Дмитрий Миронов
Психоделическая пишущая машинка
Появился импозантный мужчина в серебряных лосинах и домашнем халате. Чернявый, но не кавказец, скорее латино или еврей.
– Какие красавицы! Прошу! Меня зовут Артур!
Девчонки старались не смотреть ниже пояса хозяина галереи. Для этого хватило периферийного зрения и немного фантазии. Могло показаться, что у него в штанах сидит кролик или плюшевый медвежонок.
Прошли в другой зал. Здесь было просторнее и картин больше. Еще стояли два кресла с журнальным столиком. И целая роща фикусов и декоративных пальм в разнообразных кашпо. Артур водил указательным пальцем по стенам, называл имена художников, вероятно, глубокого андеграунда. Потому что, ни одной фамилии Ника не знала. И с удовольствием заметила, что ее «токсичная мазня» несравнимо лучше, чем весь этот «андеграунд».
– Извините, – сказала она, – мы по делу.
– Слушаю вас. Чего желаете?
Ника вытащила несчастную картину. Сказала, чего желают.
– Оу…
Показалось, амиго был очарован.
– Сколько хотите за эту прэлесть?
Ника вздохнула и назвала сумму.
– Чего же мы стоим? Присаживайтесь!
При этом он слегка выпячивал свой пах, как бы приглашая полюбоваться «кроликом». Достал из кармана халата пачку денег, одну купюру отдал Никите.
– Ничего се. Спасибо…
Пачка купюр это весьма сексуально. Сексуальнее «кролика» в паху. Мсье Артур «сфотографировал» их лица, когда они увидели деньги.
– Хотите кушать?
Он достал из шкафчика квадратную бутылку с импортной этикеткой, налил в бокалы и объявил, что сейчас они вкусно поедят. А потом у него сегодня намечается журфикс, как обычно по пятницам…
Девчонки хихикали в кулаки. Виски тяпнул им по мозгам. Все стало казаться смешным и легкомысленным. Хотелось еще по пятьдесят.
– Ну что, едем?
Ника и Полина загадочно смотрели друг на друга. Прыскали смехом. По их красивым лицам без труда можно было понять, что вкусно-то они поедят…
– Мы подумаем.
– Ну, думайте.
После выпитого виски страшно хотелось кушать. Хозяин исчез непонятно куда, наверное, за едой ушел. Стало, почему-то, тревожно, Ника забыла, в какую дверь они сюда вошли. Плохое предчувствие льдинкой кольнуло в животе. Даже в «Вертепе» было безопаснее, там хоть все на виду.
– В клуб к тете Оле пойдем?
– Пойдем, раз пригласили. Счастливые трусы надену…
Они вспомнили что-то смешное, это была жалкая попытка не думать о надвигающейся панике. С набережной доносились гудки автомобилей. Катер прошел по воде, шурша волной…
Еду чего-то не несли. Где-то звенела посуда на кухне или это шумел телевизор, было не очень понятно. Фантазия рисовала на столе салаты и жареное мясо…
И вдруг, Ника заорала:
– А!!!
Полина увидела и тоже:
– А!!!
Из фикусовых джунглей на них смотрел огромный хуй. Величиной с руку, жилистый и туго налитый кровью, он даже слегка покачивался в приветствии.
С визгом они выскочили на набережную через первую попавшуюся дверь. Бежали, пока не задохнулись от смеха. В подворотне сели на асфальт, прислонившись к стене.
Непонятно как, шли, закрыв лица ладонями. Смеялись и смеялись до боли в животе…
…Под футболкой Ника принесла бутылку виски. Бабушка убедилась, что на столе «все есть», оставила их, ушла к себе.
Они танцевали под Css – Alala, после третьего чин-чин, Ника с размаху ударила подушкой по лицу подруге. В ответ полетел кусок торта.
– Ах, ты…
Ника стащила с себя футболку и шорты, ладонью зачерпнула из миски горсть оливье. Полина сняла через голову платье и приготовилась к бою. Они бегали вокруг стола, метая друг в друга салаты и пирожные. Полли поскользнулась и грохнулась на пол. Ника стала размазывать по ее лицу селедку под шубой, вареную морковку из какого-то салата.
– Сейчас тебя накормлю!..
– Бабушка!
– Дедушка…
Неожиданно, запиликал телефон. Они не сразу нашли его в разразившемся бардаке.
– Это Подонок!
На дисплее проявилась глумливая физиономия. Красивые глаза портили слипшиеся ресницы. На шее цветное тату уползало под воротник рубашки. Хипстерская челка обесцвеченных волос, обтекая бровь, свисала до самого подбородка.
Девчонки прикрылись подушками. Подонок захохотал:
– Ну и рожи! Голые, что ли? Привет, Ника!
– Привет, Подонок!
– Опять фотосессия? Я приду.
– Тебя тут только не хватает.
– Отмечать будете?
– Заходи через час, в клуб пойдем.
– Полина, не брей!
– Дурак!
…Как и обещала хозяйка клуба, им вынесли запасной стол. Поставили рядом с дверью пожарного выхода, рядом с коридором в санузел. Тусовка была в самом разгаре. Шевелились обугленные яркими софитами тени. Публика в основном пятьдесят плюс. Дедушки и бабушки флексили, как могли. Мелькали банданы и седые бороды, футболки с принтами Motorhead и Guns N Roses. На сцене куражились какие-то молодые перцы. Две гитары, ударные и солист. Чего пели, было не разобрать. Панк-рок, наверное. Подонок пронес бутылку водки. Закусывали орешками. Долго ждали официантку…
Музыканты поменялись, теперь их на сцене стало больше. Ведущий концерта представил новую группу. Вокруг заорали:
– Уа!..
Парень у микрофона заиграл на гитаре перебором легендарный хит. Зал притих.
– Я хочу купить себе трехмоторный дельтаплан. Что б летать быстрее мухи в магазин универсам…
И вместе с залом закричал припев:
– Мне ни чего не надо! Лишь только дельтаплан!
Затрясся пол. На столе задрожала посуда. Народ прыгал и топал. Начались безумные танцы.
Нике приходилось смотреть в кишку коридора, где на стенах блестели ее глупые картины. Так ее посадили за стол, лицом в туалеты. Стало отчего-то тоскливо, хоть и выпила прилично. Может, на нее так действовал алкоголь…
К ним подсаживались какие-то люди. Из-за этого на столе скопилось много бутылок и тарелок.
Вдруг, стало совсем темно. Свет из коридора заслонила тень огромного человека. Гигант подошел, оперся о край стола. Стол скрипнул, но выдержал. Чудовище разглядывало Нику. Ника – чудовище. Все на нем блестело – кожаные штаны, серебряные цепи в разных местах, заклепки на напульсниках. Блестела даже седая борода, она едва прикрывала мальтийский крест на необъятном брюхе. Он крикнул:
– Как зовут?!
– Никита…
– Никитина?
– Да!
Великан вскинул руку, пальцы скрючились в пожимашку, типа краба.
– Товарищ Никитина! Давайте ебаться! По-нашему! По-комсомольски! Без этих вот гламуров!
– Чапа!
Откуда-то из темноты вынырнула старуха в мини юбке.
– Не слушайте его! Пошли!
– Ну, ебтваю мать…
Великан с подругой растворились во мраке.
В коридоре было не так шумно. Ника долго смотрела на имя в телефоне. Долго не отвечали. Наконец, недовольный мужской голос сказал:
– Алло.
– Привет…
– А, это ты. Номер поменяла, что ли?
– Да. Сохрани.
Повисла пауза. Человек собирался с мыслями.
– Слышь, хватит уже!
– Прости, если…
– Обещала не звонить!
– Прости.
– Блядь…
Гудки.
Никого в тоннеле. Из туалета доносились женские стоны. Стены ухали децибелами. Бум-бум-бум…
Ника надавила на веки, что бы ни заплакать. Но одна предательская капля успела выскочить и скатиться вниз по щеке.
И тут пришло спасение. Она мгновенно забыла самый короткий в жизни телефонный разговор. И было отчего. Впервые увидела, как кто-то с интересом смотрит на ее коллажи. Это был молодой мужчина лет тридцати.
– Нравится?
– Не дурно. Я сначала подумал это Майк Лапитский, а здесь какой-то Никита.
– НикитА. Это девушка.
– А, вот оно что. Вы с ней знакомы?
– Это я.
– Ого! Вот эта голая в маске пришельца тоже ты?
– Подруга. Вот здесь я.
Мужчина сравнил натуру и рисунок. Он так провел по ее телу взглядом, что Ника даже немного вспотела. Они пошли вдоль всей галереи.
– А почему голова дракона? Зачем скрывать лицо с такой фигурой?
– Я художник, я так вижу.
– Коронная отмазка…
Потом он говорил, что все под кого-то косят. И что все давно вторично и пережевано. И максимум, что заходит, это нестандартная подача одной и той же «хуйни», и в таком умении побеждает простота подачи, как и ненавязчивость. Ну, и в том же духе.
Ника разглядывала этого ценителя искусства. Осточертевший мужской типаж – глянцевый лоб. Так она называла одинаковые лица с обложек электронных книг и мелькающей рекламы в интернете. На фоне таких же баб и фантомного хай-тека. Но, ей нравились его слова, нравилось слушать то, что выдыхают эти роскошные челюсти, отполированные лосьоном Gigott.
Когда он предложил:
– Угостить тебя?
Она уверенно ответила:
– Да! Но, я с подругой.
Все равно за их столом сидели уже другие люди…
Ника нашла подругу на улице, среди намытых дождем автомобилей. Подонок держал ее за талию. Полина выпрямилась, ей было плохо, бледное лицо исказила гримаса отвращения.
– Я ни разу в жизни не блевала. Это омерзительно. Я умру? Мне надо домой.
Ника остановила такси, на прощание сказала:
– Доведи ее до дома. И не будь подонком.
– Яволь!
Паша козырнул двумя пальцами. Машина скрылась за поворотом.
Ника ничуть не расстроилась, когда увидела молодую женщину за столиком рядом с новым другом. Совсем не половой инстинкт намагнитил ее к этому человеку. Просто этот мужик первый кто честно сказал про ее работы, что это «неплохо». Ей хотелось говорить об этом, говорить или просто слушать.
Женщину он представил:
– Александра. Кстати, я – Александр. Александр и Александра…
Но поговорить им не дали. Они сидели на балконе, толпа внизу напоминала корыто с черной икрой. И вот эта черная сотня заорала хором:
– Мясо! Мясо! Мясо!
В темноте, на опустевшей сцене кто-то зашевелился, бумкнула бас гитара, взвизгнул микрофон. Вспыхнул круг прожектора. В люминесцентном конусе появился великолепный мужчина в шубе на голое тело и в расшитых бриллиантами «казаках». Хозяйство прикрывали кожаные стринги. Волосы на голове были уложены в лакированный кок, как у Элвиса Пресли. Мужчина взял микрофон так, что бы все видели перстни на каждом пальце. Мизинец при этом оттопыривался. Мужчина рявкнул:
– Привет, негодяи!
– Мясо-о-о!
Ревела икра. И тут стало ясно, все эти людишки приперлись, что бы послушать этого чумадея в шубе из баргузинского соболя. Это был легендарный The Meat, говоря по-русски – Мясо. Народу стало больше. Повылезали из всех закоулков клуба, ближе к сцене.
Гитарист хлестнул по струнам медиатром, басист подхватил аккорд, мощно вступили барабаны и Мясо заорал в микрофон:
– Лежала куколка в грязи
На большом болоте!
А девочка Зизи
Купалася в блевоте!
Она кричала надрываясь –
Ну все, бросаю пить!
Той куклы синие глаза
Никак мне не забыть!
Сам солист не сделал бы такого куражу. На басу чудодействовал фантастический Папа Холмс. Он выпиливал сложнейшие риффы под этот бредовый текст. И в своих квадратных очках очень напоминал маньяка, вглядывался в толпу, будто выискивая очередную жертву. Еще один гитарист подыгрывал соло, тоже весьма виртуозно. Барабаны выжимали сок из всего этого каданса. Этакий хаос в цельнометаллической оболочке музыкального консерватизма.
Песня кончилась. Ника впервые увидела здесь охрану. Толстые и трезвые дядьки встали у сцены. Они отпихивали желающих поцеловать исполнителя в стринги.
– Ну, что вам еще спеть, дристопульки мои?
Мясо слегка охрип. Было слышно, как клацают перстни, когда он шевелил пальцами. Толпа завопила:
– Башмак!
– Ну, ладно…
И снова бас и барабаны задали ритм. Гитарист зажал первую струну у самой деки, заставил ее визжать. Полоснул по грифу и грохнул квинтаккордом.
– Надену на руки башмак,
Хочу ходить на четвереньках!
Сегодня, детка, я рок панк!
Тебя не видел я давненько…
Вдруг, Нику схватил за плечо Александр.
– Что такое?
Его подруга лежала лицом в тарелке. Еще мгновение и она упала бы под стол. Они успели ее подхватить.
– Поможешь отвезти ее домой?
– Конечно.
Александр нес Сашу на руках. Пискнула сигнализация, Ника открыла дверь автомобиля, помогла уложить обморочную на заднее сидение. Все блестело после дождя, как кожаные жопы рокеров. Свежий воздух радовал легкие…
– Поехали, – сказал Александр, – чего тебе здесь делать?
Вспыхнули фары и панель приборов. Долго ждать ее не будут.
Выехали из города. За окном мелькали деревенские домики. Потом сплошные стены черного леса с двух сторон…
Куда еду, зачем? – думала Ника. Александр молчал. Только шорох шин и едва слышная музыка из магнитолы.
Внезапно… Ника увидела бледное лицо в зеркале заднего вида. Александра еще плохо соображала, пыталась вспомнить, где находится, и кто эта сучка на переднем сидении рядом с ее парнем. Или мужем, братом, другом. Пес их разберет. На ее лбу чернели следы размазанной крови…
Александр обрадовался:
– Воскресла?
– Немного.
Саша наконец-то улыбнулась. Попросила налить чего-нибудь.
– Приехали уже.
В доме горел свет. На крыльцо вышел… Александр.
– Еще один, – ахнула Ника.
– Мой брат. Мы близнецы.
Саша взяла Никиту за руку и повела по коридорам и комнатам. Через предбанник, попали в пещеру из белого кафеля. В углу пещеры располагалась огромная ванна. Ника в первый раз видела «джакузи». Саша нажала кнопку, и вода в ванной забурлила пузырями. У стены стоял столик с бутылками. Неподалеку зеркало, душ для двоих, шкафчик с полотенцами.
– Коктейль будешь? Я сделаю.
– Давай.
– Хорошего виски теперь не найти…
– Что с тобой было?
– А, ерунда. Иногда случается. Тебе сколько лет?
– Двадцать.
Саша усмехнулась, выпила залпом из своего стакана.
– Помоги раздеться. Одна рука не шевелится. Залежала в машине, наверное…
Ника расстегнула ей «молнию» на платье, застежку тительника. Дальше Саша справилась сама. Погрузилась в «кипящую» воду, раскинула руки по бортику ванны. Из воды торчали только голова и плечи. Ника осталась сидеть по-турецки на пушистом ковролине.
– Почему у тебя такое имя – Никита?
– Мама назвала по-пьяни.
– Бывает.
Посмеялись…
– У тебя парень есть?
Ника задумалась.
– Понятно, можешь не отвечать. Страшный у меня фингал?
– Тебе идет.
Саша закрыла глаза. Ника, смотрела на нее впервые, не отводя взгляд. Как она была красива с этой ссадиной над бровью и припухшей синевой под глазом. Безупречно красива, удивительно красива, божественно, фантастически…
Ника разделась, нырнула и подплыла к Саше. Зачем? Сама не знала. Просто побыть рядом, хоть короткое время…
– А вот и мы!
Близнецы плюхнулись в воду, брызги черными кляксами отпечатались на потолке. Ника барахталась в объятиях Александра, обхватила его за шею. Так они вылезли на кафельный берег и легли на пол. Вот для чего нужен этот ковролин. Александр впился с засосом в ее половые губы. Такого она еще не испытывала. Никто еще не целовал у нее между ног.
Затем ее перевернули, поставили на четвереньки. Брат подлег снизу в позу шестьдесят девять и продолжил дело Александра. Ртом она безвольно пыталась поймать телепающуюся головку. Но разве можно, что либо делать, когда чей-то язык нализывает твой клитор. И вместо стона уже зарождается крик, как предтеча судороги счастья и первого в жизни оргазма.
На ягодицах она чувствовала ладони Александра, его палец в своей влажной щелке. Выгнулась, оттопырив зад…
Его член вошел, раздвигая стенки влагалища. Как вакуумная помпа стал выкачивать из нее мегалитры вагинальной секреции. Внутренними мышцами она старалась не отпускать этот сладкий поршень. Орала во всю глотку…
То, что должна была делать Ника ртом, за нее делала Саша. Ее голова мелькала совсем близко. Ника не была бы собой, если мысленно не «срисовывала» лица, деформированные сексом. Оборачивалась, видела Александра, его блеющий излом губ и белки глаз с закатившимися зрачками. Ту же Сашу было не узнать. Глаза, как у крота, брови выскочили на лоб, щеки ввалились в глубоком отсосе…
Тем временем сладостный ритм достиг кульминации. Александр начал орать и брыкаться, Ника схватила его за ляжки, умаляя еще несколько фрикций. Что было и сделано. Их словно ударило электричеством. Он успел вытащить шланг с фонтанирующей семенной жидкостью. И рухнул на пол. Ника попыталась подняться с колен и локтей, но упала обессиленная.
Брат перелег на Сашу. Несколько трепыханий… и они улеглись рядом. Все смеялись, кроме Никиты. Ей казалось, что у нее огромная дыра между ног до самого горла. Она переползла через кафельный бортик ванны, и ушла на дно. Сквозь толщу воды видела, как прыгают к ней ее друзья. Первый, второй, третий, четвертый, пятый… много. Не удается их разглядеть в акватумане. Одни только дергания конечностями…
Ванна, вдруг, накренилась на бок и перевернулась. Водопад и голые тела выплеснулись в озеро. Берега едва виднелись на горизонте. А вода все падала сверху, будто там забыли выключить кран. И вместо друзей, вокруг Никиты бесились серо-голубые афалины. Они помогли доплыть до берега. Пищали и махали плавниками, когда она кричала им – спасибо!
Где-то в кокосовых джунглях шумел праздник. Сверкали электрические гирлянды, люди танцевали под музыку из невидимых колонок. На берегу горели костры, на песке в обнимку лежали пары. Музыка толкнула в круг, закружила. Ника превратилась в Чунга-Чангу. На ней был прекрасный купальник и ожерелье из цветов. Она была самая красивая. Все на нее смотрели и радовались…
Вдруг, небо начало гореть. Она что-то забыла. В груди хлопнуло. Сердце обожгла мысль – Полина! Бросила подругу! Оставила ее с настоящим подонком!
Вот она видит их в какой-то убогой квартире, которая называется – вписка. Подонок лезет Полине под платье. Полина щерится, улыбка, как у бульдога. Может кусить. Вокруг голые тела в глубокой алкогольной спячке. Подонок превращается в козла. Выпрыгивает из штанов и начинает пупыркаться с одной из женщин. Не закончив процесс, бежит к другой, трепыхается над ней несколько секунд, скачет дальше. Настоящий козел. Внезапно, Вовчик! Подонок хотел запрыгнуть и на него, но не тут-то было! Дедуля бодро улепетывал от взбесившегося животного. Увидел Нику, перешел на шаг. Подонок усвистал куда-то мимо. А Вочик, поправляя штаны, продолжил разговор, начатый еще на канале Грибоедова:
– Мусора заарканили с котлетой на кармане, бакс тогда один к тринадцати шел…
Было много еще смешного в этом чудесном сне. Ника проснулась от неудобной позы. Головою на ее лобке спал какой-то мужик. Осторожно вылезла из-под головы, с трудом нашла одежду. В карманах все было на месте – телефон и все те же чудесные рубли Артура Гонобобеля.
Она вызвала такси и села на качели во дворе, закутавшись в чей-то плащ. Было тихо, только лес порывами шумел за забором…
Пискнула смска. Ника хотела снять плащ, оставить на качелях, но в доме кто-то заорал:
– Лида! Голова болит!
Выскочила за ворота и прыгнула в авто. Водитель сказал:
– Палкаа лиипун яйцекляа.
– Что?..
– Извините, я эстонский учу.
– Боже мой, когда же этот сон закончится…
***
Ника слышала, как отец ходил по коридору, долго сидел на кухне. Наверное, ждал ее. Хотел просто увидеть, узнать, как она вообще, на месте ли руки, ноги, голова. Надо выйти, поздороваться, да и сожрать чего-нибудь.
Они оба были благодарны друг другу за относительную гармонию в их неполной семье. Ника за то, что он никогда не лез, не запрещал, и главное, не приводил новых мам. Последнее Ника особенно ценила и отвечала тем же. Ее друзей не было в этой квартире. Хотя, «близкий» друг был всего один. Первая любовь. Отец переживал тогда:
– Он хоть нормальный?
– Еще бы. У него прекрасная жена и двое замечательных детишек.
Альберт благодарил бога, что пролетели мимо переходный возраст дочери и муки полового воспитания. Мать заменили подружки и интернет. И он никогда не переживал – она просто не давала повода. В общем, что выросло, то выросло. И, надо полагать, совсем неплохая человеческая единица.
– Привет. Заходи.
– Не занят?
– Телевизор смотрю.
Как хорошо, что утром прибрался, подумал Альберт. Он всегда стеснялся бардака и запахов в своей комнате.
Ника взяла со стола несколько исписанных листов.
– Что это?
– Сам не знаю. Так, болванки…
Альберт вел канал на Дзене про музыкальную молодость, умничал в разных блогах. Однажды, собрал свои записки за много лет и слепил из букв «неплохой», если верить отзывам, роман. Даже победил в каком-то конкурсе сетевой литературы. Промелькнул яркой кометой и все. Что бы быть известным, надо не останавливаться, писать, вываливать, «насыщать контентом». А его хватало только на Дзен. Пытался начать нечто грандиозное, страниц на триста, но получалась откровенная туфта. Не было идей и мыслей, а графоманить не хотелось. В один хлопок хорошие книги не пишутся. Если, ты не гений, конечно. И он ждал вдохновения. Остыла его внутренняя печатная машинка, чистый белый лист ждал своего часа. Надо было занять мозги, что бы в голове не вертелась бесконечная «Элли»…
– А что сейчас в тренде?
– Попаданцы, наверное…
– А вот такое? Нападение пришельцев на планету Земля. Только коварные инопланетяне, выпускают через пространственно-временную воронку армию людей из будущего.
– Фу, баян.
Ника заходила по комнате, какая-то мысль озарила ее. Она даже подняла вверх указательный палец.
– А почему мать хотела меня убить?
– Ну, ты вспомнила.
– Я могу сказать – зачем.
– Прекрати…
– Потому что, она вынашивала меня годами. Настоящий мой отец – инопланетянин. А ты скрывал это от всех. Ходить столько лет с не пойми чем в животе, для земной женщины это готовая шизофрения!
Альберт хохотал. Он продолжил:
– А ты наследная принцесса с планеты Нибиру. И настоящий отец прилетел за тобой и просит вернуться на царствие небесное! Иначе всё сгорит синим пламенем, все девять планет Солнечной системы!
– Вчера они были здесь, стояли на балконе за занавесками, смотрели в комнату. Просто стояли и смотрели, как манекены. А я не могла пошевелиться, чувствовала себя лягушкой под микроскопом.
– Точно, манекены. Я их видел…
– Общались на телепатическом уровне. Лететь с ними я отказалась. Двадцать лет на Земле, привыкла уже. Они сказали, что тогда будет война. Скорее, одна битва. После которой…
Ника театрально обвела рукой вокруг себя:
– Ледяное дыхание космоса… и только ничтожные микробы в обломках астероидов летят осваивать новую планету. Зарождать там жизнь, под лучами новой звезды имени Солнце.
– Гениально!
– А, по-моему, чушь. Но, попробуй. Главное – название и аннотация, что бы читатель ни прошел мимо. Такого говна в интернете – терабайты. Обложку я тебе обещаю потрясающую.
– Как Полина?
– Хорошо. Все еще спит после дня рождения. Наш друг ее домой приволок, сказал бабушке, что она выпила кружку пива. Молодец Пашка.
– Пожалуй, я запишу про манекены и последнюю битву…
– Пиши. А мне надо тоже работать.
Писем за месяц накопилось прилично. От так называемых писателей. Все требовали обложки. Спасибо отцу, он подкинул идею и несколько ссылок на чаты, где обитает эта фауна.
От заказов не было отбоя, она быстро сделала себе имя. А коллажи «в стиле Майка Лапитского» только для души, то, к чему тянутся руки.
Но и понимала, все эфемерно, сегодня есть заказы, завтра нет. Еще эти чертовы нейросети. Пока это тихий ужас. Но авторы в чатах уже хвалятся своими самопальными облогами, вылепленными из чудовищных нейроновых импровизаций. Одно утешение – графоманов все больше. Прут и прут на сладкое слово монетизация. Вот пишет одна по имени (конечно же) Ангел:
«Здравствуйте. Сделайте, пожалуйста, мне обложку по мотивам моей книги».
«Здравствуйте. Напишите, пожалуйста, что бы вы хотели видеть на своей обложке».
Ангел:
«А не могли бы вы прочесть хотя бы бесплатный фрагмент и сделать собственный вывод на тему».
Ника мысленно набирает ответ: а не могли бы вы пойти, куда подальше вместе со своим бесплатным фрагментом.
Пришлось читать.
«В комнате пахло пылью. На огромной кровати лежал парень с перевязанными глазами…»
Пипец…
Там еще было про ветер, который завывал в обвисших проводах и чью-то ладонь на перекладине крыльца. Но самый ржач – фейковый отзыв от такого же писателя: «Изумительная книга от безмерно талантливого автора…»
Ника за полчаса накидала эскиз, отправила Ангелу. Мурлыкнула смска – перевод денег. Еще через полчаса обложка была готова. Следующий!
Оно обожала серфить по этим чатикам. Здесь друг друга называют творцами и талантами. А свою графоманию – кропотливым трудом. Мужчины посылают друг друга «нафуй», а женщины «падают с дивана» от слова говно. Дружно ругают редаков, корректоров, членов жюри и модераторов сайтов, несчастных людей, вынужденных читать местных талантов.
Однажды, Ника одной капризной дуре, завуалировала в рисунок обложки утомленное жизнью влагалище. Намекая на тупое однообразие «славянского фэнтези». Дура разглядела, когда подсказали в чате. Был скандал. Пришлось снизить цены, что бы удержать заказчиков. Смешно, конечно. Но если бы не они, так бы и торговала матрешками на набережной канала Грибоедова.
Да, на несчастных графоманах делают немалые деньги. Чаты пестрят объявлениями: помогу разобрать и проработать страхи и затыки, прокачаю скилы ( новое гавно, вообще не понятно, гуглить лень), модерирую писательский мастермайнд, буду полезна, как бета-ридер и коуч. Продвигаю личный бренд в разных социальных слоях. Книги под ключ и наставничество, работа с блогерами, распаковка и интенсив. Какие-то «академии мастерства» с дипломами и сертификатами «Как стать автором бестселлера за три дня». И так далее.
Ника не признавала «электронку», хоть и родилась в двадцать первом веке. Однажды, когда отец пропадал сутками в своей охране, она достала из книжного шкафа в его комнате первую попавшуюся книгу. Села в кресло под колпак абажура и стала читать. Строчка за строчкой, проглотила всю книгу. Взяла другую…
За несколько месяцев прочитала всю библиотеку. Буковский, Паланик, Довлатов, Голявкин, Шефнер и много других. Это было созвучно с ее настроением. Именно то, что было нужно. Читала на работе и по дороге домой, расталкивая прохожих, шепча гениальные строки: «Я просыпался с ощущением беды. Часами не мог заставить себя одеться. Всерьез планировал ограбление ювелирного магазина. Я убедился, что любая мысль влюбленного бедняка – преступна»…
Когда кончились книги в шкафу, она поняла, что прочитала все, что нужно. И слово – писатель, это не надпись под утиным ебальником в профиле какого-нибудь «автора пронзительных романов». Это совсем другое – миллион синонимов горя и одиночества.
Многие не любят читать с телефонов, планшетов и прочих гаджетов. Но это будущее. Сервисы и площадки по продаже электронных книг не скрывают своей прибыли. Многие топовые «ангелы» самиздата живут вполне припеваючи за счет своих книжек. А магазины «Буквоед» жалкое зрелище. В торговых центрах особенно бросается в глаза, за стеклянной стеной все видно – покупателей нет. И не будет. Только корявая девочка продавец ходит, поправляет никому ненужный товар…
Глубокой ночью, перед сном, Ника ходила на кухню отнести пустую посуду. Видела свет тонкой полоской под дверью в комнату отца. Пишет, наверное, – подумала она, – интересно будет потом почитать…
***
ИДЕАЛЬНАЯ НЕСОВМЕСТИМОСТЬ. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
«20. 09. 202… года.
Я никогда не вел дневников. Жизнь была ровная, как скатерть. Пишу по старинке авторучкой в тетради. Потому что, не сегодня – завтра все техника с электроникой погаснут навсегда.
Начну с самого начала. Однажды утром, в дверь постучали, хоть есть звонок. Сосед из квартиры напротив. По нему было видно – произошло нечто необычное. Он, нелепо пытаясь скрыть дрожь в руках, хватался за разные предметы мебели у меня в прихожей.
– Что такое? – я слегка опешил, – может, вызвать скорую помощь?
– Пластинки…
– Что?
– Ты спрашивал у меня пластинки, помнишь?
Было такое. Мы вместе встречали Новый год, я восхитился тогда его коллекцией. Спросить – продаешь, посчитал дурным тоном. Просто поинтересовался, где можно приобрести нечто подобное? Он ответил, что купил в какой-то лавке в Хельсинки. Но посыл, как оказалось, он понял правильно. Я не прочь послушать хорошую музыку на виниле.
– Сколько?
Он назвал сумму, весьма смехотворную.
– Беру. Только налички нет. Надо идти в банкомат.
– Пожалуйста, быстрее. Я буду ждать.
Пока ходил, размышлял, что же могло произойти в квартире напротив? Он и его взрослая дочка жили тут еще до меня. Самые обычные люди. Встречались на лестнице – здравствуйте, до свидания. Тогда на Новый год я и пошел из-за его дочери. На вид совершеннолетняя, внешность постараюсь описать. Лицо красивое и неживое, как у манекена. На такие лица оборачиваются несколько раз. Машины летят в кювет. Такая красота отталкивает. Ни разу не видел ее с парнем. И имя странное – Лия.
Я не питал иллюзий насчет своей внешности. В зеркало смотрелся только что бы поправить одежду или, когда что-то забыл и вернулся. Женщин просто покупал на сайте «Красавицы рядом». Была жена, давно расстались, а я и имя ее сразу и не вспомню.
Помимо извращенной своей красоты, Лия была девушка загадка. Однажды, сломался лифт. Я возвращался с работы, она стояла на лестничной площадке между этажами. Поздоровалась и засмеялась, как будто напакостила и ей стыдно. Даже покраснела. Когда я поднялся на наш этаж, любопытство победило, глянул вниз в лестничный пролет. Лия загадочным образом поднималась по лестнице. Ноги ломались в полиомиелитное колесо, она с трудом переставляла их на ступеньки. Заметила мое удивленное лицо, прижалась к стене и опять засмеялась. Я крикнул:
– Тебе помочь?
– Не надо!
Ее не любили собаки. Летом, когда все нараспашку, если во дворе звонкое тяв-тяв болонки с первого этажа или усталый лай почтенного сенбернара из дома напротив, значит Лия идет. Так бы не запомнил этот незначительный факт, если бы, однажды…
Шатался по безлюдным переулкам за Обводным каналом. Здесь только вызывающие панику километры заборов, нависающие корпуса заводских цехов, гигантские узлы из железных труб и абсолютное безлюдье в выходные дни. Как на картинах постапа. Я знал эту промзону, любил здесь бывать, лакать пиво на ходу и слушать музыку в наушниках.
Что бы вернуться к людям, мне оставалось перейти мост над железнодорожными путями. На середине моста остановился. Я увидел внизу потрясающую картину. Лия стояла, прижавшись спиной к серому бетону стены, ее окружила стая бродячих собак. Псы задыхались от лая, но я в наушниках не слышал этого, мне казалось, они грызли невидимую кость. Лия спокойно разглядывала оскаленные пасти, вздыбленную шерсть на загривках. Псы не смели приблизиться, что-то их держало, они гарцевали в нескольких метрах от ее голых коленок. И все это под музыку божественных Swingle Singers…
Несколько секунд я стоял в нелепом оцепенении, потом опомнился и бросился на помощь. Когда бежал вниз по склону, у меня в руках уже была какая-то палка…
Псины бежали по рельсам навстречу закатному солнцу. Лии нигде не было. Я еще подумал – может, она превратилась в собаку…
Надо ли говорить, что я влюбился.
Всем известно, красивые девочки, по настоящему, необыкновенно красивые, исчезают навсегда, едва достигнув совершеннолетия. Их увозят далеко от глаз простых смертных. Они живут в тени пальм на каком-нибудь тропическом берегу. Или в больших коттеджах на окраинах мегаполисов…
