Edd Jee
Стеклянная комната
*** 9 ***
Элияна почти не моргая смотрела в оклеенный журнальными страницами потолок, в одну точку. Голова ее лежала на плече Канса, а его руки обнимали ее.
– Ты, наверное, теперь обо мне плохо думаешь, – негромко проговорил мужчина, поцеловав ее в макушку и обняв крепче. – Взял, и накинулся на тебя.
– Нет, – ответила Элияна. – Я думаю плохо о себе.
– Почему? – спросил Канс, чуть приподнявшись и посмотрев на нее. – Из-за меня?
– Не совсем, – вздохнув, проговорила девушка. – Это… сложно объяснить. Я ведь хотела…
Ее прервали шаги в коридоре, потом дверь толкнули. Раздался стук.
– Элияна? – послышался голос тети Полины. – Только не говори, что ты спишь.
– Не сплю, – отозвалась девушка.
– Вот и правильно. Я тебя жду в огороде. Нам еще нужно перцы собрать, пока не стемнело. Как знать, может завтра там совсем ничего не будет.
– Сейчас приду, – сказала Элияна, приподнимаясь. – Я скоро.
– Уж постарайся, – сказала тетя Полина.
И за дверью вновь послышались ее шаги, на этот раз удаляющиеся. Но уйти далеко она не успела. Навстречу ей из коридора, ведущего в кухню, кто-то вышел. Скрипнула соседняя дверь – в комнату Розы.
– Замкнулась что ли? – послышался ее голос. – И что она там, интересно, делает? Отдыхать удумала посреди дня?
– Почем я знаю, что она там делает, – проворчала тетя Полина. – И тебя бы это не должно интересовать. Сама-то зачем к себе пошла? Прилечь?
В ответ послышалось фырканье, и шаги сместились в комнату за стеной, потом вернулись к двери, вышли в коридор, и вновь послышался скрип двери, уже другой, той, что напротив.
– А Канс где? – спросила Роза. – Я только что заглядывала в гараж, там его нет. А в комнате только мелкая.
Теперь уже тетя Полина не стала отвечать, а лишь засмеялась и ушла. Чуть погодя соседняя дверь с силой захлопнулась.
– Это еще одна причина, почему я о себе плохо думаю, – нахмурившись, прошептала Элияна. – Отвернись.
Выбравшись из-под одеяла, девушка стала торопливо одеваться.
– И не подумаю, – отозвался Канс, перевернувшись на бок и подперев подбородок рукой. – Хочу на тебя смотреть. А Роза… она конечно красивая, эффектная. И даже сейчас, в этом… больном мире она умудряется краситься. Глаза, ногти. Даже волосы. Она же на самом деле не блондинка. Поначалу, после того, как мама Джули ушла… уже после заката… я заглядывался на нее. Даже предложил ей сойтись. Тогда Кроха еще даже не ходила, и мне… нам с ней очень не хватало женского тепла, заботы. Роза отказала мне. Сказала, что такой мужчина ей не нужен, ведь забот ей и с сыном хватает. А когда Джули научилась ходить, а потом и говорить, Роза вдруг передумала. Хотя понятно почему. Нас здесь стало меньше, и выбора особо не осталось. Вот она и обратила свое драгоценное внимание на меня. Не только на меня, конечно. Но Марк с Максом вдвоем как один человек, и их вполне устраивает одна Милли. С тех пор, как Роза это поняла, мне достается втрое больше ее внимания. Ох уж она старается.
Застонав, Канс откинулся на подушку.
– А ты что? – спросила Элияна, ощущая какое-то новое и совсем неприятное ей чувство в груди.
– А я упорно притворяюсь глухим и слепым дураком, – ответил Канс, перевернувшись и уткнувшись лицом в подушку. – Старательно не замечаю, как она за обедом мне в нос своей грудью тычет, подсыпая в тарелку салата или каши. Но она сама виновата. Она думает, я не вижу, как она относится к моей дочери, когда меня рядом нет. Это только при мне она с нее готова пылинки сдувать.
– А почему тогда ты ей просто не скажешь «нет»? – удивилась девушка.
– Так она не спрашивала, – отозвался Канс, поднявшись и сев рядом. – Она ждет, что я, насмотревшись на нее за столом, не выдержу и сделаю первый шаг. Но, если говорить ее же словами, мне хлопот и с дочерью хватает.
– А со мной тоже хлопоты? – спросила Элияна, чувствуя, как кровь приливает к щекам.
– Только самые приятные, – сказал Канс, потершись щекой о плечо девушки. – Надо идти.
– Да, надо, – отозвалась Элияна, застегивая рубашку.
– Элли? – мужчина вдруг окликнула ее. – Хочу спросить…
– Да?
– Ты будешь с нами жить, со мной, с Джули? – продолжил он. – Если не хочешь, то ты прямо скажи. Я пойму. Но… вы с Крохой так подружились, и мне ты нравишься, очень нравишься, и я… я так устал один. И еще эта Роза…
– Да, – сквозь слезы выдавила из себя Элияна. – Буду.
Расплакавшись, она уткнулась Кансу в плечо, и он обнял ее.
– Я тогда с Крохой поговорю, когда она проснется, и сегодня же вечером ты переберешься к нам.
*** 10 ***
Одевшись, Канс первым вышел из комнаты.
Собирая вместе с неожиданно подобревшей к ней тетей Полиной перец, Элияна непрестанно улыбалась. Рассыпав собранный урожай по коробкам, они вместе приготовили ужин, а когда стемнело, все жители небольшой коммуны расположились за обеденным столом. Лео, надев на нос потертые очки, изучал этикетку на пачке с печеньем.
– Срок годности три года, – пробормотал он. – Остается только узнать, сколько лет назад истекли эти три года.
Близнецы Макс и Марк, черкая что-то на обрывке картона, бурно обсуждали, что и как нужно сделать, чтобы не пришлось запечатывать комнату, в которой накануне исчезла часть стены и пола. Петри сидел рядом с ними и, шлифуя точильным камнем раскладной нож, важно кивал словам старших товарищей. Милли, вызвавшись помочь, нарезала чуть зачерствевший хлеб и с улыбкой посматривала то на Макса, то на Марка, и совсем не смотрела на Розу, сидевшую напротив. Та, уставившись неподвижным взглядом в тарелку с салатом, стоявшую рядом, двумя пальцами крутила вилку.
– Ладно, сгодится, – выдал свой вердикт Лео, разрывая упаковку печенья и заглядывая внутрь. – На вид вроде нормальные. Полли, дай тарелочку, чтобы высыпать.
– Держи, – отозвалась тетя Полина, подавая прибор. – Думаешь, не отравимся? – шутливо спросила она. – Ты где его нашел-то?
– Не отравимся, – сказал мужчина. – Где нашел? Под кроватью у нас в комнате. Наверное, опять домовенок подбросил.
– А вот и мы, – воскликнула Джули, ворвавшись в кухню. Увидев Элияну, раскладывавшую овощное рагу по тарелкам, она кинулась ей на шею, – Элли! Ты такая хорошая.
Следом вошел Канс. Улыбнувшись Элияне, он прошел к угловым местам, где они с дочерью всегда сидели.
– Джули, – окликнул он девочку, – не мешай.
– Я не мешаю, – отозвалась та, нехотя отстраняясь от Элияны и забирая у нее тарелку с рагу, – я собираюсь помогать.
Вскоре все приготовленное съестное было подано на стол, в том числе и натертая морковь с сахаром, и все уселись на свои места. Джули вновь сидела на высоком табурете между отцом и Элияной и, уплетая рагу за обе щеки, с улыбкой смотрела то на одного, то на другого.
Когда голод был немного утолен, позвякивание ложек и вилок разбавилось разговорами. Лео присоединился к Марку и Максу в обсуждении запланированной на завтра перестройки, а Петри теперь кивал их заявлениям с удвоенной силой. Милли и тетя Полина обсуждали, как лучше всего сохранить собранный за сегодня урожай. Обе сходились в том, что долго в коробках овощи не пролежат, но будет ли лучше их замариновать, или сварить и расфасовать по банкам, или даже засушить, так и не могли решить. Элияна, совершенно не разбиравшаяся в кухонных вопросах, внимательно слушала обеих. Джули, добравшись до тарелки со сладкой морковью, теперь уплетала ее. Роза молчала, так и не притронувшись к еде. Лица ее не было видно из-за свисавших осветленных волос.
– Канс, – обратилась вдруг тетя Полина. – А как там аккумулятор? Удалось тебе его зарядить? Так хочется музыку послушать.
– Да, – отозвался мужчина. – Но не полностью. Бензин закончился, и нужно будет завтра…
– Ура, – воскликнула Джули, весело задрыгав ногами. – Мы завтра пойдем на охоту за машинами.
– Ну, это вряд ли, – отозвался Канс. – Мне будут нужны сильные мужчины, а не мелкие девчонки.
– Зато мелкие девчонки знают, где много машин, которые еще никто не нашел.
– Мелкие девчонки сегодня получат ремня за такую осведомленность, – отозвался Канс, а потом, повернувшись к тете Полине, продолжил, – пусть аккумулятор заряжен еще не полностью, но на пару часиков его хватит. А нам же больше и не надо.
– Тогда неси, – сказала пожилая женщина, улыбнувшись. – Я буду так признательна.
– Хорошо, – отозвался Канс, похлопав рукой по карману брюк, где зазвенели ключи. – Сейчас схожу.
– Я помогу, – сказал дядя Лео, поднимаясь. – Один ты этого сорокакилограммового монстра не донесешь.
– Уж лучше мы, – отозвался кто-то из одинаковых на лицо молодых мужчин, Макс или Марк. – Да я и один справлюсь.
– Ты? Один? – сказал второй мужчина. – Да ни за что не поверю, ты же слабак.
– А мы это проверим, – сквозь смех проговорил Канс. – Вы понесете, а я буду смотреть, кто из вас бодрее шагает.
И они все втроем направились к двери в коридор.
– Я с вами! – воскликнул Петри, бросаясь за ними вдогонку.
– Пойдем, – согласился Канс. – Поможешь мне принести одну штуку, которая порадует наших дам. Помнишь, мы нашли пару лет назад в актовом зале дискошар. Я сумел его починить. Там надо-то было в нужное место паяльником ткнуть.
– Починил? – переспросил мальчишка.—Круто.
Их голоса затихли вдали. Милли и тетя Полина продолжили разговор о соленьях и вареньях, а Джули принялась шепотом рассказывать Элияне о том, как она несколько дней назад тут совсем рядом нашла подвал, полный автомобилей. Сначала она хотела рассказать об этом отцу, зная, что тот ими интересуется, но потом передумала. Ей не хотелось получить по мягкому месту ремнем. Но, она же большая, и уже все понимает. Теперь-то нужно будет об этом сказать.
Потом девочка глянула на тетю Полину и Милли, продолжавших беседу, на молчавшую Розу, сидевшую на другом конце стола и уныло ковырявшую рагу, на старого Лео, вновь заинтересовавшегося упаковкой от печенья, и буквально повиснув у Элияны на шее, принялась шептать ей на ухо.
– Я так рада, что тебе мой папочка понравился. – Дыхание девочки щекотало ухо. – А ты мне будешь косички заплетать? А то у папочки плохо получается.
– А я их заплетать совсем не умею, – отозвалась Элияна. – Нас в интернате всегда всех коротко стригли.
– Так я тебя научу, – сказала Джули, вновь усевшись на табурет. – У меня книжка есть с картинками, где все показано. Потом, когда у тебя волосы длинные вырастут, я буду тебя заплетать.
Тут, гогоча во все горло, вернулись мужчины. Марк и Макс несли какой-то небольшой, но явно очень тяжелый пластмассовый ящик. Петри нес прозрачную полусферу размером с мяч. А у замыкавшего процессию Канса в руках был моток проводов. Повесив полусферу на стену над странной штукой, которую Джули назвала «магнитофоном», Петри уселся рядом с матерью. Макс и Марк поставили свою ношу в угол рядом с другим таким же, только меньшего размера, и тоже вернулись за стол. Канс занялся проводами. И вскоре по небольшому помещению, освещенному тусклой лампой, внутри которой была раскаленная металлическая пружинка, разлились звуки музыки. А потом и разноцветные всполохи, окрашивавшие стены и людей причудливыми узорами.
– А у меня кое-что есть, – сказала тетя Полина, направившись к двери, едва Канс сел на свое место. – Сейчас принесу. А ты, Лео, приготовь-ка стопочки.
Праздничный, в честь хорошего урожая, ужин, затянулся допоздна. Справившись с обильной едой и принесенным тетей Полиной питьем, взрослые заговорили громче, а потом Лео, кряхтя и потирая губы, встал и, вытянув свою жену из-за стола, умело повел ее в танце. Джули, до того едва не заснувшая на коленях у Элияны, тоже выскочила в центр комнаты, и принялась прыгать вокруг танцевавших. Марк и Макс заспорили, кто будет первым танцевать с Милли. А Роза продолжала сидеть. За весь вечер она так и не вымолвила ни слова.
– Пойдешь танцевать? – спросил Канс, пододвинув свой стул ближе к Элияне.
– Танцевать? – переспросила девушка. – Я не умею.
– Это не сложно, – сказал он, вставая и подавая ей руку. – Ты только держись за меня.
– Хорошо, – прошептала она, чувствуя, что щеки ее наполняются жаром, и не только щеки.
Она вложила свою руку в протянутую к ней ладонь Канса, и начала подниматься. И тут что-то бросило их обоих на стол. Роза, сидевшая навалившись на стол, вместе со стулом свалилась на пол. Мгновением позже и Петри, привстав, чтобы глянуть, что с матерью, полетел туда же. Полина и Лео завалились на печь в углу, к счастью холодную. Милли громко закричала, а Джули, стукнувшись об тумбу, заплакала.
– Это конец, – кричала Милли, отбиваясь от пытавшихся ее удержать Марка и Макса. – Мы все умрем.
По полу прошла еще одна волна, а потом он мелко задрожал. Мигнув, светомузыка погасла. Магнитофон, растянув последние слова песни, замолк. Дрожь на какое-то время стихла, зато за запертой на ночь дверью послышались чавкающие звуки. Потом задрожало уже все здание.
Скатившись на пол, Канс, ударившись до того при падении на стол головой о жаровню с тушеным картофелем, не сразу смог подняться. Элияна, спустившись следом за ним, поспешила к Джули. Та потирала уже наливавшуюся шишку на лбу и размазывала слезы по щекам. Элияна подхватила ее на руки и обняла. Пошатываясь, и прижимая к окровавленной голове руку, к ним подошел Канс и обнял обеих.
Суматоха продолжалась до тех пор, пока Лео не поднялся на ноги. Он опирался только на одну ногу, и тетя Полина поддерживала его, обхватив за талию.
– Отставить панику! – прокричал он, и какое-то время казалось, что именно от его голоса задрожали стены. – Собрались! Вроде взрослые, а кричите громче маленькой девчонки.
Все замерли и обернулись на него. И только Милли продолжала биться в руках своих мужчин.
– Идем в бункер, – сказал Лео, направившись к двери. – Как есть идем. Ничего с собой не берите. Канс, где ключ?
– Здесь, – отозвался тот, нехотя отстраняясь от Элияны, сжимавшей в своих объятиях Джули. – У меня в кармане.
– Иди вперед, – велел пожилой мужчина. – Все за ним по одному. Я иду последним.
Канс, оглядываясь на Элияну, прихватил с полки фонарь, вышел в коридор и направился в сторону холла. Девушка с уткнувшейся в ее плечо все еще вздрагивавшей от слез девочкой, поспешила следом, не отставая ни на шаг, и не оборачиваясь. Остальные потянулись следом. Петри вел безучастную мать за руку. Марк и Макс несли бесчувственную Милли, причем так ловко, будто делали это уже далеко не в первый раз. Тетя Полина отказалась отпустить Лео, и они вдвоем ковыляли в конце процессии, освещая путь еще парой фонарей.
Миновав холл, Канс отомкнул запертую на ночь решетку, отгораживавшую нежилой коридор, и они все сгрудились там. Путь им преграждали еще несколько дверей, каждая из которых вела в очередной еще более мрачный коридор, и они шли все дальше. И всякий раз Лео замыкал дверь на щеколду. Тетя Полина помогала ему, а все остальные ждали. За очередной дверью оказалась лестница, и они спустились на два длинных пролета вниз, в подвал. Последняя дверь оказалась самой толстой и тяжелой, и даже открылась с трудом. За ней была узкая длинная комната с широкими деревянными полками вдоль боковых стен. Только у самой двери с обеих сторон были два закутка, отгороженных невысокими стенками, один с отхожим ведром, другой с умывальником. Потолок нависал очень низко и почти всем чтобы войти пришлось нагнуться. Под полками стояли бутыли с водой и коробки с какими-то припасами, а так же свертки одеял и матрасов.
Когда все вошли, Канс и Лео поспешили запереть дверь внушительной тяжелой металлической трубой.
– Располагайтесь поудобнее, – усталым голосом проговорил Лео и опустился на ближайшую полку. – Нас ждет веселая и длинная ночка.
Марк и Макс, не обращая ни на кого внимания, принялись хлопотать вокруг Милли. Они уложили ее на расстеленный на полке матрас и подложили под голову подушку. Девушка уже успокоилась, и теперь немигающим взглядом потемневших глаз смотрела в нависающий потолок, украшенный тройными тенями от стоявших рядом фонарей. Роза наоборот немного ожила. Она сама принялась расстилать постели себе и сыну. Тетя Полина и дядя Лео, негромко переговариваясь, тоже принялись готовиться ко сну.
– Ничего. Стены здесь крепкие, – послышалось бормотание пожилого мужчины, когда он кряхтя доставал из-под полки валик матраса. – В свое время мы здесь славно потрудились, а значит, с нами все будет в порядке.
Канс отвел Элияну, все еще державшую Джули на руках, к дальней стене, к которой был прикреплен стол. И принялся торопливо раскатывать широкий, во всю полку матрас.
– У тебя же кровь, – воскликнула Элияна, посмотрев на макушку мужчины, когда тот наклонился. – На голове.
– Пустяки, – отмахнулся он, доставая подушки и одеяла. – Наверняка царапина.
– Кровь? – переспросила тетя Полина, шагнув к ним. – Канс, у тебя кровь? Нужно обязательно обработать, чтобы не было заражения.
– Папочке больно? – захныкала Джули, оборачиваясь, желая посмотреть на отца. – Папочку надо поцеловать, чтобы боль прошла.
– Сдаюсь, – проговорил Канс, покачав головой, и принялся осматривать все помещение. – Где у нас тут аптечка? А, вижу.
Шагнув к столу, он присел на корточки и заглянул на полку под столешницей. Вынул оттуда белую пластиковую коробку с наклеенным на бок красным крестом. Вернувшись к постели, вручил ее тете Полине, а сам уселся на полку.
– Теперь у тебя есть, кому за тобой ухаживать, – сказала женщина, передавая коробку Элияне. – Так что держи, милочка.
– А что нужно делать? – спросила девушка, принимая аптечку. – Меня не учили этому. Нас учили только тому, что понадобится на работе. Сирот на медиков никогда не учили.
Не поверив сказанному, тетя Полина пристально посмотрела на собеседницу, но увидела в ее глазах только смятение и решительность. И в глазах Джули, державшейся за шею Элияны, то же самое.
– Правда, не знаешь, что делать? – спросила она.
Элияна покачала головой, а глаза ее, казалось, вот-вот наполнятся слезами.
– Да что там сложного, – тетя Полина махнула рукой. – Сначала водой промой, потом перекисью обработай. Если рана большая, нужно будет ее края специальным клеем смазать.
Не дослушав, Элияна посадила Джули рядом с отцом, и принялась метаться по оказавшемуся вдруг тесным помещению в поисках необходимого. Из-под одной полкой она достала бутыль с водой, из-под другой небольшой таз, из-под третьей полотенце. К тому времени, когда она приступила к столь необычной для себя процедуры, Макс и Марк уже укрыли Милли покрывалом и, смочив полотенце водой, уложили ей на лоб, а сами пристроились рядом, один в ногах, другой у головы. Когда Элияна, промыв рану водой, подсушивала волосы вокруг нее полотенцем, Лео уже забрался под одеяло и что-то негромко бормотал, глядя в потолок. Роза к тому времени тоже уже улеглась в постель и, отвернувшись к стене, затихла. А Петри тихонечко сидел на своей полке. Только тетя Полина не спешила укладываться, краем глаза наблюдая за тем, что и как делает Элияна.
– Кровь идет? – спросила она, заметив, что та не знает, что делать дальше.
– Только в ранке выступила, но не течет, – ответила Элияна.
– Перекисью обработала?
– Ах, да, сейчас, – пробормотала девушка, принявшись рыться в белой коробочке, а потом, найдя бутылек, спросила, – а как?
– Ватку смочи, —сказала тетя Полина, присаживаясь на свою постель. – Больше лей. Еще больше. А теперь промокни рану. Вот так. Пена появилась? Хорошо. Давай дальше. Видишь желтый тюбик? Ага, этот. На палец себе выдави. А теперь намажь. Ну вот и все. За пару минут подсохнет, и можно будет хоть под венец.
– Куда? – переспросила Элияна, едва не выронив тюбик.
– Спать, – ответила тетя Полина, покачав головой, а потом, забравшись под одеяло, добавила. – Свет не забудьте выключить.
– Спать? – переспросила девушка и теперь только, оглядевшись, увидела, что все уже давно в постелях.
– Теперь я буду за тобой ухаживать, – сказал Канс, поднимаясь. – Присядь?
Он, сложив бинты и бутыльки, вываленные Элияной на покрывало, убрал аптечку обратно на полку в столе. Затем продолжил стелить постель. Девушка, подумав немного, отправилась выливать таз в ведро, и только потом вернулась. Джули тут же потребовала, чтобы ее взяли на руки, и вновь уткнулась Элияне в плечо.
– Забирайся в постель, – сказал он Элияне. – Вместе с Джули. Мне кажется, теперь ее от тебя не оторвать.
– И не надо даже пытаться, – пробурчала девочка.
– Я же в обуви,—сказала Элияна.
– Ничего страшного, – ответил Канс, – я сниму.
Девушка улыбнулась и немного неуклюже забралась под одеяло. Мужчина поправил подушку под ее головой, снял обувь с обеих своих дам, потом расправил покрывала и, разувшись, лег рядом. Тотчас Джули расслабила хватку, но только лишь затем, чтобы схватить отца за воротник футболки и подтянуть поближе.
– Хорошо-хорошо, – отозвался тот, пододвигаясь. – Только не задуши.
– Папочка, у тебя голова больше не болит? – спросила она, зевая во весь рот.
– Уже не болит, – ответил тот.
– Хорошо, – пробормотала девочка сонным голосом. А чуть позже, уже засыпая между самыми дорогими ей взрослыми людьми, сказала, – если нужно будет умереть, то хочу умереть именно так.
