Джина Шэй
(Не)реальный
8. Мальчик, который всегда ведет
Макс перевернул Аленку на живот. Вот прямо взял за плечи и перевернул. Провел пальцами вдоль по голой спине, выписывая на ней змейку. Аленка тихонько втянула носом воздух – потому что сейчас казалось, что пальцы Макса оставляют на её коже раскаленный след. Хотелось замереть и прислушаться только к этим ощущениям.
– Солнечная моя, – выдохнул хрипло Макс с оттяжкой гласных звуков, – какая ж ты охренительная, трахал бы и трахал, пока не словлю инфаркт.
– Ну так не тормози, – хихикнула Аленка, нетерпеливо качнув бедрами, – грешно заставлять Эрато ждать. А то она тебе сладкие песни петь перестанет.
Вообще-то сладкие песни сейчас пел Аленке Макс. И говорил он так убедительно, что ему ужасно хотелось верить, забыть про те недостатки, которые Аленка совершенно точно у себя наблюдала. Правда, стоп, на этом стоило остановиться. Как бы, утвердившись в самооценке, не раскатать губу и не затребовать какие-то на Макса права, не сознаться ему в дурацком влюбленном неостановимом влечении, не захотеть взаимности… Нет уж. Этого было допускать нельзя.
– Я тебе перестану, – угрожающе шепнул Макс, на краткий миг накрывая Аленку своим телом и прижимаясь губами к её шее, под левым ухом. Прикусывая кожу на ней так, будто реально был голодным хищником. Вырывая из губ Аленки тихий вскрик. Прикусил – поставил оттиск своих зубов как клеймо на её коже и отстранился. Звякнул пряжкой ремня на джинсах.
– Руки за спину, котенок, – его ласковый тон и нежные слова были явно приманкой в ловушке. И это работало – ему хотелось угодить. В его ловушку хотелось попасться. Аленка примерно представляла, чего ей ждать, и поэтому свела запястья сзади.
– Ну вот, а говоришь, что непослушная, – фыркнул Макс, и на запястьях стянулась плотная кожаная петля. Аленка чуть дернула было руки в стороны – но… Кажется, Макс с ремнем управлялся не впервой. Завернул вокруг запястий Аленки ремень таким образом, что он не разъезжался. В кожу ремень не врезался, но было все-таки довольно туго, и запястья было не высвободить.
Непослушная. Да, для любого другого мужчины Аленка таковой и была. Всем тем, чьи недостатки Аленку раздражали, подыгрывать не хотелось. У них таковой власти над Аленкой не было. У Макса была – причем было не понятно, откуда и что являлось причиной такой Аленкиной слабости. То ли Макс был чертовым совершенством, то ли попросту его недостатки были поданы так, что Аленка принимала их за достоинства.
– Не больно? – мягко поинтересовался Макс.
– Нет.
– Хорошо. А теперь открой рот, зайка.
Шарик кляпа был тугим. И честно говоря, заткнул рот Аленке нахорошо. Завязки у кляпа были мягкие, текстильные, никаких тебе кожаных ремней и кнопок, и это оказалось тактильно приятно. Судя по всему, Макс на затылке у Аленки даже бант завязал, а не просто узел. Эстет, блин.
– Встань-ка, зайка, – Макс мягко потянул Аленку за плечи и, подхватив её ладонью под живот, помог подняться. Встать на кровати на коленях. Голышом. В одном лишь ремне, стягивающем руки, и кляпе.
И все-таки Макс был эстет, потому что с минуту он на Аленку просто смотрел со спины, осторожно оправляя её волосы, поправляя бант на затылке, затем опустил ладони на её плечи, мягко провел вдоль по рукам, согревая её кожу и заставляя сфокусироваться на ощущениях.
– Ужасно эротичное зрелище, – произнес он и слез с кровати, обогнул Аленку и уставился на неё теперь уже спереди, и сверху вниз. Аленка глядела на него насмешливо. Хотя, честно говоря, от этого жадного взгляда душа принималась трепещать. Ей нравилось, как Макс сейчас на Аленку смотрел – голодным, практически алчным взглядом. И это было всего лишь влияние кляпа и ремня? Интересно… Интересно, что Макс может захотеть еще?
Вообще, в нынешней беспомощности Аленка находила свою прелесть – несмотря на четкое ощущение, что Макс ей вреда не причинит, все равно адреналин покалывал кожу будто бы сладкими иголочками. И сердце билось чаще. Она не знала, чего ей ждать и сколько придется терпеть. Сейчас только Макс определял, что с Аленкой будет в ближайшее время. Захочет – и оставит вот так вот голышом, на коленях, а сам будет на Аленку просто смотреть. Захочет – и засадит без особых прелюдий. Хотя сейчас прелюдии Аленке уже были не особо и нужны…
Теплые пальцы Макса скользнули по подбородку Аленки, и он склонился к ней ближе, сокращая расстояние между ними. Между его глазами и глазами Аленки было всего ничего – меньше десяти сантиметров.
По губам Аленки, обхватывающим шарик кляпа, пробежал неторопливый, влажный язык. Макс её поцеловал, прямо поверх кляпа, и было в этом поцелуе что-то трепетное, будто Максу казалось, что он целует мираж.
А потом был «прыжок». Макс качнулся вперед, вновь вставая на кровать коленями и снова роняя Аленку на него. Никакого трепета, никаких лишних вопросов о разрешении. Хищник просто игрался со своей жертвой, потому что ему так хотелось – и потому что жертва не была против. Просто снова перевернул на живот, раздвинул Аленкины бедра.
– Ноги не сводить, – шепнул на ухо, – сведешь – вечером привяжу к кровати уже и за руки, и за ноги. Поняла?
Макс, таким нельзя угрожать. Это звучит слишком заманчиво. Хотя Аленка принципиально хотела «выиграть», не хотела сдаваться вот так просто. А вот побороться и проиграть – можно.
Аленка кивнула, и пальцы Макса скользнули вдоль по её бедру, к уже влажным половым губам.
– Ну, тогда приступим, – тоном заправского гурмана произнес Макс. – Приступим…
Боже, как замерло у Аленки сердечко. Вот вроде понимала, что бояться нечего, но внутри все затрепыхалось – от страха и от предвкушения.
– Хочешь, – удовлетворенно заметил Макс, запуская руку между Аленкиных бедер. Это было слабо сказано. Аленка и сама не очень понимала, что её так заводит, то ли чувство новизны от связанных рук и кляпа во рту, то ли сам Ольховский – этот голодный хищный дикий кот, которому невозможно было отказать ни в чем. Или это просто Аленка была лохушка? Да ладно, лохушки не получают удовольствия, а Аленка, кажется, кончить могла от одного только прикосновения Макса. Ну – эмоционально, по крайней мере, точно. Хотя сейчас – сейчас уже и обычный оргазм мерещился на горизонте.
Макс терзал Аленкин клитор. Прищипывал, теребил, заставлял Аленку жмуриться и сдавленно мычать. Кляп ужасно обострял ощущения. Он лишал возможности выпускать пар через рот, и энергия, не выпущенная из тела, оставалась тут. Разогревала сильнее. Еще сильнее, чем обычно. Если раньше Аленке казалось, что от перевозбуждения у неё может пойти пар из ушей, то сейчас из ушей вот-вот могло вырваться пламя.
А ведь нужно было держаться. Ну, хотя бы сколько-нибудь. Никакого жульничества – Аленка абсолютно искренне хотела свести бедра, зажать пальцы Макса, остановить эту сладкую пытку, дать себе хоть чуточку отдышаться.
Держалась. Пока. Несмотря на то, что внутри у Аленки все уже пылало алым заревом, и чтобы затушить тот пожар, нужно было бы спрятать Аленку в сердце какого-нибудь ледника…
– А если так? – пальцы Макса – сразу два – толкнулись вглубь Аленкиного лона. Медленно, плавно, вкрадчиво. Там пальцы задевали внутренние стенки, от прикосновения к одной из точек Аленка на краткий миг будто ослепла. В обычных условиях она бы ахнула, сейчас же её стон поглотил кляп. Аленка дернулась, попыталась увернуться от этих глубоких плавных движений, неумолимо задевающих чувствительную точку, да куда там. Свободная тяжелая ладонь опустилась на Аленкину талию, прижимая её к простыне. Аленку от неминуемого и скорого оргазма спасала лишь неторопливость Макса. И от этой неторопливости всякое проникновение его пальцев внутрь Аленки заставляло выгибаться. Хотелось орать и извиваться, хотелось беспорядочно сучить ногами и умолять уже перейти от аперитива к основному блюду. Но… Сегодня Аленка должна была терпеть.
Это было не все. То ли Аленка, к удивлению Макса, слишком стойко держалась – ну да, пару минут продержалась, молодец какая. То ли просто это были лишь «присказки».
«Сказка» началась, когда Макс большим пальцем коснулся дырочки заднего прохода. Вот этого Аленка не ожидала. При всем прочем, да, пару раз анальный секс в её жизни имел место быть, но привычен ни разу не был. Что Макс хочет? Сейчас? Большой палец Макса толкнулся глубже, осторожно лаская внутренние стеночки ануса. У Аленки перед глазами заплясали звезды. Это была такая странная ласка, непривычная, стоящая на грани. От неё звенело в ушах, от неё громыхало, и все, что хотелось – чтоб мир немедленно замер, пока ты тут хочешь, но не можешь захныкать, запротестовать… И попросить еще…
Аленка пыталась не елозить бедрами, пыталась держаться, но всякое движение – либо добавляло глубину проникновения фингеринга, либо снова и снова подталкивало пальцы Макса к точке джи. А что это была она – Аленка уже не сомневалась. Надо же, и Аленка не думала что существование этой точки – не выдумки, но нет – это была правда. И все россказни об удовольствии от прикосновения к ней тоже не врали.
– Тебе хорошо, зайка?
Аленка, увы, ответить не могла. Вот чего было не отнять у этих ощущений, так это их остроты, их восхитительности. По отдельности они несли всякая свое удовольствие, но вместе – казалось, что вытерпеть их и уйти живой просто невозможно. И никак Аленка не могла себя спасти от этого сокрушительного удовольствия, руки были связаны, рот был заткнут кляпом. А в голове, как в полном улье, гудело от ощущений – сильных, странных, восхитительных – и таких острых ощущений, и гул становился все сильнее… сильнее… сильнее.
Она кончила, сама подмахивая Максу. Сама насаживалась на его пальцы то той, то другой дырочкой. И от всякого проникновения готова была задохнуться.
Кончила – и это был самый странный, самый сильный оргазм из всех, что она переживала. Нет, конечно, всякий оргазм – особенное удовольствие, но этот даже сравнить ни с чем было нельзя. Связанные руки… Кляп… Нужно будет сказать соседу спасибо, ну или просто… прибегнуть к помощи его подарка ночью.
Аленка кончила – и проиграла, потому что бедра все-таки сжались, инстинктивно. Макс же злорадствовать совсем не стал, лишь прижался губами к шее Аленки, будто радуясь её удовольствию, сокрушительному и такому потрясающему.
Кажется, в этой игре счет всегда будет за Максом… Но… Разрыв в счете Аленка постарается минимизировать.
9. Солнечная кошка
Санни. Его – Макса Ольховского – солнечная, страстная кошка лежала сейчас в его руках и пыталась отдышаться. Кляп Макс снимать не спешил, да и руки освобождать тоже. Он выиграл – да. Ну, кто бы сомневался, что он в этом раунде выиграет… Вообще, Аленка продержалась даже меньше, чем Макс ожидал. И это было охренительно – доводить девушку до оргазма всегда было охренительно приятно. Что могло быть прекраснее ощущения, когда женщина в твоих руках корчилась, кричала от наслаждения? Что еще лучше докажет тебе, что ты можешь заставить свою женщину испытать это удовольствие. Это ли было не лучшим доказательством мужской интимной состоятельности? Не отсюда ли росла гнилая манера – не кончать, так имитировать? Чтобы подмахивать самолюбию всяких ленивых кретинов.
Нет, Макс Аленку в имитации не подозревал, тут реакция была такая – ни с чем не спутать. И враз ослабшее тело, и инстинктивно сжатые бедра… Она бы орала – если бы он ей это разрешил. Но он не разрешил – и она кончила даже так, связанная, с кляпом во рту. Макс сейчас себя ощущал как никогда отлично – хозяином положением, её хозяином – этой вот связанной сладкой девицы, от которой не хотелось отрываться.
Пальцы скользили по голой коже нежного животика.
– Красивая моя… – шепнул Макс, и девушка – явно польщенная – чуть шевельнулась, выгибаясь, прижимаясь задницей к его паху. Сладкая. Её снова хотелось отодрать. Без повода. Не отрывая рук от этих мягких грудей. Еще бы отнять губы от этой открытой шеи. Гладкой шеи, пропахшей чем-то сладким, будто каким-то печеньем – очень подходящий, кстати, это был запах. Нет, никак не вышло оторвать губы – получилось лишь спуститься ниже – на спину, от лопаток спускаясь к талии. Девушка от его поцелуев слегка вздрагивала, чуть подергала запястья. Как же хорошо это было – ощущать её в своей власти. Молодец Макс, что вчера взял отгул на работе. Знал же, что так и будет! Еще бы завтра отодраться от нее. Невозможно же. Она вот так, сходу, позволила себе связать руки, согласилась взять в рот кляп… Что она могла еще Максу позволить? Могла ли пойти на большее? Впрочем, об этом было слегка несвоевременно думать. Сейчас думать надо было о том, чтобы и самому получить удовольствие перед завтраком.
Ну что, готова ли? Макс скользнул пальцами к девичьему треугольнику – влажному, жаркому. Аленка же, как нарочно, снова вильнула задницей. Такой аппетитной задницей… К которой хотелось прикасаться губами… и не только губами…
Макс прикусил свою страстную нахалку за ягодицу. Девушка вздрогнула от этой слабой боли, сжала ножки – ну все, терпеть не осталось никакой мочи.
Макс не стал переворачивать Аленку на спину, он всего лишь потянул бедра девушки чуть вверх. Приподнятая попка девушки выглядела очень аппетитно. Отличный «завтрак». Ладонь Макса заставила Аленку чуть-чуть раздвинуть ноги, и он наконец-то засадил… Мир аж вскипел от этого удовольствия. И Санни – его сладкая малышка – снова сжала ножки, и в тесном лоне стало еще уже. Господи, какой же это был кайф…
Макс любил эту позу – он вообще находил женское тело ужасно эстетичным, а вот сейчас все изгибы были выставлены в самом выгодном ракурсе. Макс любил и зашкаливающую тесноту девичьей щели – от неё и вовсе хотелось полыхнуть – ярко, безумно, выжигающе. Чтобы дотла выжечь эту невозможную женщину, которая так легко поддавалась Максу. Чтобы больше она никогда и ни о ком не думала. Только о Максе…
И все-таки что это? Почему Макс сейчас будто пытался взорваться с каждым толчком в нежное, бархатистое девичье нутро? Почему будто в раскаленных вспышках на темных небесах его души сейчас вспыхивали новые и умирали старые звезды? Ведь не мальчик же уже, далеко не мальчик. И это не первый его секс, и не первая женщина – почему же именно с ней настолько хорошо, что ни в коем случае не хочется останавливаться?
Макс чувствовал себя сейчас подростком, ему казалось, что он может кончить в любой момент, шевельнись лишь Аленка, вильни она лишний раз бедрами, ощути Макс еще больше отдачи. Он и так-то понял, что Аленке он нравится – иначе с чего бы позволила это все, еще капля взаимности – и удовольствие стало бы практически нереальным. Макс бы поверил, что он Аленке нравился, не просто как любовник для псевдокурортного романа.
Ничего не было для мужика упоительней, чем женская взаимность. Чем осознание, что вот это вот, сказочное, сексуальное, яркое, обаятельное создание хочет не кого-нибудь – а тебя. Ничего так страстно не желал Макс, как заставить эту горячую, почти до неприличия раскрепощенную девицу остаться здесь, в Москве, рядом с собой. Стать для неё единственным, раз и навсегда, чтоб ни помыслом, ни движением она больше нигде удовлетворения своим потребностям не искала. Только Макс – уж он-то бы постарался, чтобы Аленка никогда не была «голодной». Он бы трахал её ночами, до изнеможения – а утром добавлял бы, в качестве «аперитива» к завтраку.
Господи, ну как же хорошо. Какая ж охренительная девица… Как же приятно было, сжав ладонями её бока, насаживать её на собственный член. Ощущать, как она вздрагивает, сжимается вокруг его плоти. Каждая секунда – сладкая как мед, и в этот мед хотелось влипнуть раз – и навсегда.
Санни… Санни… Санни…
В душ Аленка и Макс пошли вместе. Не чтобы тут перепихнуться, как в какой-нибудь мелодраме, а чтобы целоваться под «дождем» теплых водных струй. Нужно было насытиться Аленкой хоть малую толику. Взять от неё тот максимум, что был возможен. Потому что завтра Максу предстояло от Аленки оторваться как минимум на рабочий день.
Ох, Ольховский, ты вообще представлял, что так потеряешь голову? Просто – как сопливый малолетка. В твои-то чудные тридцать три. При том, что ты вроде как Санни по-настоящему-то и не знал, лишь только в теории… Ну, вот и была задачка на эти две недели. Сравнить теоретическую Аленку с практической, и если примерно совпадут образы – добиться от неё взаимности. Чтобы она сама не захотела уезжать.
Было жарко. Было чертовски жарко. И чертовски сложно было остановиться, оторваться от этих сладких губок, но ради того, чтобы лишний раз рассмотреть Санни, Макс превозмог инстинктивный порыв. В конце концов, он реально собирался дать Аленке передышку. Небольшую такую передышку.
– Ты дашь мне хоть голову вымыть или нет? – хихикнула Аленка, и Макс понял, что уже уткнулся губами в её плечо и ловит языком сбегающие по коже капли.
– Нет, а что я, по-твоему, делать буду в это время? – усмехнулся Макс, а потом протянул руку к тюбику шампуня и выдавил порцию этой хрени себе на ладонь.
Нет, если за собой не следить, если не занять себе руки, то все-таки Макс Аленку снова нахлобучит. Прямо тут и довольно скоро. И он, конечно бы, и рад дать себе еще одну разрядку, но таким манером и до смерти можно ж было затрахать… Наверное…
Идея оказалась хороша. Девушка аж замерла, когда Макс начал вспенивать шампунь на её волосах. И сам Макс мог и полюбоваться ею, и занять свои руки, которые так и порывались к лобку, покрытому влажными темными кудрями. А чего Макс не хотел – так это спугнуть девушку своими «аппетитами». Тем более что в отношении её, казалось, что аппетит утраивался.
Алена была красивая. На самом деле. У неё была на редкость красивая улыбка, изящные тонкие губы, выразительные глаза… Лицо у неё было очень открытое, эмоциональное. Такая девушка в принципе не должна была уметь врать. И это было чрезвычайно ценно.
Аленка не шевелилась не долго, потянулась за гелем для душа, и уже скоро её скользкие от геля ладони заскользили по телу Макса. Намыливала, поглаживала, а сама смотрела внимательными глазищами в лицо Максу, выискивая реакцию. Будто боялась, что он сочтет это нарушением личного пространства. Дурища. Вот здесь, сейчас, когда они друг к дружке прижимаются – голые, мокрые, скользкие, – между ними было столь мало, что беспокоиться о каких-то там непрошенных прикосновениях было немного странно. Нет, правду она говорила – опыт отношений у неё был чрезвычайно долбанутый, раз она такими вещами парилась. Интересно, что там за парень был такой, настолько обкуреный? В личном общении Санни обычно отделывалась ужасно невнятными отговорками, и было ясно только, что да – отношения длились несколько лет, а потом внезапно прекратились. И с той поры – причем уже года два как – Аленка жила в режиме «только для себя», одними лишь недолгими связями. И вот это Максу и предстояло перебороть. Эту её боязнь. А с учетом того, что у Макса и у самого был не один скелет в шкафу, и Аленку еще как-то с ними надо было познакомить – это была и непростая задача, и еще не пойми – нужная ли кому-то кроме Макса. Он по-прежнему для Аленки был только в выборке «любовник, от которого грех отказаться». Да, сам себе в осознании привлекательности и интимных достоинств Макс не отказывал, но с чего бы Санни вдруг им увлеклась на полном серьезе? Да – общие интересы в виде писательства, да – схожие взгляды на жизнь и отношение к тому же сексу, но и… Все, блин. Было, честно говоря, не очень ясно, какая она в жизни, обычной, обыденной, чего от неё ждать, на что рассчитывать, а чего избегать. Впрочем, это ж никогда не было ясно, когда речь шла об отношениях. Нужно было просто начать делать что-то кроме того, чтобы Аленку нахлобучивать. Что-нибудь, что могло заинтересовать женщину. Хоть это самого Макса и не очень интересовало… Но оно того стоило. Как стоило и касаться невесомо, нежно, трепетно по Аленкиной коже сейчас, размазывая по ней мыльную пену. А Аленка глядела на него, явно ужасно удивляясь, что Макс дальше петтинга не заходит. И губы Макса сами разъезжались в довольной улыбке. То-то и оно, милая, что у меня есть не только член, и ценю я не только моменты, когда в тебя засаживаю. Тем более, что уж засадить я тебе за две недели еще успею не один раз, и даже не по одному разу за день. Буду трахать без расчета на то, что ты решишь остаться. Возьму от тебя все, что смогу. И дам – тоже все, что смогу дать. А там… А там – посмотрим.
Именно в результате этих двух недель Макс Ольховский, в некоторой среде известный как прожженный Казанова, уверен не был. Очаровать какую-нибудь дуреху было несложно. Улыбнись, подари какую-нибудь цацку, своди в дорогой ресторан, прокати на машине – кожаный салон и престижная марка творили чудеса. Вот только примени этот набор приемов – а потом отведи к себе, сними рубашку, поиграй грудными мышцами, и все… Девочка будет готова. Вот только если подкатить вот так к Аленке… То в её глазах он непременно скатится до уровня пафосного мажорящего идиота. А хотелось оставаться собой – не кубиками пресса, не владельцем крутой тачки – а собой. Потому вроде, как и хотелось… не торопиться выпендриваться.
– Тебе дать время помыться? Или со мной выйдешь? – улыбнулась Аленка, смыв с головы шампунь.
– Да нет, пожалуй, подожди минут десять, – улыбнулся Макс. С Аленкой было тепло, но она выскользнула из его объятий и отдернула шторку душевой. Укутала голову в полотенце, завернулась во второе и выскользнула из санузла. Сбежала. Ну, ничего, это ненадолго…
