Джина Шэй
Только на одну ночь

Глава 5. Неподходящий

Вообще, для того чтобы забрать все мои вещи из редакции не хватило взятой у кадровичек картонной коробки. Выносили всем миром, а Энджи рыдала мне в жилеточку и клялась, что “этому козлу” даже не улыбнется больше. Девочки из кадрового наябедничали про мою откровенность в заявлении, остальные – додумали, даже больше чем следует. Правда та версия, в которой я откручивала Неберту причинадалы, нравилась мне не больше той, согласно которой я убегала из кабинета главреда в слезах и с разорванной блузкой. Вторая была слишком сопливая, первая предполагала, что я бы осквернила собственный маникюр.

Короче говоря, провожали всей редакцией, обещали устроить козлу бойкот, я аж прослезилась. Вот поэтому я любила «Estilo». У нас был отличный коллектив. Хоть местами и по очереди мы все были дуры.

Не хотелось мне говорить девчонкам, но после того как я хлопнула дверью кабинета Неберта – мне полегчало. Я ненавижу терпеть чью-то тупость, почти настолько же, насколько ненавижу козлов. С Гошей было круто работать, он много мне дал, а этот… С этим я вполне могла деградировать и потерять пару уже взятых уровней. Нет, все-таки нужно было позволять себе не терпеть. Не нравится начальство или сама работа – вали. Бегом. Лучше пару месяцев повыживать на Ролтоне и найти то, что тебя будет устраивать, чем терпеть, прогибаться, все больше и сильнее зажимаясь в уголочек «зоны комфорты».

Эх. Нет, то, что мне помогли «выехать» – было замечательно и волшебно.

А вытаскивать весь хлам из машины и мотаться с ним до квартиры и обратно мне пришлось уже одной. И после первого же раза – я для начала переоделась в спортивный костюмчик с кроссовками и вообще перед выходом хлопнула чаю, потому что не испытывала никакого желания получить обезвоживание во время беготни туда-сюда. Эх, и почему у меня нет персонального носильщика, а?

Нет, я на самом деле была редкой сукой. Самодовольной, самодостаточной сукой. Ну кто еще мог оборзеть настолько, что облил бы дерьмом начальничка, да еще и начальничка со связями, а потом еще и дверью хлопнул. Хотя, честно, мне по-прежнему было вообще не страшно – даже накройся моя журналистская репутация. Хотя так не бывает, потому что все дырки не заткнешь в любом случае, и на всякую хрень найдутся объяснения, опровержения, а любая такая беда решалась лишь умением держать лицо и отвечать за свои ошибки. Пусть так. Я вполне могла пойти куда-нибудь пойти работать барменом. Во-первых, я умела, и опыт, который не пропьешь, у меня тоже был. Да что там, не срастись все в Москве, я могла продать-сдать знакомым квартиру и рвануть в родной Саратов. Хотя… Лучше в Сочи какой-нибудь, там хотя бы рож знакомых не было. И никто про меня ничего не знал.

Боже, Алекс, вот где ты шляешься? Мне жизненно необходимо хоть на чертовы десять минут прижаться к твоей ладони щекой. Меня должно было отпустить.

Идиотская вера, что это все его проверка – меня не отпускала. Вот как зародилась в моей голове, пока я выруливала из пробки, так и не вылезала. Чтобы Он просто так взял и спустил кому-то свой эксклюзивный контент?

Нет, я не допускала мысли, что Алекс это сделал, потому что нашел себе кого еще.

Когда мы с ним только начали – все, что мы с ним начали, – он прямо сказал, что женат. Тогда я это приняла. Мне было довольно мало лет, я была ужасно им увлечена. Вот только со мной и с женой на два фронта Алекс не протянул и месяца. Необходимость врать выжигала его изнутри. В итоге он развелся. И на самом деле в этом была виновата я, потому что ни с одной сабой до меня он съезжаться не хотел. Держал дистанцию и все-такое. А со мной – не смог.

Но из того случая можно было сделать однозначный вывод, реши Он со мной порвать насовсем – приехал бы сам. И фотки бы просто уничтожил. Да, такие люди бывали. Честно говоря – он такой был один. Ну, должно же было быть в этом мире хоть одно совершенство.

Поэтому, либо фотки как-то у него стырили, либо он сам дал. В последнее кстати верилось не очень. Он в жизни не допускал мысли, что ко мне может кто-то прикоснуться, да что там, Алекс как-то нос сломал косо посмотревшему на меня незнакомому Дому из клуба. И о пунктиках Алекса знали, их уважали. На меня боялись смотреть. И дышать в мою сторону тоже. И честно говоря – мне это было в кайф.

Эх, было бы прикольно, если это была проверка, и я её вроде как должна была пройти. Хотя, ей богу, вздрючила бы за такое дерьмо, но… Но я Алекса тоже знала и тоже уважала. Захотел поиграть таким образом? Ну ладно, что уж, я все-равно давно собиралась сменить работу. Ну ладно. Не собиралась, прикидывала, а потом сентиментально думала, что серпентарий “Estilo” слишком люблю, чтобы менять его на что-то другое. А вот – Гоша предатель.

После третьего захода, когда вещи в машине, наконец, почти кончились, я сделала себе перерыв. Вы даже не поверите зачем. Нет, не для того чтобы проверить сайты вакансий. На самом деле мне на тех сайтах было делать нечего, у меня на телефоне уже по несколько пропущенных висело от двух прямых конкурентов моего бывшего журнала. Московский бомонд, что там – все друг дружку знают, все норовят подкузьмить сопернику. Ну… Я ж заявление об уходе в инсту не просто так кинула. Это и было мое “резюме”, прибитое к входной двери.

В общем нет. Я не стала прямо сейчас наводить мосты о новой работе, это можно было сделать на днях, а то знаю я этих господ начальников – а завтра выйти можешь? А у меня между прочим больничный не вылежан, свеженький, голубенький, красивенький… И расчет получить тоже надо.

Я выпила кофе. В этом мире вообще не бывает таких моментов, когда нельзя выпить кофе. Особенно с ореховым сиропом и молоком. Большим количеством молока. Грубо говоря, это было молоко с добавлением кофе и орехового сиропа. Ну а что! Должна же я была хоть чем-то подлечить свои нервы.

Господи, как я смертельно хотела чуда. Чтобы закончилось это проклятое время без Него. Два года. Два года, как его нет со мной рядом.

Нет, Он предупреждал, что может и дольше не вернуться.

Я до сих пор в деталях помню тот воскресный день, когда Он мне сказал, что должен меня оставить. Все. Как плакала, уткнувшись в его ладони, и кусала шершавые пальцы, а Он терпеливо молчал. Нет. Это не был разрыв, но предполагалось, что долгий период времени я проведу без Алекса. Ему нужно было уехать, и это было никак не изменить. Не было даже речи о том, что пока его нет, я себе найду замену. Я для него, он – для меня. Никак иначе. Просто без него было безвкусно жить.

Я не особенно верила в любовь, но… У Алекса получилось. Он стал моим воздухом, он стал человеком, без которого я себе казалась призраком, тенью. Только когда он был рядом – я будто обретала объем и цвет, переставала быть плоской черно-белой мультяшкой в этом непонятном жизненном телевизоре. И как все-таки невесело мне было от того, что через неделю после того, как я все-таки призналась ему в любви – Алексу понадобилось уехать. Но… Я никогда еще не видела его таким удовлетворенным, как тогда. Мы шли к этому долгим и непростым.

Ладно, если не приедет на этой неделе, значит – фотографии слили. Ну, если увидит меня в соцсетях и не приедет… Должен позвонить в любом случае. Это было бы то самое чрезвычайное происшествие, которое непременно требовало его реакции. Ну, если он в России, конечно. Господи, да хоть бы голос услышать… Я прекрасно знала, что если услышу его хриплый, любимый, такой мужественный голос, от которого пальчики на ногах поджимались – меня прорвет, я буду рыдать как сопливая школьница. Причем не только от счастья и облегчения, но и от того, что мне по-прежнему приходится быть без него. Я это знала. И очень этого хотела. Потому что хотя бы поняла бы, что с ним все в порядке. Ну, если не все в порядке – так это что он хотя бы жив. Я очень старательно исключала плохой вариант. Даже из мыслей его изгоняла. Не думать о плохом и верить Господину. В конце концов, разве не ради этого я позволила ему себя приручить?

Телефон лежал передо мной, лишенный права голоса и вибрации. Когда он помигивал – я глядела на экран и сбрасывала. Сейчас я согласна только на звонок от Алекса или от Танюшки. Весь остальной мир я слышать не хочу. Пошли они к черту. Слишком много среди них мудаков.

А потом в дверь позвонили. Так неожиданно, что я чуть не выронила из рук чашку. Покосилась на часы. Вечером пятницы мне ждать у себя в общем-то было некого. Кроме…

Взрослые, уверенные в себе женщины не бегают к двери со скоростью какого-нибудь комиксного супермена. А я бегаю.

Блин.

Я уставилась на экранчик видеоглазка с острым желанием его раздолбать.

Вселенная любила подбрасывать мне не просто обломы, а такие грандиозные, космические, чтобы прям всю перекосило.

Как-то Танькин тогда еще не муж меня по домофону отлично поприветствовал: «Девушка, я не заказывал стриптизершу».

А тут мне хотелось сказать: «Я не заказывала доставку гондонов. Тем более уже использованных».

Антончик.

Мальчик, которому мне хотелось съездить по башке бейсбольной битой. Но вообще, это было бессмысленно: чтобы мозги встали на место, нужно бы, чтобы они в голове были в наличии. Хоть чуть-чуть. А не было. Но мне все-равно хотелось!

Что, Стариков вставил ему по самую простату за мой уход? Ну… Я ж была вполне себе редакционным достоянием, как и Гоша, как и Сема – он же Семен Калугин, наш супер-фотограф, снимавший только для рекламных разворотов, так же как и Василиса – наш стилист и так далее. Ну так должен же понимать – я ж назло не вернусь, лишь бы у этого замечательного человека было побольше неприятностей.

Или сей неотбитый экземпляр за один раз нифига не понял? Ну вот и чего ему неймется, с девочками для перепиха же нету проблем. А нет. Стоял тут, в обнимку с какой-то коробкой. И снова потянулся к кнопке звонка, снова заставляя динамик над моей головой стенать скрипкой.

– Зря открываешь, – невозмутимо сообщил Антончик, когда я, уперевшись плечом в косяк, уставилась на него. – У нас весовая категория разная. Если решу на тебя напасть – не отобьешься.

Я фыркнула, но не стала рассказывать про КМС по дзюдо. Сюрприз, если что, будет. Тем более, что, ну, может, он там и качается – Машка отзывалась о форме Антончика (Света, прекрати в уме, добавлять рифмованное окончание, хоть он того и заслуживает) – все равно спортзал не давал всего. Только общую форму. А я умела бить коленом так, что после этого меня как-то раз один мудозвон пытался засудить за то, что он типа бесплоден остался.

И нет же, стоит тут такая самоуверенная скотина, и на роже даже ни единого намека на виноватость. Хотя ладно, это я размечталась, мудаки его пошиба редко имеют достаточно интеллекта, чтобы понять, где они собственно сотворили херню.

Ну и что ему надо в таком случае?

Глава 6. Горький

А спортивные леггинсы и стройные ноги Сапфиры явно относились друг к дружке с обожанием. Потому что зрелище было прекрасное. Эд аж завис на мгновение, пытаясь вспомнить, зачем он сюда вообще приперся и в чем собственно состоял его план. Задницу и грудь девушка спрятала где-то под спортивной же, очень широкой футболкой. И это было хорошо, потому что так зависать на отцовскую любовницу, которую вообще-то терпеть не можешь – не особо статусно. Не донашивать же за отцом… Сабу. Вот еще. В конце концов, в Москве достаточно саб, хоть каждую сессию меняй.

– Если ты искал анальных приключений, мой мальчик, ты зашел не по тому адресу. Мои страпоны я об тебя марать не буду, – ехидной улыбкой расцвела язва. Вот кстати самый главный её недостаток – слишком длинный язык. Наверное, поэтому с Домами до отца у неё не срасталось.

– А что, много страпонов в твоем распоряжении имеется? – Эд поднял брови. Говорил максимально мирно и вообще демонстрируя тоном расположение. Сейчас нужно было вызвать диссонанс с самим собой, чтобы дать почву для подозрения, что тогда он прикидывался.

– Все что есть – все не про твою анальную честь, – фыркнула Сапфира, скрещивая руки на груди.

– Почти стихи вышли, – хмыкнул Эд.

– Каким ветром, товарищ мудак? – снисходительно поинтересовалась Сапфира, и Эд с раздражением отметил, что смотрит она на него как на червяка, пачкающего её лакированные лодочки. – Ты думал, что я тут рыдаю, заламываю руки и мечтаю все исправить?

– Пригласи войти для начала. А там поговорим, – терпеливо произнес Эд, пытаясь проигнорировать выпад.

Сапфира подняла краешек губ, и ни капли дружелюбнее выражение её лица не стало.

– Может, тебя и в спальню сразу проводить? – скучающе поинтересовалась она. – Серьезно, сладкий, брал бы ты свои яйца в правую руку, пока есть что брать, и катился бы ты отсюда к той дуре, которая приняла от тебя ошейник. И командуй тоже ею.

– У меня нет постоянной сабы, – буркнул Эд. Хрен его знает почему. Это вообще было не её дело. У него не было времени на все это. И желания не было связываться с кем-то на регулярной основе. Нельзя было превращать какую-то одну сабу в привычку. А то можно же и контроль потерять, как потерял отец. Может, еще и жениться на сабе? Нет, никаких привычек. Не смешивать собственные увлечения и личную жизнь.

Но насмешливый взгляд Сапфиры и эта её высокомерная улыбочка серьезно выбивали Эда из колеи. Какого хрена она так на него смотрит?

– Ну да, – Сапфира вздохнула. – Иного я и не ждала. Никто с тобой серьезно не свяжется. Ты же одноразовый. От тебя этим за километр несет.

– А ты, похоже, разбираешься? – огрызнулся Эд.

Что за дурная баба вообще? Рядом с ней Эд себя ни разу не чувствовал ни Домом, ни взрослым состоявшимся мужчиной в принципе.

– Одноразовых мальчиков я видела немало, – Сапфира дернула узким плечиком, будто отталкивая собеседника от себя. – Одноразовых Домов – тоже. Вас много – модников, без пороха, которые не могут произвести впечатления без игрушек. Но меня такие не интересуют.

Она будто взяла за цель довести Эда до белого каления. С какого хрена она судила, даже толком его не зная? Ладно, детка, подожди. Через пару недель сама будешь жалеть, что сейчас так себя вела. Сама наденешь ошейник. И вот тогда-то Эд с тебя и спросит. За каждое слово.

– Меняю посылку от Козыря на чашку кофе. – Переругиваться можно было безумно долго, но пора бы уже начать атаку с неожиданного фланга.

О да.

Ну, наконец-то маневр удался с нужной эффективностью.

Язвительная усмешка на губах Сапфиры подзавяла. Она испытующе уставилась на Эда. Опустила взгляд на коробку в его руках.

– Объясняйся, – медленно произнесла она. – Ты от него? От Алекса?

Как она это сказала… Одним тоном выделила “Него”, будто с большой буквы, будто говорила действительно о самом важном человеке своей жизни. Где-то внутри Эду вдруг даже стало завидно. Хотел бы он, чтобы хоть одна женщина в его жизни придавала ему столько значения. Хотя… Ну чего это стоит? Изображать можно все что угодно. Если Сапфира предполагает, что отец еще может к ней вернуться, она будет прикидываться невинной овцой, лишь бы её Доминанту о ней передали только самое лучшее. Нет никаких гарантий, что она тут прямо ждала отца и ничего себе не позволяла. Да что там гарантии, Эду в это и верилось-то с трудом.

И… Значит, Алекс? Вот как она его называла. Звучно, ничего не скажешь. Вроде и видно, что не чужой человек, чужой бы такую форму использовать не стал, но и с уважением.

– От него, – Эд кивнул.

Ну как сказать… Вообще, конечно – да. Отец лично передавал Эду эту коробку. Не очень понятно, почему именно ему, потому что о любовнице отца Эд ничего хорошего не думал, но скорей всего потому, что бывшей жене Козырь-старший вообще не доверял, а сыну – худо-бедно. В общем-то зря, Эд так и не собрался исполнить конкретно эту последнюю волю, тем более что отец его так подставил с концерном.

С минуту Сапфира смотрела на Эда. Уже не с издевкой. Сейчас – изучающе.

– Какого хрена тогда? – едко поинтересовалась она.

Ну, на этот вопрос Эд даже оправдание уже придумал.

– Было интересно, на что повелся Козырь, – произнес со всем хладнокровием. – О тебе много слухов ходит. Не поймешь, что правда, что нет.

– Если ты про то, что я была и Верхней, и Нижней, все – правда. Про другие сплетни я не слышала, – нетерпеливо качнула головой Сапфира и потянулась вперед в коробке.

Эд вздохнул, но отодвинул “посылку” подальше от пальцев девушки.

– Давай сначала кофе, – неохотно произнес он. Вот это неудовольствие даже изображать не пришлось. Она поймет. Тут же поймет, как только откроет коробку. И судя по её реакции только на фамилию отца – Эд не ошибся. Сапфира его ждала. И даже с учетом того, что Эд не верил, что за эти два года эта язва ни с кем не спала, но все равно. Как-то к отцу Сапфира привязана была. А говорить людям о смерти близких… О смерти своих и одновременно и чужих близких… Даже не самым приятным людям такое сообщать горько.

Сапфира еще с минуту разглядывала Эда, затем, что-то для себя решив, тряхнула головой.

– Полезешь ко мне, я тебе руку сломаю и в задницу запихну, понял?– твердо произнесла она, глядя Эду в лицо.

Он невесело усмехнулся краем рта и кивнул. Звучало убедительно – не как угроза, но как предупреждение. И вообще, Эд сам любил в таком тоне разговаривать, а тут так разговаривали с ним. Ну… Нельзя сказать, что у Сапфиры не было повода.

– Ну, тогда заходи. – Сапфира посторонилась, пропуская Эда внутрь квартиры.

– У тебя от такого количества белого депрессия еще не началась? – заметил Эд, заходя и оглядываясь.

– А ты не видишь, вон же я на диване, лежу – переживаю глубокий кризис личности, – недовольно бросила Сапфира. – Антончик, об интерьере можешь поговорить с моим дизайнером. Я дам тебе телефончик.

Нет, серьезно. Белый – ну, может не снежно-белый, режущий глаз, а более спокойный молочный цвет – тут был везде. Сто оттенков белого – в мебели, интерьерных мелочах, и в интерьере вцелом. Даже паркет был самого светлого древесного оттенка, который вообще можно было найти. Хотя зато было полно и других разных цветных цеплявших взгляд предметов. Квартира у Сапфиры была просторная, даже шикарная, в обстановке чувствовалась рука хорошего дизайнера, ну еще бы – отец не стал бы жить в халупе.

Что самое примечательное – по внутреннему ощущению здесь и правда уже давно не было мужчин. Будто было здесь пустое незанятое место, но его никто не занимал, потому что место было “забронировано”. Это было такое странное, интуитивное ощущение. В принципе Сапфира вела себя именно так, транслировала именно эту мысль окружающим её мужчинам. И Эд ей не верил, Эд считал это фальшивым, но сейчас внезапно засомневался.

Фантазия… Фантазия у Эда работала не в ту сторону, и совершенно не так, как надо. Например, уже сидя в кухне за обеденным столом, касаясь пальцами полированного стекла, ему почему-то думалось о том, как Сапфиру на этом столе трахали. Наверняка в квартире ни одного предмета мебели не было, не помеченного Сапфирой и отцом таким вот непотребным образом. И это вызывало неясный внутренний дискомфорт, от этих мыслей приходилось принудительно отстраняться. А потом взгляд цеплялся за подтянутые бедра Сапфиры в этих её синих леггинсах, и все начиналось сначала. Точнее – не совсем сначала, в какой-то момент Эда унесло совершенно в сторону, и он поймал себя на мысли, что в уме уже залез ладонями под белую широченную футболку Сапфиры, скользил пальцами по вздрагивающему животу… Черт, ну какого хрена?

Эд Сапфиру ненавидел. Эд пришел сюда ей сказать о смерти отца, её, Сапфиры, любовника и Дома. А фантазии хоть бы хны, фантазия хотела размышлять о том, какого цвета у этой конкретной девушки соски. Розовые? Коричневые? А может быть, светлые, почти незаметные на белой коже? Тьфу ты, пропасть.

Зря, короче говоря, он решил попросить тот кофе, но ему было нужно сдвинуть отношение Сапфиры в нужную сторону.

– Ну давай, – нетерпеливо буркнула Сапфира, опуская перед Эдом чашку с кофе и приземляясь на стул напротив. Глядела она на Эда с нетерпением и от этого ему стало сильно не по себе. Он-то знал, что ей скажет. И при всей его неприязни, делать больно вот таким образом он не хотел.

Но отступать и оттягивать было уже некуда.

Эд коснулся пальцами обода чашки. Неуместность этого кофе стала еще острей. На самом деле, он не хотел вот так. Но… Если она не знала… Если не было других гонцов, спешащих сообщить эту весть Сапфире… Ну, в тусовке тематиков знали, но Сапфира-то в ней не появлялась. А секреты Козыря-старшего держались в установленных им границах даже сейчас. Он поручил связаться с Сапфирой Эду, и больше никто за эту задачу не взялся.

Эд двинул к Сапфире коробку, которую принес. Белую коробку. Теперь понятно, почему белую. Девушка замерла, глядя на коробку будто с опаской, а затем потянулась вперед, явно намереваясь открыть крышку сразу.

Эд накрыл её ладонь, сжимая пальцы. Это не было спланировано, просто сказать нужно было сейчас. До того, как она откроет. И видимо, что-то было в его лице, из-за чего Сапфира не только не вскинулась возмущенно, но и будто что-то поняла, резко бледнея и прикусывая нижнюю губу.

– Свет… – отрывисто произнес Эд, – Алекса больше нет.

Он сказал это даже не только ей. И себе тоже. И себя тоже резанул за живое, потому что всего неделя прошла, как отца не стало. Всего три дня с его похорон. Он и сам не успел это выпустить из себя, принять и пережить.

Сапфира не сказала ни слова.

Не пискнула, не всхлипнула.

Он вообще бы подумал, что она его не поняла, если бы девушка не стиснула уже его пальцы, с неожиданной силой, будто искала себе предмет, за который можно было удержаться.

И в эту секунду, когда из темных серьезных глаз побежали слезы, Эд ненавидел не Сапфиру. Только себя.