Екатерина Александровна Балабан
Лесные байки
Байка седьмая. Дорога в Никуда
Оглушающий гудок поезда заставил Васю Постникова зажать уши, а Маринку вскрикнуть и побледнеть. Ни отпрыгнуть, ни убежать оба уже не успевали. Проклятый тоннель зажал с обеих сторон. Поезд несся навстречу, взрывая щебенку, разбивая в осколки лужи. За ним вихрем летели прошлогодние листья и белый бумажный мусор, скопившийся в тоннеле за годы бесхозяйственности. Поезд несся, ослепляя прожектором и сигналил без конца. Желтые колеса стучали по камням, как по рельсам, круглая дуга выжигала искры из несуществующих проводов.
Белое пальто Маринки, подобно крыльям птицы, распахнулось от ветра, мгновенно завихрившегося в узком пространстве. Васе показалось, что девушка сейчас взлетит под влажный потолок. Но она – вот ненормальная – схватилась за фотоаппарат и снимала, снимала без конца. Сам он ни взлететь, ни снимать не мог, его тянуло к земле от осязаемо-болезненного ужаса, огнем вспахавшего нутро. Вася бухнулся на бетонный пол, поперек узких ложбинок, оставшихся от истлевших шпал, закричал Маринке, чтобы тоже ложилась, потянул ее вниз за белое птичье крыло…
А все так увлекательно начиналось! Утром в «телегу» пришел очередной посыл от тетки Машули из Котельников. Котельники – серьезный поселочек в сорока километрах от Города. Дома добротные, школа, детский сад, магазины разные – продуктовые, одежные, строительные – обувной даже – плохонький, зато свой. Лес рядом и речка. Грибы, ягоды, прогулки на свежем воздухе.
Тетка недавно купила в Котельниках дачу и, не далее, как три недели назад, Вася лично вселил ее туда с мешками и котами на весенне-летнее жительство. Машуля, регулярно отчитывалась Васе о своем пребывании в Котельниках. Например, описывала речку, куда местные повадились спускать всякие нечистоты; свалку в лесу, заботливо спрятанную за кустиками; церковь, сверкающую новыми куполами за железным забором с надписью: «Осторожно, злая собака». Тетка порывалась пару раз заглянуть в храм божий в непраздничный день, но за забором ее в самом деле каждый раз встречала собака, и оскал той собаки был явно не из самых добрых.
Сегодняшнее послание выбивалось из серии обычных настолько, что Вася подхватился и позвонил Маринке. Уже через полчаса, оба мчались по трассе навстречу новому восхитительному приключению.
А с теткой было так – соседка позвала ее за сморчками. Что со сморчками делать дальше – жарить ли, варить, может мариновать – Машуля понятия не имела, однако сельская жизнь обязывала соответствовать. Она пошла, прихватив корзиночку повместительнее, как посоветовала все та же соседка. Дорога, по которой двигались женщины к вожделенным сморчкам подозрительно чернела хорошим асфальтом и стелилась ровно, словно стрела, промеж полей. По обочинам березки, фонари на крепких столбах, провода провисшие, но целые. Такая дорога вряд ли могла привести к сморчкам, скорее в другое селение. Тетка не спрашивала, думая, что может быть наступит момент, когда надо будет свернуть с дороги в сторону. Километра черед полтора или чуть больше, дорога внезапно оборвалась слякотью. Никакого селения впереди не наблюдалось, только опять березы вперемешку с осинами. Справа беспокойной голубой гладью разлилось озеро, слева – просторный лужок, посреди которого одиноко торчала дверь вникуда.
Соседка мановением руки указала на дверь и важно изрекла:
-Там! – словно посылала в волшебный портал за грань реальности.
Сморщенные желтоватые грибы в самом деле росли повсюду – в сухой траве вокруг «портала», под осинами, под березами. Женщины принялись сшибать их один за другим, класть в плетеные ивовые корзинки и неожиданно вышли ко входу в шахту. Тетка именно так охарактеризовала Васе увиденное – шахта. Внизу гулко отдавалось эхо, слышалось пыхтение и лязг техники, как показалось изумленной тетке.
Соседка на вопросы о шахте пожала плечами, сказала, что главное не ходить вниз. Может поездом задавить. Ответ еще больше изумил тетку. Поезд под землей – это что-то из области Москвы или Питера, ну может быть немножко Нижнего Новгорода. В деревнях отродясь поезда под землю не загоняли, тем более что ближайшую станцию Машуля прекрасно знала. Находилась эта станция южнее, за пять километров от Котельников. Может быть торфоразработки? Но торф, регулярно горевший летом на высохших болотах, давно перестали добывать в таких масштабах, для которых потребовалось бы гонять в шахты поезда.
Соседка не знала зачем под землей поезд, она никогда не интересовалась данной темой. Ну поезд и поезд. Ходит себе и ходит. А куда и зачем – не ее дело.
Машуля написала Васе, предложила ему разобраться с поездом и с шахтой. Он же любит всякие непонятности!
Вася в самом деле любил, если непонятно, таинственно, а особенно, если зрелищно, и можно потом всему свету показать волнительную историю. Потому-то поспешил на зов Машули, прихватив с собой замечательную, бесстрашную, веселую Маринку, однажды, в старой заброшенной церкви, подаренную ему судьбой – видимо за долготерпение.
Тетка подробно описала маршрут, сама еще раз к шахте идти отказалась. Не понравилось ей там. И набранные вокруг «портала» сморчки потихоньку от соседки закопала в леске…
До нужного места Вася с Маринкой добрались без особых проблем, правда, дорога, ведущая к шахте, оказалась при въезде перевалена высоченным земляным валом, о чем тетка то ли позабыла упомянуть, то ли Вася по своей привычке ошибаться опять что-то перепутал. Пришлось вал объезжать по болотистому лужку, под двуногим электрическим столбом, с риском поцарапать синие, недавно подновленные бока старенькой Шнивы или завязнуть в грязи. Обошлось. Зато дальше, действительно, ехать было приятно и просто. В городе дороги хуже делают.
Асфальт оборвался в луже. «Портал» – разрушенная стена какого-то древнего строения, с пустым дверным проемом, – торчал слева. Справа, над зыбкой озерной гладью носились чайки, криками тревожа безлюдное спокойствие окружающего мира.
Маринка вдруг стала какой-то значительной и устремленной. Озорная веселость пропала из ее больших серых глаз, движения замедлились, сделались плавными и невероятно женственными. Озеро примагничивало ее взгляд. Она неспеша достала фотоаппарат, принялась снимать птиц, бликующее в воде солнце, светящееся весеннее небо с медленными, ослепительно-белыми облаками.
0:26
Вася залюбовался ею, подошел, обнял сзади за тонкую талию, поцеловал в шею под забранными в тяжелый, высокий хвост соломенными волосами. Он сам не понял, как посмел. Маринка до сих пор оставалась просто другом, спутницей, вдохновительницей. К ней возвышенной, невероятно привлекательной, словно примчавшейся из другой вселенной, и приблизиться-то было странно. Вася подумал: «Сейчас оттолкнет»! А Маринка прижалась к нему спиной, откинулась головой на крепкое плечо, опустила фотоаппарат.
-Там лебеди, смотри! – прошептала она, указывая рукой на озеро, – Как мы, обнимаются.
-Как мы! – отозвался потрясенный Вася.
Вот она оказывается какая, Маринка, – теплая и земная. Почему он думал, что не может ей понравится? Зеркало выдавало вполне сносную картинку, когда Вася туда смотрелся – в меру рослый, широкоплечий, вихрастый парень с грустным взглядом одиночки.
-Ты замечательный! – выдала девушка, сверкнула на Васю озорным взглядом, вывернулась, взлохматила длинные, черные кудри у него на голове, одарила вкусным поцелуем в губы.
Из частого молодого осинника, окружившего озеро, на молодых людей вдруг выскочил серый, с ржавыми подпалинами заяц, ткнулся Васе в ноги, ошалел от ужаса и, сверкнув на прощание черными глазами-бусинами, зигзагами понесся через дорогу к «порталу». Маринка рассмеялась, помахала зайцу вослед рукой. Вася отмер, вдруг вспомнил зачем они сюда приехали, засуетился, отстранился, принялся расчехлять камеру…
Шахта располагалась сразу за «порталом». Широкое жерло распахнулось перед изумленными молодыми людьми, едва они нырнули за бетонный остов, за свежие молодые кустики, распустившие ранние, дымчатые почки навстречу теплому, весеннему солнышку. Дорога без рельсов и шпал, но сохранившая следы и того, и другого уходила вниз, под бетонный купол, крепко присыпанный-замаскированный землей. Сверху наросла трава, пробивались первые, яркие цветки Мать-и-мачехи. На получившийся искусственный холм очень хотелось взобраться, что, для начала, Вася с Маринкой и сделали, приберегая самое интересное, – путешествие в недра земли – напоследок. Сверху открывался неплохой обзор на сухую луговину перед входом в шахту, где единственным ярким пятном выделялась синяя Шнива; на ослепительное озеро, слитое с горизонтом; на прозрачный лиственный лесок, куда уводила грязная тропинка, берущая начало у асфальта.
-Удивительное место! – воскликнула Маринка, по своему обыкновению восторженно, – А главное, пусто как! Почему людям не любопытно, что твориться у них под носом? Шахта! Поезд! До ужаса же, как интересно, а все стороной ходят.
-Может привыкли? – предположил Вася, – Или боятся?
Оба поснимали виды, аккуратненько спустились с верхотуры и торжественно, взявшись за руки, приблизились ко входу в неизвестность. Вошли, огляделись. Прислушались. Влажные стены и высокий потолок, в следах старой краски, убегали далеко вперед в темноту. То, что можно было разглядеть, не походило на шахту, скорее на заброшенную ветку метро. Может в словах соседки Машули и в самом деле была крупица истины, когда она поминала поезд? На каменистой почве явственно проступали поперечные ложбинки от шпал, куски ржавых рельсин валялись в глубоких просторных нишах. На стенах остались крепления от прожекторов, гнилые, оборванные провода, поломанные механизмы подъемных дверей.
Пошли вперед. Маринка стала светить фонариком, а Вася пытался записывать на камеру все подряд, перемежая съемку медленным обстоятельным рассказом. Его голос звучал жутковато в пустом гулком пространстве и то, что он придумывал, про появляющийся из недр земли советский паровоз, про исчезающих в окрестностях грибников и ягодников, про голоса из другого мира, тоже звучало жутко. Девушка поначалу неслышно посмеивалась над Васиной манерой общения со зрителями, а потом притихла, проникнувшись атмосферой. Перекатистое таинственное эхо, отдаваясь от стен, шепталось сзади, поджидало спереди, бормотало из ниоткуда, тихо и загадочно.
Неожиданно рядом послышалось некое шевеление. Вася примолк, от пронзившей его мгновенной тревожности, но в свете фонаря проявился обыкновенный растрепанный мальчишка. Невысокий, худенький. Он шустро скакнул к Маринке, уставился на нее испуганными глазами-бусинами.
-Уходи отсюда! – сказал мальчишка странное, обращаясь к ней одной, как будто Васи вообще не существовало рядом, – Тебе тут нельзя.
