Дмитрий Соколов
Гранатовый сок
Обхватив голову руками, я вздрагивал от прошивающих голову вспышек. Подобно молниям они трещали в черепной коробке, озаряя всё новые и новые события из моей реальной жизни. Жутко давило на виски. Растирая их пальцами, я в какой-то момент сполз под стол и там нашёл временное спасение. Почему-то под столом было легче. И не так больно. Хотя я точно не знал, что именно причиняло боль – сам процесс активации модуля или конфликт интересов двух личностей – прежнего Каспера и меня.
Ох, что же я наделал! Сколько всего наворотил… Как теперь соединить его прежние планы и мои нынешние чувства? Как из двух снова стать одним целым?!..
К сожалению, вспомнил я не только самого себя, но и Лину тоже. Её внезапный переезд в Москву, воспринятый мной очень остро – как настоящее предательство. Я так и не успел ей признаться. Чувства кипели и бурлили внутри, но говорить я не решался. Слишком сложно, слишком откровенно. А потом всё – бах – и взорвалось. На месте моего сердца образовалась чёрная дыра, Лина перестала для меня существовать. Осталась только разъедающая, прожигающая грудь насквозь ревность и желание отплатить Вернеру той же монетой. Отомстить любой ценой. Лишить его прошлого так же, как он лишил меня будущего.
Какой коварный план. Какая разгромная шахматная партия должна была бы получиться! Но мог ли… Мог ли я вообразить тогда, что Стелла из инструмента для мести, из одной простой пешки превратится в настолько важную для меня фигуру, что я не захочу ей пожертвовать?.. Мог ли подумать, что есть что-то слаще, чем расквитаться с обидчиком из прошлого?
Я, конечно, что уж таить, отличный стратег, однако тут я просчитался. Нужно было смоделировать больше вариантов развития событий и заранее решить, что я буду делать, если и правда в неё влюблюсь. Но кто бы мог подумать! Не знавший женщин, травмированный и замкнутый аутист – я оказался в теле другого человека и, простившись с прошлым, всё-таки познал любовь. Что-то в этом есть такое трепетное. Только отказавшись от своей памяти, погрузившись в глубокую кому, променяв бьющееся сердце на холодный, молчаливый кристалл, я, вопреки всей возможной логике, смог полюбить. Впрочем, любовь ведь всегда так и случается – вопреки логике и здравому смыслу. Там, где живёт сухая логика, нет места любви.
А теперь… поздно оправдываться и сожалеть. Что сделано – то сделано.
«Эй, послушай, дружище… – сказал я себе, пытаясь сохранить самообладание. – Не торопись с выводами. Давай всё-таки посмотрим, что можно сейчас сделать, чтобы спасти эту игру. Или, хотя бы, закончить её с минимальными потерями».
Как же сложно порой бывает говорить начистоту! Как сложно решиться. Некоторое время я кругами ходил вокруг камеры Стеллы – прежде, чем заставил себя войти. В помещении было темно и тихо, только булькала, подсвечиваясь двумя светодиодами, капельница. Вернер лежала на постели, сжавшись и отвернувшись лицом к стене. Я уже было обрадовался, что она спит, и тогда я, разумеется, убегу, пообещав себе зайти позже. Но тут она, не двигаясь, спросила слабо:
– Кто здесь?
Пришлось ответить. Не стоять же и дальше молча, как приведение.
– Это Каспер. Я пришел рассказать тебе свою историю. Помнится, когда-то ты хотела убить меня. Если не передумаешь, я к твоим услугам. Но сначала выслушай…
Она повернулась и посмотрела на меня затравленно, мутным от капельниц взором. Узнала, встрепенулась. Взволнованно вскочила с кровати, но так и застыла, не в силах больше пошевелиться. У меня всё сжалось внутри, когда я увидел её в таком состоянии. Слабую, растерянную, шатающуюся, с кругами под глазами… Хотелось подбежать и обнять её, прижав к груди крепко-крепко, но я остановил себя. Нет, нельзя. Я здесь за тем, чтобы только поговорить – и больше ничего.
Если любовь – это всего лишь химия, то разлюблю ли я её, вернувшись в своё тело? Смогу ли забыть её руки и губы или вновь и вновь буду с щемящей тоской в человеческом сердце оглядываться на бессмертное прошлое, которое мы провели вместе? Любит ли она меня всё ещё? Простит ли когда-нибудь? А если простит, сможем ли мы быть вместе или я буду обречён доживать свой век без неё?
В её глазах, блестящих застывшими слезами, плескалось такое же смятение. Но мы оба не решились задать ни одного из полыхающих внутри вопросов.
Просто стояли напротив друг друга – на расстоянии пары шагов, но одновременно так далеко-далеко – будто по разным сторонам глубокой, бесконечной пропасти.
Глава 47. Каспер
Середина октября. На асфальте лежат жухлые опавшие листья, пахнет осенью. В тот день у меня с самого утра было какое-то нехорошее предчувствие, я даже пытался поговорить на эту тему с Линой, но так ничего и не смог ей объяснить. И уж тем более, не смог, в очередной раз, ей признаться.
Ночная дорога, я несусь на мотоцикле по Витебскому шоссе в пригороде Смоленска. На спидометре моей «ямахи» космическое число – почти сто шестьдесят километров в час. Шлема на мне нет. Очков тоже, а перчатка только одна, да и то байкерская, с отрезанными пальцами. Надевать вторую было некогда.
Ветер свистит в ушах. Фары встречных машин размываются и ослепляют. Руки, крепко сжимающие руль, ледяные.
Я его догоню. Чего бы мне это ни стоило!..
Ох, если бы я только знал наперёд, чего именно мне это будет стоить!
Часом раньше я, закончив суточное дежурство, ехал из штаба домой. По дороге у меня кончился бензин, и пришлось заехать на знакомую заправку. Там-то я и встретил этого товарища.
На парковке у магазинчика стоял мотоцикл с порванной цепью. Парень в чёрной косухе и кожаных штанах сидел рядом и бестолково ковырялся у колеса. Увидев меня, прервался и махнул рукой, подозвав.
– Нужна помощь? – сняв шлем, спросил его я из вежливости.
– Замка цепи нету случайно? – не здороваясь, ответил он вопросом на вопрос.
Замок у меня был, валялся в аптечке на всякий случай, но невежливость этого парня как-то оттолкнула, и помогать ему я тут же передумал:
– Нет, увы.
– А инструмент штатный есть?
– Кто же ездит без инструментов, – аккуратно подметил я.
– Тащи, я тут проволоку нашёл. Может, прилажу.
Кинув ему набор ключей, я скептически наблюдал за его действиями. Он всерьёз собирается ехать дальше с цепью, соединённой калёной проволокой?.. То ли этот парень бессмертный, то ли мнит себя таковым.
Вскоре он прервался, протёр руки карманным платком и буркнул, будто бы в пустоту:
– Ладно, сойдёт. Перекушу и двинусь дальше.
– Мне не даёт покоя ваша цепь, – подметил я деликатно. – Ехать на таком мотоцикле может быть опасно. И не думаю, что проволока тут надолго поможет.
– Точно, – надменно бросил он через плечо. – Да и вообще, пора снова менять мотик. Там стучит, тут стучит… Не видел ни одной фирмы, которая бы делала на века.
Его фраза меня насторожила. «Харлей» у него и правда был старый, но так, на вид, в довольно неплохом состоянии. А цепь – ну мало ли, с кем не бывает. И что он имел в виду, когда говорил «на века»?..
Присев рядом с его мотоциклом, я притворился, что осматриваю поломку. Выглядела вся эта конструкция с проволокой и впрямь довольно сюрреалистично.
– Далеко вам ехать?
– В Смоленск, – пробубнил он нелюбезно. И тут же, не прощаясь, пошёл в магазинчик.
Я вытащил телефон, напечатал короткое сообщение в чат своего отряда:
«Возможно, веду вампира. Мы на мотоциклах. Он направляется в Смоленск», – и следом отправил свою геолокацию.
Потом пошёл к кассе за парнем в чёрном. Он купил себе томатного сока, перелил его в непрозрачную спортивную бутылку, зачем-то потряс немного и теперь придирчиво выбирал гамбургер. Спросил, хорошо ли прожарены котлеты – видите ли, он любит прожарку с кровью. Потом уточнил, нет ли в составе чеснока, чем, разумеется, снова вызвал у меня подозрение. Издалека направив на него сканер, прямо из кармана, я украдкой нажал на кнопку включения. Пусто. Кристалл не обнаружился. Впрочем, сканеры безошибочно определяют вампира только когда активен его синдром хищника, а сейчас, да ещё и с такого расстояния мог не пробить. Я подошёл ближе – встал за ним в очередь, для отвода глаз тоже что-то спросив у продавщицы. И снова запустил сканирование. На этот раз экран прибора зажёгся и там замигала длинная надпись.
«У меня тут рентген второго типа, – написал я в чат. – Надеюсь, он меня не спалил. Попробуйте нас перехватить».
И сразу же выключил телефон от греха подальше. Рентгены, да ещё и второго типа, могут и в содержимое телефона влезть, если захотят.
Парень тем временем сделал глоток сока, откусил от своего бургера, повернулся ко мне, и тут же перестал жевать. Его взгляд стрельнул по моему карману – в котором всё ещё горел яркий экран сканера. Обычный человек ничего не заметил бы, но от глаз рентгена это, разумеется, не скрылось. Сколько раз просил инженеров перепрограммировать сканеры, чтобы они не только включались, но и выключались нажатием на кнопку! Но нет, им, видите ли, лень продумывать такую функцию. А действительно, зачем, ведь сканер сам выключается спустя тридцать секунд. Но вот сейчас был именно тот случай, когда тридцати секунд не хватило.
– Вот чёрт, – цыкнул упырь. Отбросил гамбургер, наспех вытер руки и, оттолкнув меня, бросился к выходу.
Прыгнул на мотоцикл – который я ему ещё недавно помог починить – и пулей рванул с места. Я, разумеется, оседлал свою «ямаху» и погнался следом в надежде, что через пару километров его самодельный замок на цепи всё же вылетит.
На удивление, конструкции хватило и на два километра, и на три, и на пять. Не жалея своего стального коня, вампир гнал по шоссе ловко лавируя между автомобилями. Я, впрочем, не отставал, а в какой-то момент даже начал его догонять. Если бы мне удалось ещё немного сократить дистанцию, то можно было бы попробовать выстрелить прямо на ходу, прицелившись в голову. Поддавшись азарту, я всё увереннее выкручивал газ.
В какой-то момент две наших дорожных полосы слились в одну, а поток встречного направления стал плотнее, и теперь этому шумахеру было уже не так просто обгонять попутные автомобили. Расстояние между нами благодаря этому сократилось. Рискнув оторвать одну руку от руля, я выхватил из нагрудной кобуры пистолет. Затвор передёрнуть, конечно, не получится, но можно попробовать выстрелить самовзводом, пожертвовав точностью.
Увидев в боковых зеркалах мой пистолет, вампир занервничал, стал юлить туда-сюда в полосе, уходя с линии огня. Мне всё никак не удавалось прицелиться. А потом он и вовсе намерился выехать на встречку – довольно рискованно при таком оживлённом движении! Я поспешно убрал пистолет обратно и снова взялся за руль двумя руками. Кажется, стрельба отменяется. Сейчас будем гонять.
Несколько раз он безбашенно огибал попутки через одну и даже через две сплошных. Дорога петляла, скрываясь за лесом, и автомобили, выныривающие из-за поворота, оказывались сюрпризом – особенно для нас – едущих с сильным превышением скорости. В какой-то момент моё зрение сузилось, и я поймал себя на мысли, что, наверное, именно так чувствует себя вампир, когда включается синдром хищника – я видел только спину своей «жертвы», которую преследовал, и больше ничего. Стоило ему, вильнув, выехать на встречную полосу, как я тут же на автомате пускался следом за ним. Я так хорошо настроился на него, что мы словно стали единым организмом. Поэтому я даже не сразу осознал, что при очередном обгоне что-то пошло не так. В этот раз он не торопился возвращаться в нашу полосу, и даже приближающиеся по встречке огни «камаза» его не напугали.
Когда я понял, что он собирается делать, было уже слишком поздно. Крепче схватившись за руль и пригнувшись, он вывернул газ до упора – и я инстинктивно сделал то же самое. А в следующую секунду он на полной скорости метнулся прямо под колёса «камаза». Привыкнув неотрывно следовать за ним, я сначала повернул руль в ту же сторону. Но, конечно, сразу опомнился и ушёл вправо. Смотреть в зеркала уже было некогда – я вмазался в зад попутной легковушки, потерял равновесие, упал, пару раз перевернулся, несколько метров проехал на боку по асфальту и в итоге растянулся поперёк нашей полосы. Едущая сзади машина, к счастью, успела притормозить, а то от меня точно остались бы рожки да ножки.
«Харлей» вампира от встречного удара улетел куда-то далеко-далеко влево, в кювет, а самого его словно катком растянуло по дороге под шинами «камаза». Меня откинуло не так далеко – я валялся рядом со своей покорёженной «ямахой» на проезжей части. Верхняя половина моего тела чувствовала себя ещё ничего, но с ногами творилось что-то очень, очень нехорошее. Я чувствовал, что они как-то неестественно выгнуты в месте, где у меня раньше были колени, да и ниже тоже. Видимо, мне их переломало в нескольких местах.
Сначала могло показаться, что вампиру досталось значительно крепче, чем мне – ведь его тело оказалось изувечено до такой степени, что даже очертания не угадывались. Но, на самом же деле, я тут был единственный, кто пострадал. Ведь он умеет регенерировать, а я нет. Видимо, именно об этом он и подумал, решившись на такой отчаянный шаг.
Разве упыря может напугать какой-то там «камаз»? Пусть он даже проехался по нему всеми своими многочисленными колёсами. Сущая ерунда! А вот я неизвестно теперь, выживу ли.
Как бы то ни было, пока я жив, времени терять нельзя. Это сейчас он расплющен до неузнаваемости, а через полминуты соберётся по песчинкам и воскреснет. Закусив губу и передёрнув затвор пистолета, я пополз по направлению к телу. На ноги свои приказал себе ни в коем случае не смотреть. Наверное, если бы я увидел это кровавое месиво, то точно отключился бы, не закончив дело.
Нас отделяло всего-то лишь пару десятков метров, но полз я медленно, как улитка. По сантиметру в секунду. Каждое, даже незначительное движение отзывалось такой болью, что глаз лились слёзы. Я непроизвольно стонал и дышал быстро-быстро, как собачка.
Вдруг рядом, визжа шинами, резко притормозил «уазик» с прожекторами на крыше. Под ошеломлённые взгляды двух мужиков, выбежавших из «камаза», из этого «уазика» выскочили трое людей в форме и беспощадно изрешетили серебряными пулями и без того бесформенную массу, в которую превратился вампир. Я выдохнул облегчённо и упал на сложенные перед лицом руки. Как вовремя подоспела подмога! Теперь эта тварь уже не оживёт. Можно и мне умирать.
– Эй, Каспаров, ты как?
«Каспаров» – это меня так прозвали в седьмом отделе за моё увлечение шахматами.
Я по голосу узнал человека, который ко мне обратился. Лёшка – парень из нашего отряда – неплохой малый, но глупый, жуть! Мне хотелось ответить ему, мол: «Разве ты и сам не видишь, что я крайне плохо?», но не получилось. От болевого шока я ничего не мог сказать. К счастью, со мной больше не разговаривали. Лёшка догадался позвонить в штаб и вкратце описал им ситуацию. На том конце провода ему что-то долго объясняли, а он в ответ только чесал макушку и пожимал плечами. В итоге бросил нехотя:
– Ладно, сделаю. Не знаю, правда, зачем это. Но раз вы приказываете…
Он присел рядом со мной, снял с меня куртку, а потом и цепочку с жетоном охотника. Прогулялся до «камаза» и кинул их в кровавую лужу, оставшуюся от вампира. Придавил ногой, извозив в крови. Что-то сказал мужикам из грузовика, прижал указательный палец к губам и, для убедительности, провёл ребром ладони по горлу. Те в ответ только испугано захлопали глазами и спрятались обратно в кабину.
Потом охотники все втроём по-быстрому погрузили меня на заднее сиденье «уазика». Автомобиль снова взвизгнул шинами и сорвался с места, помчав нас по ночной дороге.
– Держись, парень, – кто-то хлопал меня по плечу и постоянно говорил со мной, но его голос звучал очень глухо, будто бы сквозь вату. До базы я не доехал – отключился через несколько минут, и моя пытка, наконец, закончилась.
Мне вдруг стало так хорошо, так уютно и безмятежно, что я даже решил, что умер или, хотя бы, умираю. Но нет. Два дня пролежав без сознания, я в итоге всё же пришёл в себя, и ко мне снова вернулась нестерпимая боль в коленях, которая с того дня уже больше меня не покидала. Иногда она становилась сильнее, иногда слабее, но до конца так и не проходила. И даже обезболивающие почти не помогали.
Вскоре после моего пробуждения ко мне в палату зашёл врач и, узнав в нём одного из наших медиков, я понял, что я нахожусь не в обычной больнице, а в госпитале охотников. Первое время я не мог ни с кем говорить, только стонал и пытался зачем-то содрать с себя гипс, но врач, тем не менее, счёл нужным рассказать мне, что произошло. Оказывается, меня оперировали почти сутки. Собирали по мельчайшим деталям берцовые кости, а на месте коленных чашечек установили двухполюсные протезы. Ещё он подметил, что мне сказочно повезло – выше коленей ничего не пострадало, только ссадины и небольшое сотрясение. Потом он добавил дозу обезболивающего и оставил меня, как он выразился, отдыхать.
Отдыхом я бы это не назвал. Первые дни у меня было стойкое ощущение, что я попал в ад, и черти жарят меня на сковородке. Днём и ночью я извивался на постели, тщетно пытаясь высвободиться от тисков боли. Почти ничего не ел, сильно похудел и ослаб. Но через две недели я вдруг то ли свыкся с болью, то ли начал поправляться – у меня появились аппетит и желание жить. Я даже попросил у врача свой телефон. Нужно было позвонить маме и бабушке, успокоить их и сказать, что мне уже лучше. А ещё очень хотелось поговорить с Линой. Каким идиотом я был, что не признался ей в своих чувствах! Теперь-то для этого точно не время. Хотя, я и не планировал. Просто соскучился. Хотелось услышать её голос.
Совпадение ли – не знаю – однако почти сразу после моей просьбы ко мне в палату пришёл человек из шестого отдела, тот самый, который раньше по просьбе руководства уговаривал меня перейти работать к ним. Придвинув стул к моей кровати, он раскрыл папку, вытащил оттуда какой-то фиолетовый лист с водяными знаками и приблизил его к моему лицу. Похоже на чьё-то свидетельство о смерти.
Перед глазами у меня всё поплыло от страха, когда я прочёл на нём свои имя и фамилию. Нет! Неправда! Они не могли так со мной поступить!..
– Мир уже две недели считает вас мёртвым, – заговорил человек в чёрном. – Вас похоронили в закрытом гробу. Вернее, то, что от вас осталось. А ещё вернее, это были останки того вампира, за которым вы погнались.
– Вы специально это всё подстроили! – вспомнив, как Лёшке приказали снять с меня куртку со всеми документами и жетон охотника, я похолодел. – С самого начала планировали так сделать!
– Да, – не тушуясь, признался он. – Мы не хотели бы, чтобы СКОК вас потерял. Учитывая полученные травмы, вы вряд ли когда-либо вернулись бы в седьмой отдел. Прогнозы врачей неутешительные. Возможно, вы когда-нибудь и сможете встать на ноги и ходить на костылях. Но на что-то большее, увы, рассчитывать не приходится.
– Тогда зачем я вам?! – крикнул я отчаянно. Не помню, чтобы я до этого когда-нибудь так повышал голос.
– Наше предложение о переводе в шестой отдел всё ещё актуально, – ответил он спокойно. – У нас есть проект, с которым, как мы полагаем, никто не справится лучше, чем вы. Здесь всё подробно описано. Подумайте.
С этими словами он положил увесистую толстую папку на одеяло рядом со мной и, встав, вышел из палаты.
Сначала я читал материалы с интересом. Так вот, оказывается, чем занимаются в засекреченном отделе! Но очень скоро интерес сменился оправданным скепсисом, позже испугом, а ещё через несколько десятков минут я, попросив у медсестры красную ручку, принялся активно вносить исправления в текст, зачёркивать некоторые абзацы и писать свои заметки на полях. Нет, сама идея-то увлекательная, да и техническое оснащение, как я вижу, позволяет провернуть такое фантастическое предприятие, но местами всё выстроено настолько нелогично, что хоть вешайся! Увы, ребята, так не сработает. Сейчас я вам расскажу, как нужно.
Когда вечером того же дня охотник в чёрном снова зашёл ко мне, я обессилено спал, а его папка – исписанная вдоль и поперёк – лежала у меня в изголовье. Он очень аккуратно попытался вынуть её, но всё равно меня разбудил. Открыв глаза, я видел, как мужчина наспех перелистал содержимое, прочитал несколько заметок. Одобрительно цыкнул и покачал головой:
– Похоже, наше руководство не ошиблось. Рад видеть вас в деле.
– Принесите мне планшет, – сонно проговорил я, – или ноутбук. Это не все замечания, просто долго писать руки мне неудобно. А ещё я хочу сыграть с кем-нибудь в шахматы.
* * *
Умерев для остального мира, я в то же время вдруг ожил и оживил вместе с собой весь шестой отдел. И даже перспектива на всю жизнь остаться затворником в СКОК меня не пугала. Уж больно интересную задачу передо мной поставили! И хотя ещё три месяца мне пришлось пролежать в гипсе, я работал прямо из кровати на ноутбуке, шлифуя до блеска теоретическую часть проекта. Потом гипс с меня сняли, и я стал готов к воплощению намеченного на практике.
А предстояло мне ни много ни мало поменяться телами с умершим при исполнении охотником. Вернее, не поменяться, а вселиться в него с помощью электронного чипа, внедрённого в его мозг. Этакий оживший мертвец – зомби – но управлять им буду я, а моё собственное тело в этот момент погрузят в медикаментозную кому. Над проектом чипа наши инженеры работают последние двадцать лет и твёрдо уверены, что по технической части проблем не будет, но вот уже как год шестой отдел ищет добровольца на роль оператора, и дураков, разумеется, нет. Такое предприятие связано с огромными рисками: во-первых, само переселение в чужое тело – немалый стресс для психики и нервной системы, во-вторых, у медикаментов, с помощью которых тело вводят в кому, масса противопоказаний и побочных эффектов, в том числе отсроченных, а в-третьих, такое перевоплощение – это только первый шаг. Так сказать, подготовка к реальной операции. А под реальной операцией имелась в виду охота на опасных вампиров первого типа. Простому смертному их не одолеть – слишком большая вероятность, что вампир в два счёта прибьёт человека с помощью своих способностей. Но в случае с аватаром его ждёт сюрприз – аватар ведь уже и так мёртв, стало быть, и смертью его не напугать. А вот оператору – то есть, тому, кто этим живым мертвецом управляет – придётся раз за разом от первого лица переживать смертельные муки. Короче, это всё крайне тяжело и морально, и физически. Но мой случай – уникальный. Для меня сейчас выйти из собственного тела было благодатью и избавлением.
Какое же это счастье – не чувствовать боли! Я снова встал на ноги, оставил себя-инвалида где-то далеко позади и смог действовать полноценно. Это определённо стоит всех возможных рисков!
Первая пробная операция с участием аватара продолжалась всего пять часов. Но и за это время я успел съездить в небольшой рейд и поймать двух нечистокровок, что, впрочем, меня не особо вдохновило. Было скучно. При этом я, уж конечно, спалился – пара человек узнала во мне не так давно умершего во время другой спецоперации приятеля, и поднялась шумиха. А я ведь сразу сказал моим коллегам из шестого отдела, что так и будет! Зря они ко мне не прислушались. Впрочем, это был первый и последний раз, когда моё мнение не приняли во внимание.
После этого инцидента всем стало понятно, что проект с аватарами надо срочно обнародовать, чтобы другие охотники не пугались внезапному воскрешению своих коллег. Так и появился Каспер – великий и ужасный. Невидимый, хладнокровный, жестокий и беспощадный руководитель всего НИИ СКОК, живущий в чужих телах. Гроза всех непутёвых охотников и чистокровных вампиров. Непобедимый и неуловимый. Практически бог, надзирающий с небес за проделками простых смертных. Кличку ему придумал я – это было моим видоизменённым прозвищем из седьмого отдела. Вроде связь и не бросается в глаза очевидным образом, но те, кто знал меня в той, прошлой жизни, могли бы догадаться, что я жив. Правда, они не догадались, никто. Даже Лина. Так я и остался фиктивно мёртвым, и моё настоящее имя вскоре все позабыли.
А вот имя Каспера звучало теперь всё чаще и чаще – и в Смоленске, и в Москве, и среди охотников по всей России, и даже у чистокровных вампиров. Его именем угрожали нерадивым работникам, в том числе и руководителям отделов, а вампиры пугали им своих отпрысков как бабайкой. Невидимый Каспер присутствовал всюду, вызывая благоговейный трепет. Каспера было нельзя вычислить, перехитрить, обмануть. Все его операции были настолько хорошо продуманы, что любое сопротивление неизбежно влекло за собой негативные последствия для сопротивляющегося. За первые пару-тройку месяцев мне удалось не только ловко, словно играючи, отловить нескольких вампиров первого типа, но и значительно подтянуть дисциплину в рядах охотников. Парни из шестого отдела довольно потирали руки, празднуя успешно внедрённый проект. Но тут вдруг в игру вошёл Вернер.
Поймать его, в общем-то, не составило труда. Я пришёл к нему в ювелирную мастерскую в теле аватара и внаглую показал свой серебряный жетон охотника. Спросил, сможет ли он сделать такой же, только из золота. Надменно хмыкнув, он кивнул и назвал срок в неделю, даже взял предоплату, а в ту же ночь убил меня, размотав красную нить.
Каково же было его удивление, когда через неделю я снова позвонил ему – находясь в том же самом теле – и спросил, готова ли работа. Помолчав немного, он извинился и сказал, что ещё не успел выполнить заказ. Потом добавил, что если я соглашусь встретиться с ним сегодня вечером в парке, то он оперативно выполнит работу прямо при мне.
– Знаю, что мне не следовало сюда приходить, – сказал он, в знак приветствия протягивая руку. Пожимать её я, разумеется, не стал. Тогда он просто сел на скамейку и, закинув ногу на ногу, добавил. – Сегодня вы меня, конечно же, поймаете. Уж раз сам Каспер взялся за дело, то мои шансы малы. Но, на случай, если вам хватит мудрости меня услышать, всё же предупрежу: от этого станет хуже в первую очередь вам.
– Кому это «вам»? – с напором спросил я.
– Всем. И охотникам, и вашему НИИ, и вашей стране, и русским, и даже вам лично, Каспер.
– Напрасно вы меня пугаете, Вернер, – ответил я ему строго. – Вы даже не подозреваете, с кем имеете дело.
– Вы тоже не подозреваете, с кем имеете дело, мой дорогой друг. Но, нет, не нужно больше слов. Сейчас я пойду с вами, и мы вернёмся к этому разговору через пару лет.
В общем, можно сказать, что он почти не сопротивлялся. Только когда увидел, как со всех сторон к нам приближаются охотники и берут его в плотное кольцо, внезапно сорвал перчатку с левой руки и схватил меня за жетон. Грубо натянул цепочку на моей шее со словами:
– А заказы ваш покорный слуга Эмилиан Вернер всегда выполняет в срок. Вот, пожалуйста, готово.
Ну и щедрость! И даже доплатить не попросил!
Короче, кулон охотника пришлось после этой операции выплавить новый – мой, превращённый в чистое золото, больше не работал с магнитными замками. А в остальном же этот рейд оказался самым лёгким из всех. Алхимик первого типа, да ещё и паук, просто сдался – без боя и спецэффектов.
Проблемы возникли позже. Чуя неладное, я отправил Вернера в «ссылку» в Москву. На всякий случай решил не держать его рядом с собой в смоленском штабе. И уже через месяц начались странности – московское начальство отчиталось мне, что им вновь удалось договориться о получении государственного финансирования, и они готовы расширять территорию штаба, запустить масштабный ремонт и набрать больше сотрудников. Я не возражал, но ушки у меня были на макушке. Позже я заметил, что некоторые данные о работе московских отделов теперь были засекречены и ни одним из наших мастер-ключей не открывались. Сделав вид, будто ничего не заметил, я ждал, что случится дальше. А дальше, внезапно, воскрес проект с вирусом и вакциной, приостановленный ещё в начале девяностых, сразу после развала Советского Союза. Россию все эти воинственные советские планы не интересовали, поэтому проект покрылся пылью и паутиной, но вдруг, почти через тридцать лет, к нему снова вернулись. С чего бы это?
Начиная волноваться, я принялся «копать» под Вернера. Досконально изучил все вещи, которые охотники конфисковали и вывезли из его мастерской. Помимо всего прочего, там был дневник его жены-паучихи, из которого я, к своему глубокому удивлению, узнал, что Вернер близко дружит с Константином Цепешем – тем самым, кого я мечтал поймать с первого моего дня в СКОК, но всё никак не решался. Возможно, это знак – подумал я. Сейчас, когда я мастерски управляю своими аватарами, у меня есть все шансы его поймать, а ещё лучше – расстрелять, отомстив за смерть отца. Воодушевлённый, я принялся продумывать план операции, с помощью которой рассчитывал убить двух зайцев – вывести алхимика и компанию продажных московских охотников на чистую воду и, заодно, поймать Цепеша. Я расставлял фигуры на шахматной доске и, давая им имена персонажей, просчитывал, какими должны быть мои ходы. Впрочем, скоро я зашёл в тупик. Во-первых, я понял, что для участия в этой операции мне как минимум нужно управлять телом вампира, а не человека, но где же такого взять? А во-вторых, как раз в это время ко мне на подписание пришёл запрос от Лины о переводе в Москву.
Ох, как я рвал и метал! Ладно эти алчные московские идиоты, но Лина… Зачем ей туда?! Как она смеет?!.. как только она смеет меня здесь оставить?! Нет! Нечего ей там делать! Пусть немножко подождёт! Я встану на ноги, и тогда…
Зря я это сделал, конечно. Удержать Лину в Смоленске силой я всё равно бы не смог, а вот её отношение ко мне таким образом испортил, да ещё и спалился перед Вернером, показав, что она для меня как-то по-особенному важна. Когда на запрос Лины пришёл отказ от Каспера, она так рассердилась, что устроила в первом отделе настоящую взбучку. Отзывалась обо мне самыми нелестными эпитетами – по словам коллег – и угрожала уволиться. Кое-как они её успокоили и посоветовали написать ещё один запрос, более развёрнутый и мотивированный. На этот раз я, скрепя сердце, согласился. А на следующий день её встретила Москва – со всеми почестями. Уж не потому ли алхимик решил её охмурить, что догадался, насколько она дорога таинственному Касперу?..
Следующие две недели я ни над чем не работал и не участвовал ни в каких в операциях. Настроение было отвратительное, видеть никого не хотелось – включая самого себя в зеркале. У грядущей операции на тот момент ещё даже не было названия, и я начал задумываться, а не свернуть ли вообще этот сомнительный проект. Но потом всё-таки взял себя в руки и уговорил продолжать планирование. А следом и название придумалось. В те дни я решил ещё раз перечитать дневники паучихи и в один прекрасный момент, держа перед собой пинцетом очередной пожелтевший от старости листок, вдруг ехидно улыбнулся. Что ты будешь делать, Эмиль, если я тоже отберу у тебя ту, которая слаще чем мёд, сытнее, чем молоко и вкуснее, чем гранатовый сок?..
