Дмитрий Богин
Сборник рассказов о Великой Отечественной войне. 75-летию Великой Победы посвящается!
Проснулся уже на берегу в военном госпитале. Рядом сидел Илья и улыбался. Я улыбнулся в ответ. Да, «хорошее» приключение нам пришлось пережить – едва не попрощались с жизнью. Собравшись писать письмо домой о том, как добрались до места, мы с братом договорились никогда не рассказывать родителям правды, чтобы они не волновались. И свое обещание сдержали. Об этой ужасной ночи родители так и не узнали.
2011 год.
"Знамя Победы".
публицистическая заметка.
Многие события последних месяцев войны до сих пор обходят молчанием. Архивы так и не рассекречены до конца, а самые горькие, «неудобные» и болезненные вопросы по сей день остаются без ответов. Одним из так называемых «неудобных» и болезненных вопросов до сегодняшнего времени остается вопрос: кто, действительно, поднял Знамя Победы? Кто в реалии «забыт» историей? Зачем и почему это было сделано? В этом я и попробую разобраться в предлагаемом мною материале.
30 апреля 1945 года корпуса 2-й гвардейской танковой армии вышли к парку Тиргартен. Для содействия танкистам генерала Богданова в Берлин была прислана 1-я польская пехотная дивизия. Продвижение 5-й ударной армии практически застопорилось. Части генерала Катукова штурмовали Зоологический сад, части генерала Кузнецова – рейхстаг, обозначенный на военных картах как «объект №105».
Бои за «объект №105» войска 3-й ударной армии завязали еще накануне. Никакой роли в жизни Третьего рейха это учреждение времен Веймарской республики не играло, но именно его выбрали на роль «исторического олицетворения германского государства» и «оплота фашизма». А с другой стороны, что-то надо было выбрать. Серое, ничем не примечательное, кроме стеклянного купола, заслоняемое громадами Королевской оперы и «дома Гиммлера», двухэтажное здание рейхстага советские командиры поначалу не смогли даже опознать сквозь дым и мглу, а только прикидывая по плану города.
Гарнизон рейхстага насчитывал около тысячи солдат и офицеров. Вокруг здания были отрыты глубокие рвы, устроены различные заграждения, оборудованы артиллерийские и пулеметные огневые точки. Перед фасадом на прямую наводку были выставлены 88-мм зенитные орудия, справа, у Бранденбургских ворот, – вкопаны танки.
Задача по овладению рейхстагом была возложена на 79-й стрелковый корпус генерала С.Н. Переверткина. В первом эшелоне наступали 150-я дивизия генерала В.М. Шатилова и 171-я дивизия полковника А,И. Негоды. Их поддерживали 23-я гвардейская танковая бригада, 351-й полк тяжелых САУ, 85-й танковый полк и 1203-й самоходный-артиллерийский полк – 63 танка и САУ. Военный совет армии заблаговременно выдал каждой дивизии Знамя Победы для водружения на куполе здания, всего, стало быть, девять знамен. Так, 150-й стрелковой дивизии досталось знамя №5. Комдив генерал В.М. Шатилов вручил его своему фавориту, командиру 456-го стрелкового полка подполковнику Ф.М. Зинченко, а тот, в свою очередь, – «лучшим разведчикам» 1-го батальона – сержантам М.А. Егорову и М.В. Кантарии. Кроме того, в каждом батальоне, роте, взводе, отделении для обозначения занятой территории имелись собственные красные флажки разной величины и формы.
В течение 29 апреля 756-й стрелковый полк 150-й стрелковой дивизии и 380-й стрелковый полк 171-й стрелковой дивизии, захватив мост Мольтке, переправились на южный берег Шпрее и очистили от противника прилегающие здания. В 15 часов части двух дивизий атаковали рейхстаг, но вскоре залегли под перекрестным огнем. Вечером генерал Шатилов ввел в бой 674-й стрелковый полк подполковника А.Д. Плеходанова, который, в отличие от прочих героев этой истории, мемуаров не оставил. Но его записи сохранились у близких:
«29 апреля, примерно в 22 часа 30 минут, меня вызвал на свой НП, который находился в туннеле под железной дорогой, В. Шатилов и сказал:
• Товарищ Плеходанов! У Зинченко большие потери. Говорит, что в батальоне осталось 75 человек. Так что рейхстаг придется штурмовать тебе. Полк Зинченко был действительно сильно потрепан. Оставшиеся в строю солдаты (их было немного) расположились в комнатах большого здания на берегу Шпрее. В одной из комнат я нашел Зинченко. Поздоровавшись, я спросил:
• Будем штурмовать рейхстаг?
Он крепко выругался и ответил:
• Чем я буду штурмовать? Остатками батальона Неустроева? Нет, дружище, валяй сам.
Я попрощался и ушел. Зная, что полк Зинченко в атаке участвовать не будет, а знамя Военного совета находится там, я сказал лейтенанту Сорокину и парторгу подразделения Виктору Праворотову, чтобы они подготовили Красное знамя для водружения на рейхстаге. Разведчики обрадовались, заволновались и вскоре раздобыли где-то перину и привели двух пленных генералов. Здесь же, на наблюдательном пункте, перину выпотрошили. Кто-то принес нечто похожее на древко. Подстругали его кинжалами. Знамя из перины получилось грубоватым, но зато прочным и большим. Вручив Красное Знамя разведчикам, я поставил задачу – водрузить его на крыше, у скульптурной группы».
Потери, действительно, были велики. В ротах насчитывалось по 30-40 человек. Последним пополнением дивизий 79-го стрелкового корпуса стали бывшие узники Моабитской тюрьмы. В полдень, после сильной артподготовки, батальоны бросились на штурм. Через полтора часа в здание с разных сторон, преодолев ров, под прикрытием артиллерийского огня и дымовых шашек, ворвались группы из первых батальонов 380-го, 674-го, 756-го полков. Генерал Шатилов докладывал: «Группа смельчаков 756-го СП водрузила знамя на первом этаже в юго-западной части рейхстага в 13.45 30.04.45 г., 674-го СП – в 14.25 30.04.45 г., в северной части западного фасада здания…». Позже в своих мемуарах генерал напишет: «Первыми были в полном составе рота Петра Греченкова, группа разведчиков лейтенанта Сорокина и рота Ильи Сьянова». Имена смельчаков из взвода Сорокина известны: старшие сержанты Лысенко, Орешко, Праворотов, красноармейцы Булатов, Брюховецкий, Почковский.
Виктор Праворотов вспоминал: «Цель достигнута. Где поставить знамя? Решили укрепить у скульптурной группы. Подсаживаем Гришу Булатова, и наш самый молодой разведчик привязывает флаг к шее огромного коня. Посмотрели на часы: стрелки показывали 14 часов 35 минут».
Из записок подполковника А.Д. Плеходанова: «Отважная горстка солдат из роты лейтенанта Греченкова и разведчиков взвода Сорокина достигла главного входа в рейхстаг и скрылась в нем. Через некоторое время я поднял бинокль и увидел Красное Знамя, а возле него движущиеся две крохотные фигурки. Это было в 14 часов 25 минут. Как я узнал позже, движущимися фигурками были сержант Праворотов и рядовой Булатов. В это время мне позвонил командир дивизии В.Шатилов и спросил, какова обстановка. Я доложил.
– Есть связь с теми, кто в рейхстаге? – спросил командир дивизии.
– Нет, – ответил я. – Но беспокоится за них не стоит. Они уже проникли на крыши и водрузили там Красное Знамя Победы.
– Какое знамя? – удивился генерал. – Ведь оно в штабе Зинченко.
– Знамя моих разведчиков. Самодельное. Они его подготовили перед штурмом.
Около 16 часов, когда огонь несколько стих, ко мне на НП пришел полковник Зинченко с телефонным аппаратом через плечо. Поздравил меня с победой. Позвонил В. Шатилов, запросил обстановку и дал команду приготовиться к третьей атаке. В заключение разговора генерал попросил передать трубку Зинченко.
Закончив разговор с В. Шатиловым, Зинченко недовольно сказал:
• Старик беспокоится о Знамени Военного совета. Говорит, что комкор Переверткин не дает покоя, все время спрашивает о Знамени Военного совета армии. Приказывает водрузить его.
Я сказал Зинченко, что обижаться не следует,надо пробираться в рейхстаг, что войск у него нет, руководить некем, а отсиживаться на НП неудобно».
О водружении флага над рейхстагом было немедленно сообщено в штаб фронта. Генерал Кузнецов в 16.00 подписал соответствующий приказ.
После того, как были отбиты немецкие контратаки с флангов, советская пехота в 18.00 бросилась к главному входу рейхстага. С вводом вторых эшелонов его судьба была решена окончательно. Около 18.30 группа бойцов 1-го батальона 736-го СП под командованием В.Н. Макова – сержанты Г.К. Загитов, А.Ф. Лисименко, М.П. Минин – тоже поднялась на крышу и закрепила флаг на фронтоне. Час спустя прибыл полковник Зинченко, установил связь с командиром дивизии и был назначен им комендантом рейхстага.
По свидетельству очевидцев, лейтенант Сорокин, увидев телефон, попросил разрешения позвонить и, будучи допущенным к аппарату, начал докладывать Плеходанову о том, что Знамя Победы водружено на крыше рейхстага. В этот момент полковник Зинченко выхватил из рук лейтенанта телефонную трубку и «со всей силой ударил его по голове». Сложилась интересная ситуация. На здании по-прежнему развевалась дурацкая «перина» без заезды, серпа и молота, а Знамя №5 со всей положенной атрибутикой находилось неизвестно где. Так же, как и прикрепленные к нему знаменосцы.
Из записок подполковника А.Д. Плехадонова: «То ли в горячке боя, или же, не придавая этому вопросу особого значения, а,может быть, и потому, что на крыше уже было знамя моих разведчиков, о Знамени Военного совета все как-то забыли. Спохватились поздно ночью. По приказу Зинченко (а Зинченко действовал по приказу Шатилова) была выделена группа бойцов на срочные розыски Егорова и Кантарии. Их нашли только к рассвету Первого мая где-то в обозе 756-го полка. Но Знамени Военного совета с ними уже не оказалось. Тогда Зинченко раздобыл где-то новое знамя, вручил его Егорову и Кантарии, окружил их (на всякий случай, чтобы снова не «затерялись») автоматчиками и приказал установить знамя где-нибудь на крыше (купол был разбит). Те так и сделали».
Из воспоминаний В.Н. Праворотова: «Поздно ночью мы встретились с пехотинцами из другого полка – Егоровым и Кантарией. Сопровождаемые группой автоматчиков, они несли Знамя Военного совета армии. Егоров обратился к нам:
• Выручайте, товарищи! Как пробраться на крышу?
Мы показали им дорогу, вместе с ними поднялись на крышу. Здесь рядом с нашим флагом, у скульптурной группы, мы помогли пехотинцам укрепить Знамя Военного совета нашей армии. Я лично к Егорову и Кантарии никаких претензий не имею. – Славные ребята. И ничего они себе не приписывали, наоборот, скромные хлопцы. Так, Егорова и Кантарию приглашали присоединиться к группе воинов, салютующих Знамени, но они, проявив тогда солдатскую скромность, отказались, в отличие от их командира, капитана Неустроева, который поступил совсем иначе».
К званию Героя был представлен лейтенант Сорокин. «Он со своим взводом разведки 674 СР 30.04.45 г. в 14 ч. 25 м. Водрузил над рейхстагом Знамя Победы». И на пятерых разведчиков в корпусе и армии были подписаны геройские листы. Вот только Золотых Звезд никто из них не получил. Переписывать историю и ваять легенду начали практически сразу.
Для начала от участия в штурме рейхстага «отстранили» 171-ю сд. Затем забыли про 674-й сп: бойцы Сорокина, оказывается, установили свое знамя только в окне второго этажа. Вообще: «весь рейхстаг был в красных флагах, а официальное знамя только одно». Главными героями штурма рейхстага стали Егоров и Кантария, водрузившие на самый купол «настоящее знамя», а также их прямые начальники – комбат Неустроев и комполка Зинченко.
Из записок подполковника А.Д. Плеходанова: «После Дня Победы наш полк, выполнив порученное задание, вернулся в свою дивизию. Вскоре в честь героев штурма рейхстага командование корпуса решило устроить банкет. Это было на даче Геринга. Командир корпуса, глядя на листок бумаги, провозгласил тост. Назвав командира дивизии В. Шатилова, воинов 756-го полка Ф. Зинченко, С. Неустроева, И. Сьянова, Береста, Егорова, Кантария, а затем лишь упомянув мое имя, моего заместителя по политчасти Субботина, командира батальона Давыдова, командира роты Греченкова. Тогда из-за стола встала врач медсанчасти Р. Дроздова, которая отлично знала, кто штурмовал рейхстаг, кто первым проник туда и водрузил Знамя Победы. Она сказала:
– Так это и есть все герои штурма рейхстага? Позвольте, а где же остальные герои и, в частности, разведчики 674-го полка, которые первыми ворвались в рейхстаг и водрузили на нем Знамя Победы?
– На банкет приглашены только офицеры, – ответил В. Шатилов.
– Но я вижу вон Егорова и Кантария. Какое отношение имеют они к Знамени Победы? Если говорить честно, я больше на это имею право. Во время всех трех штурмов рейхстага я находилась на НП полка Плеходанова. Вместе с Плеходановым я вошла в рейхстаг. А Егоров и Кантария пришли на много часов позже меня. Да еще вдобавок к тому – под охраной».
Среди собравшихся произошло замешательство. Люди стали перешептываться. Назревал скандал. Чтобы избежать его, мы, офицеры 674-го полка, убрались восвояси. Банкет не получился…».
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 мая 1945 года полковнику Зинченко было присвоено звание Героя Советского Союза. 8 мая 1946 года Героями стали Егоров, Кантария, комбат Самсонов. Разведчикам Сорокина отвесили по ордену Красного Знамени. Впрочем, они их тоже не получили. Павел Брюховецкий ушел на гражданку с двумя медалями: «За взятие Берлина» и «За победу над Германией».
В ответ подполковник Плеходанов написал в 1966 году статью «Как совершалась афера века», в конце которой подчеркивает: «… Вот уже два десятка лет чествуют тех, кто убежал с поля боя, кто никакого отношения не имеет к взятию рейхстага и водружению на нем Знамени Победы». Кому нужна эта ложь, какой цели она служит? Этой фальсификации нужно положить конец». Опубликовано в центральной печати этой статьи, конечно же, не было.
Так и выходит, что мы до сих пор штурмуем рейхстаг!!! Зачем?! Зачем мы до сих пор искажаем факты – ведь победители все-таки мы?
30 апреля, примерно в 15.30, Адольф Гитлер застрелился. Берлинская наступательная операция закончилась 8 мая 1945 года. С падением столицы – Третий рейх потерял всякую возможность ведения организованной вооруженной борьбы. В ходе операции было взято в плен 480 тысяч солдат и офицеров, захвачено в качестве трофеев до 11 тысяч орудий и минометов, более 1,5 тысячи танков и САУ, 4,5 тысячи самолетов.
Защитники Берлина сражались до конца. О степени ожесточенности боев свидетельствуют потери трех фронтов. Даже по самым официальным данным, без учета двух польских армий, они составили 352 тысячи человек, из них безвозвратно – 78 тысяч (по другим данным, более 102 тысяч), 20108 орудий и минометов, 917 самолетов, 1997 танков и САУ. По интенсивности среднесуточных потерь – 15335 человек – Берлинская операция превосходит самые кровопролитные сражения 1943 года.
Вечная память павшим в этой Великой войне!
2015 год.
"Война глазами подростка".
воспоминания участника войны, очевидца боевых действий.
Я, Воробьев Павел Михайлович, родился в Дубенском районе Тульской области в селе Воскресенском. В 1930 году после раскулачивания мои родители вместе со мной и старшим братом переехали в Тулу. Поселились в частном доме, в центре города на улице Коммунаров (ныне проспект Ленина). В 1940 году закончил 7 классов средней школы №10. По окончании школы хотел поступать в Ремесленное училище, но сделать этого не удалось. Мой отец стал инвалидом, пострадавшим на производстве, и не мог больше работать, поэтому вся надежда была на меня, так как старший брат служил в рядах Красной Армии. Как мог, я помогал выжить своим родителям в те трудные годы.
Война застала меня осенью 29 октября 1941 года, когда немецко-фашистские войска подошли к Туле. Был легкий осенний морозец. Из сводки Совинформбюро я с товарищами узнал, что к городу вышла 2-я группа немецких войск под командованием генерал-полковника Гудериана. Группа натолкнулась на оборону наших войск, усиленную поставленными на прямую наводку зенитными орудиями ПВО города Тулы. А 30 октября 1941 года в 9 часов утра начался обстрел улиц города. Сразу же после этого в течение нескольких дней были организованы отряды из подростков для отправки на рытье окопов, траншей и противотанковых рвов. Лошадь тянет плуг, а мы выбрасываем землю. Ночевали в каком-то сарае. В один из таких отрядов попал и я, а также хорошо знакомые мне ребята, мои товарищи. Периодически случались авиа налеты. Мы копали под непрерывным огнем немецкой авиации – истребителей и бомбардировщиков. Выполняли не по возрасту тяжелую физическую работу, потому что очень хотели внести свою лепту в оборону родного города. У нас был большой энтузиазм. Мы все умели. Каждый из нас имел комплекс ГТО (Готов к Труду и Обороне) и соответствующий значок. Мы умели стрелять и обращаться с оружием. У девочек тоже был такой комплекс, и каждая умела перевязать раненого и оказать первую помощь. Эта подготовка сыграла огромную роль в нашей общей советской победе. Они оказывали помощь медицинских сестер и санитаров. И их помощь мы ценили по-особому, так как раненых изо дня в день все прибывало. Много погибало моих ровесников на рытье окопов. Много ребят падало замертво прямо с лопатой в руках в недорытые окопы. Раненых наши девчонки тут же старались дотащить до медпункта. Много гибло и девочек. Я все это видел и уже, наверное, не забуду никогда. Был ранен шальной пулей и я. Но не сильно, по касательной, так что обошлось только банальной перевязкой. Но сколько товарищей полегло там! И не солдат-бойцов, а простых мальчишек 15-16 лет…
С 18 ноября, когда немцы предприняли первую попытку окружить Тулу, наши отряды были направлены на сооружение оборонительных рубежей города. Мой отряд до 5 декабря включительно сооружал эти рубежи, после чего нас направили на строительство баррикад. Они строились из всего, что попадалось под руку: из разрезанных деревьев, из камня разбомбленных домов, из мешков с песком, из брусчатки, которую снимали с мостовых. Не прекращая работы на баррикадах, я каждый день носился домой, к родителям. Мама всегда заботливо кормила меня той скудной пищей, которая была. Бывало, она давала что-то и для раненых товарищей. Отец за последнее время очень ослабел и уже редко вставал с кровати. Присоединилась какая-то простуда. По-видимому, от недостатка протопки помещения. Дров не хватало катастрофически, чего уж говорить про уголь. Мать, иногда оставляя отца одного, ходила с соседками на другую, свободную от немцев, окраину города на торфоразработки. Это был их скромный заработок – вместо денег здесь давали хлеб, а иногда она приносила немного торфа домой, хотя этого и не разрешали делать. Многих за это штрафовали и даже арестовывали. Но мать, слава Богу, не попалась ни разу.
Каждый раз, бывая дома, я перечитывал по несколько раз письма с фронта от старшего брата Бориса. Он служил на Краснознаменском Балтийском Флоте артиллеристом на эсминце. Судя по письмам, служба проходила весело и беззаботно, даже, несмотря на боевые действия. Он писал, что, будучи в увольнении в Ленинграде, он познакомился с девушкой, которая, возможно, станет его женой. Писал он также и о том, как топил вражеские торпедные катера и корабли, и как всякий раз их судно гордо возвращалось с боевого задания.
Баррикады строились до конца обороны Тулы, как обычно говориться, «надежда умирает последней». Город обороняли стойко, до последней возможности, дабы не пустить немцев к Москве. Надо сказать, что в этот период с октября по декабрь 1941 года в течение 43-х дней ключевой стратегический пункт обороны города Тулы находился в полуокружении, подвергался артиллерийскому и минометному обстрелу, воздушным налетам люфтваффе и танковым атакам. Тем не менее, линия фронта на южных подступах к Москве была стабилизирована. Удержание города Тулы обеспечило устойчивость левого фланга Западного фронта, оттянув на себя все силы 4-й полевой армии Вермахта и сорвав план обхода Москвы с востока 2-й танковой армией. Во время второго генерального наступления немецких войск 18 ноября – 5 декабря, несмотря на некоторые успехи, им не удалось осуществить прорыв к Москве на южном направлении и выполнить поставленные перед ними задачи. 5 декабря 1941 года немецкая 2-я танковая армия, разбросанная по фронту на 350 км, получила приказ о переходе к обороне. Исчерпав свои наступательные возможности, части 2-й танковой армии начали отход из опасного для нее выступа, образованного северо-восточнее Тулы, на рубеж – железная дорога Тула-Узловая, река Дон. После того, как 6 декабря активность немецких войск на тульском направлении затихла, советские войска, получив усиление, предприняли контрудар. Целью операции было разгромить ударную группировку немецких войск, действовавшую на тульском направлении, и ликвидировать угрозу обхода Москвы с юга. Так что можно с уверенностью сказать, что Тула оправдывает свое название город-герой. Город защищался очень крепко как действующей армией, так и простым народом, перешедшим в ополчение и партизаны.
