Дмитрий Юрьевич Сычёв
Осколок
Такая привычная и гладкая жизнь. И такая холодная.
Да, если бы справедливость существовала, Арди должна была бы висеть рядом с ними всеми. Один хлеб, одни схроны в лесу. Одни успехи. Один голод в плохой год и одна боль.
Одна на всех ветка.
Честно и поровну.
В лесу послышалось верещание белого стрепета. Пугливое и мелкое пернатое создание. Боится всего подряд и, едва почуяв малейшую опасность, улетает с громкими пронзительными криками. Мысли вернулись в прошлое русло.
Почему вспомнилась именно та ночь? Что в ней было особенного? Она не была ни первой, ни последней. Хотя после той ночи Арди всего несколько раз выходила на этот волчий промысел… И всё.
Арди горько поджала губы, вспоминая ощущения той ночи. Тогда в груди стало слишком холодно и пусто.
Стало страшно. Очень страшно.
Как-то чуть за полночь Арди выскользнула из лесного убежища с едой и горсткой монет. С луком и этим чужим мечом, с таким холодным и гладким клинком. За ночь она отошла достаточно, чтобы не бояться погони. Среди них всех не было ни одного равного ей в ходьбе по лесу.
Лёд в груди перестал обжигать. Стало чуть теплее? Жизнь перестала быть гладкой. Она стала шершавой. Как рукоять. Но теперь за неё можно держаться без страха прорезать пальцы до кости.
Одна ветка на всех… Слухи расходятся быстро, и как-то раз в задымлённом и пропахшем выпивкой трактире Арди услышала, что их всех поймали. Всех до единого. Кого не убили сразу, повесили чуть позже. Всех, кроме неё.
Жизнь и вправду стала шершавой. Последние пять лет она провела в дороге. Убегая от себя? Или догоняя?
За последнюю неделю её чуть не убили гоблины, не разорвал тролль, не сожрал сбрендивший кодапи… Не ради своей жизни. Не ради жизней соратников. Ради чужих людей. Ради селян. Еще и бесплатно. Этот староста Гарон, скорее всего, не найдёт денег, чтобы достойно заплатить. Может, она не плохой человек? Но оно того не стоит… Своя голова всегда дороже.
Далур ещё этот. Голову в пекло готов сунуть ни за хрен собачий. Натура у него такая или правда старый проступок искупает? Теперь и она ни за что своей шкурой рискует. Надо бы развернуться и уйти. И пусть селяне эти пропадут пропадом вместе с кровобородами, Гароном, Толсом и всем этим сраным краем. Но она больше не чувствует льда в груди, будто делает что-то правильное. Так страшно, что однажды этот холод вернётся…
Рука нырнула под платок на шее и задумчиво погладила неровную кожу.
У основания вольготно вылезшего на поляну лесного языка заверещал белый стрепет. Тряхнув головой, Арди обратилась в слух и взялась за лук.
Дважды, с коротким промежутком. Всё ближе и ближе к поляне.
– Если это случайность, пусть земля меня проглотит, – одними губами прошептала девушка.
Земная твердь осталась недвижимой.
Потянулись минуты. Погода стояла безветренная, но отчего тогда та ветка шевельнулась? Совсем слегка, но намётанный глаз Арди засёк движение. Вот ещё одна, еще ближе к кончику языка.
Есть!
В почти переросших в ночь сумерках мелькнула маленькая фигура гоблина. Едва заметная на фоне травы и деревьев. Она прошмыгнула к кустам, таким удобным для наблюдения за лагерем, и так хорошо просматриваемым с позиции Арди.
Гоблин замер, разглядывая костры вдали.
«Неужели ты один? Плохо. Говорят, гоблины никогда не ходят поодиночке… Есть!»
Снова едва заметное колебание листвы, и к первому гоблину мягко скользнул ещё один. Гоблины, замерев, смотрели на лагерь.
Арди легко выдернула стрелу из-под ног, нежно разгладила оперение и отряхнула наконечник. Посланница смерти привычно легла на тетиву. Лук по обыкновению нехотя позволил оперению стрелы замереть около уха Арди.
Расстояние немалое, но цель неподвижна. Руки всё сделали сами.
Треньк.
Арди посмотрела, как гоблин с пробитым горлом тихо ткнулся в землю и слабо завозился, а его спутник, едва качнув листву, растворился в темноте.
– Прости, зелёный. Это не я. Это стрела и случай, – прошептала девушка и, забрав оставшиеся две стрелы, тихо побежала прочь.
***
– Гарви, вставай!
Он еле разлепил тяжеленые веки. Попытался проморгаться и понять, что происходит.
– Надо уходить. Сейчас же.
Над ним стоял Сагри и что-то возбуждённо говорил. Слова сквозь сонную пелену доходили не все и не сразу.
Гарви сильно тряхнул головой и сразу вскочил на ноги с мечом в руках.
Сагри шагнул назад, поднимая руки. Лагерь вокруг спокойно спал, лишь костры спокойно потрескивали и населяли мир вокруг неверными тенями. Гарви опустил меч.
– Что… Что случилось?
– Пятёрка Толса не вернулась. Полночь миновала уж. И… Кхм… В лесу кто-то есть. Их много. У меня вся кожа зудит, так по ней взглядами елозят. Я это всегда чую!
– Тьфу ты! Опять ты…
– Гарви, послушай! – Сагри перебил. – Надо уходить прямо сейчас. Ты сам говорил, что до выхода из леса не так далеко. Так? Тогда где парни Толса? Меня моё чутьё никогда – ты слышишь? никогда не подводило.
Гарви, нахмурившись, молчал. Ожесточенно потёр глаза и решился.
– Хрен с тобой. Собирай часовых. Подъём, парни! Вещи в телеги, живо! – отрывисто зазвучали команды.
Лагерь мгновенно ожил. Лошадей и телеги с поляны выводили на тракт, палили факелы, догорающие костры закидывали землёй.
Гарви стоял неподалёку от кипучей работы и уже отвыкшими от света глазами таращился в темноту. Проклятый Сагри! Заразил своей паникой! Лес как лес, нет там никого. Разве что белка какая здоровенная.
Тело Гарви мгновенно покрылось мурашками, а рука вцепилась в рукоять меча. Он сощурил глаза до боли, до пляшущих кругов, стараясь увидеть хоть что-то в почти чернильной темноте. Под курткой поселился холод. Тут и там зазвучали шорохи, тихие и разрозненные, и вскоре затихли так же, как и начались: неожиданно и одновременно.
– Это лес. Трижды проклятый старый лес. Там вечно что-то шевелится. Догоняет, жрёт, трахает друг друга. Чего это я так струхнул? Сагри, греби его мать. Не приведи демоны ещё раз взять его работать.
Но сердце уже билось учащённо, и никакие слова не помогали старому воину успокоиться.
– Всем надеть доспехи. Быстро! И сразу выходим.
– Что случилось? – к нему подошёл обеспокоенный Толс.
– Твоих так и нет. Сагри что-то там опять чует. Поднял меня и настоял, что нужно уходить. Да и я, похоже, наслушался его, теперь тоже каждый шорох замахом топора кажется. Совсем не хочу тут ночевать теперь. Выберемся из леса и доспим в предгорье. Давай своих оставшихся подгони. Выступаем.
Обоз, освещая путь факелами, направился в просвет меж деревьев. Всадники жались к телегам, остальные сидели в телегах они на мешках и бочках и держались за борта – и все таращились на кусты.
Лес хищно обступил людей со всех сторон. Лишь узкая полоса древнего тракта прорезала заросли деревьев. Факелы в руках, призванные разогнать темноту, лишь населяли её мечущимися тенями.
Сзади слева послышался удар, особенно громкий в ночной тишине – как будто тупой деревяшкой ударили по стволу дерева. Спереди справа ему ответили тем же звуком. Вскоре со всех сторон долетали звуки новых ударов, шорохи и хруст веток.
– Не жалей коней! – крикнул Гарви и тут же дёрнулся назад, налетев спиной на холодные прутья клетки.
Что-то шуршало прямо в кусте, мимо которого сейчас проезжала его телега. Все воины в обозе затравленно крутили головами. Лошади тревожно всхрапывали и водили ушами.
Из головы обоза долетел испуганный голос:
– Тут топор! На дороге топор!
– Сагри, мать твою греби, хрен я когда больше не стану тебя слушать! – воскликнул Гарви.
Тракт впереди был засыпан щепой и недорубленными стволами деревьев, а на обочинах валялись их немногочисленные куски.
Шорохи в лесу стихли. Это испугало ещё больше.
– Оружие в руки! Смотреть во все глаза! Толс, прикрывай тыл! Сагри, бери парней и разгребите нам проезд! Живо!
Рвано и испуганно застучали топоры. Лес вокруг притих, безмолвно наблюдая за испуганными людьми. Сгоравший в лихорадке Шоб что-то вяло бормотал либо в бреду, либо во сне.
– Живее! Живее, парни! С меня бочонок пива по приезде, если пошевелитесь!
Но это не помогало. Люди и так работали на пределе своих сил, и спешка только мешала. Но сталь снова побеждала, и стволы деревьев распадались на куски, которые спешно стаскивали на обочину.
– Хрен с ними, с топорами, спихните их так! Уже почти!
Наконец, образовался проход, достаточный для телеги, и обоз снова загрохотал по древним плитам. Один изгиб дороги, второй, третий, только темнота и тишина вокруг, если не считать факелов и стука колёс.
– Сагри, мать твою, может, это кабаны по тропе своей шли и шуршали в кустах? Что это было? Почему сейчас тихо?
– Нет, Гарви. Я же говорил… Тише, тише, – воин потрепал по шее взволнованную лошадь, чуть не выбросившую его из седла. – Она что-то чует! Лошадь боится.
– Мы все тут… Кхм… Вон за тем изгибом по прямой с полверсты и всё, почитай выбрались!
– Нам тут ещё назад ехать, – взволнованно пробормотал кто-то.
Сагри выехал в голову обоза и направил лошадь вперёд по изгибу дороги. Животное упиралось, фыркало, норовило встать на дыбы.
– Тише, тише. Скоро кончится этот…
Из густых зарослей, с треском и прихрамывая, выбежала огромная фигура и с отвратительным визгом врезалась в Сагри и его лошадь.
Животное отлетело в кусты, потеряв всадника, вскочило и понеслось по тракту вперёд. Из зарослей донесся испуганный крик, оборвавшийся бульканьем.
Тишина вокруг взорвалась воплями, хлопками тетив и треском веток. Со всех сторон из кустов выныривали низкорослые худые фигуры.
Рядом с Гарви на колени упал Килк, держась за стрелу в груди. Через мгновение ему под подбородок с хрустом воткнули копьё. Вокруг умирали люди, отбиваясь от многочисленных противников.
– Щиты! Все к…
Договорить Гарви не успел, – перепуганные лошади понесли, и он опрокинулся на дорогу. Пытаясь продохнуть после жёсткого приземления, Гарви почувствовал, как ему раздавливает ногу. Щиколотка в сапоге хрустнула, его резко дернуло вверх, на мгновение стражник застыл в трёх метрах над землёй, ошеломлённо смотря на уродливую громадную голову внизу, и через секунду его впечатало затылком на древние дорожные камни.
Толс видел, как тролль с размаха расколол голову Гарви. Видел, как упал Гвинс, раненный стрелами, но всё ещё отмахивающийся от наседавших гоблинов. Вот он не успел отбить мечом копьё, и оно глубоко вошло в живот. Гвинс пронзительно закричал, но через секунду другой гоблин вскрыл ему горло от уха до уха. Крик оборвался противным бульканьем, и воин упал. На тракт толчками вытекала кровь, быстро собираясь лужей под Гвинсом.
Мёртвые лошади лежали истыканные стрелами, придавив ещё живых всадников. Те дёргали свои поломанные ноги в надежде освободиться, но вместо свободы к ним неизменно приходила только смерть. Гоблины не замечали гибели своих соплеменников и, завывая и пронзительно вопя, нападали на уже почти истреблённый ими отряд.
Бой был проигран.
Толс отбил неловкий выпал гоблина и рубанул его по шее. Зеленокожий упал, стараясь зажать рану. Между пальцев струилась тёмная кровь.
Толс оглянулся. Сзади в пляшущем свете факелов тролль раз за разом опускал свой огромный кулак на лежавшего воина, как ребёнок, который старается камушком разбить скорлупу вкусного ореха. Впереди гоблины дорезали немногих ещё живых. В лесу со всех сторон визжали и кричали десятки голосов.
Пути отступления были отрезаны. Толс посмотрел на так и не очнувшегося Шоба и спрыгнул с телеги. Спустя миг он нырнул под неё, втиснулся между осью и досками, под местом возницы. Затих.
Телега качнулась, и тонкий скрипучий голос обрадовано закричал сверху. Спустя мгновение телега стала раскачиваться от хаотичных быстрых ударов. Уши резало неистовое завывание. Сквозь старые доски на тракт закапала кровь. Вскоре капли слились в тонкую струйку, соединявшую телегу с быстро набиравшейся лужицей под ней.
Звуки боя стихли.
– Нет! Пожалуйста, нет! Я всё сделаю! Отпустите! Пожалуйста! Не связывайте! Дайте уйти, пожалуйста. Я всё отдам, – голос говорившего истерично дрожал.
В ответ раздались скрипучие голоса и смех. Кто-то прохаживался по телегам, звучал треск вспарываемых мешков.
«Безмозглый трус. Они тебя не понимают. Хоть сдох бы как мужик».
Толс почти не дышал, лишь вжимался в телегу и проклинал всё на свете. Трясущимися руками вцеплялся в доски. Два голоса приближались. Один говорил настойчиво и много, второй редко и вяло отвечал. Они остановились около телеги.
Радостный восклик раздался прямо под Толсом. Человек повернул голову и посмотрел вниз. На него в упор смотрел ухмыляющийся заляпанный кровью гоблин с факелом в худой руке. На его лице танцевали неверные тени.
***
– Лошадь! Там скачет лошадь! – Далур взволнованно схватил Молчуна за руку и сильно стиснул.
– Неужто вырвались? – Арди таращилась в темноту. – Они там орут так, что, наверное, в самой Каменной Топи все под лежаки попрятались. – Она притянула к себе лук. – В такой темноте стрелять…
– Погоди. Без всадника! Лошадь без всадника!
– Ты уверен?
– Да! Как в том, что я дварф.
– Значит, не вырвались. Слышите? Затихли вроде.
– Да уж. И что теперь? Что дальше?
– Ждём рассвета. И вы с Адреем… Ждёте дальше.
– А вы?
– А мы с Молчуном пойдём одним глазком глянем. Не думаю, что гобла будет там до утра сидеть.
– А если будет?
– Вот потому и идём мы с Молчуном, а вы нас тут подождёте. Не боись, нас не заметят!
– Угу, если Молчун не поскользнётся!
Молчун заулыбался и пихнул Далура кулаком в плечо.
– Ладно, ложитесь спать. А я до утра пригляжу за трактом. Коли что – сразу растолкаю. – Далур уселся поудобнее. – До рассвета ещё успеете выспаться.
– А ты?
– А я привычный. Да и не хочется чего-то совсем.
– Тебе каждую ночь не хочется? Спишь ночь через две. Как на ногах ещё держишься? Ну смотри, коли клевать начнёшь – буди сразу. Не хочется в эту ночь остаться без стражи, когда в лесах, до которых рукой подать, шарятся полчища гоблинов.
– Поучи ещё. Ложитесь уже.
В темноте какое-то время раздавалась негромкая возня, которая сменилась ровным дыханием.
На Далура гранитной плитой легли тяжёлые презрительные взгляды. Он поёжился и шепнул севшим голосом:
– Ну, здравствуйте…
Арди уселась на камень и вытянула ноги:
– Всё содержимое телег сволота зелёная с собой уволокла. Даже лошадиные трупы выпотрошили на месте и с собой упёрли. На месте остались только тела шестнадцати людей и поломанные телеги.
– Так это замечательно! – Адрей просиял. – Теперь кровобородам нет смысла держать людей!
– Да, останется только Далуру убедить его сбрендивших соплеменников отпустить селян домой, а не отправить полетать со скал, – кисло усмехнулась Арди. – Судя по тому, как они Далура украсили, эти ребята не прочь так развлечься.
– Посмотрел бы, как тебя украсят, – фыркнул дварф. – На кону еда. Думаю, смогу уболтать. Погоди, ты сказала, шестнадцать трупов? Но в обозе ехали девятнадцать человек. Где ещё трое?
– Да мне почём знать? Может, убежали? Ночью точно никто из леса не выходил?
– Обижаешь!
– Да и хрен с ними по большому счёту. Еды у них нет, телег, в которых везти пленных – тоже. Что нам до них теперь?
– А если сбежали и дойдут до кровоборода?
– И что? Поплачутся, что их зелёные немножко поубивали и отняли всё, что те везли? Не думаю, что эта история тронет наших кровобородых друзей. Нам о другом надо думать. Как выторговать теперь свободу для селян.
– Я к Гарону пойду, попробуем придумать, где откупные взять. Я сомневаюсь, что у наших амбары ломятся настолько, но других путей пока нет, – Адрей неуверенно пожал плечами. – Но сначала надо Далуру договориться с этим Карагазом.
– Я думаю, нам надо принимать предложение Флана, – задумчиво сказал Далур.
– Что? Это с хрена ли? Забыл, как от кодапи по опушке носился? Ещё захотелось? – брови Арди взметнулись вверх.
– Забыть не забыл. Только вот как ещё поступить? Адрей вон, говорит, что столько еды не соберут в Каменной Топи. А за мешок полбы и мешок брюквы они не согласятся. Нужно что-то ещё.
– Да, нужно. Ещё под сотню мешков полбы, ржи, пшеницы и брюквы. И с чего ты взял, что они хотят именно того, чтобы мы с Фланом шарахались по древним всеми забытым руинам?
– Да плевать им на Флана. Они вообще о нём знать не знают. Просто я видел, с какой болью и тоской Карагаз говорил о своём прошлом. О прошлом своего, – Далур смачно сплюнул, – племени. Об отце и о вещах, которые видел в детстве. С какой жадностью и страданием смотрел на мою секиру и кольчугу. Мне, кхм… Мне его жаль. У них отняли прошлое и не дают выбора, как жить. Я хочу помочь им. Тяжело видеть дварфов такими жалкими. Грязные подобия. Я думаю, он согласится!
– Хорошо. Допустим, он согласился. И что дальше? Идти туда, где поселилось что-то, что выгнало из дома целый город? Где есть что-то, что сводит с ума каких-то там кодапи и заставляет нападать на всех подряд, словно он грёбаный берсерк с островов? – Арди раздражённо развела руками. – Ну если, конечно, вся та хренотня, что я слышала от Флана, не полная чушь мудака-умника. Ты сейчас нам это предлагаешь? Силёнок-то хватит? А? Я вот ой как не уверена!
– Ты всегда так говоришь. Каждый раз ты против. Но пока всё получалось. Ведь так? – единственный не заплывший фиолетовым пузырём глаз Далура серьёзно смотрел на девушку.
– Вот именно! Пока! Пока нам везло. Но удача всегда уходит и никогда в подходящее время. Это слишком своенравная и капризная сука, чтобы на неё всерьёз рассчитывать, – она встрепенулась и отвернулась от Далура. – Вы то что стоите столбами? Молчун, хоть ты скажи ему, что это самоубийство! Надо совсем ослом быть, чтобы пойти на такое дело. Ещё и нас погубит, ненормальный.
– Я думаю, людям надо помочь. Если это сработает, и кровобороды согласятся, давайте рискнём. К тому же, может, этот ваш Флан совсем не прав, и мы вообще ничего не найдём. Ну или найдём старые руины, где самое страшное – это пыль и плесень. Что в них опасного? Давайте попробуем, если не получится договориться просто на припасы. Если вы откажете, я расскажу Гарону, как обстоят дела, и пойду сам договариваться, – сказал Адрей и уставился на Молчуна.
– Здесь остался кто-то, кроме меня, не с отбитой головой? А, Молчун? Может быть, ты?
– За. Пробуем. Звучит бредово. Кажется, что сплю и скоро проснусь. Вся прошедшая неделя такая, – поглаживая повязку на щеке, выдавил Молчун.
– Ага, проснёшься. А может, уснёшь ещё крепче, но вот только уже без сновидений, – притихла и мрачно пробурчала Арди.
– Или так.
Глава 8. Договоры
Холодный ветер завывал в ушах, донося до Далура уютный запах сгоравшей в печах древесины. Слегка моросил дождь, скупо рассыпаемый серыми и низкими тучами. Достаточно, чтобы погоду можно было назвать противной, но явно недостаточно, чтобы воспринимать эту водяную пыль всерьёз. Если закрыть глаза, то появляется очень приятное ощущение, что вот-вот зайдёшь в добротный дом, спрячешься за толстыми стенами от холода и надоедливого ветра, от противной мороси и всех невзгод в тепле и сухости.
– Зачем ты пришёл? Я тебя предупреждал, – Карагаз мрачной, тяжёлой глыбой навис над Далуром, готовый, чуть что, одним своим весом размазать его по древним плитам тракта.
В этот раз его не пустили в деревню, а заставили ждать у ворот, пока к нему не выйдет вождь. За спиной Карагаза, паскудно ухмыляясь, маячил его безносый отпрыск и ещё несколько незнакомых кровобородов.
– Ну! Отвечай! – при каждом вздохе широкая грудь вождя раздувалась, как кузнечные меха.
– Я был в поселении людей неподалёку, – Далур отметил, как немного сузились глаза вождя. – Там слыхал об их беде.
– Нам нет дела до бед этих… – нос Карагаза презрительно сморщился. – Этих людей. Ты пришёл, чтобы рассказать мне о чужих горестях? А, Далур-воин? Я держу слово: если ты прямо сейчас не скажешь, зачем пришёл – умрёшь.
– Нет, не за тем. Я ушёл от вас по тракту. И возвращался к вам снова по нему. И когда я почти вышел из леса, я кое на что наткнулся, – Далур протянул стрелу на широкой ладони. – Она гоблинская. Там было много таких. В телегах и телах.
– Почему ты думаешь, что мне это интересно? – руки вождя невольно сжались в громадные кулаки, а под бородой задвигались желваки.
– Телеги ехали к вам. Тут одна дорога, больше не к кому. На них были клетки. Помня о твоих рассказах и пропавших селянах, нетрудно догадаться, зачем они там. В телегах просыпано зерно. Думаю, это зерно везли вам. И в Каменной Топи видели, как вы забирали людей.
Повисло молчание. Карагаз тяжёлым и немного растерянным взглядом буравил Далура. Морось медленно собиралась в капли на лысине вождя и робко стекали по лбу и щекам. Карагаз не обращал на капли внимания.
– Откуда мне знать, что ты не врёшь? А, Далур-жизнь-на-волоске?
– Дварфы никогда не врут. Наше слово крепче камня. Тебе ли не знать.
– Думай! Думай, прежде чем отвечать! – Карагаз придвинулся ещё на полшага. Лицо Далура почти уткнулось в грудь вождя. – Есть камни, которые ломаются руками. Тебе ли не знать. Твоё слово такое? Если они всё видели, то почему не пришли освобождать своих сами? А, Далур? Скажи!
– Потому что это люди. Они трусливы. И многих мужчин вы уже забрали, – при словах Далура кровобороды как по команде сплюнули.
Карагаз бесконечно долго смотрел в глаза Далура. Наконец, бросил через плечо:
– Караг, проверь тракт. Особо начало леса.
– Да, вождь.
– Люди могут дать откуп, Карагаз. Они знают, что я пошёл сюда, и хотят освободить своих.
– Ты хочешь сказать, что они забудут обо всём? Это племя настолько слабое и трусливое?
– Нет, не забудут. Но если их родные не вернутся домой, они пошлют вестника в город, где обо всём узнает стража. И тогда сюда придут войска. Много войск. Люди такого не простят, сколь трусливы они ни будь, но это плевок в изнеженную рожу местных правленцев. Покамест можно договориться и уладить всё миром.
– Пусть кто захочет – приходит. Они этому сами не обрадуются. Ты меня запугать вздумал? Ты мне угрожаешь, Далур-хочу-умереть-за-слова? – Карагаз мрачно ухмыльнулся.
Далур невольно сделал шаг назад, но остановился и решительно посмотрел в серо-стальные холодные глаза вождя.
– Да. Но только потому, что хочу вразумить тебя и помочь найти выход, – выдавил из себя молодой дварф.
– Глупо. Но мне нравится твоя решимость, – Карагаз рассмеялся и сильно хлопнул Далура по плечу. – Пойдём, поговорим в моём доме. Подождём, пока вернётся Караг. После этого я решу твою судьбу.
– У меня есть выбор?
– У воина всегда есть выбор. У тебя их два. Я могу забить тебя до смерти прямо здесь и сбросить тело вон в то ущелье или ты пойдёшь со мной, – буднично сказал Карагаз и сделал приглашающий жест.
Поселение снова встретило Далура серостью. Тяжёлые и холодные, словно каменные глыбы, лица и взгляды кровобородов заставляли чувствовать себя крайне неуютно, и Далур всю дорогу до дома Карагаза смотрел себе под ноги, лишь изредка поднимая взгляд от грязной скалы под подошвами.
Только когда они зашли внутрь и вокруг Далура сгустилась духота и постоянные для этого помещения запахи пота пополам с нагретым камнем, Карагаз прервал молчание:
– Я не трогал их, Далур. Годами не трогал. Отец говорил хорошие слова о людях. Одного он даже называл другом, пока тот не умер от старости. Их век слишком короткий, чтобы успеть стать мудрым или умелым. Но некоторые могут. Выходит, зря не трогал? Люди глазом не моргнули, когда узнали, что в этот раз будут не орки, а их соплеменники. Другие шли, как овцы под нож. Только один набрался духа взбрыкнуть, но пара тумаков быстро его убедила вести себя тихо.
– Почему вы раньше не объявились в Каменной Топи? – видя, что Карагаз непонимающе хмурится, Далур поспешно добавил: – В том поселении, откуда вы забрали людей. Почему не пришли с миром?
– А зачем? Нам нечего им предложить. Грабить их я не хотел – не было такой нужды. Решил, только когда не оставалось другого выхода. Не по нутру мне это. Не могу сказать почему, но не по нутру.
– А как вы их увели с поля? Такая большая толпа должна была оставить следы.
– Большая – да. А вот два десятка пар, сошедших с дороги в разных местах – нет.
– А если бы разбежались?
– У каждого моего воина есть метательные топоры и лук. Люди безоружны и трусливы. Бояться нечего. Да и потом, в предгорьях, все собрались вместе. Ни у одного не хватило духу попытаться сбежать, – Карагаз презрительно сморщил массивный нос.
– Почему вы просто не уйдёте отсюда? Зачем сидеть у погасшего горна? – задал мучивший его вопрос Далур. – В мире много гор. Заселённых и пустых. Места хватит всем.
– Мы не можем, – зло бросил Карагаз, сжимая кулаки. – Пытались и не смогли. Через несколько лун мы возвращаемся. Всегда. Как во сне. Мы срослись с этими скалами, и гора нас не отпускает.
Далур задумчиво замолчал.
– Карагаз, а что за корни ты отдаёшь торговцам рабами? – нарушил затянувшуюся тишину Далур, внезапно озарённый догадкой.
– Корень цветка. Растёт в трещинах на почти отвесных скалах. Зелёный такой. Сам цветок им не нужен, а вот корни собираем в особые дни, сушим и отдаём им.
– Можно я возьму один небольшой корешок?
– Ты так уверен, что выберешься отсюда живым?
– Я уверен, что ты примешь правильное решение, вождь Карагаз. Ты в ответе за свой народ и не имеешь права на ошибку. Я хочу предложить тебе сделку…
Карагаз мрачным немигающим взором уставился на Далура и выжидающе молчал.
– …Ты отпустишь пленных людей. Работорговцы в этом году уже не приедут, а еда тебе нужна. Её тебе дадут в поселении, в Каменной Топи. И они не станут отправлять гонца в большой город, чтобы рассказать, кто похитил селян.
– Не приедут, если ты не соврал, и Караг подтвердит твои слова. Мы хорошо знаем повадки гоблинов, и если что-то смутит его, если ты мне соврал – ты умрёшь.
– Договорились. Но прежде, чем ты примешь решение, выслушай меня до конца. У меня есть друзья в Каменной Топи. Вместе мы можем выяснить, что случилось в твоём доме, – Далур выделил последние слова, – несколько веков назад. Ты поклялся туда не ходить, но мы – нет. Что, если ты сможешь вернуться в чертоги своего отца вместе со своим народом? Вернуться как победитель.
– Помолчи, Далур. Мы будем просто ждать Карага. А когда он вернётся, мы поговорим. Может быть, – резко оборвал его вождь и задумчиво уставился в плясавшее в полуразрушенном камине пламя.
***
Горы вокруг затопил сумрак, на холодном и тёмном небе, сбросившем одеяло туч, поблёскивали первые яркие звёзды. Далур размашистой походкой почти бежал по скалистому склону, ловко перепрыгивая с одного валуна на другой. Его народ всегда умел передвигаться по скользким и шатким камням. Под ногами других рас они осыпались и скатывались вниз, порой порождая целые камнепады, но широкие ступни тяжёлых дварфов почему-то всегда находили надёжную опору. Деревня кровобородов, как и тракт, остались далеко позади, и Далур, чуть не крича в голос, почти бежал в то место, где оставил спутников.
– Они согласны, – едва повернув за большой камень, сказал поднимавшимся ему навстречу людям. – Кое-какой жратвы они сами запасли, но им везли шестьсот пудов всякого зерна и брюквы. К тому же им везли немного грубой ткани и кое-какие инструменты. Карагаз сказал, что они готовы отпустить селян, если им дадут хотя бы половину от этого.
– Это очень много. На носу зима! Гарону столько взять неоткуда! Если только из ртов своих же селян доставать, – Адрей взволнованно заходил взад-вперёд.
– Что-то он сможет выделить. Что-то можно закупить в Лесном Пределе. Год был урожайный, желающие продать излишки на торжище найдутся! Только действовать нужно быстро!
– «Закупить»! Ты все проблемы так решаешь? «Если голоден – поешь»? На что закупить? У Гарона нет денег вам за работу заплатить! Ну кое-что он, конечно, соберёт, совсем с пустыми карманами вас не оставит. Но у него точно нет столько монет, чтобы купить жратвы на полгода небольшой деревушке, – Адрей ходил туда-сюда всё быстрее.
– И ещё. Я предложил, и он согласился. Он хочет, чтобы мы помогли ему и разведали, что сейчас происходит в их родных чертогах.
– Если ему так интересно, то какого хрена он сам туда не сходит? Или псов своих грязных не отправит? Всё равно только сидят в своих камнях да вшей кормят, – бровь Арди вопросительно поднялась.
– Он поклялся отцу. Что пока жив, ни он, ни его люди не войдут под эту гору. Слово дварфа крепче камня, – Далур на секунду задумался и торопливо добавил: – Крепче гранита.
– Пустоголовые! Они могли уже столько раз всё узнать и выведать, но сидят на задницах, потому что кто-то кому-то что-то сказал? Какое благородство! Больше их благородства только их же непроходимая тупость.
– Слово дварфа крепче камня!
– Да-да. Слышала уже. А ещё наверняка папаша или дед этого самого Карагаза давал слово жить в мире с людьми. Расскажешь мне, как тогда селяне в клетках оказались?
– Да хрен с их словами! Где деньги брать на запасы? – Адрей остановился.
– Надо соглашаться на предложение Флана. Да и, насколько я понял, всё сводится к этим чертогам. Отработаем деньги у Флана и будем знать, что рассказать Карагазу. Две заклёпки одним ударом! Дело большое и трудное, пусть старик платит вперёд. Это и потратим на закупку еды.
– И что? За это большое и трудное дело мы, получается, не получим ни одной жёваной монеты? А на кой хрен мне тогда голову совать в пасть хрен знает кому? – Арди недовольно смотрела на Далура.
– Дварфы богаты. Может, в подземельях что найдёшь. Они вроде в спешке бежали, – буркнул Молчун.
– Ладно, может, ты и прав, Молчун. Старые побрякушки мёртвым ни к чему. Только Карагазу ни слова!
Далур нахмурился, но промолчал.
– Ну, раз вопрос решён, осталось найти Флана.
– Сам найдёт. Я пока договаривался с Карагазом, его сорока сидела неподалёку, да головой крутила. Я её заприметил, так что, думаю, он всё уже знает.
– Ну, значит, ночуем и идём к Гарону. Раз ворон Флана всё слышал, значит, сам Флан где-то рядом и наведается к нам в гости.
– Он как беда: только помяни – сразу приходит, – Адрей, усмехнувшись, указал рукой на прыгавшую по камням вдалеке тощую фигуру.
– Ну вот, одной головной болью меньше, – обрадованно хлопнул себя по ногам Далур.
– Как сказать. Он или вечно вокруг нас вьётся, или как-то уж слишком быстро нас находит, всегда безошибочно, – хмуро пробормотала девушка, косясь на старика. – Мне не нравится ни одно, ни другое.
Вскоре Флан уже подошёл к отряду и тяжело привалился к валуну, смахивая пот со лба рукавом.
– Уф-ф. Ну вы, почтенные, заставляете старика ломать ноги по каменным осыпям, – он ласково пригладил перья на крыльях севшего на руку ворона. – Ну ладно. Я полагаю, ваше дело движется к завершению и вы, согласно нашей договорённости, скоро будете готовы взяться за мою работу?
– Да. Но нам нужен задаток. Сейчас, – коротко за всех ответил Молчун.