. В белую комнату заглянуло солнце.
– Алёнушка, любимая моя! Ты очнулась!
– Петя, Петенька! – больше я ничего не могла сказать. Глаза заволокло слезами, колокольчики нервно звякнули и затихли.
– Не плачь, пожалуйста, родная моя, хорошая! – он осушал своими губами мои глаза, и щёки, по которым беспрестанно стекали слёзы, – не плачь! Тебе нельзя волноваться!
– Петя, ты простишь меня?
– Не думай об этом!
– Нет, скажи мне! Ты простишь меня? Я злая старая тётка…
– Ты юная прекрасная дева, моя будущая жена и будущая мать рыжего хулигана Васьки.
– Васьки?
– Или Кузьмы. Тебе не всё равно?
– Подожди, Петь… Я что-то ничего не понимаю.
– Кажется, впервые за человеческую историю мужчина будет объявлять женщине, что у них будет ребёнок!
– Ты сейчас о ком говоришь?
– О нас с тобой, о несчастная! Ох, нет, самая счастливая моя Алёнушка!
– Пётр! – в моём голосе появились командные нотки. – Ну-ка сядь и расскажи всё по порядку! Какой мальчик, откуда ты его взял и… А, я поняла! Ты хочешь усыновить ребёнка? Ты его уже нашёл? Здесь, в больнице? Я помню его, он на тебя похож, но только у него уже есть имя! Конечно, непросто будет иметь в доме двух Петь, но я привыкну!
– Прав был твой бывший, ты любишь поговорить! – Петя почему-то был смущён.
– Я что-то не то сказала, да? – я погладила его по руке. – Ну говори тогда ты, я слушаю тебя.
– Ты беременна, дурочка моя, удивительно, что ты первая это не поняла!
– Ты опять шутишь, Петя! – я внимательно на него посмотрела. Он покачал головой. И вот тут я по-настоящему испугалась. – Беременна? Я? Ты что, сдурел?
– Узнаю свою трепетную девушку!
– И какой, по-твоему, срок?
– Доктор Звягинцев сказал, что уже семь недель.
– Сбрехал твой Звягинцев! И ты сам знаешь, что это так! У меня были… ну эти самые… меньше месяца назад! Ну что, съел?
– Он сказал, что такое возможно, во время беременности менструальный цикл может продолжаться.
– Не верю!
– А помнишь, тебя тошнило по утрам?
– Это от грибов, я же говорила тебе! На меня грибы всегда действовали плохо!
– Алёна, мне позвать доктора, чтобы он тебя убедил?
– Не надо.
Я закрыла глаза. Новая жизнь во мне. Во мне, Алёне Гордеевой… Я не могла понять, чувствую ли я что-нибудь внутри себя, но мне очень хотелось поверить его словам!
– Петя! – я судорожно сдавила его ладонь. – Тогда тем более нам надо быть осторожнее! Она не отстанет от нас, пока не добьётся своего!
– Кто, милая?
– Моя непризнанная родственница! Ну, та бабуля, которая сначала Никитку чуть не угробила, а потом несколько раз покушалась на мою жизнь. Я знаю, она будет мстить до конца, пока не истребит всех моих близких! Ох, Петя, что же теперь нам делать, а? Уезжать из Москвы? Да, да, это хороший, просто сказочный выход! Поехали, Петечка, поехали куда-нибудь далеко, прошу тебя! Умоляю!
– Алёна! – он нагнулся ко мне и положил прохладную руку на мой лоб. – Всё не так, как придумало твоё воображение! Я уверяю тебя, всё совсем не так!
– Ты просто ничего не знаешь! – я заволновалась. – Я тебе сейчас всё расскажу, и ты сам поспешишь нас отсюда увезти!
– Куда вы собрались, Елена Марковна? Вам плохо у нас? – перед моими глазами возник Звягинцев. – Пётр, я же просил!
– Иван Сергеевич, хоть вы скажите, что нам опасно здесь оставаться!
– Не скажу, Елена Марковна, потому что я честный человек, а вы сейчас заставляете меня говорить неправду!
– Сядьте, сядьте оба, и я обо всём вам расскажу! Нужно уже раз и навсегда разобраться с этой мучительной историей!
– Только с одним условием, Алёна! Вы примете эти таблетки и перестанете волноваться, в вашем неустойчивом положении это чревато осложнениями!
– Вы имеете в виду для… для него? – я положила руку на свой живот. Наверное, мне показалось, но в этот момент изнутри, как раз в том месте, где сейчас лежала моя ладонь, что-то меня толкнуло. Я вздрогнула. Я, конечно, не с луны упала и совершенно точно знаю, что первые внутриутробные толчки ребёнок совершает примерно в середине срока беременности, но сейчас мои чувства мне говорили совсем другое.
– Что, любимая? – Петя испугался. – Болит? Господи, Иван Сергеевич, сделайте что-нибудь!
– Детский сад! – воскликнул Звягинцев. – Пётр, тебе тоже дать успокоительного?
– Прекрати, Петя, я отлично себя чувствую! – я блаженно улыбнулась, не отнимая руки от живота. Такое спокойствие вдруг опустилось на меня, так мне стало хорошо и легко, будто не на жёсткой кровати я лежала, а качалась на пуховом облаке. Что мне теперь какие-то старушки!
– Правда, Алёнушка?
– Правда. Ну что, вы слушаете меня, мои дорогие мужчины?
И я рассказала. С самого начала. О негодовании, которое я испытала, увидев свои украшения на чужом человеке, о поразительной схожести старушки со мной, о её странном преследовании, не менее странных исчезновениях, о появлении на свет двух незаконнорождённых малютках и о той неуёмной мести, которая управляла этой с виду безобидной бабулей. Во время моего рассказа лицо доктора хмурилось, а Петино, напротив, разглаживалось. Я не могла понять реакцию любимого человека, но всё-таки досказала до конца.
– А потом я увидела вас вместе, Петя, и так испугалась за тебя, что, не разбирая дороги, помчалась тебя спасать. А когда я грохнулась головой обо что-то твёрдое… Кстати, что это было?
– Цветочная кадка, Алёна! Господин Закаидзе, хозяин ресторана, велел сжечь её и пепел развеять по ветру!
– Жёстко! – присвистнула я.
– Грузины вообще народ основательный. Продолжай, милая.
– Так вот, когда моя голова соприкоснулась с тем горшком, я поняла, что ты был всего лишь приманкой, а охотилась она только на меня!
– Это вся твоя история?
– А что, недостаточно?
Петя выразительно посмотрел на доктора. Я нахмурилась – кажется, мне тут не верят! А ещё, не дай бог, считают психически больной. Ну нет, так просто я не дамся!
– Если хоть один из вас найдёт в этих фактах брешь, я поаплодирую ему стоя и сама сдамся в психушку. Ну, кто первый?
– Вань, расскажи ей про аварию, ну ту, другую!
– Про какую ещё другую аварию? – я с недоумением переводила глаза с одного на другого. – Я что-то не знаю? Есть что-то ещё? Господи, ещё жертвы?!
– Ты помнишь, Алёна, – доктор обратился ко мне на «ты», но я даже бровью не повела. – Когда Никита рассказывал тебе о том, что помощь подоспела к нему странно быстро…
– Помню-помню, он очень этому удивлялся!
– Так вот, недалеко от места его неудачного виража, впереди по дороге, буквально через несколько десятков секунд после того, как Никита врезался в дерево, произошла другая авария, с гораздо более страшными последствиями…
– Да вы что! Какой невезучий был день! – я ахнула. А потом до меня дошло. – Подождите, вы хотите сказать, что ту аварию тоже бабка спровоцировала? Вот ужас какой! Но зачем?
– Ты делаешь неправильные выводы, милая! Мы же тебе говорим: через несколько секунд!
– Значит, не она? Да, она, наверное, не успела бы добежать. Всё-таки силёнок у пожилых людей не настолько много…
– Нет, она не понимает!
– Не надо на меня кричать, я всё прекрасно поняла! – спокойно сказала я. – Врачи скорой помощи приехали к Никите так быстро потому, что были недалеко. Всё правильно?
– Всё, да не всё! – Петя помолчал. – А теперь прикинь, что было бы, если бы Никита спокойно себе ехал дальше. Что было бы с ним?
– Он бы попал в другую аварию, да? – только теперь я начинала понимать, что эти двое пытались мне сказать. – То есть вы хотите меня уверить, что, не будь в тот момент на дороге моей родственницы, Никитке пришлось бы гораздо хуже?
– Наконец-то! – в один голос сказали они.
– Теперь ты понимаешь, почему я стал такой нервный? – спросил Петя у Звягинцева.
– А я? – улыбнулся тот. – После того, как я её встретил, мне стали сниться кошмары!
– Мальчики, вы сейчас о чём, а?
– О том, какая чудесная женщина мне досталась, любимая!
– Ну то-то же! – я довольно улыбнулась. – Ладно, допустим, вы правы, и бабка не собиралась его убивать, а даже как бы спасла, а что тогда вы, сообразительные мои, скажете об истории с лифтом? Зачем она заманивала меня в эту чёртову кабинку, а?
– Ваня!
– Алёна, мне удалось разговорить Серёгу.
– Этого невменяемого психа?
– Разве всякий, кто называет тебя дурой, может считаться неуравновешенным психом?
– Кто-то говорил, что мне волноваться нельзя, а сейчас провоцирует меня на… на…
– Успокойся, милая! – они одновременно схватили меня за руки, один за левую, другой за правую. Я удовлетворённо вздохнула.
– Так что там с Серёгой?
– А Серёга рассказал потрясающую историю. Будто бы старушка отчаянно умоляла его не ждать тебя, как он вначале собирался, а срочно уезжать наверх.
– Ага, значит всё-таки он признался в том, что она была! А вы мне не верили! – я улыбнулась. – Подожди, что значит – умоляла не ждать? Наоборот, она изо всех своих старушечьих сил хотела, чтобы я попала в кабинку, я же помню, как у неё с этим пси… с этим Серёгой ещё казус вышел – она уговаривала его подождать меня, а ему срочно надо было ехать.
– Ты ошиблась, Алёна. Старуха чуть ли не плакала, умоляя не впускать тебя. Она сказала, что ты – ненормальная особа, которая гоняется за ней уже целый день.
– Зачем?
– Не зачем, а почему! Потому что ненормальная. Что она хочет от бабули, старуха не пояснила, но Серёге этого было достаточно. Он с детства боится всяких, пардон, странных особ. Бзик у него такой, детская травма.
– И что это значит? – опять я была в растерянности. Наверное, всему виной моё падение на цветочную кадку, молодец господин Закаидзе, что избавил от неё ресторан!
– Это значит, что бедная старушка вовсе не собиралась покушаться на твою жизнь! – сказал Иван.
– А даже наоборот! – Петя сжал мои пальцы. – Она спасла тебя от несчастья.
– Значит, если бы не этот божий одуванчик, меня бы с вами сейчас не было, вы это хотите сказать?
– Не совсем. Тебе бы удалось выбраться, но ребёнка бы ты потеряла.
– Ребёнка? – я опять схватилась за живот. – Потеряла? Мамочки!
– Петя, я же говорил, не надо было об этом!
– Ей всё равно придётся обо всём сказать, разве ты не видишь, Вань?
– Послушайте, а почему вы так уверены, что я бы осталась жива? – вдруг возмутилась я. – И про ребёнка так убеждённо говорите! Вы что, можете считывать информацию с будущего? Точнее, с несбывшегося будущего?
Сказала и задумалась. Не понимаю, что-то здесь не то.
– Кстати, а куда старушка-то делась? Она, значит, всё-таки вышла на каком-то этаже? Почему тогда Серёга путался в показаниях?
– Она не выходила, Алён, – вздохнул Петя. – Но в тот момент, когда сорвался лифт, внутри её не было.
– Ага, просочилась сквозь стены, – съязвила я. – Или улетела маленьким седым облачком через решётку в потолке.
– Возможно, так оно и было.
– Слушайте, до этого момента так всё было складно, я даже начала вам верить, а сейчас вы оба меня просто выводите из себя!
– Это токсикоз.
– Да ну!
