Джесси К. Сутанто
Лисий шифр
5. Кай
Едкая вонь наполнила мой нос. Я попыталась встать, но путешествие перетряхнуло и скрутило меня так, как будто я была мокрым полотенцем. У меня были переломаны все кости – я это знала. Горе и злосчастие! Мои хвосты терзала боль, и я бы закричала, не будь я уверена, что моя глотка тоже разорвана на мелкие кусочки.
На меня вылили воду, и боль в хвостах утихла. Постепенно в моё сознание начали проникать голоса.
– …что это? – спросил кто-то на мандаринском.
– Яогуай! – завопил кто-то другой.
«Прошу прощения, но я определённо не яогуай!» – хотела возразить я, но у меня не хватило дыхания.
– Что пошло не так? Где моя золотая рыбка? – спросил кто-то по-английски.
Я насторожила уши. Последний голос – я его узнала. Это он позвал меня, когда я была в мире духов. Я открыла глаза.
Ох нет. НЕТ. Только не он! Я чуть не погибла, возвращаясь в мир людей, ради него? Будда плачет.
Младший брат Джейми – я даже не сразу вспомнила его имя, потому что про себя называла его не иначе как chòu xiăozi, гадкий мальчишка, – меньше всего был похож на Джейми. Джейми был (о нет!) полон ласкового терпения и крепких объятий. От Тео объятий не дождёшься, хотя, с другой стороны, кому захочется обниматься с таким убожеством.
– Я провёл ритуал как обычно… я не понимаю, – мямлил человек на мандаринском, потирая лоб. Он был обряжен в традиционный наряд вызывателя У[22]: крикливый сине-алый шёлковый балахон, чёрная атласная шляпа, все дела. Свиток с заклинаниями он прижимал к груди, как щит.
Я медленно села. Тео, похоже, меня не узнал, что было странно, но опять-таки, чего ещё ожидать от людей с их слабыми и мутными мозгами. Комната была тесной и пестрила принадлежностями для вызывания духов: горшками с благовониями, подношениями в виде мандаринов и хризантем, мандалами, пхурбами[23] и прочими изобретениями небесной канцелярии, по убеждению людей, необходимыми для подобных ритуалов.
– Мне следует уничтожить яогуая? – спросил какой-то мальчишка. Он был обряжен в не менее аляповатый балахон, грозивший соскользнуть с тощих плеч. Я тотчас забыла о его нелепом наряде, когда мальчишка наложил на лук стрелу из персикового дерева и нацелил её точно мне в голову.
– Не надо целиться в меня! – закричала я. – Я не яогуай! Я шэнь!
Подмастерья, кажется, это не убедило:
– Ты не похожа на шэнь!
– Я без тени сомнения шэнь! – Я попыталась встать, и стрела проследовала за моим перемещением. Мне стоило больших усилий не вцепиться ему в лицо[24]. – Слушайте, произошла ошибка. Мне показалось, что меня вызывают, но я была неправа. И я просто вернусь в мир духов, хорошо? Невелика беда.
– Но с чего ты решила, что тебя вызывают? – Шаман водил пальцем по строчкам ритуального свитка. – Вот, мы вызывали дух, именуемый Янвэй. Обычно встречаемый в обличье карпа.
– Золотой рыбки, – сказал Тео.
– Верно, золотой рыбки. Которой ты не являешься, – добавил шаман.
– Ну надо же, какие молодцы, смогли отличить умнейшую и несравненную лису от рыбы, – буркнула я.
На меня уставились пять пар глаз. Затем шаман достал из кармана маленькое зеркальце и повернул ко мне.
– Не понимаю, почему вы никак не можете рассмотреть, что я не… – Тут я увидела своё отражение. Ага, это объясняет, почему Тео меня не узнал. Моё незапланированное перемещение в мир людей меня несколько измочалило. Мягко выражаясь, я выглядела не лучшим образом. А говоря попросту, я представляла собой жуткую, чудовищную мешанину различных форм, что я принимала за долгие годы. Рыбья чешуя, раздвоенный язык ящерицы, мутный козий глаз, человеческий пупок – скажем так, я могла сравниться с Чао в уродстве.
Я сосредоточилась на своём ци и призвала остатки сил. Последовала вспышка, на месте рыбо-козы элегантная рыжая лиса с двумя хвостами.
У Тео отвисла челюсть. Он дёрнул рукой, как будто собирался отобрать у подмастерья лук и застрелить меня.
Миссис Тан сдавленно охнула: «Кай?» Я привыкла к ней жизнерадостно громогласной и занудной, но теперь её голос был хрупок. В волосах седые пряди, а на лице – глубокие морщины. Не успела я ответить, как она стиснула меня в объятиях. Она сделала это совсем как Джейми – так крепко, что аж кости затрещали, а на сердце стало тепло.
– Ох, милая, почему ты здесь? – спросила она на мандаринском.
Я замотала головой, не в силах проглотить комок в горле.
– Жовэнь, – сказала миссис Тан, назвав Тео его китайским именем, – это Кай.
– Я знаю, кто это, – буркнул он.
– Как чудесно, она вернулась в семью, – миссис Тан утёрла слезу.
– Что? – вскричал Тео. – Ты серьёзно? – Он повернулся к шаману, гнев его был почти осязаем: – Как вы могли призвать компаньона моего брата? Что за глупая шутка?
– Э… я не призывал… о’кей, вот что я скажу, – отозвался шаман. – Я отправлю хули-цзина назад в мир духов и проведу новое призывание со скидкой. Десять процентов!
Лицо мистера Тана вытянулось:
– Мы не сможем оплатить новое призывание.
– Пятнадцать процентов? Я бы провёл его бесплатно, если бы мог, но каждое призывание забирает у меня так много ци… – Шаман многозначительно потёр подбородок.
Миссис Тан положила руку на голову Тео, это само по себе говорило о том, что инстинкт выживания у неё отсутствовал. Тео напоминал рассерженного джек-рассел-терьера, едва удерживавшегося от того, чтобы броситься в атаку. Казалось, у него вот-вот пойдёт пена изо рта.
Честно говоря, его гнев был отчасти на моей совести. Когда Джейми был жив, мы с Тео видели друг в друге соперников за его время и внимание. Он полагал, что имеет особые права на Джейми только потому, что они братья и всё такое, тогда как было очевидно, что мне – духу-компаньону Джейми – судьбой предначертано занимать первое место в его приоритетах. Мне же не доставляла удовольствия необходимость делить с кем-то привязанность хозяина. Джейми был утомительно предан своему младшему брату, и при виде его мне хотелось рычать.
– Прости, ди… баобэй[25], – сказала миссис Тан, а затем перешла на английский, – но выбора нет. Ты должен остаться с Кай. Пока мы не наберём денег на новое призывание, о’кей?
– Лучше я обойдусь без компаньона! – Тео указал на шамана: – Изгоните хули-цзина!
– Изгнание стоит девятьсот девяносто девять долларов, – сказал шаман.
Тео издал вопль отчаяния.
– …И девяносто пять центов, – услужливо прибавил шаман. – Но для вас я сделаю скидку и округлю до девятисот девяносто девяти. Очень выгодно!
Тео зарычал на него, но мистер Тан выскочил вперёд и затараторил на мандаринском:
– Благодарим за ваши услуги, мастер Хуан. Мы подумаем.
– Конечно, – шаман раскланялся с мистером и миссис Тан, пока его ученик собирал принадлежности. – Но не тяните. Срок действия предложения ограничен!
Скоро, слишком скоро, всё было собрано, вплоть до последней ароматической палочки. Мистер и миссис Тан пошли провожать шамана с его пособником, оставив меня наедине с Тео. Я всё ещё не могла посмотреть ему в глаза. Нас обоих переполняло горе – целые океаны горя. Я сосредоточилась и собрала своё горе в тяжёлый сундук, а потом представила, что заперла его и выкинула ключ. На миг меня даже отпустило ощущение, будто я рассыпаюсь на тысячи осколков.
– Ну что ж, приятно повидаться. – Я потихоньку придвинулась к окну. У меня оставалось достаточно ци на то, чтобы обратиться в комара или, может, в москита. – Не могу задерживаться. Передай своим, пусть свяжутся со мной, когда у вас будут деньги на изгнание.
– Постой! – воскликнул Тео. – Не уходи. Расскажи мне, что случилось! Почему ты здесь?
Ха! Только не хватало признаваться ему, что я стремилась на его голос из мира духов! Я уже повернулась, чтобы уйти, но мальчишка навёл на меня палец с отчаянным выражением на лице:
– Я сейчас… ух, я тебя размажу по стенке! – И его кирт-медальон разгорелся зелёным свечением, уже заструившимся по руке[26].
Ой.
– Позволь тебе напомнить, что в вашей стране гражданским лицам запрещено использование насильственной магии! – сказала я.
Тео фыркнул:
– Они будут куда снисходительнее, когда узнают, что сила была направлена против такого неуравновешенного существа, как лиса-демон.
– Прикуси язык, мальчишка! – зарычала я. – Я – дух-лиса!
Он замялся, но затем возразил:
– Ты хули-цзин! А цзин буквально переводится как демон!
– Вообще-то это означает «сущность». Сущность лисы. Это и есть я.
Но Тео, похоже, это не убедило.
– Просто скажи мне, почему ты здесь. Мастер Хуан нас обманул? Он допустил ошибку в обряде?
– Хм… не совсем…
– Так что случилось? Где моя золотая рыбка?
Я изящным движением почесала нос, запоздало вспомнив о злополучной золотой рыбке, нырявшей в облаках. Несчастная рыба, вероятно, была тем шэнем, которого они пытались призвать, но тут вмешалась я, и… да, и правда не повезло.
– Хм… Янвэй сейчас… занят. – «Ну да, медленно переваривается в брюхе у яогуая».
– Занят?! Это же рыба! Ты, должно быть, что-то сделала. От хули-цзин добра не жди! Что это было? Что ты натворила?
Я ощерилась. Я была не в настроении выслушивать ложные обвинения в коварстве, даже если формально эти обвинения не были ложными.
– И вовсе не я. Это ты сам. Ты нарушил призывание. Я услышала твой голос в мире духов – ясно, как день. – Я изменила свои голосовые связки и заговорила его голосом: – Мне так его не хватает. Мне ничего этого не нужно. Мне ничего не нужно. Мне нужен ОН.
– Прекрати! Не смей говорить моим голосом!
– Разве не об этом ты думал весь обряд? – поддела я. – Вот почему Янвэю было так тяжело пробиться в ваш мир. Это ты виноват, что его съели!
Тео выпучил глаза, и я разом осеклась.
– Янвэя съели?
Упс.
– Но… но я хотел накормить его кучей сверчков и попросить помочь мне поговорить с Джейми в самый последний раз… – У него задрожал голос, и упрямое выражение на лице смягчилось. – Янвэй правда погиб из-за меня?
Если бы я знала хоть одного шэня, способного помочь мне поговорить с Джейми, давно стояла бы первой в очереди! Я прокашлялась, чтобы убедиться, что голос прозвучит живо и легко.
– Не переживай так сильно, это же великий круговорот реинкарнации. И душа Янвэя переродится. Если он был хорошим в этой жизни, то может подняться до панды и прочее. – Меня осенило, что с душой Джейми произойдёт то же на сорок девятый день после смерти, и вместо того, чтобы завершить своё нравоучение тонкой улыбкой, я скривилась[27].
– Это всё равно не объясняет, почему ты здесь. – Он словно осунулся. Когда он поднял голову, лицо у него сделалось как у тысячелетнего старца. – Мне это совсем не по душе, но теперь ты мой компаньон. И как твой новый хозяин, я требую, чтобы ты сказала мне правду.
Ну вот, приехали. Мой первый приказ. И поскольку обряд призывания связал меня с этим жутким мальчишкой, я должна исполнить его волю. Неповиновение хозяину буквально разорвёт мне душу. Я всё же попыталась воспротивиться, но разве можно противиться водопаду? Но я не хотела, чтобы он узнал почему, не хотела…
– Потому что мне не хватает твоего брата! – выкрикнула я. – С той минуты, как Джейми не стало, я не нахожу себе места. И когда я услышала твой голос, то могла думать только о нём, и теперь… вот я здесь.
На какое-то время в комнате можно было услышать лишь наше тяжёлое дыхание. А потом Тео сокрушённо вздохнул и поплёлся к себе в комнату. Я прокралась следом. Мне следовало перестать сравнивать, но не могла удержаться. Комната Джейми словно сошла со страниц каталога по организации пространства. Кругом чистота, и всё аккуратно разложено по местам.
Эта комната была… другой. Первым, на что наткнулся мой взгляд, был древний компьютер, как будто собранный доктором Франкенштейном – если бы Франкенштейна интересовали компьютеры. Корпус был чуть ли не выше самого Тео, а к нему были подсоединены различные внешние модули. Маленькие вентиляторы крутились вокруг устройства, исступлённо жужжа. Всюду тянулись трубки, наполненные неоновыми жидкостями. Ко всему этому даже зачем-то была подключена коробка с муравьями.
– Я сам его собрал, – сообщил Тео, заметив, что я принюхиваюсь к его монстру. – Муравьи запрограммированы помогать в сортировке данных. Некоторые предпочитают использовать хомяков, но я не выношу запаха хомячьей мочи.
– Здесь и без хомяков недурно воняет, – заметила я. – Зачем тебе вообще компьютер?
Рот Тео сжимается в сердитую тонкую линию.
– У меня нет денег на кирт, необходимый для большинства игр и спорта, и играть я могу только в старые компьютерные игры.
Я обошла тесное пространство, морща нос на беспорядок. Одежда разбросана по полу смятыми кучками, на кровати груда тетрадей и книги. Какая вонь. И я теперь должна жить на этой свалке?
Я запрыгнула на его постель и попыталась расчистить местечко для себя. Я старательно сгребала хлам в одну большую кучу, как вдруг Тео с криком скинул меня на пол.
– Эй, осторожнее! Я, знаешь ли, бесценна!
Тео даже не съехидничал в ответ, просто будто не заметил меня. Он держал в руках тонкий блокнот, от которого пахло Джейми, и его грудь поднималась и опускалась часто-часто.
– Этот… этот блокнот, – выдохнул он. – Джейми дал его мне в тот день, когда… когда я его потерял.
6. Тео
Всё вокруг отошло на второй план. Единственное, что имело значение, – потрёпанный блокнот у меня в руках. Последняя вещь, полученная мной от Джейми в тот день, когда наша жизнь со скрежетом остановилась и всё в ней лишилось смысла. В то утро, когда он дал мне тетрадь, я швырнул её на кровать, где она затерялась под горой книг и журналов, а потом меня так поглотило моё горе и шок от случившегося, что я и вовсе про неё забыл. Но теперь слова Джейми разом вернулись:
Возьми это… Там есть записи, которые могут тебе пригодиться.
Должно быть, он говорил о школе. Он знал, что у меня неприятности из-за Скиннера и его подпевал. Может, там записаны советы, как справиться с травлей. Глаза наполнились слезами, и мне пришлось сделать глубокий вдох, прежде чем открыть тетрадь.
Дорогой диди!
Осенью я уезжаю в колледж, вот и подумал, что надо тебе написать. Мне немного страшно жить в одной комнате с кем-то чужим… уф. Говорят, что с личным пространством и конфиденциальностью в колледже всегда швах. Я очень благодарен, что мама и баба всегда уважали нас, и нам никогда не приходилось беспокоиться, что они станут читать наши дневники…
Я нахмурился.
– Отчего твоё лицо выглядит даже уродливее обычного? – спросила Кай.
У меня не было сил препираться с ней. И когда я наконец смог заговорить, слова прозвучали приглушённо из-за слёз:
– Эта тетрадь… неправильная. Она вся неправильная!
Я вдруг разревелся. Не пустил скупую слезу, нет, разразился несдерживаемыми рыданиями пополам с соплями. Когда Кай отрыла блокнот, я на мгновение обрадовался, что верну себе крохотную частицу Джейми. Но нет. Скорее уж наоборот, эта тетрадь показалась мне предательством:
– Джейми ничего не помнил о нашем прошлом. Он ничего не знал обо мне!
– Ох, это совершенная чушь, и ты это знаешь, – отрезала Кай. – Он без конца говорил о тебе и о том, как ты ему дорог, – её голос дрогнул, как будто она тоже пыталась не расплакаться. – Позволь мне взглянуть. – Она отобрала у меня блокнот и зачитала вслух первый абзац. – Ну и что тут неправильного? Он всего лишь рассуждает о колледже.
Я вытер слёзы рукавом.
– С чего начать? – сказал я полным горечи голосом. – Мама и баба вечно роются в наших вещах. Мы столько раз из-за этого с ними ругались, пока Джейми не нашёл малоизвестное заклинание невидимости, которое можно набросить на небольшой предмет, и укрывал им наши дневники. – Я вспомнил, как Джейми прочитал это заклинание. Меня переполнял восторг и гордость за старшего брата. – Похоже, он совсем об этом забыл, – глухо прошептал я. Я благоговел перед всем, что он делал, но для него это, очевидно, было такой ерундой, что он запросто обо всём забыл. Глаза снова защипало от слёз, мне пришлось отвернуться и сделать несколько глубоких вдохов.
– Это единственная неправильность? – спросила Кай. – Полагаю, это могло вылететь у него из головы…
– Он вовсю предвкушал встречу со своим соседом по комнате. Они несколько месяцев переписывались на форуме колледжа. Его сосед тоже учился на подготовительных курсах, и они без конца трепались про лабораторки и библиотеку. – Я покачал головой: – Или он наврал про свои ожидания? Я не знаю. Почему он говорил мне одно, а написал что-то совсем другое?
– Кто знает, почему вы, люди, что-то делаете? – пробурчала Кай, но даже мне было ясно, что она в совершенном смятении. Она опустила голову и продолжила зачитывать вслух: – «Помнишь, как мы играли, когда были маленькими? Помнишь Хьюберта?»
Я замер. Время словно остановилось. Кай продолжала читать, но я замахал на неё руками и выпалил:
– Стой! Постой, ты сказала «Хьюберт»? Дай сюда! – Не дожидаясь ответа, я выхватил блокнот у неё из лап. Сердце колотилось так сильно, что его биение отдавалась в голове. Я пробежал глазами следующий абзац, у меня словно груз упал с плеч. Выходит, ничего брат не забыл. Глазами, полными слёз, я посмотрел на Кай: – Кай… Я думаю, всё в этой тетради – шифр.
7. Тео
Следующие несколько часов пролетели, пока я корпел над шифром Джейми. Каждая страница содержала множество намёков, о смысле которых я мог лишь догадываться. Кто бы мог подумать, что Джейми умеет быть таким скрытным?
– Когда мне было пять лет, я захотел завести питомца, но мама и баба не разрешили. Я плакал несколько дней кряду…
– Судя по всему, ты был восхитительным ребёнком, – заметила Кай. Я пропустил её слова мимо ушей.
– И тогда Джейми сказал, что он купил мне грифона. Он сделал одного из моих плюшевых зверей невидимым и зачаровал его, чтобы он гладил меня по ноге. И сказал, что мой грифон ластится ко мне. – Я рассеянно улыбнулся: – Я назвал его Хьюбертом.
– Ты назвал грифона, одного из самых царственных волшебных существ в мире, Хьюбертом?!
– Мне было пять лет, о’кей? Но я вот к чему веду: имя Хьюберт стало нашим паролем. Если нужно было сочинить отмазку, чтобы не влетело от родителей, мы говорили: «Хьюберт». – Какие только истории мы не сочиняли, одна невероятнее другой. Это был отпад.
Боги, как мне его не хватало! Я встряхнул головой, чтобы прочистить мозги, и вернулся к первой странице. Мне кое-что бросилось в глаза. Джейми делал записи в блокноте множеством ручек ярких цветов, но только два слова были написаны фиолетовыми чернилами: «Учитель мандаринского».
Интересно. Он ненавидел фиолетовый после того, как напутал одно заклинание в школе и нечаянно выкрасил себе кожу в лиловый цвет. Чтобы он писал фиолетовой ручкой? Странно.
Я перевернул страницу.
Помнишь Хьюберта? Помнишь, как Хьюберт потерялся в Музее магической энергии? Ты ревел всю дорогу до дома. Чтобы тебя отвлечь, я выкрасил корни твоих волос во все цвета радуги. Я так перепугался, что ты наябедничаешь на меня, что заклял тебя, чтобы ты не смог ничего рассказать маме.
Ничего такого не было. Джейми никогда так зло не прикалывался и никогда не накладывал на меня таких отвратительных заклинаний, даже понарошку. Но слова «Хьюберт потерялся» и «магическая энергия», «корни» и «не смог ничего рассказать» были написаны фиолетовыми чернилами.
Не смог ничего рассказать…
У меня пред глазами вдруг промелькнуло, как тогда в холодильной камере Джейми нёс всякую пургу про задания и ведущих игры. А что, если он хотел мне что-то сказать и вовсе не об игре?
Хьюберт потерялся…
– Может, – пробормотал я, – Джейми хотел, чтобы я что-то нашёл? И он не смог рассказать мне почему, из-за… – Я потёр лоб.
Не смог ничего рассказать… может, из-за заклинания?
Я достал свой медальон и прошептал заклинание Папльнота «Освобождение от уз». Гора барахла на полу поехала и обрушилась, из-под неё вылетела мне в руки выданная в школе тетрадь. Две недели назад я бы скорее ногу себе отгрыз, чем потратил кирт на такую ерунду, как поиски тетради. Но после смерти Джейми всё, о чём я мечтал – ГромКон, приз за лучший костюм, – потеряло смысл. Ради чего теперь экономить руны?
В Калифорнии каждому ребёнку выдаётся магическая тетрадь, которая работает как энциклопедия. Мама говорит, что мы из-за этого разленились. «В Китае нет ничего подобного. Хочешь что-то узнать, идёшь в библиотеку. Американские дети так избалованы», – говорит она, стоит ей увидеть, что я пользуюсь тетрадью. Я прочитал ещё одно заклинание, чтобы достать ручку, открыл тетрадь и написал: «Найди заклинание, которое не позволяет рассказать».
Слова колыхались на странице, пока тетрадь обрабатывала вопрос, а затем исчезли. Медленно проступил ответ, написанный невидимой рукой:
«МСНИ – магическое соглашение о неразглашении информации, или магическое соглашение о конфиденциальности (МСК), – сковывающее заклинание, налагающее на объект физический запрет делиться определённой информацией с третьей стороной. МСНИ широко применяется в крупных компаниях, особенно в индустрии магии, например в кирт-производящих компаниях или в компаниях по плетению чар. Чары, нейтрализующие МСНИ, редки; контрзаклинания в основном доступы только представителям государственных структур».
Хм-м. Я взмахнул руками в сторону кровати и произнёс заклинание Шаффлботтома «Первосортная сортировка предметов». Неразобранные бумаги взлетели в воздух и повисли в облаке зелёного тумана, и я стал перебирать их, отбрасывая налево и направо, пока не нашёл то, что искал:
– Вот он!
Это был рекламный буклет. На обложке под словами «Риплинг корп.» красовался знакомый логотип. Ниже ярко выведено заглавными буквами: «ПРЕДСТАВЛЯЕМ ПРОГРАММУ “ЗНАЙ СВОИ КОРНИ!”». Ватага детей с маниакальными улыбками указывала на надпись.
– Знай свои корни. Корни! – воскликнул я.
Джейми был одержим какой-то программой, которую он помогал разрабатывать для «Риплинг корп.». Он упоминал о ней, а я посмеялся над слащавым названием. Знай свои корни. Теперь воспоминание мучает меня. Можно было сказать что-нибудь вежливое. Явно ведь Джейми был от неё в восторге! Я проглотил чувство вины и заставил себя заняться расшифровкой блокнота.
– Единственное место, где на Джейми могли наложить МСНИ, это «Риплинг корп.». Джейми хотел мне что-то сообщить, и ему пришлось написать об этом расплывчатыми иносказаниями, чтобы обойти МСНИ, выходит, то, что он хотел рассказать, связано с «Риплинг». – Я замолчал, мысленно перебирая сказанное. Логично получается? Да. Да! – Я уверен, так и есть!
Кай скорчила странную гримасу, будто мучилась от запора.
– В чём дело? – спросил я.
Вот теперь она выглядела расстроенной.
– Он никогда не говорил мне об этом. Я была его духом-компаньоном, но я не понимаю, зачем ему оставлять тебе дневник, написанный шифром. Я подвела его как компаньон.
Было непривычно сочувствовать Кай, вместо того чтобы видеть в ней врага.
– Паршиво, – пробормотал я. – Но я уверен, у него были на то причины. – Сомнительное утешение. – Ладно, а что ты можешь сказать о «Риплинг корп.»?
Кай открыла было рот, но не произнесла ни слова. У неё выпучились глаза, шерсть встала дыбом, оба хвоста торчали трубой. Через несколько секунд она вдруг обмякла, тяжело переводя дух.
– О’кей, ты опять валяешь дурака. Кай, сейчас не время для шуток. Нам действительно нужно в этом разобраться.
– Я… не… шутила… – пропыхтела она. – Это было… урргх! – И она снова задохнулась, как будто кто-то невидимый схватил её за горло.
Ох, нет. Меня осенила жуткая догадка:
– Это МСНИ?
Она смотрела на меня полными муки глазами. Видимо, она была не в силах ни подтвердить, ни отрицать. Через несколько мгновений она снова обмякла, еле переводя дух. Мне невольно стало её жалко. Я понятия не имел, как действует МСНИ, но то, что я видел, выглядело страшно.
– Ладно, не пытайся больше обойти МСНИ, – сказал я. Она с облегчением вздохнула.
Я немного походил по комнате, затем поднял свою тетрадь и написал: «Расскажи о программе корпорации “Риплинг” “Знай свои корни”».
Слова поплясали и исчезли, но ответ не появился. Ну же, давай! Я снова написал запрос, со злости сильно давя на ручку: «Расскажи о…»
Тетрадь вывернулась у меня из рук, увеличилась до размеров одеяла, и я и моргнуть не успел, как она полетела на меня. Я громко взвизгнул и, не успев опомниться, оказался в полной темноте.
– Эй? Что происходит? Помогите!
Голос сказал:
– Не бойся. Мы лишь проверяем твоё культурное наследие.
– Моё что?
– Сканирование завершено. Теодор Тан, американец китайского происхождения в первом поколении.
Тьма развеялась, и я громко охнул. Я парил над Запретным городом в Пекине. С такой высоты великолепные дворцы казались игрушечными. Я не удержался и тихонько застонал, но затем, к своему облегчению, почувствовал, что плавно снижаюсь, зависнув в паре дюймов[28] над землёй. Я осмотрелся.
О’кей. Я старался сохранять спокойствие, что непросто, если попадаешь в чёртов Запретный город. Я не шучу. Обалдеть! Сверхгромадные красные павильоны, крутые изгибы крыш, которые с каждой стороны охраняют резные драконы, безукоризненная симметрия каждого здания – от этого просто выносит мозги! Теперь я понимал, почему Джейми так упорно просил, чтобы мама и баба свозили нас в Китай. От этой мысли у меня защемило сердце. Я снова терзался виной: ведь стоило Джейми завести речь о Китае, как я говорил: «Эй, почему обязательно Китай? Уж если ехать, то в какое-то крутое место, например, в Венгрию! Или в Грецию!» Ему бы здесь понравилось.
По ступеням самого большого дворца ко мне спустилась женщина в роскошном ципао[29]. Она приветливо улыбалась и махала мне рукой.
– Здравствуй, Тео, – сказала она. – Меня зовут Сюлин, и я рада познакомить тебя с программой «Знай свои корни». Не бойся, это всего лишь иллюзия. – Она засмеялась, когда у меня окончательно отвисла челюсть.
– Я не… я… иллюзия? – Иллюзии – это чары, создающие зрительные и иногда слуховые миражи, но обычно они довольно скромные. Я встречался только с иллюзиями вроде той, которой наш математик, мистер Уилкинс, прикрывал плешь. Я слышал об иллюзиях, воссоздающих полную картину, как здесь, но на них уходило столько кирта, что я не надеялся испытать подобное на себе. – Но я же просто… моя тетрадь…
– Наши чары запускают иллюзию, когда подросток подходящего возраста ищет информацию о программе «Знай свои корни», – сказала Сюлин. – И твоя тетрадь послужила шлюзом для чар.
– Шлюзом? – У меня голова шла кругом, как будто мне на голову уронили рояль. – А в школе знают, что моя тетрадь на такое способна?
– Пускай это останется между нами, – сказала Сюлин и подмигнула мне. – Иди за мной, – и она зашагала к алым воротам, за которыми высились две впечатляющие башни.
Я замешкался на мгновение, но затем побежал за ней. Это было суперстранно – бежать внутри иллюзии. Мои ноги не касались земли, но я каким-то образом продвигался вперёд. Когда я попытался осмыслить физику всего этого, у меня разболелась голова.
– Цель программы – приблизить детей иммигрантов первого, второго и третьего поколений к их культурному наследию. Это пилотный год для программы «Знай свои корни», и мы сосредоточимся на Китае и Индии. На следующий год мы планируем включить в работу детей с польскими предками.
Небольшой феникс, едва различимый сквозь его пламенный кокон, покружил над Сюлин и умчался по небу, как падающая звезда.
Приблизить детей иммигрантов к их культурному наследию. Это в духе Джейми. Или было в духе Джейми. У меня опять защемило сердце. Ничего удивительного, что он обожал эту программу.
Из-под пелены скорби прорвался ехидный голосок: «Почему такая корпорация, как “Риплинг”, заинтересована в подобной программе?»
«Риплинг» по мелочи вкладывался в плетение чар, но его основным продуктом был кирт. А-а, ну почему я не расспросил Джейми о программе до аварии? Я был занят только собой, и, честное слово, при одной мысли об этом мне хотелось дать себе пинка!
– Вы узнаете о древних обрядах и мифических существах… о, привет, малыш! – Улыбчивая золотистая обезьянка вскарабкалась Сюлин на плечо. Они вместе прошли за тяжёлые ворота. Я ускорил шаг, чтобы не отставать.
Едва пройдя за ворота, я оказался на Великой Китайской стене.
– Вау! – У Джейми бы наверняка снесло крышу! Стена была поразительной. Она тянулась насколько хватало глаз, извиваясь между гор подобно гигантской змее. Я попытался прикоснуться к камням, но рука прошла насквозь. На мгновение камни в том месте исчезли, но затем медленно воссоздались. Точно, я и забыл, что это иллюзия. Чары иллюзии действуют на зрение и слух, но не на осязание. В школе мистер Уилкинс никого не подпускал к себе слишком близко, боясь, что мы коснёмся его головы и нарушим чары. Видимо, здесь работали те же правила.
Золотистая обезьянка соскочила с плеча Сюлин и приземлилась на спину льва с оленьими рогами.
– Ты можешь сказать мне, кто это? – спросила Сюлин.
В памяти зазвучал голос Джейми:
«Это так круто, диди! Он наделён властью видеть добро и зло в людях и может призвать к ответу неправедного, будь он сам император! Ну разве не потрясающе?»
Чтобы не расплакаться, мне пришлось ущипнуть себя за ногу.
– Это сечжи[30].
– О, чудесно! – Сюлин, кажется, была приятно удивлена. – К концу нашей программы ты будешь знать большинство китайских мифических зверей, таких как сечжи. А в награду за успешное завершение программы двадцать детей отправятся в наш лагерь чароплетельщиков в Лесах Мьюра[31].
Джейми был в полном восторге, когда его пригласили в Леса Мьюра для продолжения обучения. Возможно, именно там находится то, что он просил меня отыскать. Сердце у меня забилось сильнее, и мне пришлось одёрнуть себя, чтобы не выказать нетерпения.
– Мне очень хочется увидеть лагерь чароплетельщиков.
Сюлин явно была польщена.
– Это поразительное место. Большинство просто не представляет, какие чудесные чары плетутся в «Риплинге». А чтобы тебя выбрали, нужно постараться хорошо справиться с заданиями. Ладно! Наша экскурсия окончена. Увидимся на отборочном экзамене.
– Отборочном экзамене?
– Да. Тебе двенадцать лет, и ты американец китайского происхождения. По возрасту и происхождению ты подходишь для нашей летней программы «Знай свои корни». Я правильно понимаю, что тебя заинтересовала программа?
Заинтересовала? И едва задумавшись об этом, я сразу понял, что, разумеется, она меня заинтересовала. Это было последнее, над чем работал Джейми перед смертью. И я готов был отдать руку, чтобы узнать его с этой стороны.
– Да, заинтересовала.
– Чудесно! Ты успел на экскурсию как раз перед завтрашним отборочным экзаменом. У нас более шестисот претендентов и только пятьдесят мест, так что постарайся показать себя с лучшей стороны. Я пришлю тебе адрес и кое-какие документы на подпись твоим родителям или опекунам. – Сюлин улыбнулась ещё шире. – И вот тебе небольшая подсказка: на завтрашнем испытании тоже будет использована иллюзия. Я уверена, что ты справишься, Тео!
