Екатерина Александровна Балабан
Лесные байки
Байка пятая. Чайная горка
Много на свете интересного, неведомого. Каждый уголок земли хранит какую-нибудь легенду, тайну, предание. Надо только прислушаться хорошенько, да присмотреться попристальнее.
В нашем лесу есть горка, Чайной называется. Примечательное место, красивое. Туда дорога ведет узкая, волнистая, то подымется, то вниз нырнет. Зимой по такой дороге одно удовольствие на лыжах бежать – вверх-вниз – весело! Под самой горкой деревья расступаются, дорога раскидывается в стороны широкой поляной. Справа ели да сосны, слева сосны да ели. А промеж них березы старые, да дубы корявые. Кустики всякие ягодные. Только те кустики, когда плодами покрываются, лучше стороной обойти. Нехорошие это ягоды, отравные. На горку тропка приметная ведет и чуть погодя обрывается, в чащу упирается. Если знаешь, какой стороной обойти – как раз на нужное место взберешься, а не знаешь – легко заплутаешь.
Горка высокая, просторная, чистая, молоденькими елочками как забором огорожена. Летом да осенью грибов здесь много, брусника по склонам стелется, черничник в низинке, да земляника по овражкам.
Дышится на горке легко, а еще легче в сон клонит. Бывает, устанешь с дороги, на Чайную Горку взберешься, присядешь, к сосне прислонишься и унесет тебя дремота-лодочка в чудесную страну, в видения необыкновенные.
Не простая та горка. Ох не простая!
Горка Чайная – неслучайная, любят у нас говорить.
Откуда название пошло – много споров. Прозаическая версия гласит, что сюда уставшие лыжники ходят отдыхать, чай пить после долгой пробежки. Только слишком уж прозаически получается. И лыжников-то раз два и мимо, причем в прямом смысле. Все мимо горки бегут, никто там не останавливается. Где тот легендарный лыжник, чьим чаем горку нарекли – мне не ведомо.
Зато ходит среди местных легенда, будто бы исполняются на Чайной Горке желания – чаяния. От того она и «чайная». Прийти на Горку в какой-нибудь знаковый день надо, когда в природе что-то меняется. В полнолуние, в новолуние, в день затмения. Весна ли с летом сближаются, зима ли с весной. На летнее солнцестояние и в самый темный декабрьский день тоже можно. Для каждого дня свой обряд, свои слова и просьбы тоже разные. Одно неизменно, чтобы желание исполнилось, надо чаем из душистых луговых трав лесную деву-хранительницу угостить-задобрить. Та дева незримо обитает на Чайной Горке, дары принимает, небесные и земные покровы поднимает, тайные замки отворяет, просящему самый короткий путь к его чаяниям открывает, указывает.
Да не ко всем дева ласкова. Если не понравится ей подношение или может человек дурной попадется, так что пахнет от него черным злодейством или кислым лицедейством муторно – рассердиться может. Тогда только держись – беги пока цел, пока ноги носят, пока не заблудила, не запутала тебя мавка-хранительница.
Вот такая сказка, а может и не сказка вовсе. Кто меня разберет, где я придумала, а где в прозрачных струях ручьев быль подсмотрела?
А о Деве лесной история особая, романтическая есть. Я когда слушала все на свете позабыла. Да больно уж длинная история. В другой раз поведаю.
Байка шестая. Легенда об Улангерьской сосне
Кончилась зима, завершились лыжные приключения, но не прошла моя тяга к маленьким путешествиям в неизведанное. Можно бы на велосипед, да далеко ли на нем уедешь? Теперь по ровным дорогам, по сухой земле, за рулем самое замечательное дело. Кати, куда душа зовет. Рассказывай истории!
А верить или не верить – дело каждого!
Наш северный Нижегородский край хранит множество сказаний. О чудесном озере Светлояре, бережно стерегущем тайну невидимого града Китежа, о темном Нестияре, схоронившем в черных водах то ли еще один город, то ли святой монастырь, об Улангерьской сосне, исполняющей желания. Глубоко в незапамятные времена уходят корнями те легенды. Вырастают из древних верований, из языческих традиций, из настоящих трагедий, погубивших селения и народы. Из уст в уста передаются предания, обрастают, словно мхом деревья, невероятными деталями, подробностями, изменяются, подстраиваясь под обстоятельства, под людей и доходит до нас лишь крупица той правды, которая однажды свершилась и запомнилась кому-то. Да ведь есть она, крупица! А значит и правда есть в сказаниях.
Сохранена та правда в старообрядческих книжицах; подробно и пламенно выписана пером Мельникова-Печерского; а кто-то поныне видит и слышит необыкновенное, да сам были рассказывает. Довелось и мне прикоснуться к чудесному, побывать в волшебном месте, где струится между холмов светлая речка Козленец, где каждый шаг по древней земле в душе дрожью отзывается.
Стоит Улангерьский скит не так чтобы далеко от проезжих путей. Совсем даже наоборот. Добраться сюда очень просто. Дорога хорошая, ровная под колеса стелится, так и хочется лететь по ней вихрем без мыслей, с музыкой бойкой. С трассы поворот, еще поворот, еще один на дорожку похуже, и вот уже впереди мосток деревянный, бревнышками через речку накиданный, да кое-как приколоченный.
На колесах через такой мосток перебраться конечно можно, да скит-то вот уж, на холме, черными развалинами темнеет. Кругом вода высокая. Разлился Козленец, вспенился, по лугам бежит, по горочкам, шумит, звенит, через ложбинки перебирается. Послушала я немножко, как быстрые струи друг с другом пересмеиваются и дальше пошла, мимо домов разваленных, пожженных, в руинах лежащих.
Было здесь когда-то большое поселение, две обители, мужская и женская. Домов, как сообщают источники, этак двенадцать, а то и двадцать. Правда – и сейчас много домов вокруг, но ни один не сохранился. У которого стена стоит, у которого труба торчит, а у иных и того нету, несколько бревнышек да досочек, а промеж них трава-мурава да кустики колючие. Веет над старым скитом запустением и унынием. Текла здесь жизнь, да сгинула.
А вот дальше… На горушке домик – крепенький. Банька рядом без трубы, видно по-черному топится. Дорожка к домику вытоптана, на крылечке прибрано, окошки приветливо стеклышками посверкивают… И нет никого. Тихо кругом, словно не люди тут живут, а призраки.
Я пошла мимо домика к заветному месту. Над разлившимся Козленцем, над овражками сосна растет. Вот правду говорят – всем соснам она сосна – красавица. В ширину необъятная, хочешь обнять – не получится. Облака за крону цепляются, и в ней белыми клочьями так и висят. Кора гладкая, шелковистая, словно дорогой шелк, словно бархат. Щекой прижмешься – теплая. Ствол вибрирует, гудит, смолой терпко пахнет. Сила от него непомерная идет. Поначалу даже как-то боязно прикасаться – вдруг оттолкнет, вдруг не примет.
Легенда про эту сосну есть. Все ее один у другого переписывают, а я не стану. Свою расскажу. Ту самую легенду, которую ненароком подсмотрела, почувствовала, в сердце приняла. Что это было? Сон ли, наваждение?
Девушка ко мне поднялась из низины, из весеннего пара, встала чуть поодаль, напротив, взглянула большими карими глазами, серьезно, без улыбки, но вроде, приветливо. Словно сказать, что-то хочет, но не может. Платье в талой воде зеленым отражается. Прозрачный образ в воздухе колышется, перемещается по воле ветра. Сквозь него видно облака, останки черных домов, дальние перелески. Лес обступил нас с одной стороны, с другой просторы широкие расстелились.
Где-то далеко, мне показалось, вдруг зазвучала музыка. Тихо-тихо. Женский хор, многоголосье. Песня, словно жалоба. Я стояла, прижавшись к сосне, слушала, смотрела, не могла пошевелиться. Внутри дрожало изумление и зарождающийся ужас. Мне бы бежать без оглядки, но ни двинуться, ни шагу ступить стало невозможно. Она словно приворожила меня, заколдовала. Всего несколько секунд стояла рядом, а потом вдруг исчезла, растворилась в сумерках, только пальцем погрозила зачем-то. Мой мозг принялся подбрасывать реалистичные подсказки, пытаясь искать логику там, где ее не могло быть. Думала, что может это настоящий человек был, кто-то из домушки рядом, кому не слишком приятно, когда кто-то по его земле разгуливает. Может я со свежего воздуха сквозь людей видеть стала?
Смеркалось. Хор все продолжал звучать, позволяя надеяться, что хотя бы он настоящий, не приглючившийся. Я оторвалась от сосны и назад пошла. К мосточку, к дороге. Шла быстро, наконец-то обретя способность двигаться. Натыкалась по пути на кочки, ветки, заросшие мхом, пни, с рыжими наростами, проваливалась в калужины.
Перед самым мостом под ноги мне вдруг кувшин глиняный выкатился и тихий неведомый голос на ухо несколько странных фраз прошептал. Я наклонилась, нисколько не задумываясь, кувшин подняла, в рюкзак спрятала, как голос мне повелел, вместо него на землю хлеб положила, чудесному месту дань отдала, к сосне обернулась, прощения попросила, поблагодарила за подношение и быстрее на ту сторона моста перебежала. Хор мгновенно умолк, словно его и не было. Тишина вокруг воцарилась, только звон реки под бревнами, только шуршание ветра в хвое.
Молва разносит, будто сосна-великан желания исполняет. Свято верю – правда это. Исполняет. Много веков она здесь небо подпирает, много видела. Не раз ее погубить пытались, люди недобрые, звери лесные, ветры вольные, грозы раскатистые. А она стоит, ничего ее не берет. Свой покой бережет, силой своей великой себя и округу охраняет. Нельзя к ней с худыми мыслями. Нельзя здесь печалиться, нельзя боль свою приносить, а того больше – нельзя о дурном просить. Рассердиться и накажет непременно. Я приехала полюбопытствовать, с просьбами мирскими к дереву чудесному обратиться, да не подумала сердце очистить. Чуть не поплатилась.
А о чем мне голос поведал, о том промолчу. Те слова для меня.
