Джина Шэй
(Не)реальный
27. Привет из прошлого
– Кто это был, а?
Пальцы Макса зарывались в волосы Аленки, и хватка у них была слегка бесцеремонная. Больно было совсем чуть-чуть, и от этого ощущения кожу покалывало легким адреналином. Будто от безумного, бесцеремонного, дикого секса Аленку и Макса отделяла лишь тоненькая бумажная занавесочка – только ткни пальцем, и шибанет в виски горящим пожаром, оглушая и отключая от всего происходящего. И все, что Аленке оставалось, – это ерзать от нетерпения на коленях у Макса.
Где-то там на переднем сидении старался не коситься назад таксист, который явно охреневал от того непотребства, что творили его пассажиры. Вообще Аленке было так же пофиг на таксиста, как на прочие предметы, её окружавшие. Ну как бы, не в Лувре же они сидели, а в Опеле, даже не особо чистом. А этот «блюститель нравов» мало того что драл за проезд, как будто был хозяином Мазерати, так еще и пыхтел недовольно. Хотя это он был на редкость инфантилен, ну подумаешь, женщина сидела у мужчины на коленях, а он забрался левой своей ладонью под платье и тихонько при этом поглаживал кожу на бедре, совсем рядышком с резинкой чулка. И все. Больше ничего крамольного не было, даже поцелуев не происходило – увы. Макс злился и нарочно уклонялся от губ девушки.
– Неважно, – Аленка поморщилась. Воспоминания о встрече с Вадимом она бы с удовольствием из памяти вытерла.
– Этот «неважно» ни с чего разбил твой телефон, – раздраженно произнес Макс, глядя Аленке в лицо.
Ага. Разбил. Выхватил у Аленки из рук клатч, вытащил из него телефон, пользуясь общим фоновым охренением девушки, и впечатал его в кафельный пол галереи. Да еще и сверху потоптался для верности. Словил по морде от офигевшего Макса, шатнулся было ударить в ответ, но вовремя опомнился и даже с несколько минут глядел на Макса, будто решая – драться ему или нет. Макс предлагал вызвать полицию, в конце концов, «телефон тоже денег стоил», но Аленка не была уверена, что хочет растягивать этот вечер и тратить его вот на это вот дерьмо.
Вот только Аленке сейчас все произошедшее обсуждать не хотелось. Ну… Да, она тоже была в ярости от этой херни с телефоном. Прямо-таки в осадке была, пока поднимала с пола смартфон с раздавленным экраном. Макс предлагал вызвать полицию уже тогда, а Аленке смертельно хотелось только поскорее прыгнуть в машину, провалиться в теплый плен объятий Ольховского и вычеркнуть Вадика из этого вечера, потому что было слишком хорошо, чтобы позволять каким-то левым изъянам все портить.
Но к черту Вадика. К самому злому черту с самой большой и раскаленной сковородкой. Кислицын и так слишком часто возникал в мыслях Аленки, хотя ему там уже давно было делать нечего.
– Сан, не скажешь – и сегодня я тебе ни одного раза кончить не дам, – Макс шепнул это едва слышно, но у Аленки все равно запылали уши, – и завтра ты будешь весь день дымиться и думать о моем члене. Ясно?
Ох, ясно. Прям все очень ясно, и никаких сомнений в том, что Макс это может. И хотелось от этого знания этого бессовестного мужчину все сильнее и сильнее. Но неужели его не стоило поддразнить при этом?
– А кто сказал, что я буду думать о твоем члене, а? – насмешливо фыркнула Аленка, и Макс потянул её за волосы сильнее, заставляя запрокинуть голову и зашипеть от боли.
– Ты лишь ухудшаешь свое положение, солнечная, – усмехнулся он.
Вообще… Сейчас у него даже выражение лица было слегка иным. Расслабленным, даже слегка более открытым, что ли. Будто до этого он хоть и был честен, но все равно держал на лице маску легкой отстраненности. Эх… Ну, вот будет он себя ощущать хозяином положения, а что дальше? Сейчас наиграется, насытится, устанет… Так, не думай об этом, Яковлева, лучше ответь на вопрос – Макс на тебя смотрит уже сердито. Хоть голову не рефлексией займешь.
– Да мой бывший женишок это был, – с неудовольствием ответила Аленка, глядя в окно.
Макс чуть прищурился, но это для него вряд ли было откровение. В конце концов, о ком, как не о бывших, тяжелей всего говорить?
– А с телефоном что?
Аленка замялась. Вообще-то, она примерно поняла, почему Вадику перекрыло крышу, что он это вывернул. Только это его не оправдывало вот ни капли. Мог бы тупо извиниться, нет ведь, прокинул на деньги. Снова.
– Сан! – Макс почти рыкнул это, явно раздраженный её молчанием. И за бедро прищипнул, привлекая к себе внимание девушки.
– Он не хотел, чтобы я звонила в полицию, – Аленка вздохнула и уставилась Максу в лицо, – в наших дремучих лесах он вообще-то в розыске.
– В смысле? – у Макса аж брови на лоб полезли.
– Если вкратце – он вычистил наш с ним счет, с деньгами на свадьбу, спер фамильные прабабушкины сережки, уговорил человек восемь взять и поручиться ему под кредитами, а потом свалил в Москву, где его, разумеется, было уже хрен найдешь.
В машине некоторое время воцарилась такая тишина, что было слышно, как шмыгает носом водила, недовольный то ли пробкой, в которую встрял, то ли тем, что эфир радио «Санта-Барбара» с заднего сиденья взял рекламную паузу.
– Ты не говорила… – медленно произнес Макс.
– Да ну… – Аленка прикрыла глаза, пытаясь отстраниться от этого. Вадик портил ей вечер. Вот и сейчас неприязнь от воспоминаний о бывшем отравляла настроение. А так хотелось насладиться этим вечером полностью…
О чем было говорить? О глупом романе с парнем, который Аленке даже с первого раза и не понравился, но был настойчив, очень настойчив, а она тогда так переживала, что с Артемом у неё ничего не вышло, что подумала «почему бы и нет»? Нет, Вадик умел быть обходительным, особенно по началу. Это вот потом вылезла всякая токсичная хрень, а на первых порах её предсказать было невозможно.
Вот угораздило же Кислицына подвернуться Аленке прямо сейчас, когда все было так волшебно. Хотя был у него такой неприятный талант – портить самые светлые, самые теплые и самые счастливые моменты. Написала историю объемом на десять авторских листов? Фигня, нормальные книги – от двадцати. Получила премию от начальства за досрочно законченный проект? Фигня, нормальные программисты на фрилансе больше зарабатывают. Похудела на целый размер и влезла в новые джинсы? А складки на пузе убирать не думаешь, а, Яковлева? И вот так во всем. Немудрено, что он влез со своими токсичными грязными лапами сейчас сюда. Кажется, у него было кредо – испортить жизнь по максимуму.
– Сан… – горячие губы Макса ткнулись в шею, рядом с ухом девушки, – почему не рассказывала, а? Разве друзьям о таких вещах не говорят?
– Макс, ты мне уже давно не просто друг, – произнесла Аленка, не раскрывая глаз, – и я не хотела говорить с тобой о моем бывшем, да и знаешь, рассказывать, что я в реальной жизни настолько глубоко лохушка – не особо приятно, знаешь ли.
– Ты не лохушка, слышишь? – Макс говорил таким тоном, что с ним даже спорить не хотелось. – Ты потрясающая, очаровательная, талантливая, волшебная, но не лохушка, ни в коем случае.
– Какие твои доказательства? – скептически фыркнула Аленка.
– Я – твое доказательство, – Макс усмехнулся, прижимая Аленку к себе.
Аленка не стала прислушиваться к насмешливому «пф-ф-ф» со стороны разума. Она помнила те доводы. О Максе она вообще-то знала еще меньше, чем о Вадиме, когда они только начинали встречаться. По идее, пожелай Макс, и исчезнуть из жизни Аленки у него получится гораздо проще, чем у того Вадима. Но это все… Разумное. Разум помнил – Аленка тут вообще-то не так и долго пробудет. И сейчас-то с неё уже ничего не поимеешь, так что, какая разница? Слов не хватало описать, как она устала осторожничать. С Максом – категорически хотелось перестать думать. Лишь только зарыться в него – как в нору, а весь остальной мир – он мог подождать. Легко. В конце концов, ну не вечно же избегать мужчин, тем более вот таких, как Макс, таких нереальных, которые, казалось, уже только в книжках и водились.
И все же Вадик все испортил. Он был никому не нужен, уже и из памяти-то почти истерся, но все равно вперся в жизнь Аленки и все испортил. И бумажная занавеска стала стеночкой из плотного картона. Аленке же от этого хотелось разочарованно хныкать, потому что вместо того, чтобы думать о ней – Макс явно загрузился историей про Вадика. Ну, по крайней мере, так казалось по серьезно сведенным над переносицей бровям.
– Эй, если ты думаешь, как меня ограбить, учти – лучше отправь меня в турецкий бордель, потому что сейчас с меня взять вообще нечего, – Аленка хихикнула и слегка двинулась бедрами взад-вперед, заставляя Макса вспомнить о происходящем. Он вспомнил. Аленка это пятой точкой чуяла. В прямом смысле этого слова. Макс снова сфокусировал свой взгляд на девушке, и в улыбке начало сквозить что-то хищное.
– Давай так, – медленно протянул он, скользнув пальцами – теми самыми, что прятались у Аленки под платьем, – выше по бедру, так близко к самой чувствительной зоне, – будем считать, что ты мне будешь отрабатывать все то, что я бы выручил за продажу тебя в бордель. Как тебе такие условия?
– Я в отпуске девочка, а не программистка, а ты тут с такими сложными схемами, – Аленка хихикнула, – и чувствую, что счет ты мне выставишь немаленький.
– О да. Счет будет нескромный. Всю жизнь расплачиваться будешь, – грозно пообещал Макс.
«Всю жизнь…»
Ох, как это красиво звучало. Пусть это сказано на эмоции, не всерьез, разве такие вещи в двадцать первом веке говорят всерьез? Но разве это умаляло красоту этих слов? И своей эмоциональной части Аленка дала насладиться этими словами сполна. Прагматично же… Да господи, кого волнует ворчание внутренней прагматичности? Сейчас, здесь – было тепло, было замечательно. И каждую секунду хотелось распробовать целиком, растянуть подольше это удовольствие. Вот так, как сейчас, жадными пальцами цепляясь в гладкий галстук Макса – синий галстук, в тонкую косую полоску, – впиваясь в его губы с настолько голодной алчностью, чтобы он точно не сомневался – если бы Аленка могла, она бы съела Макса целиком.
И все же – от его губ по-прежнему кружилась голова. Как-то так вышло, что вот он – был здесь, но при этом заставлял Аленку забываться еще сильнее, чем раньше, когда у неё был лишь только теоретический образ, далекий от реальности. Действительно…
Она и не представляла, насколько быстро может вскипеть. Ей-богу, ей будто было шестнадцать, и ей вышибало все разумное лишь только от одного только присутствия Макса рядом. И вот сейчас – она чудом не впивалась в губы Макса зубами, потому что он все-таки залез пальцами под ткань трусиков. Господи, что это были за пальцы… И как возможно было не скулить, не содрогаться? Как было не умолять судьбу, чтобы она уже сжалилась и окончила эту мучительно бесконечную поездку.
– Приехали! – в голосе водилы слышалось облегчение.
– Наконец-то, – эти слова Аленка и Макс выдохнули хором, а водитель лишь закатил глаза.
28. Капля яда
Бывший…
Макс не верил в знаки судьбы. Но почему оно сейчас совпало именно так? Еще не хватало, чтобы по возвращении домой он застукал на пороге квартиры Соню с чемоданом её тряпья. Хотя это как раз была бредовая гипотеза. «Семейное гнездышко» Макс продал практически сразу после того, как получил бумаги на развод. Просто чтобы не бередить ни своих ран, ни Лизиных. А нынешнюю квартиру Соня вообще вряд ли бы нашла, и даже вряд ли бы всерьез поверила, что Ольховский может жить в такой, уж больно много в её голове было стереотипов. Хотя – при приложении денег и усилий, наверное, она наверняка найти и бывшего мужа, и свою дочь смогла бы, вот только Максу доложили бы о появлении Сони в Москве, едва сойди она с самолета.
Тональность вечера сменилась слишком резко. Вот только-только все было хорошо, очень хорошо, и Сан – девушка из сказки, девушка из мечты – смущенно краснела и говорила Максу слишком искренние слова. Которых он не ждал в принципе, потому что прекрасно знал, как тяжело заставить себя сказать что-то такое, когда тебе не шестнадцать и жизнь тебя, склонного влюбляться идиота, побьет об острые углы циничной реальности. Но она сказала. И сказала честно – то, что думала, это было видно. То ли Сан была слишком искренним человеком, то ли Макс и сам был слишком влюблен, чтобы в ней сомневаться.
И бывший… Да еще какой бывший – себя зарекомендовавший как мошенник.
Почему она отмалчивалась, а?
Что-то всколыхнулось?
Ревность дикая, яростная душила настолько сильно, что темнело в глазах. Он еле дотерпел, пока они поднимались в номер Аленки – и то не до конца. Воспользовавшись тем, что в такой поздний час по лестнице никто не шастал – он в какой-то момент зажал девушку в углу лестничного пролета, вжал её в стену и минут десять целовал её так, что можно было сказать, что он её языком в рот трахал. Лишь бы вышибить из мыслей образ так не кстати вывернувшегося бывшего.
Целовал, сжимал пальцами задницу так, что Аленка аж попискивала от боли и сама кусала его за губы. Ей-богу, ревность была такой отчаянно сильной, что хотелось совсем непотребного, выходящего за рамки. Заклеймить, присвоить её себе, объявить своей. Хотя бы для неё, но на самом-то деле – для всех, для всего мира. Это было какое-то безумие, но при одной только мысли, что на эту девушку может заинтересованно глянуть хоть кто-то, в Максе просыпался какой-то яростный варвар, который готов был тут же проломить соперником что-нибудь твердое и незыблемое. Например – какой-нибудь вековой дуб, и плевать на его древность и историю. Варварам – точно плевать.
Оставшиеся два пролета Аленка преодолела на плече у Макса же. Потому что сил дожидаться нужного момента больше не осталось.
Сегодня – никаких долгих прелюдий. Сегодня Макс подыхал от желания поскорей Аленке засадить, чтобы даже в уме не вздумала его сравнивать с бывшим и взвешивать на предмет «кого же ей выбрать». Сегодня Макс содрал с неё платье с яростным нетерпением, торопясь добраться до тела. Отвлекся от нежной, шелковой кожи лишь на миг – чтобы выдрать из-под одеяла тщательно заправленную местными горничными кровати простыню и рвануть наотмашь, разрывая пополам.
– Ты спятил? – со священным ужасом поинтересовалась Аленка, прижимая к пылающим щекам руки. Дурочка.
– Забей, я оплачу, – отмахнулся Макс. Ей-богу, меньше всего его волновали такие мирские вопросы, как стоимость простыни в гостинице эконом-класса. Если выражаться грубо – дешевой, хоть и приличной. Ну, спасибо, что не хостел – соседей Макс мог и убить еще первой ночью. А простыня… А что простыня, ну кто-то же должен ответить за то, что у Макса сейчас нет толковой веревки. Впрочем, времени на художественную вязку сегодня тоже нет, как и желания. Все будет, но красоту можно найти и в ином.
Можно же просто швырнуть девушку на кровать, сдернуть с неё трусики – а лифчика на ней и не было, при платье с открытыми плечами это было и не странно вовсе.
Ох уж это платье… Что такого магического было в простой тряпке? Но ведь было же! Да, платье не определило всего, невозможно сделать из простого камушка бриллиант, лишь упаковав его в золотую оправу, но любой бриллиант в хорошей оправе смотрится совершенно по-другому, нежели без нее.
Вот и Сан – как только появилась сегодня перед Максом, мазнула своим алым платьем по глазам, и все – больше никто в поле зрения Ольховского просто не помещался. Красивая – нет, не гламурной, расфуфыренной красотой – а нежностью, черт, естественной элегантностью, искренностью чувств, наконец.
– Руками обхвати бедра, – шепнул Макс Аленке. Ох, как глазки заблестели, даже от сердца отлегло. Кажется, она и не начинала думать о своем бывшем. А сейчас даже не подумает подумать!
Вязать можно было чем угодно, если знал как. Простыней, длинным полотенцем, галстуком, ремнем – чем угодно. Вот и сейчас – всего-то пустил сжатую ткань вокруг бедер, обвил её каждое запястье и связал в узел, так, чтобы не мешало. И все, пациентка была готова, натянута как струна, да еще и лежала пятой точкой к Максу. Такой потрясающей пятой точкой, что было сложно удержаться и не прижаться к нежной коже Аленкиного бедра губами.
– Сладкая…
От неё и вправду пахло чем-то сладким, Макс никак не мог надышаться. От волос и шеи – каким-то имбирным печеньем, сладким, но не приторным – это были какие-то духи, Макс был уверен. Не зря весь вечер так часто прикасался губами к чувствительной девичьей шейке, что распробовал каждую ноту этих духов.
А кожа – вот просто кожа, ненадушенная, тоже пахла сладким – каким-то миндальным лосьоном. Макс дымился с каждой секундой все сильнее. Хотя казалось бы, куда еще. Нет. Сегодня никаких прелюдий. Тем более что в случае с Сан – в них практически не было необходимости. Она крайне легко заводилась, то ли просто дело было в том, что она так реагировала именно на Ольховского. Господи, как это льстило, а! Она не доверяла мужчинам, сильно не доверяла – у неё были причины, и наверняка это недоверие и не давало ей влюбиться. А Макс смог. Смог преодолеть.
Поза была шикарнейшая. Все было выставлено на показ, и мягкая попка, и гладкие ноги… И никаких тебе препятствий, лапай что хочешь, залезай руками куда тебе вздумается, а жертва пусть возбужденно пищит, потому что ей больше ничего и не оставалось.
Между ножек у Аленки было горячо. Так горячо, что Макс, запустивший туда пальцы, прикусил Аленкину шею. Можешь ли ты хотеть еще сильнее, солнечная кошка? Можно ли хотеть тебя еще сильнее, ты не знаешь? Максу вот казалось, что нужно еще сильнее, да.
– Ох-х-х, – выдохнула Аленка, стоило только прикоснуться головкой члена к мокрой горячей дырочке. Нет, сильнее хотеть, кажется, невозможно…
Связанная женщина – беспомощная женщина. Женщина, которая, ты знаешь – принадлежит только к тебе. Она не сбежит, она даже не шевельнется, пока ты ей этого не позволишь. Для ревнивых мужиков вроде Макса Ольховского – это было замечательное средство успокоения. Он завоевал женщину, она принадлежит ему, только вали и трахай. А трахать Сан – его страстную Сан – это всегда удовольствие. Охренительное, кипучее удовольствие, когда с первого проникновение в её жаркое тело хочется кончить, а после десятого – сдохнуть, потому что было странно, что сердце выдерживает такое количество кайфа. И каждый раз, каждый толчок в мокрое шелковое лоно – как будто шаг по канату над пропастью, падение в которую – это оргазм.
Ей-богу, сейчас Макс завидовал индийскому многорукому Вишну. Сейчас ему катастрофически не хватало пары лишних рук. Ей-богу – хотелось касаться сразу всего тела его сладкой Санни, заласкать до изнеможения, измять мягкую грудь, касаться пальцами даже её восхитительных губ, с которых срывались такие откровенные, такие искренние стоны. Приходилось же обходиться всего двумя руками: одной мучить девичий клитор – ох как извивалась Аленка после первой же пары прикосновений. Наверняка мучилась от переполнявших её ощущений. Ничего. Так ей и надо, зато больше ни о чем она думать не сможет. А вторую руку Макс прижимал к горлу Аленки, сжимая его – совсем слабо, но чтобы Сан чувствовала – в чьих она руках сейчас…
«Кто сказал, что я буду думать о твоем члене…»
Зараза. Только за эту фразу её захотелось отодрать с максимальной жесткостью, так, чтобы размазать эмоционально в тоненький слой по простыне, чтобы, выдыхая после оргазма, она не смогла болтать ерунду хотя бы полчасика. Ни с кем её Макс делить не хотел. Даже в её же мыслях – ни на полпальца не позволил бы к ней никому прикоснуться. Она была только его. И больше ничья. И если для этого нужно было трахать её ночь напролет – ну отлично же, это Максу было вполне по силам. Он исцелует тело, заставит сорвать голос в криках, оставит вместо клейма штук пять засосов, и пускай она потом смотрит на них и вспоминает: кто её трахал, кто её связал – и кто её завоевал. И никаких больше Вадиков, бывших женихов – к черту.
– Макс, ты – чудовище… – прохрипела Аленка, когда Макс приходил в себя после оргазма, прижимая девушку к себе, и медитативно думал о том, как шумит у него в ушах – и похож ли этот шум на шум прибоя.
– Я знаю, – Макс усмехнулся, зарываясь лицом в её волосы, – а ты – моя красавица. Моя! Поняла?
– А ты думаешь, я думала иначе? – усмехнулась Аленка, ерзая бедрами, насколько ей позволяла простыня, и явно пытаясь прижаться к Максу задницей.
Нет. Макс такого не думал. Ни на грамм он не сомневался в Сан. Вот только… Сейчас, жмурясь и вдыхая сладкий аромат её волос, он подумал, что вообще – её бывшего неплохо будет и пробить…
29. Жестокий
Утро начиналось прекрасно.
С горячих глубоких поцелуев, от которых Аленка завелась с полоборота.
С жадных рук и губ, скользящих по её телу, вездесущих настолько, будто Макс не хотел оставить без своего внимания ни одного клочка Аленкиного тела.
С жаркой возни под одеялом, с прикушенного уголка подушки и миллиона темных мушек перед глазами. Никогда бы не останавливалась, никогда бы с него не слезала и так бы и наблюдала смену дня и ночи, не прекращая этого танца тел, сливавших её и Макса в единое целое. Но…
– Мне пора, – мурлыкнул Макс, прижимаясь губами к виску Аленки. Он был мокрый от пота, горячий как печка, и выпускать его из рук, терять мгновения единения совершенно не хотелось.
– А мне? – поинтересовалась Аленка, потому что вообще думала, что они вместе куда-то поедут сегодня. И к Лизе тоже.
– Я должен заехать на работу на часик, поэтому ты лучше оставайся – отоспись, – по губам Макса пробежала усмешка.
– Это где ты так работаешь, что тебя по субботам эксплуатируют? – Аленке хотелось захныкать, и в общем-то она не стала себе отказывать в проявлении своего настроения, придав лицу выражение грустного котика.
– Я работаю правительственным шпионом, естественно, – Макс был неисправим – все с той же усмешкой на губах уткнулся лицом в шею, пробежался щекочущими пальцами.
– Ну, Ма-а-акс, – Аленка захихикала от щекотки и прищипнула этого несносного негодяя за ягодицу. Хотелось оторвать от него кусочек, но все-таки это было слишком кровожадное желание. Пришлось ограничиться щипком.
– Эй, я, что, не похож на Джеймса Бонда? – Макс грозно нахмурился.
Вообще… Да, из него вышел бы отличный голливудский суперагент. При этой-то обаятельной улыбке, мужественной физиономии и общему телесному рельефу.
– А где десять знойных красоток вокруг? – в его грозность верилось с трудом, хотелось лишь смеяться.
– Ты стоишь тысячи знойных красоток, Сан, не то, что десятка, – мягко улыбнулся Макс.
А вот это пробрало до глубины души. И взгляд у Макса неуловимо изменился, и тон, которым он это произнес, вдруг стал серьезным, слегка бархатистым.
– М-м-м, – в груди защемило настолько сильно, что Аленка потянулась к Максу за поцелуем, потому что без этого точно не смогла бы оторвать ладони от задницы Ольховского. Между прочим, охренительной задницы, на которую было не грех и полюбоваться, раз уж с «пощупать» надо было завязывать.
– Ты лучше Джеймса Бонда, – заметила Аленка, наблюдая за тем, как Макс встряхивает брюки, перед тем как их надеть. Между прочим, костюм на нем реально смотрелся эффектнее, чем на многих актерах. Макс и в джинсах-то смотрелся этаким шикарным раздолбаем, а костюмчик его будто собирал, подтягивал, ставил на два уровня выше. Аленке даже не верилось, что вот с этим вот мужиком – она спит…
– Ой, не подлизывайся, лиса, мне все равно надо ехать, – Макс потянулся, щелкнул Аленку по носу. – Но если ты не приедешь ко мне после обеда – смерть твоя будет мучительна. Найду, оторву от тебя любовника, придушу его, а тебя – затрахаю до смерти.
– А что будет после обеда? – Аленка подняла брови. – Что такого, что я предпочла бы это любовнику и перспективе быть затраханной?
– Скукота. С Лизой погуляем. Если ты, конечно, хочешь…
Ой, сапер. Каким осторожным голосом это было сказано. Надо же, Макс реально опасался, что Аленка может не захотеть.
– Ну, от такого предложения я отказаться не смогу, – откликнулась Аленка. – Созвонимся же? Блин…
– Что? – Макс бросил на Аленку удивленный взгляд.
– Телефон же… – Аленка многозначительно скривилась. Договаривать не хотелось. Не хотелось портить сегодняшнее утро звучанием слова «урод», а никакого иного слова Вадик не заслуживал. Нет, у Аленки, конечно, еще был небольшой финансовый резерв, его можно было использовать на телефон какой-нибудь простенькой модели, но это не отменяло того, что Кислицын повел себя отвратительно.
На физиономии Макса расцвела удовлетворенная усмешка.
– В тумбочку загляни, – таинственно посоветовал он, застегивая запонку. Между прочим, Аленка еще ни разу не видела: ни рубашек с запонками, ни процесса продевания запонки в петельки на манжете рубашки. Это все очень акцентировало внимание на запястьях Макса. Таких красивых запястьях, блин. Чудом вообще услышала, что Макс сказал, и дернула за ручку ящик тумбочки. Увидела белую простую коробочку с серебристым надкушенным яблоком сбоку. Охренела.
– Чего-о-о?
– Пожалуйста, котенок, – Макс выглядел довольным. Сюрприз удался, блин. Господи, ну это же дороженная хрень. Настолько дороженная, что провинциальная программистка боялась смотреть в сторону ценников телефонов этой марки и удовлетворялась до этого моделями попроще. И-и-и… И как это было принимать? Закон же «принимай подарки только те, которым можешь предложить равноценный ответ» никто не отменял.
– Ты когда его вообще успел купить?
Если всю ночь они вообще-то с Максом кувыркались, и даже утром – тоже. И вряд ли он куда-то выходил, хотя и было ощущение, что он проснулся раньше Аленки. Но не настолько же, чтобы незаметно свалить. И не так крепко она спала, чтобы не услышать, как открывается дверь.
Макс сначала с минуту молчал, застегивая пуговки на жилете, а потом глянул на Аленку с таинственной физиономией.
– А сама не догадаешься?
– Не люблю гадать.
– Да по интернету заказал, пока ты вчера в душе торчала, – Макс пожал плечами, выражением лица заявляя что-то вроде: «Ну, это ж очевидно, Сан».
– С доставкой, что ли?
Макс кивнул, а Аленка, припоминавшая примерные расценки курьерской доставки по Москве, расстроилась еще сильнее. Она и думать не хотела, что он так на неё будет тратиться.
– Котенок, ты как-то погрустнела, – Макс шагнул к кровати, на которой, собственно, и лежала Аленка, завернувшаяся в одеяло, и сел на краешек, ловя девушку за подбородок. – Я что-то не так сделал?
– Он – дорогой, – Аленка сморщила нос.
– Да не очень, – Макс пожал плечами. – Точно не дороже денег, а мне же нужно с тобой связываться.
– Я тебе отдам за него деньги, ладно? – неловко спросила Аленка. Потому что это было, блин, неудобно…
– Не-а, не ладно, – Макс качнул головой. – Это подарок. Уймись уже, Сан, ей-богу, это всего лишь телефон.
– Дорогой телефон, – возразила Аленка.
– Сан, – Макс вздохнул и прижался лбом ко лбу Аленки, – пожалуйста, давай не будем из-за этого спорить, а? Я просто хочу, чтобы у моей девушки был хороший телефон. Какие-то проблемы?
Моя девушка… Дипломатический прием, оказывающий эффект тотального разоружения всех взведенных боевых орудий. Потому что все это время, да – ужасно банальный вопрос маленькой влюбленной дурочки – свербел на краешке подсознания.
«Кто я для него?»
Аленка себя за этот вопрос слегка презирала, потому что ну вообще-то – ну какая же разница? Компания – есть, общение – есть, секс – тоже в довольствии, так зачем бы все эти условности и капризы внутренней, требующие обозначения какого-либо статуса этих отношений. Она же сама себе давала зарок, что больше не будет проваливаться в мужчину так глубоко, чтобы хотеть «по-серьезному», и точно не будет видеть в мечтах ни свадебного вальса, ни обручальных колец.
Ну, хватило же тех мечтаний, честно говоря, до краешка. Нет, вряд ли будет как тогда – с вычищенным счетом, с рыдающей из-за пропавших фамильных сережек матерью, с кучей звонков от кинутых женишком его друзей.
Но все равно еще раз испытывать это странное чувство, когда осыпаются осколками небеса, державшиеся на светлой вере в лучшее, – нет, не хотелось. Лучше в принципе ни во что заранее не верить.
Наверное, стоило быть чуть более циничной. Хотя это в принципе было сложно.
– Сан, – шепнул Макс, и Аленка, отчаянно жмурившаяся и перебивавшая себе навязчивую горечь от обострившихся воспоминаний вкусом слов «моя девушка», сказанных Ольховским, – тихонько вздохнула.
– Ты же мой подарок примешь, да? – он говорил так жарко и волнующе, что мозг начинал таять, как сосулька на солнце.
– Угу… – Аленка тихонько обмирала от горячего дыхания на своих губах, – только… Макс…
Она хотела обговорить, чтобы он больше так не делал. Потому что… Потому что это было все-таки неправильно. Наверняка у него было, куда потратить эти деньги с большей пользой. Дочь, в конце концов, была. А с детьми всегда находилось, куда девать деньги.
– Не надо условий, Сан, – Макс стиснул пальцы на её плечах, – прими просто так. Ты – моя богиня. Это – мое жертвоприношение. Мизерное, кстати. Хорошо?
Зараза. Вот зараза же. Подобные слова должны были быть под запретом – они размазывали разум в тоненький слой, из которого совершенно невозможно было быстро восстановиться.
– Хорошо? – произнес, добивая – прижимаясь горячими губами к шее, заставляя мысли рассеяться окончательно.
– Да. Да, – простонала Аленка, сдаваясь. Ладно. Она попросит об этом как-нибудь потом. Когда получится сказать. Сейчас из пляшущих по уголкам сознания буковок внятные слова было составить на диво сложно.
– Вот и умница, – усмехнулся Макс, совершая преподлейший поступок – отстраняясь от Аленки. – Офигеть, я уговариваю девушку принять от меня подарок. И когда я до этого докатился? Плохие подарки, видимо, дарить начал.
– Хорошие, – проворчала Аленка недовольно – в конце концов, раздразнил и явно намерен свинтить. Большего греха ни один из князей Ада еще не придумал.
– Уж надеюсь, – Макс вздохнул, бросил взгляд на часы и встал. – Сан, прости, я уже жутко опаздываю.
Пришлось срочно вылетать из-под одеяла, забив на полное отсутствие одежды на теле. Тем более что в простыню со вчерашнего дня Аленка завернуться не могла, даже спали на покрывале. Догнала Макса у двери, прижалась к нему, потянулась к губам.
– Ох, Сан, – тихо простонал Макс, подталкивая Аленку назад, прижимая к стене, – ну что ты делаешь, я должен уйти. Серьезно.
Но он не выдержал. Хорошо, что не выдержал – припал к губам Аленки своим голодным ртом. Вжал в стену, скользнул ладонью вниз, сжимая клитор. Волна возбуждения от захлебывающихся поцелуев и этой откровенной ласки была практически сокрушающей. А потом…
– До того, как мы встретимся – не вздумай себя трогать тут, поняла? – вкрадчиво шепнул Макс, отрываясь от Аленкиных губ и сжимая набухший клитор сильнее.
– Да! Да! – это было перевозбужденное хныканье, на что-то менее внятное Аленка не была способна. Даже с трудом соображала. Господи, как же горячо, с ума сойти можно. Может… Может, он разденется еще разик?
