Дженнифер Линн Барнс
Братья Хоторны
Глава 20
Грэйсон
Акация закрыла стеклянные двери, ведущие во внутренний дворик, и они с Грэйсоном оказались на кухне. У нее такие же светлые волосы, как у Саванны, она выше его матери и совсем худая.
Мысли о Скай могли разбередить старые раны, поэтому Грэйсон отогнал их от себя.
– Как давно вы все знаете? – Грэйсон не планировал перехватывать инициативу в разговоре у жены своего отца, но от некоторых привычек трудно избавиться.
– О тебе? – Акация отошла и села за круглый стеклянный стол. – Не так уж давно. Мне хочется думать, что, узнай я раньше, то смогла бы повлиять на Шеффа и он сделал бы все правильно. – Она закрыла глаза, всего на секунду, и Грэйсон вдруг понял, что почему-то думает о детских рисунках и отпечатках ладошек в цементе. Похоже, и то и другое было ее задумками. – Мне хочется думать, – тихим голосом продолжила Акация, – что я из тех людей, кто никогда не станет перекладывать на ребенка ответственность за действия его родителей.
Предательство, измена – это она имела в виду. Отбросив другие мысли, Грэйсон уселся напротив Акации.
– Я не стал бы осуждать вас, если бы вы возненавидели меня.
– У меня нет к тебе ненависти. – Акация опустила глаза. – Двадцать два месяца. Вот ответ на твой вопрос. Я узнала о тебе на похоронах своей матери, двадцать два месяца назад.
Грэйсон подсчитал в уме. Двадцать два месяца назад Шеффилд Грэйсон еще был жив, как и Старик. Кто расскажет такое скорбящей дочери, которая только что похоронила свою мать?
– Я здесь не для того, чтобы навредить вашей семье, – сказал Грэйсон. Важно, чтобы она поняла это.
– Если ты хочешь поближе узнать девочек, Грэйсон, то я не против.
«Это не то, чего я хочу. Дело совсем не в этом».
– Джиджи не знает, кто я.
Акация судорожно вздохнула.
– Я не должна благодарить тебя, но дети будут смотреть на меня по-другому, когда узнают. – Она посмотрела на внутренний дворик, где уже не было Саванны. – И когда узнают, что я знаю.
Саванна явно была не в курсе, что Акации все известно, а, с другой стороны, мать совсем не удивилась осведомленности дочери.
– Как давно Саванна знает обо мне? – спросил Грэйсон.
– С того лета, когда ей исполнилось четырнадцать. – Голос Акации звучал ровно. – Тогда я никак не могла взять в толк, что с ней случилось, но теперь все встало на свои места.
Грэйсон стиснул челюсти.
– Он заставил ее хранить это в тайне? – Грэйсон не стал называть отца по имени и уж точно не хотел бы употребить фразу «ваш муж» из уважения к женщине, сидящей напротив. Но по тону его голоса все было понятно.
– Сомневаюсь, чтобы Шеффу пришлось заставлять Саванну. – Акация говорила даже слишком спокойно. – Насколько я понимаю, мои родители давно уже были в курсе. Еще до… – Ее рука, лежащая на столе, слегка дрогнула. – Еще до твоего рождения. Мне не известны детали, но подозреваю, моя мать перемолвилась словечком с Шеффом. Я как сейчас слышу, как она говорит ему, что романы на стороне – это одно, но следует вести себя осторожнее, как это делал мой отец.
Сделать ребенка своей любовнице – верх безрассудства, особенно если учесть, что ее фамилия Хоторн.
– Это были их деньги, знаешь. – Акация умолкла. Повисла тягостная тишина. – Начальный капитал всех предприятий Шеффа… – Она проглотила вставший в горле ком. – Если моя мать приперла Шеффа к стенке, ее угрозы были очень серьезными, можешь мне поверить.
Грэйсон обдумал услышанное.
– У меня сложилось впечатление, что он из тех, кто «сделал себя сам».
– Я не знала, что вы встречались. – Акация снова опустила глаза.
Грэйсон сочувствовал ей, но знал, что должен предупредить любые ее вопросы об их встрече.
– Мой дедушка только скончался…
– Да, конечно. – Акация быстро заморгала. – Мне очень жаль.
«Она старается не расплакаться».
– Мне тоже очень жаль, – сказал ей Грэйсон. Жена его отца оказалась совсем не такой, какой он ее представлял. Эта женщина ни разу не сорвалась на него. Она была… была такой, какой должна быть мать.
– Двери этого дома открыты для тебя, Грэйсон, – охрипшим голосом сказала Акация, но произнесла она это уверенно, с высоко поднятой головой. – Приходи, когда захочешь.
Грэйсон не мог себе позволить придавать слишком большое значение этим словам.
– Сомневаюсь, что Саванна с вами согласится.
– Саванна всю жизнь жила так, чтобы Шефф мог ею гордиться, – мягко сказала Акация. – Малышкой она страдала от колик, а когда чуть подросла, то была тихой и серьезной. В отличие от Джиджи. – Грэйсон подозревал, что это было приуменьшение. – Я даже волновалась, что Саванна потеряется на ее фоне. Ее сестра была похожа – и сейчас похожа – на младшего племянника моего мужа.
«Колина, – подумал Грэйсон. – Из-за него ваш муж так жаждал мести».
– Из-за внешнего сходства и своей жизнерадостности Джиджи с самого рождения веревки вила из Шеффа. Саванна всегда остро осознавала это, даже еще совсем малышкой. Но она нашла свой путь. Она забросила свой первый мяч, когда ей было пять, и никогда не оглядывалась в прошлое.
Тут Грэйсон кое-что вспомнил.
– Колин играл в баскетбол.
После смерти племянника Шеффилд Грэйсон основал в его честь некоммерческую спортивную благотворительную организацию.
– Как и Шеффилд в колледже. Он выжимал из Колина все соки, возлагал на него большие надежды…
«А потом Колин погиб. По вине семьи Хоторнов».
– Саванна оживила в нем эти надежды, – догадался Грэйсон. Это было логическое умозаключение, а Грэйсону не было равных в логике.
– Насколько может дочь. – Акация вздохнула. – Саванна осудит меня за то, что я осталась с ее отцом после того, как все узнала. Она посчитает это слабостью. – Женщина снова взглянула на Грэйсона. – Но уверяю тебя, это не так.
«Нет, это не так».
– Джиджи рассказала мне, что недавно к вам приходили мужчины в костюмах.
Акации такая смена темы должна показаться неожиданной, но на то и расчет. У нее почти не было времени скрыть свои эмоции и справиться со своей реакцией.
– Джиджи ошиблась.
– Если вам что-нибудь нужно… – начал Грэйсон.
В кухню влетела и резко затормозила Джиджи.
– Я написала Дункану с телефона Саванны. Вечеринка завтра! А пока, кто готов к минус первому шагу?
– Минус первому шагу? – повторил Грэйсон.
– Два шага перед первым шагом, – пояснила Акация и выразительно посмотрела на Грэйсона, давая понять, что их разговор по душам окончен.
– Джиджи арестовали, – Саванна ошарашила мать этой новостью, еще даже не войдя на кухню.
«Она старается держаться на расстоянии от матери – и от меня», – подумал Грэйсон.
– И ты, Брут? – сказала Джиджи сестре, потом повернулась к Грэйсону. Когда до нее дошло, от кого Саванна получила информацию, ее глаза сузились. – И ты тоже, Брут? – повторила она, склонив голову набок. – У слова «Брут» есть множественное число?
– Это имя, – сказал Грэйсон, – обычно не употребляется во множественном числе.
– Потрясающе! – заявила Джиджи. – Гораздо интереснее, чем все, что могло или не могло привести к тому, что я позвонила нашему семейному адвокату, который, кстати, оставил меня в тюрьме на целую ночь и половину следующего дня!
Акация подняла руку.
– Перемотай-ка назад. В тюрьме?
– Все уже улажено, – вмешался Грэйсон.
Акация посмотрела на него: отчасти с упреком, отчасти с предостережением, по-матерински. Но не стала требовать разъяснений.
– Хорошо. Тогда можете переходить к своему минус первому шагу. Саванна? – Она выразительно посмотрела в глаза дочери. – Веди себя хорошо.
Глава 21
Грэйсон
– Это папин кабинет, – сказала Джиджи Грэйсону и показала на компьютер на столе. – В нем я и нашла ключ от банковской ячейки на прошлой неделе. Его приклеили к карточке, которая находилась внутри системного блока, рядом с вентилятором охлаждения.
Грэйсон рассчитывал, что Джиджи все-таки объяснит, что они делают в кабинете. Но пока что она толком ничего не сказала. Он не стал ее расспрашивать.
– Можно мне посмотреть на ключ? – спросил Грэйсон, кивнув на цепочку на шее Джиджи.
Забери себе ключ. Сорви ее поиски.
Джиджи подняла руки за шею, расстегнула застежку и отдала цепочку Грэйсону. Он внимательно рассмотрел ключ. Можно было заставить его исчезнуть, но есть еще один вариант, куда лучше – изготовить дубликат, не совсем точный, и заменить им оригинальный ключ. Немного брака, и ячейку никогда не откроют.
– Можно я сфотографирую его? – спросил Грэйсон. – Хочу поближе разглядеть гравировку. – Он провел большим пальцем по головке ключа с названием банка. – Есть небольшая вероятность, что при помощи ключа можно идентифицировать номер ячейки, которую он открывает.
– А если мы его узнаем, – сказала разволновавшаяся Джиджи, – нам не придется выяснять имя, которым пользовался папа, чтобы выяснить, к какой ячейке подходит этот ключ!
Едва удержавшись, чтобы не ответить на ее лучезарную улыбку, Грэйсон сделал несколько фотографий ключа на свой телефон. И не только его головки, и не только с одного ракурса. Создав 3D-модель, он с легкостью сделает дубликат.
Для отвода глаз Грэйсон открыл одну из фотографий и увеличил изображение на гравировке.
– Ты и правда это делаешь! – резко заявила Саванна рядом с ним. – Помогаешь ей!
Она знала, как использовать паузы в разговоре – как оружие, даже если они были короткими.
– Потому что ты не веришь, что мой отец мог просто взять и уйти от нас. Ты не веришь, что у него, возможно, появилась другая женщина, потому что Шеффилд Грэйсон никогда не изменил бы жене.
Каждое ее слово звенело льдом. Но Грэйсон не обращал на это внимания. Саванна имела право злиться, и шестое чувство ее не подводило: ему нельзя доверять.
– Я верю, – спокойным голосом ответил ей Грэйсон, – что Джиджи все равно продолжит поиски. Со мной или без меня.
– Подтверждаю! – Джиджи ухмыльнулась. – Хаотично-добрый [10] персонаж по имени Джиджи. Давайте обсудим минус первый шаг.
Саванна бросила на Грэйсона еще один пронзительный предупреждающий взгляд, а потом повернулась к своей сестре.
– Просвети нас.
Джиджи протянула руку Грэйсону.
– Мой ключ, будь добр.
– Ничего, – сказал ей Грэйсон, отдавая цепочку, – никаких цифр.
– Но нас это не остановит! – объявила Джиджи. – И прежде чем мы обшарим кабинет отца Дункана и просмотрим его документы – Сав, накричишь на меня из-за этого как-нибудь потом, – нам нужно убедиться, что здесь все чисто.
– Разве ты уже не обыскала здесь все? – спросил Грэйсон.
– Обыскала! – Джиджи улыбнулась. – А вы двое нет.
Если здесь что-то и было, то Грэйсон предпочел бы найти это сам, главное, чтобы это «что-то» не попало в руки Джиджи.
– Ты сказала, что ключ был приклеен к карточке. – Грэйсон немного подумал. – Эта карточка все еще у тебя?
У Джиджи округлились глаза, и она чуть ли не с головой нырнула в мусорную корзину, а через мгновение выпрямилась с победными видом.
– Вот!
Девушка протянула ему карточку. Грэйсон заметил, что она обрезана, возможно, иначе не вмещалась в компьютер. Но почему именно карточка?
Грэйсон пожал плечами.
– Это просто белая карточка.
Но стоило Джиджи отвернуться, как он тут же опустил ее в карман.
– Ну что, народ? Начинаем поиски! – Джиджи широко улыбнулась.
– Я не стану тебе помогать! – категорично заявила сестра Саванна.
Джиджи похлопала ее по руке.
– Понимаю, что ты веришь в то, что говоришь, но все же спроси себя, зачем ты здесь.
– Затем, – ответила самая высокая и самая старшая из близнецов, – что я не доверяю ему!
– Не обижайся, – обратилась Джиджи к Грэйсону, – это она в литературном смысле. Да и вообще, у кого из нас сейчас нет проблем с доверием?
Грэйсон почувствовал, как дернулись уголки его губ, едва не растянувшись в улыбке.
– Ищем все, что может указать нам на имя, которым воспользовался папа, чтобы оформить секретную банковскую ячейку, – проинструктировала Джиджи. – Фальшивое удостоверение личности, бумажные заметки, внешний жесткий диск. Документы, подписанные другим именем.
– У твоего отца не было кабинета вне дома? – как бы невзначай спросил Грэйсон. Если услышит положительный ответ, сегодня же ночью он сам проникнет туда, взломав замок.
– Нет, – ответила Джиджи, – папа продал свою компанию через пару недель после того, как бабуля отправилась на небеса.
«Незадолго до того, как он похитил Эйвери», – Грэйсон отогнал эту мысль.
– Ты пробовала «Колин»? – тихим голосом спросила Саванна у сестры.
Это лишь подтвердило слова Акации о том, что близнецы всегда росли в тени давно погибшего кузена.
– Слишком очевидный вариант, – сдавленным голосом ответила Джиджи, – но да, пробовала.
Грэйсон в курсе, каково это – вкалывать и вкалывать, но знать, что этого всегда недостаточно. Потерять человека, который создал тебя, а потом до конца дней жить со знанием того, что тебе предпочли кого-то другого.
– Вы займетесь компьютером, – быстро сказал он Джиджи, – а я столом.
* * *
На столе ничего не оказалось, как и на полках, в стульях и тумбах, в лепнине на стенах. Грэйсон продолжал быстро и тщательно обыскивать кабинет, стараясь не спускать глаз с девушек. Он снял абажуры с ламп, с доскональной точностью осмотрел каждую половицу и в конце концов взялся за произведения искусства – два больших пейзажа на стенах и бронзовую статуэтку орла, похожую на одну из двух скульптур в фонтане.
Ни внутри, ни за ними ничего не оказалось.
Остались только две фотографии в рамках. На одной из них запечатлен парень в прыжке, бросающий баскетбольный мяч. Его мокрые от пота шоколадные кудри торчали в разные стороны. Колин. Грэйсон снял рамку со стены и сдвинул заднюю часть, но ничего не нашел и повесил фотографию обратно. Он рассматривал семейный портрет. Саванна стояла с непроницаемым лицом, Джиджи улыбалась, они были в похожих нарядах. Грэйсон попытался определить возраст девочек: четыре года, может, пять. За ними стояла их мать, прислонившаяся к отцу.
Они похожи на семью, у всех счастливый вид. Обычная семья, а вот в детстве не было ничего обычного.
Отогнав непрошеные мысли, Грэйсон снял рамку со стены, сдвинул заднюю часть – и снова ничего. Но вдруг он заметил паз в деревянной рамке.
Его здесь не должно быть!
Грэйсон вел пальцами по боковой стороне, пока не нашел рычажок. Маленький кусочек дерева выскочил из рамки, открыв небольшое потайное отделение. Переместившись, чтобы скрыть свои действия от сестер, Грэйсон наклонил рамку вбок. Оттуда выпал крошечный квадратик.
Флешка!
Грэйсон сжал ее в ладони, а через секунду она уже была надежно спрятана в манжете его рубашки. Ловким движением он сместил рамку вправо, но, уже собравшись повесить фотографию на место, почувствовал, как к нему подходит одна из сестер. Саванна. Она молча взяла фото Колина.
– Не знаю, в какие игры ты тут играешь, Грэйсон, но мне плевать.
Она видела, как он забрал флешку? Грэйсон так не думал и ответил соответственно.
– Если ты собираешься сделать предупреждение, – тихим голосом сказал Грэйсон Саванне, – то, я так понимаю, знаешь, чего хочешь? Есть ли у тебя то, чего я хочу? Есть ли у меня что-то, что я боюсь потерять? – Он взглянул ей прямо в глаза. Это было все равно что смотреться в зеркало.
– Что я за человек? – продолжил Грэйсон.
Саванна выгнула изящную бровь.
– Ты и правда хочешь, чтобы я ответила?
«Отвечает вопросом на вопрос. Неплохо».
– О чем вы там шушукаетесь? – спросила Джиджи с противоположного конца комнаты.
– Грэйсон собирается домой, – ответила Саванна. – Мы ничего не нашли, Джиджи. И не найдем. Довольна?
– Как всегда, – парировала Джиджи. – И все же нет! Я полна противоречий!
Джеймсон снова ощутил, как его тянет к ней, к ним обеим – и изо всех сил постарался заглушить в себе это чувство.
– Думаю, здесь мы закончили. Каков нулевой шаг?
– Шаг между минус первым и первым шагами! – Джиджи ослепительно улыбнулась ему. – А ты быстро схватываешь, мой анонимный друг!
– Я бы так не сказала. – Саванна встала между ними. – Уже поздно.
Грэйсон думал, что Джиджи начнет возражать, но она не стала.
– Действительно. А нулевой шаг требует крепкого сна и выбора нарядов, потому что завтра мы идем на вечеринку!
Глава 22
Грэйсон
Джиджи проводила Грэйсона до дверей, но не вышла на крыльцо. Он шагал к «феррари», когда услышал голос, доносившийся с подъездной дорожки. Акация.
– Ты оставил ее там на всю ночь? И не позвонил мне?
Грэйсон умел замирать на месте за секунду. Полный контроль над своим телом позволял ему с легкостью оставаться незамеченным.
– Когда-нибудь ей придется научиться уму-разуму. – Второй голос был мужским, невыразительным. – Акация, ты хоть понимаешь, что могло случиться, не вмешайся я?
Вычислив, что они находятся под навесом, Грэйсон сделал еще два шага в их направлении. Бесшумно. Размеренно.
– Не тебе поучать моих дочерей, Кент!
– И это не единственное, что должно вас беспокоить, миссис Грэйсон.
Троубридж. Они явно были на «ты», но он умышленно обратился к Акации «миссис Грэйсон».
– Джиджи видела детективов, – приглушенным голосом призналась Акация, и Грэйсону едва удалось расслышать ее слова. – Я изо всех сил стараюсь защитить девочек, но…
– Мы уже обсуждали это, Акация. У тебя нет возможности кого-то защищать. Я делаю все, что могу, но ты же понимаешь…
– Я сама все улажу! – Акация больше не пыталась говорить шепотом.
– Твоих родителей больше нет. Твой муж исчез. А деньги…
– Я знаю! – Акация вышла из-под навеса и появилась в поле зрения Грэйсона.
– Я сделаю все, что смогу. – Кент Троубридж вышел следом за ней. Он был ниже Акации, но двигался с уверенностью мужчины, который находится в лучшей физической форме, чем парни в два раза моложе его. – Ты же знаешь, я здесь ради тебя, Акация. Просто позволь мне позаботиться о тебе.
Грэйсон, заметив, что адвокат положил руку на плечо Акации, но неприлично близко к ее шее, сделал три громких шага вперед. Троубридж тут же убрал руку, Акация отошла от него, и оба повернули головы в сторону дома.
– Надеюсь, я не помешал. – Грэйсон пользовался методом своего деда и не повышал голос, чтобы его услышали. Он неторопливо приблизился к «феррари», остановился и протянул руку, вынуждая Троубриджа подойти и пожать ее.
– Грэйсон Хоторн, – представился он, глядя в глаза адвокату.
Было заметно, что Троубриджу известна его фамилия.
– Кент Троубридж.
Губы Грэйсона слегка изогнулись.
– Я знаю.
Его власть была в этих двух словах. Пусть мучаются, гадая, что именно ты знаешь.
Троубридж обернулся к Акации.
– Потом поговорим.
Грэйсон не подходил к своей машине до тех пор, пока адвокат не скрылся из виду. Он не стал расспрашивать у Акации о том, что подслушал. Вместо этого он сделал звонок, выезжая с подъездной дорожки.
– Забровски, у вас есть ровно один шанс доказать мне, что вы стоите того, чтобы дальше платить вам за услуги.
Глава 23
Джеймсон
Через двенадцать часов, после того как Джеймсон и Эйвери подписали соглашение о неразглашении, в квартире появился еще один конверт с одним лишь витком из платины, окружавшим черную восковую печать. Рисунок, выдавленный в воске, был им уже знаком: треугольник внутри круга, вписанного в квадрат. Джеймсон большим пальцем очертил линии, мысленно вращая фигуры, разъединяя и соединяя их. Он сломал печать и открыл конверт. Внутри оказалось приглашение, тоже черное, с серебристым тиснением. К нижней части карточки был прикреплен маленький, изящно украшенный ключ.
Джеймсон пробежал глазами по инструкции, сорвал с карточки золотой ключ, а потом повернулся к Эйвери. На его лице сияла ослепительная улыбка.
– Кажется, мы идем в оперу.
* * *
– Застегнешь молнию?
На Эйвери было черное платье с золотой вышивкой – изысканный сложный узор обвивал ее тело, спускаясь по бедрам к самому полу. Спина была открытой, и, увидев ее в этом наряде, Джеймсон снова вернулся к краю водопада, желая большего.
– С удовольствием.
Джеймсон не стал торопиться и провел рукой от ее обнаженной шеи к пояснице, а затем раздвинул пальцы. Тепло ее мягкой кожи обжигало его ладонь.
Эйвери выгнула спину. Когда она заговорила, ее голос был низким и хриплым:
– Таити.
Когда один из них произносил это кодовое слово – их кодовое слово, – второй был вынужден опустить броню и полностью открыться.
Джеймсон был удивлен, что ей потребовалось так много времени. Он наклонился к ней, его губы коснулись ее уха.
– Хочешь, чтобы я обнажился?
Он дотронулся большим пальцем до местечка под ее челюстью, где пульсировала жилка.
– Я хочу, чтобы ты признал, как это для тебя важно, – сказала Эйвери, подавшись навстречу его прикосновению.
Джеймсон обнял ее свободной рукой и прижал к себе.
– Победа всегда важна. – Быть с ней вот так – черт, да это каждый раз было похоже на победу.
– Невыполнимая задача, – прошептал он прямо в ее кожу. – Скрытый мир. Секретная игра. Это как раз по мне.
– И все? Или ты просто пытаешься отвлечься?
Эйвери повернула голову, и Джеймсон начал медленно очерчивать линию ее подбородка. «Таити» означало быть честным – с собой, с ней. Он опустил руку.
«Н-Е-Т» – Джеймсон вывел большим пальцем буквы у нее на спине.
– Нет, – прошептала Эйвери. – Значит, дело не в задаче, игре или способе отвлечься. – Она помолчала. – Дело в Иене?
Вопрос вонзился в него ножом, но Эйвери была мягкой и теплой под его прикосновением. Джеймсон начертил еще несколько букв на ее спине и едва мог дышать. «В-О-З-М-О-Ж-Н-О».
– Возможно? – мягко спросила Эйвери.
– Я знаю, что он использует нас, – ответил он прерывающимся голосом, – использует меня.
Она воспользовалась «Таити». Он не мог закончить на этом. Уговор есть уговор.
– Возможно, в глубине души мне хочется доказать Иену, что он совершил ошибку, все эти годы оставаясь в стороне. Маленькая часть меня хочет произвести на него впечатление. А может, я просто хочу заставить его нуждаться во мне, а потом уйти.
Тут Эйвери повернулась и поднесла руку к его лицу. Ее платье все еще было расстегнутым.
– Ты, – сказала она с той же откровенностью, что и он, – пылающий огонь.
Когда Эйвери так говорила, он сам начинал в это верить.
– Ты природная стихия, которая без труда делает невозможное возможным. Ты умный, находчивый и добрый.
В последнее труднее всего поверить, и именно это его добило.
– А еще я очень красивый, – насмешливо добавил Джеймсон, но слова дались ему с трудом.
– Ты – моя вселенная, – сказала ему Эйвери, и ее голос эхом прокатился по каждой клеточке его тела.
А она была его вселенной. Все это было.
– Мы уже закончили? – криво ухмыльнувшись, прошептал Джеймсон.
Она скопировала его улыбку, как игрок в покер копирует ставку.
– А тебе этого не хватило?
Джеймсон наклонился, чтобы мучительно медленно застегнуть молнию на ее платье.
– Я Хоторн, Наследница. Мне всегда чего-то не хватает.
