Диана Хант
Крылатая парусами
С тем и уехал.
Напоследок так сапогом под дых врезал, что думала, и не отойдёт уже, задохнётся.
И пообещал ещё, что это только цветочки, а ягодки, то есть брачная ночь и все прочие прелести семейной жизни, впереди.
***
…Дрожащие пальцы нервно сжали письмо перед ней. Только когда на руки упала пара горячих слезинок, опомнилась, принялась распрямлять. Ведь не дочитала же… Да и каждое письмо брата ей дорого.
Нервно оглянулась к его портрету на стене.
Портрет ей Геор прошлой весной прислал.
Смотрел с него на сестру пират-пиратом: косая сажень в плечах, алая рубаха навыпуск, на голове зюйдвестка, а бородища такая густая и чёрная, что и не узнать. Посмотришь на такого – ни в жизнь не угадаешь, что он эдак писать может. Ни дать, ни взять, два разных человека – один на портрете, а второй на почтовой бумаге, что прежде журавликом была сложена. Один – пират, второй – аббат, не иначе.
А всё оттого, что обожает Геор младшую сестру безмерно, ещё больше, чем в детстве, и первым своим долгом всегда считал – леди эту самую в ней воспитывать, утончённую и просвещённую, потому, что по устрашающему виду брата может, и не скажешь, а науку выше всего в жизни ставит. Поэтому и в Новый Свет подался. Туда многие великие умы подались…
– Не смотри так на меня, – помотала головой Киаран, голос при этом предательски дрогнул. – Не смотри! Да, я сама, своей дуростью выкопала себе ловушку! Ещё шаг сделаю – окажусь на кольях, как загнанный зверь! Я наивно полагала, что Дино на меня не польстится и ты сам знаешь тому причину!
Конечно, о том турнире мало кто в королевстве не знал, как и том обстоятельстве, впрочем, что герцог Бэхингем в своей наследнице души не чает и в родственных отношениях с его величеством состоит. И о том, конечно, что леди Бэхингем отличается нравом буйным, а где-то даже диким, что не один потопленный корсарский корабль, промышлявший по глупости своей в Талавийском море на её совести.
Дворяне между собой леди Бэхингем иначе, как «морская ведьма» не звали, что также не на пользу матримониальным фантазиям. Будь в Бэхингеме хоть мостовые золотом да каменьями выложены, а свататься к леди Бэхингем желающих было не очень-то. Нет, приезжали, конечно, пробовали… Да так и отбывали ни с чем. Киаран замуж точно не спешила.
Запереть себя в четырёх стенах, да ещё и приданное кому-то за просто так подарить? Ну уж это успеется…
Глава 3
Герцогство Бэхингем, месяц назад
К счастью, у меня есть что тебе предложить и помимо рассказов о Новом Свете.
Знаю наверняка, что, если совет бросить Бэхингем, Таллию, большую землю, скорее всего будет встречен тобой в штыки, от такого моя милая маленькая сестрёнка не откажется.
Не буду больше ходить вокруг да около, напишу сразу, как есть.
Так получилось, что мне в руки попал ключ к добыче Морского Дьявола.
Да-да, малышка Киа, того самого, что сгинул за Изломом.
Ты, хоть и маленькая была, а слышала о той экспедиции. И слушала очень внимательно, я помню.
Их было двое: Морской Бык и Морской Дьявол. Им удалось провести королевский флот сквозь Излом и взять на абордаж легендарный корабль-призрак. Несколько лет потом в каждом порту семи морей только и разговоров было, что, судя по тому, что вернулся из-за Излома один только граф де Янн (он же Морской Бык), но вернулся без добычи и сразу уединился на своих островах и ни разу больше не выходил в море, добытое на Изнанке им вывести не удалось. Да и сейчас разговоры эти не утихают, только лишь обрастают новыми, совершенно фантасмагорическими подробностями…
Скажу наверняка: нет, им не удалось вывести добычу!
И никому не удастся, кроме тебя, Киаран!
Ключ поможет тебе пройти сквозь Излом и защитит от гнева Хранительницы. По-крайней мере, в первые мгновения.
А потом, уверен, ты разберёшься, что к чему.
Доверять тайну Хранительницы бумаге, пусть и магической, я не могу.
Прежде, чем ты скептически наморщишь нос, сообщу, что искать легендарное сокровище следует за Изломом, на Изнанке.
Остров же, опять же, во избежание попадания письма в чужие руки, не назову. Скажу лишь, что путь к нему – в наших детских играх.
Девушка ты умная, образованная, сообразишь, где и как искать.
Поверь, того, что ты найдёшь, вполне хватит, чтобы начать жизнь с чистого листа в Нью-Терре. Вам с отцом не придётся даже поступаться своими привычками.
Поспеши, Киаран.
Время Бэхингемов в Таллии, увы, подходит к концу.
Любящий тебя, Геор Морето.
Какое-то время Киаран сидела, словно пришибленная.
Не знала бы Геора – из этого письма запросто можно было решить, что брат и вправду повредился умом в странствиях.
Призыв оставить всё, вообще всё, откупившись тем самым от короны и покинуть большую землю ради какого-то эфемерного (хоть и, по описаниям Геора, безумно красивого) Нового Света?..
Еще полгода назад она рассмеялась бы, решив, что брат шутит.
И совсем уж детская выходка с этим пиратским кладом…
Мало того, что обещанный «ключ» приложить к письму и не думал, ещё и этот намёк на их детские игры… Мол, на Изнанке на них ориентироваться… Но вообще-то до Изнанки ещё Излом, а известно, соваться туда – всё равно что к Дэйви Джонсу на чай…
Всё это очень, очень непохоже на трезвого, рассудительного Геора.
Из коридора донёсся топот и улюлюканье.
Если не знать, что виной этого шума – детские ножки в лаковых башмачках, можно подумать в замковых коридорах да анфиладах ящеры в догонялки играют.
Следом, прямо под дверью раздалось пыхтение. Киаран улыбнулась. Ручка на двери отцовского кабинета тугая, хоть повисни на ней – не поддастся. Другое дело, если, конечно, вдвоём взяться.
Дверь распахнулась, впуская внутри два рыжих кудрявых вихря, каждый чуть больше метра, но собой ладные и крепкие.
Кудри у них в отца, а рыжий их цвет, как и усыпанные веснушками мордаши и щербатые улыбки – в Дэйзи, горничную. Удивительно даже, что и разменяв седьмой десяток, семя герцога Бэхингема ничуть не теряло в качестве.
Если речь, конечно, шла о бастардах.
Впрочем, после Розалии, мамы Киаран, шестой герцогини Бэхингем, отец и не думал больше жениться, чтобы завести наследника. Зачем? Наследник у него уже был.
И ведь ни болезнь, ни подкравшаяся некстати старость на темперамент и удаль лорда Бэхингема не повлияли.
Оттар и Магнум – два рыжих чертёнка, двадцать седьмой и двадцать осьмой сыновья лорда (и это если не считать умерших в шести законных браках) – лучшее тому подтверждение.
Оба прискакали в кабинет отца на палках с лошадиными головами и мочалкой вместо грив.
– Тучи, тучи, тучи, тучи!
Скачет конь большой, могучий!
Через тучи скачет он!
Кто не верит – выйди вон! – Оттар уверенно теснил брата к стене, подальше от Киаран, но Магнум и не думал сдаваться.
– Царь,
Император,
Кайзер,
Король,
Великий шах,
Фараон.
А ты выйди вон —
Ты даже не барон!
Рыжие дьяволята за считанные секунды опрокинули комод, стянули со стола вазу с засахаренными орехами, половину рассовали за щёки, как хомяки, остаток весело заскакал по полу, а также растащили небольшие, но довольно увесистые чугунные цилиндры для тренировок.
Словом, разнесли половину покоев и разгладили вертикальную морщинку между бровей Киаран.
Выясняя, чей конь лучше и награждая друг друга тычками и подзатыльниками, стали ластится к старшей сестре, заглядывать на стол, корчить рожицы.
И ведь знают, бесята, что пока леди читает письмо от брата Геора (которого, конечно, не видели ни разу, но слышали предостаточно), беспокоить её нельзя, но усидеть не смогли.
Во-первых, после письма Киаран обычно пересказывает его чудные рассказы о дальних странствиях, во-вторых… Во-вторых, у неё в комнате столько оружия! И пусть половина – тренировочного (в память о Георе расстаться с лёгкими мечами и саблями для девчоночьей руки Киаран просто не могла), но их, учитывая нежный возраст (на той недели четыре года стукнет), понятно, и к такому не подпускали…
– Ну сто? Ну сто?
– Сто Геор писет?
Киаран задумчиво взлохматила рыжие макушки и легонько щёлкнула по одинаковым облупленным носам пуговками.
– Геор приглашает нас к себе… В Новый Свет.
Восторженный вопль служил несомненным доказательством, что приглашение старшего брата милостиво принято.
– А сто такое Новый Свет? Далеко он? Плямо сейчас поедем? А коней с собой взять мозьно? – из мальчишек вопросы сыпались, как горох из прохудившегося мешка.
– Коней – можно, – уверенно сказала Киаран, бросив взгляд на брошенные посреди комнаты палки. Это был единственный ответ, в котором она не сомневалась. Впрочем, нет. Не единственный. – А поедем, похоже, совсем скоро. Отца только дождёмся…
Как ни печально это сознавать, но Геор прав. Дино не отступится. Тем более, что теперь он стал королём, и, как его вассал (было уже известно, что герцог Бэхингем присягнул Дино Первому из рода Вулго в верности) отказать ему, она, Киаран, не имеет права.
Ничего. Границы Бэхингема отлично укреплены, без её согласия на территорию герцогства и мышь не проскользнёт. Так что будь там хоть дивизион вооружённых до зубов наёмников с Саэрских островов, бой они и им дадут. Киаран не зря самолично все заставы объехала, проследила возведение дополнительных укреплений, с командующими беседы провела… Всё у неё в отсутствии отца идеально. Лорд Бэхингем может гордиться наследницей.
А когда отец вернётся, а будет это буквально со дня на день, будут вместе совет держать. То, что герцог сходу план Геора дуростью окрестит, в этом можно даже не сомневаться. Нипочём отец не согласится землю предков покинуть.
А что если не будет больше этой самой… земли предков?
Если Дино просто-напросто отберёт её, несмотря на все заслуги Бэхингемов перед короной?
После того, как принц уехал, Киаран его подарок воздушной почтой вслед отправила. И многое отдала бы, чтобы рожу его увидеть, когда по возвращению первым делом кольцо, в Бэхингеме оставленное, у себя в опочивальне обнаружил.
Последующее за этим приглашение явиться ко двору она проигнорировала.
Как и три последующих, написанных в весьма гневной форме и крепких выражениях.
А там отец вернулся и сам сразу в Королевскую Бухту направился. Да строго-настрого наказал не покидать герцогства…
Неизвестно ещё, что отец за вести привезёт.
Может и вправду позволит ей за добычей Морского Дьявола отбыть. От греха подальше…
Но вот что непонятно – где же ключ, о котором Геор пишет… Неужто кто-то магическую почту перехватил?
Киаран нервно побарабанила пальцами по столу.
Стоп!
Какая же она дура!
Всё недоумевает, о каком ключе речь. Ведь Геор зря писать не будет.
На шее почтовой чайки была лента повязана! Где она? Не стал бы брат вязать её просто так… Да вот же, сама скомкала дрожащими руками и в ящик стола сунула.
Красивая…
И как будто рисунок на ней ручной работы, специальной краской нанесён. Совсем свежий… Вон, как будто ещё узор под ним просматривается… Который исключительно от плетения. На национальный узор похоже. Только, понятно, не таллийский.
Такая уж у них с Геором завелась традиция, куда бы брат ни направлялся, присылал ей местные принадлежности для причёски: черепаховые гребни, заколки, палочки, вон, опять же, в павлинах, теперь вон лента… Всё шутил, что рано или поздно, а заставит её волосы укладывать по-взрослому и как леди полагается.
Но присмотревшись к ленте повнимательнее, поняла, что на этот раз это не просто подарок. А тот самый ключ, о котором Геор писал, и есть.
Грохот ударил внезапно, даже будто земля затряслась, замок ходуном заходил. Графин и бокалы на столе жалобно зазвенели.
Рыжики тут же забыли об очередной шалости, с двух боков к ней прильнули. Глаза таращат, носы смешно сморщили, дышать боятся.
Первое, что в голову пришло – землетрясение.
Киаран уже к подоконнику кинулась, под которым веревочная лестница была спрятана. Выдержит троих, крепкая. Только хорошо бы мальцов обвязать…
А потом, когда к грохоту прибавились зычные крики лужёных глоток, а также вопли и хрипы, стало понятно – не землетрясение никакое.
И точно: замок тут же дрожать перестал, только графин, подъехавший во время тряски к краю стола, рухнул с него и разлетелся со звоном на тысячу осколков.
Не успела Киаран братишкам строго-настрого наказать, чтобы прятались и сидели тихо, как мыши, пока она или Лина не придут, а на вопрос, а мечи с собой взять мозьно, серьёзно ответила «можно», как Лина, няня близнецов на пороге нарисовалась.
Покрасневшая, растрёпанная, видать быстро бежала.
– Гвардейцы! – с порога завопила она. – Они повсюду… В замке!
– Королевские гвардейцы? – переспросила Киаран, чувствуя, как в животе всё сжимается от страшного предчувствия беды, а сердце колотится, как бешенное. – Ты уверена?
Откуда здесь взяться гвардейцам? Как?!
Лина, трясясь, сотворила в воздухе символ Молчаливого бога и посмотрела затравленно.
– Запритесь в моей спальне, – приказала Киаран. Речь её стала резкой, отрывистой. – Под подоконником в секретном ящике лестница. Вываливай наружу, хватай обоих мальчишек и беги со всех ног. Не в лес. Там искать в первую очередь будут. К деревенскому кладбищу. От него к реке. Обувь снимете, как вверх по реке пойдёте. До Никотии – там у тебя тётка, кажется? Вот, возьми, – Киаран нервно стаскивала с пальцев кольца и доставала серьги из ушей. – Оно всё маленькое, а стоит дорого. Береги детей. Я вас найду. Ну, что рот открыла?
– А как же вы, леди?
Киаран хмыкнула, сняла со стены кривую саблю. Затем повесила обратно. Выбрала меч.
– Я справлюсь.
Видя, что Лина, похоже, намерена устроить им шумные проводы, со слезами и подвываниями, как полагается, закатила дуре пощёчину.
Помогло.
Лина только икнула и глазами захлопала.
Киаран порывисто прижала её к себе, обняла, повторила шепотом «детей береги» и втолкнула в комнату.
Спускаясь по широкой лестнице, одной рукой вплетала ленту в волосы, во второй сжимала меч.
Отовсюду раздавались крики и топот.
До приёмного зала Киаран так и не дошла.
Отряд из королевских гвардейцев встретился на полдороге. Среди синих мундиров навытяжку затесались какие-то в серых плащах с капюшонами. Маги? Их в Бэхингеме не жаловали. И что-то подсказывало, правильно, правильно, что не жаловали.
Второй отряд со спины зашёл.
Плохо. Очень плохо. Даже мечом толком не размахнёшься. Да и что один меч против целой толпы, что и спереди, и сзади?!
Как их, зелень подкильная, угораздило замок наводнить? Обойти охрану, опять же… Эти что же, стояли-смотрели и никто даже зазвонил?! Чушь! Сойтись ей якорями с самим Дэйви Джонсом, с заставы точно весточку прислали бы… Опять же, путь от заставы неблизкий, чтобы королевские гвардейцы проехали через всё герцогство незамеченными?..
Чувствуя себя загнанным в западню зверем, Киаран окинула высокомерным взглядом ухмыляющиеся рожи в синих мундирах и спросила невозмутимо:
– Чем могу помочь, господа?
– О как! Попалась, дочь изменника! – раззявил в отвратительной улыбке рот гвардеец, что стоял ближе, с изрытым оспой лицом и чёрными пятнами на камзоле. – А вы говорили, парни, спрячется.
– Мне не от кого прятаться в своём доме, – сказала Киаран таким тоном, что гвардеец невольно подался назад. – Повторяю вопрос. Чем могу вам помочь.
– Это, леди, как посмотреть, – гвардеец подмигнул и тряхнул перед её носом исписанным размашистым почерком листком с королевским гербом на нём. – У нас приказ арестовать вас, леди Бэхингем, взять под стражу и немедленно доставить ко двору.
Киаран пожала плечами.
– Если его величеству нужно, чтобы я прибыла ко двору, достаточно было пригласить. Конечно, господа, я поеду с вами. Могу я собрать в дорогу вещи? Вас в это время ожидают пунш и закуски.
Судя по грохоту и крикам, раздававшихся со стороны кухни в том числе, гвардейцы сами «предложили себе закусок».
– Вы не поняли, леди, – отвратительно ухмыльнулся гвардеец. – Мы не приглашение на бал привезли, а приказ об аресте.
В этот миг тупая боль пронзила затылок, а перед глазами померкло.
Часть II. Жестокая сказка Киаран
Глава 4
Королевская Бухта, чуть меньше месяца назад
Щёку обожгло болью, но всё же не настолько обожгло, чтобы глаза открыть. Веки слишком тяжёлые, точно свинцом налиты. И лицо горит… Как и всё тело.
Следом в лицо плеснули. Таким холодным, словно прошитым ледяными иглами. Ссадины, порезы защипали нещадно, а глаза ничего, открылись. А потом каменный пол перед глазами качнулся, и, подчиняясь воле чьей-то руки, что за волосы сзади взяла, Киаран подняла взгляд на палачей.
Их было дворе – толстый и тонкий. У тонкого лицо садиста, но есть в чертах что-то от интеллигенции, что делает его, впрочем, ещё гаже. Толстый же с небольшим горбом и совершенно звериной рожей. Такой приснится – кроватью не отмашешься.
– Кто вы? – спросил, обнажая гнилые пеньки зубов тонкий, что с жидкими патлами и восковым лицом. Страшный, как смертный грех, или как череп, обтянутый кожей.
– Я – Киаран Бэхингем, – прохрипела Киаран, дивясь, что до сих пор не сорвала голос от крика. – Единственная законная наследница герцога Бэхингема, леди Бэхингем. Хранительница Восточных Морских Врат королевства Таллия.
Хлёсткая пощёчина отбросила голову назад, а затем цепкие пальцы вернули лицо обратно, ухватив за подбородок. Киаран изловчилась и впилась в эти самые жёлтые, будто прокопченные пальцы изо всех сил.
Под зубами захрустело, рот наполнился густым и солёным.
Ударили кулаком, прямо в губы. Обозвали тварью зубастой и гадиной.
Тряся прокушенным пальцем (эх, жаль, не откусила) и бешено вращая глазами, палач повторил вопрос.
– Бэхингем, – Киаран сплюнула густое и солёное. – Моя фамилия и моё герцогство… самые древние в Таллии. С Бэкхингемов Таллия и началась, переименованная непосредственно в Таллию спустя пятьсот лет с момента основания… во время правления короля Арктура.
Ударили снова. Киаран давно отупела от измождения и боли, но с завидным упрямством продолжала повторять то, что так настойчиво пытались из неё выбить.
На этот раз спросил толстяк. Отвратительный и одутловатый, покрытый бородавками, как старая жаба.
– Кто ты, дрянь?
– Через Бэхингем лежит выход на торговые пути с Магридом. Оттуда мои корабли везут пряности, шелка, специи, чай… камни, – глаза Киаран закатились, но следующая порция воды, выплеснутая в лицо, помогла остаться в сознании. Она продолжила с того же места. К тому обстоятельству, что отвратительные лица палачей сменили другие, учителя истории и торгового дела, которые нелепо смотрелись в сырой, пропахшей кровью и испражнениями пыточной, отнеслась философски. Ну надо здесь что-то почтенным Таяну и Корвену, эка невидаль. – А также с Нью-Висконтом и Эрдэсом. Оттуда возим в Таллию овечью шерсть, серебро, золото. Моё герцогство – главный и стратегически важный порт, приносящий в казну более одной четвёртой всего дохода.
– Ты кого подкупить задумала, тварь?! Нищая сбрендившая девка. Кто ты?!
Киаран попыталась сфокусироваться на холёном, привлекательном лице Таяна, искажённым отчего-то злобой и ненавистью к ней, к Киаран. Следом пришли воспоминания о пытках и побоях. Правда, и лица учителей растаяли в воздухе, вернулись отвратительные рожи истязателей.
Коротышка нехорошо покосился на дыбу и всё внутри Киаран сжалось. Только не дыба, нет… Хватит ли у неё мужества и упрямства не признать того, чего от неё добивались. Что она – никто. Изменница и дочь изменника. Потерявшая земли, корабли, титул, имя… вообще всё.
– Кто ты? – повторил толстяк, направляясь к дыбе. Не глядя на Киаран, любовно похлопал отполированные несчастными предшественниками леди Бэхингем доски, провёл крючковатыми пальцами по проржавевшим цепям.
Не в силах оторвать взгляд от покатых плеч и горба толстяка, Киаран проговорила:
– Леди Киаран Бэхингем. Единственная законная наследница герцога Бэхингема. Помимо меня у отца двадцать восемь сыновей. Четверо, старшие – королевские капитаны, герои войн, корсары, те, что помладше, пажи, виночерпии и оруженосцы во влиятельных домах, трое – близнецы и ещё один – совсем малютки, в настоящий момент находятся в замке, в герцогстве Бэхингем. Семеро – защитники королевства Таллия, братья ордена Тигриного Когтя…
Запнувшись, она начала дрожащим голосом перечислять их имена.
– Она двинулась умом, – скривившись, точно у него заболел зуб, худой. – Сломалась.
– Ничего, щас на дыбе растянем, мигом в разум войдёт. И в измене признается, никуда не денется.
– Что-то сомневаюсь. Я таких упрямых сроду не видывал, а сам знаешь, кого у нас в гостях только не было. Приказ ведь не калечить и не уродовать. А как ещё из дурной бабы признание выдернуть? Их светлость сами бы попробовали.
– И не говори, какая уж тут работа, в таких условиях-то. Ноздри ей вырвать бы, уши, как свинье, отрезать, а после дать на себе полюбоваться в зеркало. Мигом бы от прежнего имени отреклась.
– Так может…
– Я те щас самому уши отрежу и жрать заставлю. Приказано – не уродовать, значит не уродовать. Помоги лучше на дыбу снести. Сама не дойдёт, поди.
«Сейчас меня развяжут, – медленно, как тянучка ползли мысли Киаран. – Развяжут. И я им покажу…»
Не показала.
В себя пришла от острой боли в плечах и бёдрах, а ещё от чьего-то истошного крика, в котором мгновением позже узнала свой собственный.
– Кто ты?! – практически рычал над ней палач и Киаран начинала быстро-быстро шептать историю своего рода, своей семьи, герцогства Бэхингем…
Звуки собственного голоса странным образом успокаивали, тянули за собой в спасительную чёрную и пустую глубину.
Киаран следовала за ними, и даже ледяная вода больше не могла заставить её поднять веки.
Сверху раздавались голоса палачей, они спорили и бранились, в основном на неё, на Киаран, только звали её вовсе не леди Бэхингем, а грязной девкой и изменницей.
Но чёрная глубина на проверку оказалась не такой и глубокой. Не то, что утонуть – и поплавать толком не поплаваешь.
Вместо благословенного забытья она снова оказывалась в замке, приходила в себя со связанными за спиной руками и колодками на ногах.
Её снова поднимали за волосы и тычками в спину и плечи гнали по собственному замку.
На середине лестнице она споткнулась, скатилась вниз кубарем.
А неловко растянувшись на вычищенном до блеска полу, в неприятных бурых разводах впервые закричала, срывая голос.
Оттар и Магнум, рыжие чертята, лежали у подножия лестницы и невидящими глазами таращились на морские сражения, лепниной выложенные на потолке. На животах у обоих по расплывающемуся бурому пятну. Тут же застыла скрюченная, с перекошенным от боли и ужаса мёртвым лицом Лина. Если мальчишек просто проткнули насквозь, как цыплят, то няньку изрубили, надо думать, за попытку к бегству. Киаран и не узнала бы её, если бы не платье.
Тут рассудок помутился, точнее вообще покинул Киаран. А инстинкты, надо думать, обострились. Потому что вскочила и прыгнула на ближайшего гвардейца, непонятно откуда силы взялись. Развернулась в воздухе перед самым его носом, колодками на ногах в рожу заехала. Повалила на пол, сама сверху грохнулась и сдавила горло цепью, что между колодками. Оттащили. Били после все вместе, сапогами по рёбрам, лицу, животу.
Однако главный разогнал всех и её дальше поволокли.
Как она поняла из разговоров – наказано было пешком гнать. Да только гвардейцы-то перестарались, идти ей в таких обстоятельствах пришлось бы долго. В итоге отбивала и без того отбитые рёбра, переброшенная через о седло.
Хорошо ещё на ящерах прибыли, те плавно идут, да и спины широкие. А ну как на конях бы – не дожить бы ей таким манером даже до королевского тракта.
А когда по королевскому тракту к крепостным стенам подъезжали, ей за волосы голову приподняли.
– Смотри, гадина, – раздалось сверху. – Хорошо смотри, никого не пропустили?
И следом заржали, загоготали.
Сначала Киаран не поняла толком, чего от неё хотят.
Ну, столбы вдоль дороги с табличками, ну, написано на каждой «семя изменника». Понять бы ещё, что это значит. А потом пригляделась, сощурившись, больно уж солнце глаза слепило, к странной форме столбов. Поверх каждой таблички находилось по круглому предмету, с которого на землю капало. Размером с кочан капуты или, скажем, с мяч для детских игр.
А когда поняла, что то не мячи вовсе, и уж точно не капуста, а головы братьев… всех, вообще всех… вместо того, чтобы заорать не своим голосом застыла, как в забытьё впала.
Только тихо-тихо проговаривала вслух каждое имя, словно самой интересно было – узнает или нет?..
Абель… Ивис… Блэй… Джордж… Тиан… Гектор… Лео… Трал… Бруно… Брендон… Хавьер… Кирилл… Вилфорд… Гленн… Пьер… Густав… Алекс… Джон…
А потом имена закончились, потому как на последнем столбе голова отца покачивалась, от ветра. И имя лорда Бэхингема Киаран произнести отчего-то не смогла.
Дальше смутно помнилось.
Допрашивали, били. Заставляли вслед за отцом-изменником в измене покаяться.
Как-то постепенно выяснилось, что из тех битых осколков, которых край к краю сложить пытаешься, что, оказывается, как будто от болезни отец помер, правда, успел покаяться, сознаться, что в заговоре против молодого короля участвовал. Судили уже посмертно. Присудили понятно что: земли герцогства Бэхингем, вместе с кораблями, постройками и всем имуществом изъять в пользу казны. Кто бы сомневался.
Но Киаран решила сдохнуть, а в измене не сознаваться. Пусть они об её спину все кнуты измочалят, не дождутся её признания.
Что-то внутри неё умерло, исчезло безвозвратно. Точнее, если в таком ключе сопоставлять – что-то, несмотря ни на что, до сих пор оставалось живым. Билось, захлёбываясь от ярости и ненависти, скалилось, рвало душу изнутри и потому расстаться с телом ей не давало.
Боли не было. Только снаружи. Но разве это боль? Если во всю глотку орать, прям изо всех сил, то и вовсе об этой боли забыть можно… Главная боль, та, что изнутри рвёт. Там сильно болело, особенно, когда вспоминала, что изверги и Джереми не пощадили, месячного младенца…
Жутко было по королевскому тракту ехать и на головы братьев смотреть. Вот только с каждым произнесённым именем жуть эта отчего-то не прибавлялась, а наоборот, уменьшалась чудным образом, к отцу её и вовсе не осталось.
Но зияющую пустоту эту, что жуть после себя оставила, затопила бурлящая, жгучая, неистовая ненависть! Такая ледяная, что обжигала изнутри. Ни сдохнуть, ни признаться в измене не давала!
Пусть язык рвут, как грозились, пусть пальцев лишают, не признается она!
Не признается.
Якорь в их поганые глотки, да мачту в зад, а не признание леди Бэхингем!
Боль в суставах как-то сама-собой закончилась и Киаран подумала уже было, что должно быть, дошла до своего предела. Сильнее болеть не может, вот оно и не чувствуется.
А потом поняла – другое.
Оба истязателя принялись вдруг кланяться до земли, загомонили, залебезили, и боком, боком, из-под обзора Киаран попятились.
Вместо них новый появился.
Ухмыляющийся, мерзкий, в короне.
