Дмитрий Соколов
Гранатовый сок
– Знаете, – подумав, произносит, наконец, Олег. Язык у него заплетается, но он твёрдо намерен договорить. – Я думаю, это нормально. Все мы не без греха. У каждого из нас свои тараканы. А у кого-то пауки. Бывает.
Он развёл руками и скромно улыбнулся, а мне вдруг разом как-то полегчало, и в голове, несмотря на количество выпитого, блеснула ясная мысль. С жаром пожав ему руку, я пробормотал:
– Спасибо, Олег. Вы блестяще справились с поставленной задачей. Достаточно. Отдыхайте. Завтра выпишу вам премию.
Кивнув, секретарь удалился в приёмную, и уже спустя минуту заснул там прямо на рабочем столе. Я же, вскоре протрезвев, связался сначала с первым отделом:
– Это Каспер. Я согласен с вашим решением продолжить проект «Адренохром». Сейчас же начинаем операцию с вирусом. Ждать больше нельзя, промедление может быть опасным. К тому же, вирусу нужно минимум полгода для широкого распространения. Испытания вакцины будем проводить прямо на населении по ходу прогрессирования заражения. Поставьте в известность всех, кого нужно.
Дальше я сам позвонил в лабораторию. Приказал им связаться с Китаем и запросить немедленную доставку вируса в Россию. Ответ пришёл уже через пять минут: китайцам нужен был час на подготовку к отправке. Замечательно. Как раз успею.
Откинувшись в кресле, я закрыл глаза и вышел в астрал. Оставил оба своих тела на земле, чтобы вновь расправить перепончатые крылья и подняться в небо. Пока Каспер лежал в коме, а Гриша с Олегом спали, я готовился к далёкому путешествию.
Маленькая летучая мышь, юркая, словно чёртик, взмыла в сиренево-розовое предрассветное небо над московской базой и, волчком обернувшись вокруг своей оси, взяла курс туда, где просыпалось утреннее солнце – на восток.
Меняя тело за телом, я летел всё дальше и дальше, за сотни, тысячи километров от родных мест. Встречай меня, Азия! Ох и не понравится же тебе то, что я принесу на своих крыльях!
* * *
Спустя час в штабе охотников началась настоящая паника. Тревожный звонок из Китая заставил засуетиться сначала медиков из лаборатории, те, в свою очередь, позвонили в шестой отдел, поставив там всех на уши. Потом шестой отдел экстренно связался с первым и ввёл их в ступор неожиданной новостью. Параллельно с этим смоленская реанимация, а следом и их инженеры звонили московским, встревоженные резким падением синхронизации.
Пьяный в стельку Олег продолжал мирно сопеть на столе и игнорировал телефонные звонки. Куда там – если даже звук пистолетного выстрела, раздавшийся совсем рядом несколько минут назад, не смог его разбудить.
В кабинете Каспера тоже уже вовсю разрывались два телефона, мобильник, переговорное устройство и ноутбук. Ему звонили из всех отделов сразу, но он – то есть, я – не подходил. Не то чтобы мне не хотелось говорить. Просто я уже не мог.
Получасом раньше, вернувшись в тело Гриши, я первым делом проверил, не проснулся ли секретарь. Потом тщательно протёр свой пистолет. Отполировал его тряпочкой как следует, до блеска. Зарядил магазин серебряными пулями. Вообще-то хватило бы и одной, но почему-то я тянул время. Как будто ждал от холодного гроссмейстера внутри себя, что тот передумает и помилует этого трусливого слабака.
Впрочем, ничего не изменилось бы. По моим расчётам у меня оставалась всего одна-единственная лазейка, а для того, чтобы задумка сработала, надо было засунуть страхи и душевные терзания куда подальше и… зажмурившись, задержав дыхание, закусив губу… решиться.
Что ж, вот и закончилась досрочно операция «Гранатовый сок». Пока, Гриша. Ты был славным парнем. Покойся с миром. Пока, Стелла. Спасибо за ту ночь. Будь счастлива!..
Когда до Олега, наконец, смогли добудиться, синхронизация была уже на нуле – о чём ему и сообщили. Бросив телефон на стол, он тут же побежал ко мне. Дверь в кабинет я догадался закрыть изнутри, и ему пришлось потратить немало сил, чтобы вынести её ногой. Увы, ничего хорошего он там не увидел. Зато сразу протрезвел.
– Выводите его!!! – заорал он в трубку смоленским медикам. – Нет, не постепенно, а экстренно! Сейчас же! На медленный вывод уже времени нет!
Сидя на корточках рядом с телом Гриши, он ещё долго ругался – сначала на него, а потом и на самого себя. Если бы не разбитый в хлам чип и не нулевая синхронизация, я бы обязательно запретил ему переживать и винить себя. А ещё – попросил бы не спешить меня возвращать и хотя бы на пару минут оставить здесь. Мне было так спокойно. Так легко и невесомо, что я даже расстроился, когда далеко-далеко по венам Каспера побежали ударные дозы адреналина и ещё каких-то медикаментов.
Глава 50. Найти покой
На что похожа смерть? На всё и ни на что одновременно. Смерть как пластилин. Ты падаешь в него, и он обволакивает тебя полностью. А потом твоё тело тоже становится пластилином. Теряет форму, смешивается с тем, что вокруг, и ты перестаёшь существовать. Но ненадолго.
Чёртовы колени! Как же болят. Невыносимо…
Впрочем, самое отвратительное вовсе не это. Стоило мне прийти в себя, как я осознал кое-что более важное – оно нахлынуло на меня огромной волной, накрыло с головой и испугало до ужаса.
Гриша никуда не ушёл! Я – по-прежнему он. Он не умер, а переродился только что в другом теле. В моём. Мне не удалось убить его даже серебряной пулей – он, вместе со всеми своими радостями и печалями, остался во мне. И, наверное, теперь будет жить вечно.
Открылась крышка саркофага. Я ещё не дышал и не в силах был пошевелиться, но сознание ко мне уже вернулось, и мысли крутились быстро-быстро.
Как наивно я полагал, что все чувства, привязанности и переживания останутся там – в теле мёртвого нечистокровки. На самом деле, это не я на время стал им, а он стал мной – и похоже, что навсегда. Где же я ошибся?! Что пошло не так? Может быть, виной всему модуль памяти, который я на этот раз не подключил? Или же нельзя было мне, человеку, вселяться в вампира?..
Ещё недавно, пока я жил в его теле, у меня было всё, о чём я только мог мечтать. А сейчас я сжёг мосты и всё потерял. Здоровье. Дружбу. Любовь. Уважение. Свободу. И даже самого себя. Как я теперь буду жить?..
Моё лицо казалось полностью обездвиженным, застывшим – будто восковое. Но вдруг по щеке скользнула и скатилась одинокая слеза.
– С возвращением, – шепнула мне Марья, очень тихо, чтобы не пугать. Однако и эти чуть слышные слова вызвали во мне бурю чувств. Я вдруг задрожал всем телом, сделал глубокий вдох и, поднимая руки к глазам… разрыдался.
Над моей головой уже давно, надрываясь, пищал тот самый монитор, который отмерял мой пульс и оповещал медиков в случае, если он начнёт повышаться. Ярко-ярко мигали красным многочисленные лампы. Наконец, кто-то догадался поменять профиль с режима «глубокая кома» на «бодрствование», и приборы успокоились, перестав бить тревогу.
Металлический стол, на котором я лежал внутри саркофага, поднялся вверх, извлекая меня из воды. Стало холодно, и моё тело начало колотить ещё сильнее. Врачи обступили стол вокруг, принялись обследовать моё состояние и снимать датчики. Потом насухо обтёрли меня и накрыли простынёй, а сверху ещё и тёплым одеялом, но я всё равно продолжал трястись и без остановки рыдал. Вот вам и суровый, опасный Каспер. Даже стыдно стало немного…
– Так всегда бывает при выходе из долгого и глубокого наркоза, – сказала Марья. – Побочный эффект. Не переживайте. Скоро пройдёт.
Мне показалось, что говорила она это скорее для других – чтобы не рушить мой полный уверенности и бесстрашия образ. Может быть, конечно, и побочный эффект, но ведь раньше со мной такого ни разу не было…
Мне подключили какую-то новую капельницу, и через несколько минут я согрелся и перестал захлёбываться рыданиями, но слёзы всё равно ещё долго текли по щекам.
Всё это время главврач была со мной и по-матерински держала меня под одеялом за руку. Остальных она отпустила. Кто-то пошёл отчитываться руководству, кто-то изучать ошибки на «бортовом компьютере», кто-то – готовить для меня палату.
– Что делать, Марья, – прошептал я ей, как только мы остались наедине, – что делать, когда сначала видишь дурной сон и мечтаешь проснуться, а потом реальность оказывается ещё более страшным кошмаром?..
Она не ответила мне. Только понимающе кивнула. Вздохнула и провела ладонью по моему лбу, приглаживая мокрые волосы.
Следующие два месяца меня кормили всем, что только было в арсенале медиков из смоленского НИИ СКОК – нейролептиками, транквилизаторами и анксиолитиками. Антидепрессанты Марья мне давать запретила, боясь, что они слишком меня растормозят, и я снова сделаю с собой что-то нехорошее. Так я и лежал в своей палате целыми днями как привидение – тихое, вечно сонное и очень грустное. По шестому отделу уже пошёл слушок, что Каспер, вернувшись после долгой и сложной операции, свихнулся, и на его место ищут кого-то другого.
Наивные. Разве кто-то, глядя на меня, захочет быть на моём месте?
Днём меня постоянно клонило в сон, а ночами я, напротив, подолгу не мог уснуть и отключался только на рассвете. Но и тогда я спал беспокойно, постоянно ворочался и словно в бреду звал Стеллу. Бесполезно. Все мои сны были до отвратительного спокойные, серые и бессмысленные.
Чтобы отвлечься от своей драмы, я пытался играть на планшете в шахматы, но победа больше мне не давалась. Действуя как обычно, я поначалу получал преимущество, а в какой-то момент отвлекался и делал серьёзный «зевок», в результате чего проигрывал даже относительно слабым соперникам. Задачи решать тоже не получалось – я вообще не мог ни на чём подолгу сконцентрироваться и улетал мыслями далеко-далеко.
К счастью, охотникам было чем заняться и без меня. Перед этим неудачным приключением я написал им уйму протоколов операций – хватит на несколько лет вперёд. Справятся как-нибудь. Если, конечно, будут слушаться того, прежнего Каспера, в чьей голове родились все эти искромётные, до мелочей продуманные планы.
Ещё через месяц я, с затуманенной головой, с затянутыми белой пеленой глазами, в первый раз, будучи в собственном теле, выполз из своей палаты. Заблокировал все магнитные двери в офисе, чтобы никто меня не увидел. Спрятался в бесформенной толстовке, надвинул на лицо капюшон. Покинул шестой отдел, вышел из закрытой зоны и поднялся на фуникулёре на поверхность. Осталось позади здание НИИ, которое было моей темницей последние два с лишним года. Стоя в лесу, далеко за территорией штаба, я шумно выдохнул. Вдохнул, сделав жадный глоток холодного осеннего воздуха. Как же давно я не дышал полной грудью!.. Я расправил плечи и расставил в стороны руки. Закрыл глаза. Поднял голову к небу.
Господи, дай нам всем сил пережить эту зиму…
* * *
В ноябре я стал потихоньку возвращаться к работе. Даже согласился прийти на совещание к коллегам из шестого отдела, и мы, наконец, спустя столько времени, смогли разобрать ошибки той самой, сломившей прежнего Каспера, операции.
Разумеется, на меня тут же посыпались провокационные вопросы. Зачем я расстрелял и взял в заложники своих же, действующих по протоколу ребят во время штурма, сорвав вторую часть плана? Почему до сих пор не ликвидировал Константина? Почему выступал против проекта «Адренохром», а в последнюю минуту резко поменял своё решение, поторопив старт операции? Из-за чего валялся в депрессии три последних месяца? А главное, что это за летучая мышь вдруг, в самый ответственный момент, отобрала у китайских лаборантов пробирку с вирусом? Зачем скинула её в самом центре города на головы ни в чём не повинных местных жителей?!
Пришлось соврать, что Гриша, в теле которого я находился, частенько жил своей собственной жизнью и был против всех этих проектов. Иногда мне удавалось его пересилить или «уговорить», но получалось не всегда, а к концу операции – всё хуже и хуже. Моё нелогичное поведение, перестрелка во время штурма и перипетия с китайским вирусом – это ни что иное как следствие барахлившего передатчика, который, в итоге, очень не вовремя отказал окончательно, когда я решил проконтролировать отправку вакцины. А в депрессии я был из-за того, что очень остро переживал провал операции и свою собственную неудачу как стратега и тактика. Признайся я, какие соображения и эмоции двигали мною на самом деле, я бы тут же подписал себе смертный приговор. Поэтому пришлось покривить душой, и крепко досталось только Олегу, напившемуся на рабочем месте и проспавшему критическое падение синхронизации.
Олег косился на меня недовольно, но, после разговора по душам за бутылкой водки, он хотя бы понимал причины такой подставы с моей стороны, поэтому не злился и не возражал. Только кивал в ответ руководству:
– Да, да… Признаю, виноват. Бес попутал, – и снова недвусмысленно смотрел на меня.
В общем, вот так я и стал в очередной раз в глазах соратников храбрым героем – безжалостно расправившимся с самим собой, когда понял, что аватар совсем отбился от рук и дело идёт не по плану. Позже коллеги признали, что многое из задуманного нам всё же удалось: мы успешно ликвидировали заговор в московском офисе и устранили всех его зачинщиков, благодаря чему Смоленск и Москва снова представляли собой единое целое. Смогли поймать одного из самых могущественных вампиров в России – Константина Цепеша – и вместе с ним ещё нескольких сильных чистокровок. А сам я получил уникальный опыт нахождения в бессмертном теле, узнал как работает кристалл, описал всё это подробно от первого лица, и добытые таким образом материалы ещё надолго займут наших исследователей. В общем, всё вернулось на круги своя. Каспер превратился из умалишённого обратно в глубокоуважаемого гения и выслушал массу восхищений – разве что аплодисменты в адрес этого отважного парня не прозвучали.
А потом мы устроили мозговой штурм и стали обсуждать, как вытащить СКОК из критического упадка, вызванного серьёзными потерями личного состава и прекращением финансирования после самоликвидации Эмиля. К счастью, я уже немного оклемался, моя голова снова заработала, а ум стал холодным. Скоро я всё исправлю. Вот бы ещё сердце перестало болеть по вечерам, когда я пытаюсь уснуть. Впрочем, в последнее время уже и сон потихоньку налаживается…
Забыл ли я те кошмарные сновидения?
Нет, не забыл. Их сюжеты всё продолжали и продолжали мне сниться, повторяясь каждую ночь. Просто теперь я проживал их по-другому. Рухнули злые чары, не было больше никакой паутины. Страхи рассеялись как утренний туман, но память о встречах со Стеллой, так глубоко затронувшей моё подсознание, осталась.
Однажды ночью я вновь оказался в лесу – в своём первом сне – но теперь я точно знал, что я тут не чтобы бояться, а чтобы перерисовать его. И следом за ним, если получится, все остальные. Словно под кистью невидимого художника, тёмно-синее тяжёлое небо расчистилось от серых туч. Дождь прекратился, гроза стихла, откуда ни возьмись вышла огромная жёлто-белая луна и озарила всё вокруг. Мрачные силуэты деревьев замерцали серебристым лунным светом. Повеял тёплый весенний ветерок и донёс до моих ноздрей запахи черёмухи и мяты. Вокруг моих ног-корней собрался рой гудящих светлячков. Они словно лечили меня, согревая и успокаивая боль. И я почему-то не сомневался, что у них получится исцелить мои ноги. В воздухе тёплой майской ночи трепетала какая-то особая магия…
И вот я уже в прохладной воде бирюзового моря – в небе на востоке топлёным молоком растекается рассвет. В окнах домов прибрежного городка мерцают свечи и лампадки. Совсем скоро, когда взойдёт солнце, свет в домах погаснет, и пляж заполнится сотнями людей. Но пока их нет, и я могу плавать в тиши раннего утра. Как раньше, как в детстве. Качаться в любящих руках матери-воды. Чувствовать небывалую лёгкость – будто к моей спине приделаны крылья, и я не плыву, а лечу. Женская фигура догоняет меня наплаву и, обнимая со спины, целует в плечо. Я поворачиваюсь к ней, и мы ещё долго целуемся в воде. Волшебно. Спокойно. Тихо. Лишь расходятся во все стороны круги от наших тел.
А на площади маленького испанского городка сегодня шумный праздник. С ясного светло-голубого неба печёт жаркое полуденное солнце. Женщины, разодетые в цветные юбки, танцуют. Дети играют в салочки. Рекой льётся вино. Столы полны яств. Раскрасневшиеся музыканты играют что-то зажигательное. Ко мне подходит румяная весёлая девушка с алыми лентами, вплетёнными в две чёрные косички. Такая живая, такая радостная! Взяв за руку, она тянет меня в самый центр плясок. Её пышная жёлтая юбка подскакивает от движения бёдер и колышется из стороны в сторону, приглашая меня присоединиться к танцу. Я не могу устоять, и моё тело тоже начинает двигаться. Танцовщица заливисто смеётся, глядя на меня сверкающими глазами. Цветом теперь наливаются не только её щёки, но и сочные губы.
Декорации снова меняются. Я стою на крыше своего дома, расставив руки в стороны. Буря толкает меня в спину, но мне не страшно. Я знаю, что это всего лишь повод стать сильнее и шагнуть вперёд, к новому. Огромные белые крылья расправляются за моей спиной, буйные ветра подхватывают меня, и я воспаряю ввысь. В самую глубину неба. К солнцу, к звёздам. Летим со мной, моя дорогая! Там, за тучами, есть белые облака, пусть они спрячут нас. Пусть они будут нашим домом в те минуты, когда на земле ветрено и неспокойно.
Библиотека Хроник Акаши встречает меня свежей главой из моей жизни. Клубок моей красной нити, подскакивая, катится вперёд, в светлый завтрашний день, который ждёт меня за горизонтом. Сверкая, пролистываются перед моими глазами позолоченные страницы. Я родился, я жив и здоров. Мои родители рядом, они так ждали меня! Мы живём мирно, я расту в невидимом защитном пространстве их любви. Я чувствую себя нужным, храбро иду вперёд, и мне так хочется передать эту любовь дальше, в следующие поколения… На новом развороте книги я счастливо женат, и у меня самого уже есть детки. Мальчик блондин, как и я. Тот ещё сорванец, постоянно играет в охотника или в войнушку – весь в меня! А у девочки глаза чистые и светлые-светлые, как у моей любимой жены. Спасибо за дочку, спасибо за сына, моя хорошая! Я знаю, как тебе было нелегко. Люблю тебя! Вот моё плечо – встань у меня за спиной, обопрись на него, когда тебе тяжело. Я буду рядом. Я помогу тебе. Вместе мы справимся.
А теперь я лечу высоко в небе, управляя пассажирским самолётом. Где-то далеко впереди разыгралась непогода. Что ж, всякое бывает. Я вспоминаю, что там, на земле меня ждёшь ты – и свет, льющийся из моего сердца, разгоняет прочь страхи. Когда внутри так уютно и тепло, то кажется, что я и холодные грозовые тучи могу согреть своей благодарностью и улыбкой. А с молнией вообще можно подружиться. Гляди! Я протягиваю руку к небу и ловлю ослепительную изломанную линию в стеклянную бутылочку из-под гранатового сока. Смотри, как она светится теперь! Я привезу её с собой из рейса. Пусть она освещает нам путь в наше будущее, прорезая мрак и заставляя расступиться тьму…
Какое счастье, что мы повстречались! Пролетев через миллиарды световых лет, прожив бессчётное множество жизней, увидев так много, я наконец-то тебя нашёл, и ты ступила на борт моего отшельнического космического корабля. Рухнуло, рассыпавшись в пепел, моё одиночество. Теперь всё изменится! Я буду хранить тебя как драгоценность, оберегать и защищать. Только будь рядом, пожалуйста!.. Я держу тебя за руку – так крепко, как умею – и корабль несёт нас в вечном космосе туда, где среди ярких звёзд мы, наконец, сможем вместе найти покой!..
Но потом… Потом наступает утро, безжалостное и холодное. Как громкий удар молотком по стеклу – и мои мечты разбиваются на мелкие осколки. Так начинается мой повторяющийся кошмар – длиною в день. До самого вечера я заперт в реальности, в которую не хочу возвращаться. Я кричу внутренним безмолвным криком. Я молюсь, я умоляю, чтобы она навсегда забрала меня туда, в царство грёз.
Милая моя, жизнь моя, смерть моя… И свет, и тьма, сошедшиеся воедино – в одной женщине.
Пожалуйста, вернись. Разрушь мой страшный сон. Я не могу без тебя…
* * *
На дворе стоял уже декабрь, когда я решил поехать в Москву, чтобы поговорить с Константином. Со дня штурма мы с ним не общались, но между нами постоянно, даже на расстоянии, чувствовалась какая-то недосказанность. Хотелось хотя бы посмотреть в глаза тому, кто сломал моё детство и превратил всю мою жизнь в инструмент мести. Сейчас, когда я узнал его с другой стороны, желание расквитаться меня покинуло. Осталось только недоумение.
«Выигрывает тот, чьё сердце не знает любви». Неужели мы оба проиграли. В шахматах это называется пат.
– Ты знал, что я этого не сделаю, – проговорил я, войдя в его камеру. – Что я не смогу ни развязать войну, ни убить тебя.
Цепеш слабо улыбнулся – всё, на что он был способен после стольких капельниц:
– Как жаль, – проговорил он хриплым голосом. От бархатного баритона не осталось и следа.
Я снова прятался в бесформенной толстовке с капюшоном, надвинутым на лицо. И щедро надушился чесночным спреем. Впрочем, меры предосторожности были излишними. Высокая дозировка серебра полностью блокировала все сверхспособности Константина, и даже взгляд его сейчас фокусировался с трудом.
– Ты с самого начала знал, что так будет, – настойчиво повторил я.
– Я же экстрасенс, забыл?..
– Ты мне поддался, но я не смог поставить тебе мат. Мы оба просчитались.
– Точно, – он отвернулся к стене, подложив руку под голову, и сделал вид, что спит.
– Слышал, ты пьёшь только кровь девственниц, – снова нарушил тишину я. – Тогда зачем ты сделал это с моим отцом?
– Ну уж явно не ради удовольствия, – фыркнул он. – Если я отвечу, что тоже за кого-нибудь ему мстил, то разве это что-то изменит?.. Цепочку пора прервать, вот и всё. Один из нас двоих должен быть умнее. Пускай это будешь ты.
– Я запретил копировать твой кристалл. Если отказаться от идеи создавать непобедимую армию, то в этом нет смысла. Но и отпустить тебя я не смогу.
– Ну и отлично, – буркнул он. – Меня это устраивает. Отдохну немного, пока жив ваш СКОК. Сколько вы ещё протянете? Лет тридцать? Пятьдесят?..
– А если сто?
– Тем лучше. Выключи свет, пожалуйста. Я собираюсь как следует выспаться.
Я ещё долго говорил с ним, но он мне уже не отвечал. То ли притворился, что спит, то ли и правда спал. Только булькал изредка в тишине ночи раствор в его капельнице.
