Джина Шэй
Только на одну ночь

Глава 3. Приторный

Тьма, клокотавшая в моей душе, требовала кровавых жертвоприношений. И кофе.

Я села на край стола мудака, потянулась к кнопке селектора.

– Маша, даю тебе три минуты на двойной эспрессо.

Моим тоном можно было колоть лед. И сломать нос. Жаль – магия не сработала.

Умница Иванова справилась за две минуты, заранее, что ли, кофемашину завела? Что, мои привычки настолько глубоко здесь изучены? И какая же жалость, что придется послать сие прекрасное заведение в тесные объятия щупалец Ктулху. И оставить его на расправу этому вот… Тьфу, думать тошно. Хоть сжигай все после себя. Вот Нероном я себя еще не представляла.

– Светлана Валерьевна, без сахара…– пискнула Маша, протягивая мне чашку. Точно, слишком хорошо меня тут знают, вон, даже по селектору безошибочно распознают тон.

– Все верно. – Я чуть подняла уголки губ, принимая чашку, и секретарша, заглянув мне в лицо чуть не ойкнула. Слабо. Она должна была окаменеть, как минимум. Ядовитая тварь я или нет?

Проводив напуганную Машу взглядом, я подняла уголки губ сильнее и повернулась к Неберту лицом.

Нет, не нужен был мне никакой сахар, и сироп. Тут и так было достаточно приторного, больше чем нужно – в одной только этой кривой самоуверенной ухмылке.

– Без истерик, крошка, – усмехнулся он, прокручивая в пальцах золоченый паркер (ух, сколько эротических приключений его могло бы ожидать вместе с этим паркером, реализуй я хоть пару кровожадным мыслишек из собственной головы), – вздумаешь облить меня кофе…

– Кофе – крайне ценный ресурс, – невозмутимо сообщила я. – Переводить его на ублюдков – нерационально. Да и бесполезно, скотство не вылечишь кофейным компрессом, Антон Андреевич.

Да и чашка денег стоила. Но даже если бы она была бесплатная, я бы ею пожертвовать ради одного мудака не смогла бы.

Неберт сощурился, разглядывая меня. Ему по-прежнему не нравился мой тон, хотя следует сказать – сейчас он был еще более наглый, чем до этого. Прикидываться вежливой и культурной мне уже необходимости не было. Обратный отсчет шел на секунды.

– Своим хамством ты сейчас усложняешь себе жизнь, Светочка. – Ой, божечки, какой елейный голосок, вот точно, вот именно сейчас у меня все и слипнется, да. – Ты что, не хочешь отделаться одним разом?

Вот что у него было в этой пустой черепушке? Он считал меня за кого? За выпускницу института благородных девиц, которая не знала, как легко можно копировать одну фоточку, и что шантажисты – такой сволочной народ, что редко успокаиваются после того, как получат разик то, что им хочется. И да, потом будет хуже, еще унизительней, еще неприятнее. Хотя, сейчас меня могло стошнить просто от того, что вот этот кусок дерьма на меня смотрит. От его взгляда на коже будто оставались липкие, грязные следы, и наверное, для того чтобы их смыть, мне придется принять ванну с Фэйри, не меньше.

Я сделала глоток кофе из чашки. Будто вдохнула эту терпкую горечь, растекающуюся по языку. Вот. Мир стал на полградуса лучше.

– Откуда? – со всей возможной миролюбивостью поинтересовалась я, бросая взгляд на монитор. И все-таки, какая же безумная тогда была ночь, приятно вспомнить, даже несмотря на обстоятельства. И я… Красивая, растрепанная, лукаво прикусывающая губу. Слабая. Уязвимая. Ужасно редкое ощущение. Я его и не знала до знакомства с Ним… И как я сейчас тосковала по этому ощущению, когда не нужно было вскакивать, бежать, решать проблемы, останавливать на скаку коня. Оно было хорошо – если в меру.

– Ну а как ты думаешь, – с превосходством поинтересовался мой почти уже бывший босс. – Твой хозяин подарил.

Ну да, это были очень эксклюзивные снимки, которые Он делал для себя. Поверить, что это ушло налево без Его участия, я не могла.

– Господин.

Брови Неберта удивленно дрогнули.

– Я называла его только господином. Не хозяином, – прихлебывая кофе, спокойно пояснила я до того, как Антошенька решит, что я обращалась к нему. С его-то птичьим умишком – не исключено, что именно так он бы и сделал.

– Значит, будешь так называть меня…

Я не выдержала. И расхохоталась. Прямо в чашку. Кофе полетел во все стороны красивейшим веером брызг. Ну, блин, и чем мне успокаиваться? Блузке пришел бесславный конец, ну да ладно. Нет, это был шедевр кретинизма. И где вообще таких идиотов печатали, где находится эта дивная кунсткамера? Я очень понадеялась, что это был штучный экземпляр урода. Двух таких земля бы не вынесла.

– Господи, – я прикрыла глаза, а затем, отставив чашку, уселась на стол уже всей задницей, а не только на краешек. Во все глаза уставилась на Неберта.

– Значит, господин, да? – уточнила я. И… Да, кажется, начала палиться в интонациях. Потому что рожа у Антончика вытянулась очень подозрительно. Но, тем не менее, он поощрительно улыбнулся. Молодец, мол, быстро схватываешь.

– Ты хоть понимаешь, о чем ведешь речь, господин? – Если бы мой тон можно было представить в виде жидкости – это была бы какая то кислота, и она бы плавила абсолютно все, с чем соприкасалась. – Ты знаешь, что такое Тема, ты хоть на кого-то надевал ошейник?

Эти аномально светлые, еле-еле голубые глаза прищурились. Будто с вызовом. Чесанула за живое?

– Господи, неужели да? Неужели ходит под этим солнцем та дура, которая встает перед таким чмом на колени? – Ну, точно, глаза идиота яростно полыхнули. Точно, ходит. Мой мир никогда не станет прежним. И ведь… И ведь нет же, он же ходит на леваки, к Энджи вон клинья подбивал.

Иногда я жалела, что с некоторых пор в Тему ходили все подряд, просто потому что это было модно.

– Эту фотку делал человек, который для меня все, – я кивнула на экран и смерила урода презрительным взглядом. – Его я могла назвать хоть богом. Он того действительно заслуживал. А ты… Ты ни на что не годное ничтожество, дорогой. Дешевка в костюмчике.

– Твое «все» тебя предал, детка, – презрительно выдохнул господин мудак. – Продал твои фоточки за один бакс. По приколу. Да-да, все твои фотки. Чем будешь выкупать? Минетами? Язык не отвалится работать?

– А вы, Антон Андреевич, как я погляжу, за член свой совсем не переживаете? – насмешливо уточнила я. – Я ж вам бы его отгрызла наверняка, если б не брезговала.

Предал…

Хах, дохрена этот ублюдок понимал в моих отношениях с Ним. Если Он дал фотки кому-то на сторону – значит, он этого захотел. Он мог делать все что угодно с этим. Это я была его сабой, а не он моим. И я дала ему разрешение делать с этими фотографиями что угодно. Да хоть он сам бы это в интернет пустил да по газетам разослал. Ему – было можно. А с чего какой-то левый мудак решил, что ему можно что-то хоть мало-мальски аналогичное? Вот уж реально в голове девяноста процентов особей мужского пола – вата. Если саба для кого-то, значит, кому угодно позволит об себя задницу вытирать? А больше ты ничего не хочешь, мажор?

– А ты, как я погляжу бесстрашная? – Голос у Неберта вкрадчивый. – И не боишься, что тебя в таком виде вся желтушная Москва обсуждать будет?

Нет, я не боялась. Боже, аж смешно.

Нет, наверное, это сработало бы. С кем-то другим.

Этот мир, увы, полон наивных барышень, которые ужасно стесняются или попросту не смеют сознаться в темных сторонахх своей душеньки. Да что там Тема, некоторые совершенно упоротые леди вовсю могли утверждать, что они, мол, вообще ни с кем и никогда сексом не занимаются, а ребенок у неё от того, что она ванну после мужа приняла.

Таких невинных божьих созданий, разумеется, компромат вот такого рода, наверное, бы ужасно испугал. Мне же было только жаль. Жаль, что вот это вот увидел один неприятный персонаж. Но если этих персонажей вдруг окажется несколько тысяч – я тоже в принципе переживу. Ну… Пусть подрочат, что ли. Я на тех фотках очень даже ничего. Сама бы себя трахнула, если б было чем.

Объективно, единственный, перед кем я бы реально боялась светить таким компроматом, – и был Он. Но будь у меня такая ситуация – я бы просто ему в этом созналась, потому что ненавижу врать. Ей богу, лучше бы сейчас у меня была такая ситуация, и было бы кому сознаться. Меня наказали бы – и дело с концом, и все страдания.

Нет, я могла представить те заголовки, можно быть уверенной – в ближайшие полгода количество поз и ракурсов, в которых я была запечатлена на той фотосессии, обеспечит множеству мелких и не очень изданий пищу для каких-нибудь приторных и заплесневелых статеек. Ну, тем лучше.

Я усмехнулась этим мыслям, потянулась вперед, поймала Неберта за галстучек, потянула на себя. Наверное, он подумал, что я раскаялась и решила дать ему прямо сейчас. Потому что он повелся, поднялся, придвинулся ко мне. Ох и здоровенная же хрень. Нет, точно нет, даже если бы и не был таким козлом.

– Умоляю, сделай мне пиар, Антончик, – нараспев улыбнулась я, чуть качнулась к нему, щелкая зубами у кончика носа, делая вид, что пытаюсь его откусить, а затем увернулась от руки недобосса, которой он попытался поймать меня за плечо, и скользнула к двери.

– Уйдешь сейчас – я тебя уволю, – в спину мне впечатывает злющий мудак. Ну, не зря старалась. Нет, он точно неизлечимый идиот. Ну, все же знают, что с террористами и козлами переговоров вести не стоит.

Так и быть, я вернулась к столу Неберта. Достала из принтера чистый лист, выдрала паркер из пальцев Антошеньки. Ведь правда – заявление об уходе «по собственному» я решила писать в последнюю очередь, оставить на сладкое. И чуть не забыла. Как так?

Причина увольнения: «Не могу работать под началом озабоченного членоносца».

Гениально. Сама на себя не нарадуюсь.

Кстати, это тоже может испортить мне имидж, но не страшно. Чем скандальнее уйду – тем лучше. Больше поводов просить красивую зарплату в новом месте. Распиаренная личность, все-таки, могу устроить шумиху на всю Москву, бомонд будет нервно курить и посасывать свой боржоми из трубочки.

Закончила выводить строчечки на белом листе бумаги, протянула его Неберту.

– Я же и Старикову могу его подать, – фыркнула, заметив, что он примерился к тому, чтобы разодрать лист напополам. – И не думаю, что совету директоров понравится мой уход.

Господин мудак глянул на меня с яростью – ох, беда-то какая. А потом швырнул лист на стол перед с тобой, дернул из канцелярского органайзера ручку и черкнул под заявлением свою закорючку. Подпись как у первоклассника, “Н.А.” и петелька. Слабак. Вот у меня подпись. Хрен подделаешь. На четверть листа.

– Хороший мальчик, – поощрительно протянула я, с улыбкой голодной гиены забирая у него свое заявление. Сама в отдел кадров занесу. Сфоткала заявление с подписью на память, потом кину в инстаграмм, и накатаю какой-нибудь ядовитый текст.

– Ты должна отработать две недели. – Попытался было остановить меня Неберт.

– Сходи-ка ты в анальное путешествие по своим темным пещерам, господин начальник. – Я подняла левую руку над плечом, оттопырила средний палец.

Должна-то должна, но знакомый врач нарисует мне больничный на пару недель. А я в этом гадюшнике больше ни секунды не останусь.

Напоследок я с чистой душой хлопнула дверью.

Hasta la vista, ублюдок.

Глава 4. Потрясенный

У Эда звенело в ушах еще с пять минут после того, как девушка вышла из его кабинета.

Это что сейчас такое было вообще?

И…

Какого хрена?

И никаких слов не было – одни только междометия, и те нецензурные.

Это ж надо – вот так!

По идее нужно было встать, догнать, поставить обнаглевшую девицу на место, а все что мог сейчас сделать Эд – это невидящим взглядом пытаться рассмотреть дверь.

Его еще никогда так не посылали.

Ну ладно, он еще никогда столь грязным способом женщину в постель не тащил, но… Нет. Никто. Не смели. А эта…

Каждое слово будто висело в воздухе, и жгло, заставляя ярость в груди бурлить еще сильнее. Наглую девицу хотелось только придушить, потому что – как она смеет вообще что-то из себя строить?

Охренеть. Эда послала… Саба. Нижняя. И… Как отец с ней справлялся? Как был для неё “всем”?

Нужно сказать уже вслух: Эд прокололся. Он думал, что это будет обычная скромная девочка – ну не зря же говорили, что Светлана Клингер, известная как Сапфира, уже два года не появляется среди Тематиков. Эд был уверен – после разрыва с отцом подстилочка решила завязать и поискать кого попроще, пованильнее. Может даже решила выскочить замуж за какого-нибудь идиота. Значит – напоминания о Тематическом прошлом ей ни к чему.

Честно говоря, Эд Сапфиру (а по имени он её в уме и не называл, слишком это было интимно, не стоила эта дешевка такого уважения) уже четыре года как ненавидел. Из-за неё отец развелся с матерью и стал гораздо меньше общаться с семьей, мотивируя это тем, что с бывшей женой он видеться и не обязан, а Эд – уже слишком взрослый, чтобы нуждаться в отцовской поддержке круглосуточно.

Променял семью на девку. Что с отцом было? Потянуло на молоденьких?

Нет, Сапфира была, разумеется, красивой. Страшных любовниц Александр Эдуардович Козырь просто не держал. Ну, по крайней мере – до Сапфиры. Это при ней он завязал с ними всеми, спал только с Сапфирой, будто она была какой-то уникальной. Ну вот значит мать была этого не достойна, а Эта – оказалась вдруг? И за что такие заслуги, спрашивается?

Да – красивая. А еще ухоженная, стройная. Но… И все?

Эд разглядывал эту девицу уже неделю. Кто спорит, она одевалась стильно. Но будто асексуально, как нарочно. Эти её вечные широченные брюки, блузки, застегнутые под горло… Волосы вечно подколоты, и нет, прическа была, конечно, хороша, но свободные волосы её бы украсили лучше. Из дани женственности – только туфли, и те на невысоком каблучке. Даже ассистентка её бегала на высоченных шпильках.

Вообще, при отце Сапфира была совершенно другой.

Эд видел её при жизни отца только один раз. Козырь-старший лишь однажды в первый год после развода привозил её на день рождения Эда, хотел познакомить любовницу и сына, но… Эд его послал тогда. Не хотелось ему знакомиться с женщиной, из-за которой было разрушено счастье его матери. И все, что он помнил в тот вечер о Сапфире – так это изящный девичий силуэт, стоявший у окна ресторана. Тогда она была в режущем глаза коротком бирюзовом платье, в ярких желтых туфлях, и темные гладкие волосы были распущены. И кстати были в два раза длиннее, чем сейчас. Сапфира-то Эда не видела – он так и не подошел к ней, чтобы познакомиться, а вечеринка тогда была шумная. Он послал отца, отец пожал плечами, вернулся к Сапфире и уехал. С той поры чеки Эд от него на день рождения получал, а самого отца на своих вечеринках не видел. И от этого у Эда бесконечно пригорало. Предпочел! Выбрал подстилку!

Вообще-то о Сапфире в среде Тематиков ходило много сплетен. Вплоть до того, что в Теме она сразу с совершеннолетия, около двух лет она меняла Верхних как перчатки, просто потому что они не могли следовать её условиям. Честно говоря, Эд этим слухам не очень верил. Ну, какие могут быть условия у Нижней? Условия же всегда диктуют Верхние.

Но вот сейчас он, кажется, догонял, в чем было дело.

Этот характер…

Эти зубы, которые она показывала чуть что…

Собственно из-за этих зубов Эду и пришлось прибегать к такому инструменту психологического давления как компрометирующие фотки. Она просто не велась, игнорировала все знаки внимания и вообще вела себя так, будто в её вселенной все были сплошь бесполыми созданиями и никто из мужчин её заинтересовать будто бы не имел никаких шансов. Везде, где уже сто раз бы сработал статус босса, для многих девиц, потенциальных саб, желающих чтобы их подчиняли, работавший как дополнительная эротическая стимуляция – Сапфира лишь закатывала глаза и проходила мимо.

Везде, где Эд мог свести личное расстояние на нет, добиться внимания прикосновениями или пристальными взглядами, Сапфира не давала даже повода, будто и неважно ей было это все. Эд уже неделю таскал ее в свой кабинет, довольно откровенно ее разглядывал, а она будто и не замечала вовсе. Столкнись с ней взглядом – не смутится, глаз не отведет. Пригласил на ужин напрямую – отшила, причем по-хамски. Даже компромат на неё не возымел должного эффекта. Вытерла об Эда ноги и ушла. Саба! Об Доминанта! Да где это видано вообще? И почему сейчас Эд чувствовал себя каким-то неопытным сопляком?

И все-таки что в ней нашел отец?

“Он для меня все”.

Она говорила невозмутимо, будто не открывая секрета. В настоящем времени. Будто и не было между ней и отцом никакого разрыва, будто она и не забила на него на два года, пока он лежал в европейских клиниках и боролся за каждую неделю собственной жизни. Лживая, фальшивая стерва. Строила из себя чуть ли не святую. Может, она еще не спит ни с кем? Вот она-то!

К чему Эду приспичило завалить Сапфиру в койку?

Ну, отчасти – это бы послужило ему неплохим доказательством того, что отцовская бывшая – действительно дешевка, как Эд о ней и думал.

Но вообще-то цель была более глобальной.

Эд должен был стать для Сапфиры Доминантом. Хозяином. Таким, чтобы она смотрела ему в рот и не смела спорить. Только доминант мог диктовать нижней условия, претендовать на то, чтобы принимать решения за женщину. А Эду нужно было именно это.

Отец…

Отец взял и подставил его. Завещал сорок из шестидесяти процентов акций концерна своей бывшей любовнице. И у Эда, конечно, был контрольный пакет, но это же совершенно не то, что владеть бизнесом в одиночку. Да еще и совместно управлять концерном, если что, пришлось бы с Ней. При её-то характере и вечной привычке спорить. Нет уж. Эд заставит её продать эти акции – ему же. На встречу придут его представители, а сам Эд после сделки был намерен Сапфиру кинуть и свалить, испортив ей репутацию насколько это возможно.

О наследстве она пока не знала. Нотариус согласился дотянуть до конца двух недель, что давались на связь с наследниками. Ну еще бы он не согласился, за полмиллиона-то живых наличных.

Когда завибрировал на столе телефон, Эд сидел и прикидывал возможные варианты решения проблемы.

Звонил Стариков.

– Я тебя слушаю, Вик, – произнес Эд, прижимая телефон к уху.

– Эдичка, солнышко, ты там что творишь, золотце ты мое? – вкрадчиво протянул Вик.

– У меня все под контролем.

– Ну не ври. – В голосе генерального директора “Estilo” зазвучали первые яростные нотки. – Уже сорок минут инстаграмщики бомбят от того, что Клингер ушла с поста замредактора нашего журнала. Вопрошают, что же с нами будет без неё и Звягинцева, и как быстро мы начнем разлагаться. Мы с тобой разве так договаривались, а?

– Мы договаривались, что Гошу я отправлю на две недели в Тайланд, и он оттуда соизволит посмотреть номер, и подкорректировать если что.

Честно говоря, затраты на то, чтобы добраться до собственного, честно заслуженного наследства уже были приличные: взятка нотариусу, взятка Старикову, “больничный” для Гоши, фальшивые документы, такие, что ни один паспортный контроль бы не придрался. И, хоть Эд мог это все себе позволить, но все-равно, подход к каждому заработанному доллару у него был еврейский. Ладно. У Сапфиры-то он акции собирался отжать по дешевке. Затраты оправдаются с лихвой.

И все равно бесило. Почему сейчас бесил и Вик – старый приятель еще по экономическому курсу в Кембридже. Мало того, что с Эда поимел в два раза больше, чем нотариус, так и теперь за Сапфиру, за обычную наглую девицу цеплялся так, будто она чего-то стоила.

Однако скептицизм Эда не удержался и ввернул, что вообще-то да. Сапфира – стоила. Она соображала в делах журнала как никто. И действительно волоком тащила журнал «в счастливое будущее», несмотря на то, что Эд старательно косячил. У неё было видение готового продукта. Не одной статейки – а всего журнала, чуть ли не постранично. И пролистывая макет, который за неделю заполнился ровно наполовину, Эд вроде и пытался понять, как бы ему стерву уесть и найти где-то возможность “сделать лучше”, но… Но да, он профессионалом в фешн-журналистике не был, вообще.

Вик с той стороны трубки матерился. Эд даже слушал вполуха, потому что голова была занята поиском оптимального решения. Ссориться с Виком сейчас было не с руки. У Эда осталась всего неделя на то, чтобы добиться сподвижки со стороны Сапфиры.

“Он для меня все”.

Смелое заявление. Что наиболее важно – так это все то же пресловутое настоящее время. Может ли такое быть, что она не знает? О чем она вообще знает? Знает ли про болезнь отца? Может, они не разошлись? Разрыв предполагал Эд и мать, но сам-то Козырь-старший ничего подобного не говорил. Отец в принципе ненавидел моменты собственной слабости, даже перед смертью – оставил для Сапфиры какую-то посылочку, но за ней не послал. Может ли быть такое, что она все еще ждет его возвращения? Нет, гипотеза, конечно, смелая, но сейчас у Эда не было более логичных вариантов. И нет, он не собирался никаких посылок Сапфире передавать, но… Сейчас-то вариантов не было. Это бы помогло переиграть, нивелировать его статус в глазах девушки.

– Вик, я её верну уже к понедельнику, – вздохнул Эд, когда Стариков заткнулся, кажется, переводя дух после гневной тирады.

– Светлану? – ядовито поинтересовался Вик. – Слушай, дружок, ты, кажется, реально не понимаешь, с кем ты связался. Она не из тех, кто дает вторые шансы. Причем абсолютно никому. И она реально крутой специалист. Если она уйдет к моим конкурентам – я тебя урою, Эдичка, причем собственноручно, без киллеров.

– Успокойся, – примирительно произнес Эд. – Не верну к понедельнику, можешь ей сам меня сдать. Правда, с учетом того, сколько ей оставлено – я сомневаюсь, что она вообще захочет работать в ближайшие несколько лет.

Вик с той стороны трубки тяжело задышал. Да, он был сочувствующим. Он тоже не особо хотел, чтобы его отец лишил доброй части наследства вот таким вот образом.

– Ладно, – буркнул он. – Чтоб к понедельнику её заявления в отделе кадров не было.

– Не будет, – неохотно откликнулся Эд, а затем сбросил вызов. Ярость схлынула, в голове остался лишь голый план. Ну, если не сработает и он, можно просто сдаваться. Значит, Эд изначально переоценил свои силы. Но… Сейчас Эду казалось, что все сработает.