Дмитрий Владимирович Потехин
Пандемониум
Из этой комнаты Евгений попал в другую, не менее помпезную и таинственную.
Внутренний голос подсказывал, что библиотека должна быть где-то на первом этаже, возможно даже в подвале.
Он пролетел через бильярдную, не без изумления отметив, что хозяева предпочитают русский бильярд.
В галерее он наткнулся на троих ребят лет шестнадцати, одетых в щеголеватые фраки с маргаритками в лацканах. Первый из них возбужденно рассказывал что-то про деревеньку в Бычьих горах, махал руками, рискуя расплескать бокал, из которого синим пламенем бил какой-то неизвестный напиток.
Евгений на всякий случай спрятался за портьеру, слушая болтовню и наблюдая, как подвыпивший рассказчик уже принялся неумело вытанцовывать чечетку под лошадиное ржание друзей.
Когда мальчишки ушли, Евгений проник в новые двери и оказался в рабочем кабинете, принадлежащем, по всей видимости, хозяину дома. Над письменным столом висел портрет человека с горбатым носом и по-ястребиному хищно вздернутыми бровями. На долю секунды Евгению почудилось, будто нарисованные глаза пристально следят за ним – должно быть, художник достиг заоблачных вершин в своем мастерстве или применил в работе какой-то магический прием.
Следующая дверь вела в лабораторию. С первого взгляда Евгений понял, что здесь ему делать нечего: вся комната была заставлена стеклянными ящиками с жуткими заспиртованными тварями, монстрами, человеческими уродцами.
Евгений еще долго летал по разным комнатам и пару раз натыкался на людей. Он видел вальяжного офицера с наградами и аксельбантом, который, сидя на диване, объяснял юной татуированной ведьме, как устроен револьвер. Видел светловолосую девушку в белом платье, промелькнувшую в конце коридора, словно прекрасное привидение.
Наконец он нашел, что искал. Темный зал, заставленный громадными книжными шкафами, по двенадцать полок каждый. Все это время Евгений ежеминутно повторял про себя указания, данные доктором.
«Пятый шкаф справа, шестая полка…»
На этой полке не было книг. Вместо них в один ряд стояли разного рода предметы роскоши: статуэтки, шкатулки, флаконы, наполненные изумрудными и серебристыми жидкостями. Вот и янтарный медальон с черным жуком.
– Доминус!
Он почему-то ждал, что медальон вспыхнет, засияет как расплавленное золото. Но ничего не произошло. В то же время Евгений почувствовал, как в его тело (то самое, оставленное в Москве) непрерывным мощным потоком поступает волшебная энергия. Сердце забилось как сумасшедшее, стало трудно дышать. Спустя полминуты ему пришлось оторваться от медальона, который присосал его к себе, создав вокруг что-то наподобие магнитного поля.
Евгений долго переводил дух, чувствуя, как лихорадка внутри постепенно угасает. Теперь ему оставалось лишь надеяться на честность доктора.
– Что вы делаете?
Евгений вздрогнул от неожиданности и в ужасе обернулся.
Рядом стояла девушка в белом, та самая, которую Евгений видел, когда носился по дому в поисках библиотеки.
Она была необычайно худа, бледна и при этом очень красива. Длинные, прямые волосы были не столько светлыми, сколько белесыми, как у альбиносов. Кожа как будто чуть-чуть сияла изнутри беззащитным розоватым светом. А глаза…
«Она видит меня!» – отчаянно думал Евгений.
Впрочем, приглядевшись, он понял, что дело не в зрении. Девушка не видела его, хотя и знала о его присутствии. Она вообще ничего не видела. Большие голубоватые глаза были намертво затянуты пеленой вечной слепоты.
– Кто вы? – спросила девушка тихим, звенящим как струны арфы голосом.
– Я… – Евгений понимал, что глупее всего – пытаться ее обмануть. – Я… я не вор!
«Надо улетать!», – думал он, в то же время зная, что не сдвинется с места.
– Я знаю.
– Я не виноват, попытайтесь мне поверить!
– Я знаю, что вы не вор. Вы все равно ничего не унесете в таком виде.
– Как вам удается видеть меня?
– Я не вижу. У меня получается чувствовать призраков. Папа говорит, это компенсация за слепоту.
– Простите! – Евгений пристыженно помотал головой.
Хотя его ни в чем не обвиняли, ему все еще хотелось оправдаться.
– Я не хотел этого делать…
– У вас странный акцент, – заметила незнакомка. – Дайте, я угадаю: вы ирландец?
– Нет, я из России.
– О-о… это далеко, – улыбнулась девушка без тени удивления. – Как вас зовут?
– Евгений.
– А меня Селена. Как лунную богиню.
– Очень приятно.
– И мне тоже.
Она подошла к Евгению и провела рукой, как ей казалось, по его щеке, а на самом деле сквозь плечо.
– Вы очень взволнованы. Даже если вы тут что-то делали, я не стану рассказывать. Я ведь все равно не свидетель.
– Вы так добры, – пробормотал Евгений. – А… скажите, вы здесь живете?
– Нет. Только иногда. Я племянница хозяина дома.
– У вас, должно быть, очень интересная жизнь, – он тут же в страхе осекся, вспомнив, что разговаривает с незрячей. – Я имею в виду все эти необычайные вещи, магию…
– А у вас нет?
– Я не волшебник.
Девушка изумленно подняла брови, но тут же улыбнулась, решив, что это такая шутка.
– Почему вам нравится думать, что вы не волшебник?
– Ну… потому что я действительно не волшебник.
– Неволшебники не умеют летать во сне.
И правда! Евгений поразился, как такая мысль до сих пор не приходила ему в голову. Он же действительно обладал невиданной, невероятной способностью. Прежде Евгений считал себя всего лишь марионеткой в руках Беннетта. Однако он уже мог самостоятельно летать и даже иногда сам отделялся от тела без ведома доктора.
– Это дар, который бывает только у магов, – продолжала Селена. – И то не у многих.
– Да. Наверно вы правы.
– На самом деле, у меня не очень веселая жизнь. Родители даже в школу меня не пускали, приглашали учителей. Прятали от солнечного света. Сейчас папа ищет мне жениха, но я-то знаю, что не найдет.
– Я вас понимаю, – улыбнулся Евгений.
Он чувствовал, насколько ничтожно рассказывать ей про свои страдания, про работу в «Задире» или про ловушку, в которую он попал из-за собственной слабости и глупости.
– Мне нравится с вами разговаривать. Вы будете здесь еще?
– Постараюсь.
– Приезжайте, когда сможете. Только не ходите в этот дом, а то у вас будут неприятности.
– А где же мне вас искать?
– Лафборо, восточное предместье. У нас там двухэтажный дом на холме… на отшибе. Вы его обязательно увидите сверху.
– Хорошо, Селена.
Евгений хотел спросить, какая у нее фамилия, но понял, что все равно забудет, когда проснется.
Они еще долго вполголоса общались, обсуждали книги и пьесы, которые Селена любила читать наощупь и смотреть ушами. Она даже умела различать героев по звучанию ходьбы и шелесту одежд.
В коридоре послышались медленные шаркающие шаги и стук палки.
– С кем вы разговаривали, мисс? – недоуменно прохрипел уже знакомый Евгению обезьяний скелет, появившись в дверях.
– Я читала вслух.
– А-а… И зачем?
– Я люблю так читать.
– Кха-х! Ну и занятие! Хозяин хочет вас видеть, идемте скорее!
Селена подарила Евгению прощальный невидящий взгляд и вышла следом за ковыляющим дворецким.
Когда через час Евгений встретился с доктором на другой стороне моста, Беннетт был искренне изумлен произошедшей в нем переменой.
– Вы сияете от радости. Полагаю, не только потому что успешно справились с поручением?
– Вам показалось, – сухо ответил Евгений, подавляя улыбку.
– Да, конечно, – тактично согласился доктор. – Вы хорошо себя чувствуете?
– Сейчас да. Но когда я прикоснулся к медальону, меня несколько минут сильно лихорадило.
– Это обычная реакция. Ваше текущее самочувствие в норме, и это главное. Когда вы в следующий раз придете ко мне, я извлеку из вас Эгрегор. Хотя нет. Лучше я это сделаю дистанционно, чтобы вы ничего не заподозрили.
Евгений мысленно усмехнулся: ему рассказывают о том, как будут обманывать его же самого в будущем. Не это ли пример самого что ни на есть волшебного цинизма?
– Когда-нибудь я докажу себе и вам, что все это взаправду, – спокойно пообещал Евгений.
– Не докажете. Вы напрасно мучаетесь, Евгений, – доктор привычным жестом взметнул вверх палец. – Между прочим, вы только что временно обрели защиту от смертельного заклятия. Не дай бог, вам это пригодится… Ну и, конечно, заслуженное вознаграждение, хоть вы и не любите вспоминать о деньгах.
– А вы любите?
– Я? М-м я позволю себе уйти от этой темы. Скажу лишь, что бессмысленное накопительство и купание в роскоши мне противны так же, как и вам.
– Тогда в чем же дело?
– У меня есть грандиозная мечта, – улыбнулся доктор. – До встречи!
Евгений открыл глаза.
Ведьма
Едва очнувшись, Евгений понял, что что-то не так. Он посидел на диване, потом судорожно оделся и вышел из дома, чувствуя, как внутри все ходит ходуном. Это было что-то совершенно новое. Словно он только что пробежал во весь опор несколько километров и никак не может отдышаться.
Державшаяся почти месяц жара наконец-то спала. Евгений забрел в тенистый сквер, опустился на скамейку, слыша, как неистово барабанит сердце в груди.
Он вспомнил сон, который видел этой ночью. Снова доктор Беннетт, какой-то огромный, страшный дом, прекрасная и печальная девушка, каких в жизни не увидишь.
Он пытался вспомнить ее имя, со странным спокойствием ощущая поднимающуюся в теле бурю. Сердце металось, как пойманная в сеть лесная птица, кровь пульсировала в жилах и даже как будто сжигала их изнутри. Казалось, ему впрыснули какой-то яд. Евгений чувствовал, что смерть уже кладет ему на плечо свою костлявую длань. Бесполезно звать на помощь.
«Селена!» – он-таки вспомнил имя, которое ни от кого никогда не слышал. – «Селена…»
Он повалился на грязный песок, конвульсивно дергаясь и захлебываясь слюной, точно в припадке эпилепсии.
Евгений плохо понимал, что происходило дальше. Он видел, как вокруг собрались люди, видел разорванные облака и синее небо над головой. Его куда-то везли, сунув в рот скомканный платок и связав веревкой, как буйного больного.
Когда припадок начал ослабевать, он осознал, что лежит в больничной палате, а сидящая рядом некрасивая женщина проводит ему по лбу мокрой марлей.
– Все хорошо, голубчик, все хорошо!
Евгения по-прежнему трясло, однако он уже мог поворачивать голову и пытаться что-то говорить.
Он вдруг начал понимать, что с ним случилось. И впервые это понимание было совершенно четким и ясным.
Весь день он пролежал на железной койке, на дырявых простынях в большой палате, наполненной скверными запахами и стонами больных. Дрожь и муторность то отступали, то вновь набрасывались, как волны в час прибоя.
Он думал, что не заснет. Однако вечером ему сделали укол, от которого Евгений моментально размяк и потек.
– Евгений.
Призрак доктора Беннетта с озабоченным видом стоял у постели, проступая в почти непроглядной затхлой тьме.
– Случилось непредвиденное.
Евгений поднялся, оставив измученное тело и буравя доктора свирепым взглядом.
– К сожалению, ваш организм проявил…
– Покажите договор!
– Евгений…
– Я хочу видеть договор! – с железным остервенением повторил Евгений.
Доктор достал из неоткуда светящиеся листы бумаги. Евгений принялся перечитывать их.
– Этого пункта не было!
– Вы ошибаетесь, он был.
– Его не было. Я не обязан вам помогать ни в чем, кроме… вашего чертова морока!
– Вы заблуждаетесь, – невозмутимо парировал доктор. – Посмотрите, это указанно даже в начале. Евгений, я прекрасно понимаю, что вы чувствуете…
– Вы обманули меня! – вскричал Евгений, содрогаясь от ярости.
– Позвольте…
– Освободите меня сейчас же!
– Да, да, Евгений, конечно. Я уже работаю над вашим эм-м… оздоровлением. Уже завтра вы почувствуете себя гораздо лучше.
– Закройте контракт! – заорал Евгений так, что кто-то из больных заворочался во сне, видимо почувствовав гудящую в воздухе энергию. – Он недействителен, я разрываю его!
– Вы не имеете права, – жестко ответил Беннетт.
– Лжец!
Евгений стал надвигаться на доктора, совершенно не представляя себе, что будет делать, когда до него доберется. Беннетт отпрянул.
– Еще шаг и мне придется применить силу! Параграф четыре, пункт два!
Он предостерегающе вскинул руку.
– Это больно, Евгений! Еще шаг и…
Евгений сломался пополам, вдруг оказавшись не в силах двигаться и дышать. Душный, тягучий воздух облепил его подобно рою омерзительных мух. Беннетт погружал его в то мучительное состояние между сном и пробуждением, похожее на процесс утопления в болоте или увязания в зыбучих песках.
Во сне человек способен стерпеть такую боль и ужас, от которых наяву быстро сошел бы с ума. Евгению предстояло в этом убедиться.
Он слышал, как заворочалось и жалобно заныло на кровати его тело. Доктор смотрел на него с каким-то отстраненным спокойствием.
– Достаточно?
Пытка в одно мгновение прекратилась.
– Все хорошо Евгений. Уже завтра вам полегчает. Вы… молодец! – Беннетт нежно похлопал Евгения по спине и растаял в воздухе.
Евгений пробыл в больнице несколько дней. За это время ему действительно стало лучше. Судороги и конвульсии прекратились, сердцебиение пришло в норму, и лишь кровь по-прежнему продолжала жечься изнутри, как муравьиная кислота.
Освободившись, Евгений вернулся домой, пересчитал деньги, которые у него остались. Никакого плана не было, была лишь смутная надежда. Надежда на другого человека: далекого, непонятного и скорее всего плохого. Но единственного, кто мог помочь.
Тем же вечером Евгений вдавил кнопку электрического звонка квартиры на другом конце Москвы. Очень нескоро за дверью послышалось шлепанье босых ног, звякнула цепочка, и на пороге появилась Альцина. Она была, как обычно, растрепана, одета в мешковатую серую пижаму не слишком опрятного вида. В глазах тень презрительного удивления.
– Пришел-таки?
– Здравствуй!
– Ну?
Она переминалась с ноги на ногу, явно не собираясь впускать Евгения в квартиру.
– Мне нужна твоя помощь.
– И?
– Я думал, мы… хорошие знакомые.
– С какой стати?
Евгений понял, что дальше унижаться нельзя – она с превеликим наслаждением будет пользоваться этим хоть до конца времен.
– Ты ведьма, да? – зашел он с другой стороны.
– Ведьма.
– Я читал, что в старину ведьмы помогали людям. Еще до того, как их начали жечь.
– Ведьмы были разные. А то бы не сжигали.
– И каким образом ты используешь свой дар?
– Выкладывай, чего тебе надо? – рявкнула Альцина.
– Мне нужна твоя помощь. Хотя бы совет.
– Ну?
– Я подписал контракт с одним колдуном, – начал сбивчиво рассказывать Евгений, чувствуя безнадежность всей этой затеи.
Уже то, что Альцина согласилась выслушать его, было великим достижением. Ведьма равнодушно слушала, медленно опуская и поднимая свои тяжелые веки с колючими ресницами.
– Ты бы… лучше уж сразу под трамвай, – лениво усмехнулась она. – Не так долго, не так противно, а результат один.
– Но что мне делать?
– Что это за маг? Из какой семьи? Какая у него степень?
– Я не знаю…
– Прекрасно!
Альцина развернулась и быстрыми шагами направилась в комнату, не приглашая, но и не запрещая Евгению войти.
– А почему в церковь не пошел?
– Не помогает.
– Поможет! – с наигранной уверенностью сказала Альцина. – Боженька милостив. Обязательно поможет! Лет пять-шесть помучаешься, а там глядишь и прощение получишь. Ты ведь, конечно же, думаешь только о душе или… – она в ужасе ахнула, продолжая играть в свою гадкую игру. – За тело перепугался?
Евгений молча вытерпел это издевательство.
В полутемной гостиной царил полный кавардак, примерно такой, какой был у Евгения, когда он мучился бессонницей. На круглом столике со следами папирос были раскиданы карты таро, белели пылинки нюхательного порошка, ржавело надкушенное яблоко. Сидящая на изодранной тахте кошка недобро смерила Евгения своими зелеными огнями.
Альцина села за стол и первым долгом зажгла папиросу, наполнив воздух каким-то особенно терпким, необычным дымом.
– Ты ждешь, что я тебя спасу?
Евгений не отвечал и готовился в любой момент, хлопнув дверью, уйти.
– А что ты готов сделать ради этого?
– У меня есть деньги.
Альцина театрально расхохоталась, откинувшись на спинку стула.
– Деньги! У него есть разноцветные бумажечки!
– А чего ты хочешь?
Евгений знал, чего она потребует. Встать на колени, целовать пол вокруг ее ног. Или придумает что-то еще, порискованней и повеселей.
Альцина медленно поднялась из-за стола и, волоча по ковру длинные штанины, подошла к Евгению.
– Хочешь моей помощи?
Евгений смолчал.
– Тогда ударь меня, – Альцина чуть-чуть дотронулась длинным ногтем до своей правой щеки. – Вот сюда.
Евгений ошарашенно захлопал глазами.
– Альцина…
– Ты не понял?
– Я… я не стану! Я не могу!
Евгений встал со стула, понимая, что хозяйка не шутит.
– Ты у нас такой благородный? – сладко продолжала Альцина. – Или просто страшно? Тебя самого хоть раз били по лицу?
– Нет, но…
– Не били?! Вошь!
– С ума сошла?!
Альцина размахнулась и со всей силы влепила ему кулачком в нос, так что хрящи треснули. У Евгения помутнело в глазах. По губам побежал теплый ручеек.
Ведьма нагло оскалила зубы. Евгений пошатнулся, опустил взгляд, чувствуя, что теряет над собою власть.
Это был самый омерзительный поступок, который он совершил в своей жизни, оправданием которому могли стать лишь те муки, через которые он прошел и до сих пор проходил.
Он увидел выглядывающие из-под штанин голые белые ступни Альцины и вдруг, забыв себя, яростно припечатал одну ступню каблуком ботинка.
Альцина пронзительно взвизгнула, задохнулась и со звериным ревом бросилась на Евгения царапать лицо и рвать волосы.
Через минуту все было прекрасно. Евгений разглядывал в зеркале комода следы от побоев и когтей, Альцина ощупывала ссадину на ноге и попутно ела давно забытое яблоко.
– Драться не умеешь…
– Пошла к черту! – огрызнулся Евгений.
– Садись, – примирительно сказала Альцина и принялась небрежно-ловкими движениями раскладывать на столе карты.
– Как ты сказал, его зовут?
– Беннетт.
– М-м… Добрый доктор из Англии, да? И чего ты хочешь?
– Я хочу избавиться от него. И чтобы все… стало как раньше.
– Как раньше уже не станет. Сам виноват. Тебя инициировали! Зато теперь сможешь витать в облаках по-настоящему, а не в мечтах! – Альцина криво усмехнулась, но уже без прежней желчи.
– Покажи ладонь!
Евгений протянул ей левую руку, на ладони которой остались незаживающие царапины от волшебного пера.
– Это настоящий договор.
– Он его изменил, я точно знаю!
– Возможно. Но разорвать его можно будет, только убив одного из вас. Или заставить Беннетта это сделать.
– Но ведь он…
– Я знаю способ! – торжественно объявила Альцина, сверкнув глазами. – Радуйся!
– Но как?
– Я поймаю его на крючок! Как учила моя стерва-прабабка!
Во взгляде Альцины, в ее улыбке все ярче и ярче разгоралось пламя дьявольского азарта. Все ее существо, казалось, уже требовало немедленной, беспощадной схватки.
– А ты… уверена, что тебе это под силу? – спросил Евгений, слегка оробев от такой метаморфозы.
– Еще раз оскорбишь, пойдешь вон! – презрительно бросила Альцина.
Дымя папиросой, она с интересом разглядывала ромбовидную комбинацию из карт.
– Гашеный уксус, мел, сонная одурь – два… нет, три золотника… – бормотала Альцина себе под нос. – Галерина… где ее достать?
Евгений зачарованно слушал, плохо понимая, о чем идет речь, но чувствуя, как в ведьмином мозгу стремительно зреет какой-то план.
– Приготовлю одну гадость, – коварно улыбнулась Альцина, скрестив пальцы. – Пару капель ему на одежду, можно даже на мебель. На следующий день разболится голова. Через неделю станет слепой как крот. А противоядие только у меня!
– Я сам должен буду его отравить?
– А кто же еще! Но перед этим, – Альцина постучала ногтем по столу. – Ты должен мне добыть его волос, ноготь или хотя бы фотокарточку. Понял?
– Да, – кивнул Евгений.
– Позабавимся… Пора доктору отведать своего лекарства!
Альцина хрипло и, кажется, на этот раз совершенно невольно расхохоталась. Евгений тоже улыбнулся.
Внезапно родившийся заговор жаждал немедленно осуществиться. Заговор против Беннетта: хитрый, справедливо подлый и заслуженно безжалостный. Игра началась, и это было здорово!
Вылазка
Евгений, холодея, переступил порог кабинета доктора Беннетта. Ему казалось, что доктор разгадает его в первую же секунду. Быть может, он умеет читать мысли? А если нет, то наверняка угадывает их по движениям глаз, по мимике, по звучанию голоса.
Доктор глядел на него так же приветливо и любезно, как и во время всех предыдущих визитов. Разумеется, его лицо было всего лишь маской.
– Как вы себя чувствуете? – заботливо поинтересовался доктор.
Евгений начал смущенно и нарочито сбивчиво рассказывать про свой припадок и про больницу. Беннетт знал, что Евгений все понимает, и Евгений понимал, что доктор знает все. Они как два актера продуманно играли свои роли: великодушного мудреца и наивного, доброго юноши.
Евгений надеялся, что еще не до конца прошедшая болезнь, до сих пор причинявшая ему боль, поможет скрыть проступающие на лице тревогу и предвкушение.
Он не смел взглянуть на стрелки часов, но знал, что часы, висящие в холле, вот-вот пробьют два. Как только это случится, Евгений должен будет, мысленно сосчитав до ста, (чтобы не вызвать подозрений) пожаловаться доктору на плохое самочувствие и отправиться «в ванную».
А вот и два мелодичных удара.
– Но почему вы думаете, что это как-то связанно с вашими снами? – спрашивал доктор.
– Я не уверен… Я читал одну теорию, согласно которой человек силой внушения влияет на свой организм.
– Вы, должно быть, имеете в виду теорию Куэ?
– Возможно. Я не помню автора. Там рассказывается, что человек силой мысли может заставить себя выздороветь или, напротив, навлечь на себя болезнь и даже смерть, причем очень быстро.
Евгений начал осторожно симулировать приступ тошноты.
– Что с вами, Евгений?
– Все в порядке. Я не знаю, насколько это правда. Я читал, про человека, которого должны были… – он запнулся, как будто испытал болезненный спазм желудка. – Его должны были… П-простите!
– Вы плохо выглядите.
– Да я… признаться, меня тошнит.
– У меня есть имбирь!
– Не надо! Сейчас все пройдет… Можно мне ненадолго воспользоваться вашей ванной?
– Да, конечно. Поворачиваете налево, вперед по коридору, там будет дверь в ванную. Только закройтесь на щеколду – у меня дома прислуга.
«Черт ее подери!» – огрызнулся мысленно Евгений.
Он прекрасно понимал, что доктор тотчас направит за ним своего призрака, чтобы отслеживать каждый его шаг. Евгений не мог видеть астральные тела наяву, но кожей чувствовал, как за его спиной крадется невидимая тень Беннетта.
Горничная протирала мебель в гостиной. Только бы она оставалась там!
Зайдя в ванную, Евгений склонился над раковиной, старательно имитируя рвотный рефлекс и брызгая в лицо холодной водой. Он ждал. Еще минута и на телефон, стоящий в кабинете доктора, должен позвонить Ник. Евгений упросил его поучаствовать в этой «забаве». Проницательный Ник сразу понял, что ни о какой дружеской шутке речи не идет, и все гораздо серьезнее, но в силу своей тяги к проделкам и авантюрам охотно согласился. Ник должен был позвонить доктору якобы для получения консультации и допекать его как можно дольше. Но здесь таились два изъяна: во-первых, Ник по какой угодно причине мог опоздать, хотя время звонка было строго обговорено, во-вторых, Беннетт мог просто не взять трубку, чтобы не отрывать себя от слежки. Впрочем, резкий звонок так или иначе выведет его из транса.
«Позвони! Позвони!» – мысленно молил Евгений.
Он чувствовал, что весь этот хлипкий, висящий на волоске план неизбежно и подло сорвется по тысяче причин: его увидит горничная, дверь в спальню будет заперта, он не найдет ни волос, ни фотоснимков, он украдет фотоснимок, но доктор заметит пропажу, и так далее…
Беннетт не гнался за известностью, он ее боялся. Ни в одной газете мира не было и не могло быть его фотографии. Кабинет занят, гостиная тоже. Оставалась только спальня.
«Ну позвони же!»
И тут в другом конце многокомнатной квартиры спасительно задребезжал и вскоре оборвался телефонный звонок. Беннетт снял трубку – исчезло давящее ощущение чужого взгляда.
Евгений закрыл воду и на цыпочках, с замиранием сердца, двинулся в сторону спальни. Доктор любезно расспрашивал о чем-то мнимого клиента, горничная шаркала в гостиной.
Он юркнул в комнату, беззвучно затворив за собой дверь. Сначала постель. Увы! Кровать доктора была идеально прибрана. Одеяло лежало ровно, прикрытое шерстяным пледом, даже на подушке не осталось вмятины. Искать здесь потерянный волос было пустой тратой времени.
Евгений рассеяно окинул взглядом хорошо выметенный и недавно выбитый ковер.
«Долго, черт возьми, слишком долго!»
В сердце ледяной змеей зашевелилась паника. Евгений, стиснул зубы, и едва касаясь пальцами ручек, открыл стеклянные дверцы книжного шкафа. Где-то здесь непременно должен оказаться семейный фотоальбом. Ага, вот и он!
Он вытащил большой потертый альбом с позолоченными уголками. Внутри были фотографии европейских городов: Парижа, Вены, Неаполя… Ни одного портрета!
Аккуратно втиснул альбом обратно, достал другой. Какие-то женщины на лошадях и велосипедах… Тоже ничего!
То, что он принял за третий альбом, оказалось толстой книгой со странным символом на обложке и надписью: «Гримуар Гонория».
– Дьявол! – исступленно прошептал Евгений.
Ему пришла дичайшая мысль: вернуться в кабинет к Беннетту, оглушить его и выдрать волос. Нет, нет, надо взять себя в руки! Время есть!
Еще одна книга, потрепанная и без названия. Евгений осторожно раскрыл ее, даже не надеясь, что внутри что-то окажется.
Из книги посыпались страницы. Евгений оторопел. Он понял, что это конец – второго шанса у него не будет, как не будет больше свободной человеческой жизни. Но что это?
Кроме вывалившихся первых двух страниц и какого-то исписанного листка на ковре лежала пожелтевшая фотокарточка с семейным портретом. Евгений лихорадочно подобрал ее.
Здесь был пожилой мужчина в римском воротнике с торчащими как у енота седыми бакенбардами, толстая как бочка дама, полнощекая девочка с косичками и…
Евгений ни за что не распознал бы в этом симпатичном озорном мальчике лет десяти в галстучке и коротких штанишках своего мучителя. Если бы не взгляд. Даже на старой тусклой фотокарточке не узнать эти глаза было невозможно: хитрые, ироничные, полные фальшивого снисхождения и поддельной невинности.
Евгений чуть не ахнул от радости, но тут же вспомнил, что надо еще благополучно выбраться из этого логова.
Словно в насмешку над его удачей в коридоре послышались приближающиеся с неумолимой быстротой женские шаги.
Евгений сунул обратно книгу, закрыл шкаф, вспомнил, что на полу лежат проклятые листки, подхватил их и, смяв, запихнул себе в карманы брюк, прижался к стене у дверного косяка и затаил дыхание.
Горничная неторопливо прохлопала туфлями мимо двери, очевидно держа путь в ванную или на кухню. Подождав секунд десять, Евгений тенью выпорхнул из спальни и, насколько это возможно, спокойным шагом, ровно дыша, направился в кабинет доктора, попутно оглядев себя в стоящем в холле трюмо.
Он вовсе не был до конца уверен в своем успехе. Быть может, он оставил след или…
«К черту!» – решил Евгений.
Как бы то ни было, фотоизображение Беннетта теперь у него в кармане. В том, что это Беннетт у него не было даже тени сомнения.
– То, что вы слышите голоса, еще не значит, что у вас шизофрения, – доктор бодро утешал своего телефонного собеседника. – Слуховые галлюцинации бывают и у здоровых людей… Да-да… Конечно, я готов поддержать вас в любое время. Но все же настоятельно советую вам обратиться к врачу.
Евгений вошел в кабинет и, боясь, что в карманах предательски хрустнет бумага, очень осторожно сел в кресло.
Доктор еще с минуту выслушивал импровизированный вздор «больного», затем, наконец, с величайшей деликатностью сумел подвести разговор к завершению.
– Очень странный звонок! – выдохнул Беннетт, потрясенно качнув головой. – Извините… Как вы себя чувствуете?
Евгению хотелось сказать, что ему стало еще хуже и нужно скорее попасть домой. Однако он заставил себя просидеть у доктора еще некоторое время, чтобы развеять любые возможные подозрения.
Через три дня Евгений отнес фотоснимок Альцине. Та уже варила на кухне что-то едко дымящее и, кажется, впервые в жизни пребывала в отличном состоянии духа.
Повелитель снов
Первые два листа дневника были исписаны аккуратным, крупным почерком, благодаря которому Евгений, вооружившись словарем, смог узнать о юных годах жизни своего загадочного недруга.
«Тридцать пять лет – возраст, когда не знаешь, что тебе писать: дневник или мемуары. Впрочем, почему бы не объединить эти два жанра?
Я вовсе не стремлюсь поразить общественность чудесами своей биографии, которым в ней, пожалуй, найдется место. Я лишь надеюсь, что когда-нибудь история моих исследований станет достоянием пытливых умов и откроет новую страницу в великом и непростительно забытом деле изучения астрала.
Итак, я Генри Беннетт появился на свет неизвестного числа в октябре 1858 года благодаря женщине-волшебнице, чье лицо я волей судьбы даже не увидел: моя мать скончалась при родах. Я рос в чудесной деревушке, название которой, я думаю, никого не заинтересует, в самой обычной, благочестивой семье. Дядя Кристофер деревенский викарий, его жена тетя Мэри и их единственная дочь Лаура заменяли мне родных, пусть даже не слишком удачно.
Увы, я для них с самого начала был «отмечен дьяволом». Мне не в чем их винить. Дядя Кристофер прошагал всю Индию, где имел печальный опыт знакомства с местной сектой душителей. Колдуны «Тхаги» чуть не принесли его в жертву и убили всех его спутников. Старик ненавидел магию до мозга костей. Тетя Мэри боялась всего, что связанно с волшебством (включая паровозы и электричество). А для Лауры я был всего лишь досадным конкурентом в борьбе за родительское внимание.
Нет, конечно, это не делало меня парией. Нередко по вечерам, дядя Кристофер сажал меня вместе с Лаурой подле себя и начинал рассказывать о приключениях своей молодости или какую-нибудь неудачную притчу собственного сочинения. Однако потом, лежа без сна, я с болью слушал, как он и тетя шепотом обсуждали меня за дверью. Иногда на дядю что-то находило, и тогда от него следовало держаться подальше. Особенно он бесился, когда слышал из моих уст слово «хочу». В таких случаях дядя обычно брал меня за ухо, так что глаза вылезали из орбит, и рычал: «Нет такого слова «хочу»! Есть слово «надо» и слово «должен»!»
С ранних лет я убеждался в истинности его слов. Меня заставляли зубрить Ветхий и Новый Заветы, а потом дядя, словно дотошный экзаменатор, допытывался, что именно я вынес из прочитанного. Конечно же, я все понимал! Меня так и порывало спросить: если господь творит чудеса, то почему все то же самое запрещено делать людям? Уж не означает ли это некую божественную монополию на волшебство? Но озвучить свои догадки, я, в силу понятных причин, не смел. Как не смел рассказать и о том, что с пяти лет умею управлять своими снами и видеть во сне то, что захочется. Меня никогда не пугали чудища из-под кровати. Я мог заставить их плясать или отхлестать воображаемым кнутом. Позднее я понял, что сон – это нечто большее, чем просто движение глазных яблок под веками.
